Когда закончится декабрь…

Ирина Мартова, 2022

Верите ли вы в чудо? Даже если не верите, жизнь все равно дает вам надежду на то, что чудо может произойти. Надо только правильно разгадать судьбоносные подсказки… Рыжеволосую библиотекаршу Глафиру всегда и во всем поддерживают ее мать и подруга детства, хозяйка салона красоты, Евгения. А еще они горят желанием устроить личную жизнь доброй и сердобольной девушки. Однажды Глафира знакомится с Павлом, известным журналистом, и его приемным сыном Матвеем, который принимает Глашу за свою мать. Девушка проникается симпатией к молодому человеку и его сынишке и мечтает о новой встрече. Она не знает, что отец Павла хранит страшную тайну, которая может перевернуть жизнь и ее, и Павла, и даже матери Глафиры…

Глава 10

Услышав шум в прихожей, Матвей выскочил из комнаты, где смотрел новую серию «Маши и Медведя». Хотел, как обычно, кинуться отцу на шею, но, заметив возле него незнакомую женщину, нерешительно остановился.

— Добрый вечер, Павел, — приветливо поздоровалась вышедшая следом за Матвеем женщина.

— Добрый, — мужчина вздохнул. — Значит, теперь вы заступили на вахту. Тогда заодно и познакомьтесь. Это Глафира, моя внезапная спасительница, — усмехнувшись, он обернулся к растерянной Глаше. — И вы, Глафира, познакомьтесь. Это наша незаменимая Нина, которая давным-давно следит за нашим питанием. Она не просто наш повар, а кухонный шеф, технолог и диетолог.

— Ой, скажете тоже, — смущенно отмахнулась Нина и огорченно развела руками. — Вот няня ушла, а ребенок сам себе предоставлен весь день. Это же не дело! Тося уборкой занята, я кручусь на кухне, а Матвейка снова без присмотра. Мы сегодня с ним уж и обед вместе готовили. Надо что-то решать. А что с вами? Что с ногой?

— Ох, и не спрашивайте. Катастрофа. Весь день кувырком из-за случайности. Позвоните, пожалуйста, Василию Ивановичу, пусть приедет, посмотрит. Хотел сам позвонить, да оказалось, что номера его у меня почему-то нет.

— А что? Авария? — Нина побледнела.

— Нет, нет, — заспешил Павел, — не волнуйтесь. Просто упал. Неудачно. На выходе было скользко, ногу неловко поставил, да еще мальчишка какой-то в меня влетел. Череда случайностей. Не пугайтесь. Всякое бывает. Хотя отек очень сильный, поэтому хочу, чтобы наш доктор посмотрел.

— Так рентген надо сначала сделать, — нахмурилась Нина. — Вдруг перелом или вывих!

— Перелома точно нет, а вот вывих или растяжение — доктор скажет. Позвоните.

Нина ушла звонить, а Матвей, молча стоящий в стороне, внезапно сделал шаг вперед.

— Пап, тебе больно?

— Что ты, совсем не больно. Просто нога опухла.

— Пап, а тебя в больницу не положат? — заволновался Матвейка.

— Нет, не переживай, — ласково прищурился Павел.

— Точно? — сын недоверчиво сдвинул брови.

— Точно-точно, — кивнул Павел.

Матвей, немного успокоившись, сделал еще шаг вперед и перенес свое внимание на незнакомку. Настороженно оглядел притихшую Глафиру. Смело подошел еще ближе, присмотрелся. Испытывающе и напряженно рассматривал незнакомую женщину, медленно переводя взгляд сверху вниз.

Вдруг залившись румянцем, обернулся к Павлу.

— Пап, а это кто? Моя мама?

Нина, вышедшая в это мгновение из гостиной, громко ахнула, прикрыв рот ладошкой, а Глаша так растерялась, что чуть не упала, покачнувшись и потеряв от внезапности опору. Павел, сильно смутившись, сосредоточенно отыскивал нужные слова…

— Ну, ты и хватил, братец мой! Прямо в жар бросило. С чего это ты взял, малыш?

Мальчишка сердито топнул и указал пальцем на помертвевшую от неожиданности Глафиру.

— Ну, пап! Ты посмотри на нее. Она такая, как я!

