Полёт фантазии

Ирина Ребони, 2023

Действие романа происходит в 2005 году. Женя, девушка из неблагополучнойсемьи, торгует пирожками у метро, но мечтает о совсем другой жизни. Она много читает, пишет стихи и надеется связать свою жизнь с литературой. Однажды ей случайно попадается на глаза заметка об убийстве студентки, произошедшем в соседнем дворе. Повинуясь внезапному порыву, она заходит в этот глухой двор и пытается представить, как все происходило, когда замечает, что за ней наблюдают из окна. Ей становится страшно, и она быстро покидает место преступления, но мысли об этом визите ее не оставляют, и она пишет детективный рассказ, который публикует криминальный еженедельник. С этого момента в Жениной жизни начинают происходить непонятные и неприятные события.

Глава четвертая

Во вторник мы с Аликом сходили в кафе. Я видела, что он тяготится ролью Какбыдруга, но ничего в наших отношениях менять не собиралась, и он об этом прекрасно знал. Алику нужно было либо смириться с существующим положением вещей, либо прекратить общаться со мной. Я бы предпочла первое, но выбор оставался за ним.

В среду ко мне приехала Танька. Она была само любопытство. Я ей рассказала о наших совместных обедах с Максом, но о покупке им продуктов умолчала. Не хотелось, чтобы и она принялась оказывать мне материальную помощь, я этого и в детстве натерпелась.

Мне нравилось с ними общаться, но это отвлекало меня от главного — написания следующего рассказа. После Танькиного ухода я принялась за дело. В разделе хроники в «Криминальном чтиве» я нашла заметку о странных убийствах женщин, которые происходили в течение последних двух месяцев в районе станции метро «Чернышевская». Первая была убита на Шпалерной, вторая — на Таврической, третья — на Кирочной. Странным был способ убийства — смертельная инъекция, сделанная сквозь одежду прямо на улице. У всех жертв был один тип внешности — хрупкие длинноволосые шатенки в возрасте от двадцати пяти до тридцати лет. Друг с другом их ничто не связывало, по крайней мере, так было написано.

Я хорошо знала тот район, но все-таки достала карту. Три, омраченные убийством улицы, составляли с Потемкинской почти правильный квадрат, опоясывающий Таврический сад. Я уточнила даты убийств и посмотрела в календарь. Все они были совершены в пятницу. Между первым и вторым прошло четыре недели, между вторым и третьим — три.

Вдруг мой лоб покрыла испарина. Если в действиях убийцы есть какая-то логика, то следующее убийство должно произойти в ближайшую пятницу на Потемкинской улице, ровно через две недели после третьего. Я полагала, что милиция тоже до этого додумалась. Сделать сыщиков героями рассказа?

После недолгих размышлений я от этого отказалась, так как слишком плохо знала технологию расследования, впервые пожалев, что редко смотрела детективные сериалы. А кто убийца? — Маньяк, которого обидела длинноволосая шатенка? Нет, это скучно. А почему инъекция? Может быть, обидчица имеет какое-то отношение к медицине? Почему-то эти предположения меня не устраивали.

Я опять решила воспользоваться методом Ниро Вульфа — закрыла глаза и вытянула губы. Вскоре меня осенило. Это какая-то жестокая игра, где проигравший расплачивается убийством. Во всех трех случаях убийцы разные! Этот вариант мне нравился больше.

На следующий день, торгуя пирожками, я продумывала сюжет будущего рассказа. Мне очень не хватало консультации специалиста. Но где его взять? Я вспомнила лейтенанта из соседнего отделения, который предлагал себя в Генкины заместители. Нет, еще какого-нибудь Вродебыдруга я не выдержу.

Я решила, что героем рассказа будет человек, никак не связанный с правоохранительными органами. Он (или она?) читает газету и видит заметку, которая привлекла и мое внимание. Он гордится своими логическими способностями (может быть, он или она — математик?) и решает разгадать эту загадку. В пятницу вечером он (или она) прохаживается по Потемкинской улице…

— Женька, ты опять где-то витаешь! Дай мне пирожок с капустой.

Сегодня появился повеселевший Васька. Он разобрался со своими проблемами. Сыну

стало лучше, и он всем видом излучал радость жизни, может быть, поэтому его товар пользовался небывалым спросом. Мне в компании с ним тоже веселее работалось. Мы стали обсуждать последние политические новости. Васька был жутко политизирован. Несмотря на молодой возраст, его убеждения колебались между коммунистической партией и «Родиной». Он очень переживал развал последней. Я же, хоть и интересовалась политикой, никакой партии предпочтения не отдавала. Мне ни одна не нравилась, за что он обвинял меня в аполитичности. Наш диспут прервал телефонный звонок.

— Это врач частной наркологической клиники Петров, — услышала я интеллигентный

мужской голос и напряглась. — Ваша тетя Варвара Тимофеевна Ковалева у нас. В очень тяжелом состоянии. — У меня руки задрожали и стало не по себе. — Она говорит странные вещи и хочет вас увидеть. Нужно поторопиться.

Подошел покупатель, и я, находясь на связи, обслужила его.

— Вы сейчас где? — спросил врач.

— На Владимирской, я здесь работаю.

— Через час буду ждать вас на станции метро «Академическая», на выходе с

эскалатора и провожу до клиники. Сами вы не найдете. Как мне вас узнать? — Я описала ему свой белый наряд.

Мысли путались, руки продолжали дрожать, и я не знала, что мне делать. Половина пирожков была не продана. Я еле сдерживалась, чтобы не разреветься. И тут появился Макс. Как всегда, не в самую лучшую для меня минуту. Он сразу заметил, в каком я состоянии, и засыпал вопросами. Мне пришлось рассказать о своей тетушке-алкоголичке. Макс быстро разобрался с пирожками. Он отвез мою тележку Нинке и заплатил ей, уж не знаю, сколько, но она осталась довольна.

Мне казалось, что мы едем слишком медленно. Вдруг подумалось, что я все-таки еще немножко люблю тетю Варю. «Какой ни есть — а все ж родня», — вспомнились слова Высоцкого. Кроме нее и Лешки у меня никого нет. Куда подевались остальные родственники, не знаю. В детстве у нас все время кто-нибудь гостил, а после смерти родителей — как отрезало.

Мы вошли в метро за пять минут до назначенного срока. Макс увязался за мной, сказав, что не хочет оставлять меня одну в таком состоянии. Говорить я не могла, то и дело сглатывала слезы. Он успокаивал, уверяя, что в частных клиниках умеют выхаживать пьяниц.

–А как она туда попала? — вдруг озадачилась я. — За состоятельную женщину ее трудно принять. Тут же подумала: «Как я буду за это расплачиваться?»

— Сейчас все узнаем.

Но и через час мы ничего не узнали, так как к нам никто не подошел. Я, наконец-то

разрыдалась, решив, что торопиться уже некуда, поэтому врач и не пришел. Макс предложил перезвонить в клинику. Он взял мой телефон, но последний звонок поступил от неизвестного абонента.

— Разве у тебя телефон не определяет номер звонившего? — удивился Макс.

— Обычно определяет, — всхлипнула я.

Тут меня вдруг что-то кольнуло. От кого врач узнал мой номер? Я его тете Варе не

давала, только соседке оставила на всякий случай. Макс велел позвонить соседке. После разговора с ней все еще больше запуталось. Она сказала, что тетя Варя сейчас дома и пирует вместе со своими собутыльниками. Я позвонила домой. Телефон работал, так как я за него регулярно платила. Откликнулась пьяная тетушка:

— Женечка, как хорошо, что ты позвонила! Мы тут Антошкин (что еще за Антошка?)

день рождения отмечаем. Приезжай к нам. — Она икнула, потом хихикнула: — Тебя тут мужчина спрашивал, очень представительный, но ты ведь мне не говоришь ни телефон, ни адрес, я даже не знаю, где ты работаешь. — И началось пьяное нытье.

Я перебила ее и стала спрашивать, не попадала ли она в наркологическую клинику.

— За кого ты меня принимаешь! Я меру знаю.

Я в недоумении повесила трубку. Меня, похоже, жестоко разыграли. Но кто? И за что? Макс не мог ответить на эти вопросы, но обещал разобраться. Как-то само собой

получилось, что мы с ним оказались у меня дома.

— У тебя найдется что-нибудь выпить? В прошлый раз я шампанское заметил.

— Ты же за рулем.

— Ты опять забыла о том, что существуют такси и персональные водители.

Похоже, для Макса не было неразрешимых проблем. Я достала початую бутылку

шампанского и красное испанское вино, которое принесла Танька. Мы вместе накрыли на стол, и Макс одобрительно заметил, что в моем холодильнике появилось кое-что новенькое. Разговор крутился вокруг сегодняшних событий.

— У тебя есть знакомые представительные мужчины? — поинтересовался Макс.

Я задумалась, так как за свою жизнь сменила множество работ, и знакомых разного

вида было немало. Но ни с кем из них я не поддерживала отношений.

— Только Роман Иванович, мой нынешний работодатель. Но зачем ему такие кренделя

выписывать? Он ко мне очень хорошо относится. Разве что надумал мне отмстить за то, что у меня продажи упали, — усмехнулась я.