Нина, остановившаяся у двери, подняла глаза на гостью и вздохнула.

— Он, наверное, имеет в виду ваши рыжие волосы. И веснушки. — Она присела на карточки, обняла Матвея за плечи и прижала к себе. — Ну, что? Пойдем, почитаем новую книжку?

Но мальчишка недовольно выскользнул из объятий и вернулся к оторопевшей Глаше.

— Ты кто?

Глафира замерла на мгновение, затем наклонилась к ребенку и протянула, как равному, руку.

— Я Глаша. Давай знакомиться?

Матвей недоверчиво насупился, спрятал руки за спину, переступил с ноги на ногу, и вдруг спросил:

— Ты у нас теперь будешь жить?

Павел, уже пришедший в себя после шока от неожиданного вопроса, усмехнулся.

— Матвей, ты сегодня сам себя перещеголял! Что ни вопрос, то тупик. Во-первых, подай Глафире руку, ты же мужчина. А во-вторых, сам подумай, сынок: разве может у нас жить чужой человек? А? Глафира — моя знакомая, понимаешь? Помогла мне, довезла, но живет она у себя дома.

Но Матвей, которому все это объяснение не нравилось, помрачнел, поскучнел и недоверчиво взмахнул ресницами.

— Пап, разве она чужая? Посмотри, она же наша. Она точно наша! Я знаю!

— Чудны дела твои, Господи, — удивленно покачала головой Нина.

А Матвей, уже что-то для себя решивший, наконец, протянул Глафире руку и широко улыбнулся.

— Пойдем играть?

Растерявшись, Глафира обернулась к Павлу. И тот, словно услышав ее безмолвную просьбу о помощи, заспешил:

— Нет, милый. Давай сначала Глафиру напоим чаем, угостим чем-нибудь вкусным. Она ведь сегодня меня спасала, а спасителей надо благодарить, правда?

Матвей кивнул и сам взял Глафиру за руку.

— Ну, ладно, пойдем чай пить. Что стоишь? Пойдем.

Не зная, как вести себя, Глаша покраснела. Но, увидев сияющие глаза ребенка, протянула ему руку и легко кивнула.

— Ну, что ж… Так и быть. Пойдем.

Всем было весело. Павел, морщась от боли, рассказывал, как упал. Потом показывал, как Глафира смело крутила руль, как собирала рассыпавшиеся покупки.

Они дружно хохотали, пили чай, когда на кухню на инвалидном кресле въехал совершенно седой мужчина. Ноги его были накрыты клетчатым пледом, а руки привычно управляли креслом.

Он удивленно оглядел присутствующих.

— Что это вы на кухне устроились? По-моему, у нас в гостиной места много. Да еще и гостью сюда притащили, — он обернулся к покрасневшей Глафире. — Добрый день. Я — Семен Николаевич, отец Павла.

— Папа, ты напугал нашу гостью, — Павел улыбнулся. — Познакомься, это Глафира Сергеевна. Она сегодня меня спасала весь день.

— Скажете тоже, — Глаша растерянно отставила чашку с чаем. — Просто помогла, так любой бы поступил.

Отец внимательно посмотрел на Павла.

— А что такое? От чего тебя Глафира Сергеевна спасала?

— Ничего. Уже все нормально.

— А все-таки?

— Я поскользнулся и упал. Вроде бы не сильно, но ногу все же повредил. Сейчас Василий Иванович приедет.

Семен Николаевич сдвинул брови, помолчал и недовольно вздохнул.

— Надо быть аккуратнее. Ты вечно торопишься. Ну, ладно. Так, а почему на кухне сидите?

Нина развела руками.

— Я предлагала в гостиной накрыть, как положено, но Павел отказался. Говорит, на кухне уютнее.

— Понятно, — мужчина усмехнулся. — Тогда и мне чайку, Ниночка, наливай.

Они все с удовольствием пили чай, ели пирог с капустой, угощались вареньем из айвы и много смеялись.

Пока приехавший доктор осматривал ногу Павла, Глаша, чувствуя себя неловко, собралась уезжать. Извинившись, она взяла телефон, чтобы заказать такси. Но Матвей, словно что-то почувствовав, схватил ее за руку.

— Глаша, оставайся у нас ночевать!