Макс признал, что эта кандидатура не подходит.

— Женя, кто-то, кто не знает о тебе ничего кроме номера телефона, попытался выманить тебя на встречу. Он наверняка там был, а не подошел потому, что ты была не одна. Теперь он знает, как ты выглядишь. Говори, куда ты вляпалась? И что еще от меня скрываешь?

В этом «еще» я усмотрела намек на неизвестную ему до сегодняшнего дня тетушку-алкоголичку. С какой стати я должна ему все о себе рассказывать? Он не больно откровенничает, правда, я его и не спрашиваю ни о чем. Я понимала, что случившееся сегодня — вряд ли глупая шутка. Мне хотелось его отбрить, но кто лучше Макса сможет во всем разобраться?

— А еще я от тебя скрываю своего дебильного братца-алкоголика, — хмуро сказала я.

На его лице промелькнуло непонятное выражение. Похоже, он такого не ожидал.

Конечно, он вращается в других кругах, а благодаря мне опустился на самое дно. Мы немного помолчали.

— Женя, как тебе удалось выжить с такими родственниками?

— Удалось как-то, как видишь. — Я чуть не плакала, как всегда, когда меня жалели.

— Но как тебе это удалось?!

— Я старалась.

Я сидела на диване, Макс — на стуле. Он подошел и присел рядом, потом прижал меня

к себе и поцеловал. Я прислонилась к нему, чувствуя, что падаю в бездну. Но я быстро опомнилась. Месяц назад я точно так же рыдала на груди у Генки. А что случилось на следующий день?

Сейчас Макс чувствует ко мне жалость и сострадание, может быть, даже уважение за то, что я сумела выкарабкаться с самого дна. Но это совсем не то, что мне нужно. Я освободилась от его объятий и встала.

— Женя, ну почему? — недоумевал он.

Я открыла дверцу шкафа: «Смотри». Он окинул взглядом длинный ряд вешалок.

— Не понимаю.

— А ты внимательнее смотри!

Наконец, он увидел и понял.

— Чьи это вещи? — слишком громко поинтересовался он.

— Моего Какбымужа, — это вырвалось у меня совершенно естественно, я уже привыкла

так называть Генку. — Пока его вещи висят в моем шкафу, я не могу быть ни с кем другим.

— Так в чем дело? Я готов прямо сейчас выбросить их на помойку, — он сделал шаг по

направлению к шкафу.

Я остановила его порыв: «Нет!», потом рассказала ему о Генке, почти слово в слово повторив то, что говорила Алику.

— И сколько ты собираешься его ждать?

— Не знаю. Если он меня бросил, это одно, а если попал в беду — совсем другое.

Видишь, как со мной сложно? Опустившиеся родственники, исчезнувший Какбымуж, да еще сегодняшняя история…

Макс был мрачнее тучи. Мне тоже было невесело. Он налил нам вина, и мы, не чокаясь, выпили, потом он вышел на кухню — покурить. Я допила оставшееся в бокале вино и стала ждать его возвращения. Воображение рисовало такую картину: он входит в комнату, говорит, что ему пора уходить, и уходит — не только из моей квартиры, но и из моей жизни. Мне было очень больно, но я не шевелилась, ждала. Он вошел и сказал:

— Женя, дай мне адрес твоих родственников. Ситуация подозрительная, надо

разобраться.

Как хорошо, что мое воображение на этот раз меня подвело! Я назвала свой прежний

адрес в Московском районе.

— Хочешь, твоего Какбымужа разыщем? — он изучающе посмотрел на меня.

— Нет, — слишком поспешно отозвалась я. К этому моменту я уже была уверена в том,

что Генка исчез не просто так, но выдавать его тайны Максу не хотела.

— Как знаешь, — ответил он и направился в прихожую. — Я тебе позвоню.

Я пошла его провожать.

— Пока, — бросил Макс в дверях, но потом обернулся, обнял меня и поцеловал.

Наш поцелуй длился, длился и длился. Никто не хотел прерывать его первым. Наконец, мы сделали это одновременно и посмотрели друг другу в глаза.

— Я ухожу, — полувопросительно-полуутвердительно сказал Макс.

— Да, — выдохнула я и даже чуть-чуть подтолкнула его к двери.

Он ушел, оставив меня в полурасплавленном состоянии. Он ушел, а по всем

многовековым законам существования человечества должен был остаться. Я услышала, как отъехала его машина, так как она стояла под моим окном, вдруг вспомнив, что он не вызвал водителя. Как он поедет в таком состоянии через весь город? Но не побежала его останавливать.