— Ой, что ты, — улыбнулась Глафира, — мне домой нужно.

— Кто тебя дома ждет? — мальчишка недовольно сдвинул тоненькие бровки.

— Мама ждет, собака…

— Ух, ты, — глаза у мальчишки загорелись. — У тебя собака есть? Какая? Как ее зовут?

Глафира, смеясь, пожала плечами.

— Наверное, овчарка. Зовут ее Федор.

Все недоуменно обернулись к ней, а Семен Николаевич усмехнулся.

— Почему Федор?

— Просто Федор, и все, — смущенно глянула на него Глаша. — Я ее на улице нашла. Жалко стало, пустила в дом, она так и осталась…

— Ты добрая, — Матвейка схватил ее ладонь и прижался к ней щекой. — Ты собаку спасла, папу моего спасла. Ты всех спасаешь?

Нина, собирая посуду со стола, глянула на Глафиру.

— Ну, все. Теперь вы у Матвейки герой дня. Он так собак любит, что всех на улице готов перецеловать.

Глаша встала из-за стола.

— Простите, мне давно пора. Я хочу такси вызвать.

— Этого еще не хватало, — Семен Николаевич предупредительно поднял руку. — Никакого такси! Мой водитель вас отвезет. Сейчас он подаст машину, минут через пять, — он глянул на внука. — Не можем же мы спасительницу собак и мужчин отправить на такси? Да, внучок?

— Ага, — Матвейка благодарно обнял деда за шею. — А ты увидел, что она такая же, как я?

— Да? — мужчина внимательно посмотрел на внука. — Что ты имеешь в виду?

— Ну, вот же! Смотри на волосы, — Матвейка сердито указал пальцем на свои волосы.

Семен Николаевич задумчиво перевел взгляд на Глафиру, усмехнулся, ласково погладил внука по голове.

— Да. Вижу, наша гостья такая же рыжая, как и ты, милый мой. А рыжие люди, говорят, особенные.

— Да-да, — подхватила Нина, вытирая полотенцем вымытую посуду. — Их солнышко поцеловало. Есть даже легенда такая, что каждый рыжий человек — это лучик солнца, оживший и несущий в мир свет и добро. А веснушки — это солнечные зайчики. Все рыжие люди — дети солнца.

— Ого, — Семен Николаевич засмеялся, — значит, ты, Матвейка, — солнечный зайчик!

По дороге домой Глафира задумчиво глядела в окно.

День пролетел. Обычный и необычный. Долгий и короткий. Такой странный, наполненный волнениями, новыми знакомствами и удивительными событиями.

Глаша, сидя на заднем сидении большой машины, с тихой улыбкой вспомнила, как в прихожую приковылял после осмотра Павел и, узнав, что она уезжает, взял с Глаши слово не пропадать. Он потребовал ее номер телефона.

— Должен же я знать, как вы доехали. Правда, Дмитрий отличный водитель, но все-таки я должен быть в курсе. Обещаете позвонить?

Матвейка, видя, что гостья, несмотря на его уговоры, все же их покидает, вдруг расплакался.

Обнимая Глафиру за плечи, он уткнулся мокрым носом ей в шею и все просил:

— Оставайся с нами, Глаша! Ну, оставайся!

Семен Николаевич, ухмыльнувшись, жестко выдохнул:

— Хватит, Матвей! Будь мужчиной. Прекращай рыдать! Пойдем спать укладываться. Иди за мной, быстро!

Глаша ехала долго. Темнота быстро сгущалась и бесформенными чернильными кляксами опускалась на мокрую дорогу. В машине было тепло и уютно, негромко звучала музыка, за окном шел снег. Редкие, но замысловатые, словно вырезанные из белоснежной бумаги, снежинки легко кружились, медленно падали на землю, на стекло машины, на деревья, стоящие у дороги, будто бдительные часовые.

Тишина и густая тьма царствовали повсюду. И только свист ветра да хруст веток, случайно оказавшихся под колесами, нарушали спокойствие Глаши и ее невольное уединение. Ни редкие встречные машины, ни звуки музыки, ни постукивание щеток по стеклу не мешали ее внутреннему покою и равновесию. Этой нечаянной гармонии, которая возникает только когда душа обретает счастье…