— Нельзя, нельзя, нельзя! — твердила я себе. — Забудь о нем. Он — тебе не пара или ты —

ему не пара. Я впервые думала о социальном неравенстве в таком ключе.

Было еще не поздно, но я не могла думать ни о каких литературных занятиях — писать и читать была не в состоянии. Я включила телевизор и попыталась заинтересоваться новостями, но душа и тело ныли, призывая Макса вернуться. Если бы он это сделал, я бы его впустила, наплевав на все благоразумные рассуждения. Но он не вернулся. И слава Богу.

Весь следующий день я пыталась сосредоточиться на сюжете нового рассказа, но мысли то и дело возвращались к Максу. Ему все-таки удалось меня приручить. Я вызывала в памяти образ Генки, но внутри ничего не откликалось. Похоже, мое сердце опять стало маленьким, и в нем умещался только один мужчина, и это Макс. А, может быть, не сердце меняло размеры, а чувства?

Я вдруг задумалась над тем, почему Макс в первую нашу встречу не произвел на меня никакого впечатления, а во вторую будто приворожил. Неужели аура его богатства на меня подействовала? Так думать о себе не хотелось. Наверное, и в первый раз меня что-то в нем зацепило. Иначе как объяснить случившееся? Несчастной и одинокой я себя и прежде чувствовала, но таких эпизодов не было.

Васька отвлек от грустных размышлений:

— Женька, где ты Новый год встречаешь?

— Пока не знаю. А ты?

— У тещи. Мы с женой помирились. Болезнь Кирюшки опять нас сблизила. Посмотрим, что из этого получится. А ты еще не решила, кого из кавалеров выбрать? Смотри, не затягивай, до праздника недолго осталось.

Я порадовалась за Ваську, но про себя отметила, что одним поклонником стало меньше. А правда, что я буду делать в Новый год? Пока никаких предложений на этот счет не поступало. Танька с Андреем на днях уезжают в Швейцарию. Что собираются делать Алик и Макс, я не знала. Сегодня никто из них не появлялся и не звонил. Неужели «моя пора», едва начавшись, уже закончилась?

Предпраздничная суета была в самом разгаре. Люди покупали елки, подарки, игрушки. Мне тоже захотелось присоединиться к этой кутерьме. В понедельник получу гонорар и зарплату и займусь покупкой подарков. Кому? — Таньке с Андреем, Нинке, Ваське, Алику и Максу. Вдруг мне захотелось купить что-нибудь к празднику тете Варе и Лешке. Недавно я поняла, что они мне небезразличны. Лет до пятнадцати-шестнадцати я пыталась их перевоспитать — плакала, умоляла взяться за ум, пыталась поддерживать в доме чистоту и уют, но потом отчаялась и отгородилась от них. Может быть, пора сделать еще одну попытку?

Позвонила Наталья Васильевна и поинтересовалась, нет ли у меня чего в ближайший номер. Я ответила, что в этот номер не успею, а к следующему постараюсь. Она взяла с меня торжественное обещание, что в первом январском номере будет мой рассказ.

— Женечка, все-таки приносите свои рассказы в печатном виде или прямо пересылайте

по электронной почте.

— Как только накоплю на компьютер с ваших гонораров, так и буду делать, — сказала я.

Она только хмыкнула в ответ. К семи часам вечера я все продала. Домой идти не хотелось. Я вспомнила, что сегодня пятница — день предполагаемого убийства, и отправилась на «Чернышевскую», чтобы погрузиться в атмосферу нового рассказа.

Я вышла из метро на Кирочную улицу и по ней дошла до Потемкинской, затем свернула на нее. Праздничная иллюминация не обошла ее стороной, но пешеходов было немного. Ближайшие офисы опустели, все разбежались по своим делам. Фонари горели, но сыпавший с неба снежок делал освещение приглушенным.

Итак, девушка возвращается с работы, идет по улице, строя в уме планы на вечер. В это время некто следует за ней…. Я почувствовала, как мурашки побежали по телу. Ведь я вполне подходила на роль жертвы. Длинноволосая шатенка двадцати пяти лет, насчет хрупкости — вопрос спорный, но за последний месяц я изрядно похудела. Мне захотелось спрятать волосы под куртку, но посреди улицы делать это было неудобно. Я ощутила непонятную тревогу, как будто кто-то исподволь наблюдает за мной, и почти решила свернуть на Фурштатскую, но все-таки этого не сделала.

— Трусиха! — заклеймила я себя и огляделась по сторонам.

Шагах в десяти за мной шел мужчина, показавшийся мне смутно знакомым, за ним — еще один. Впереди маячил женский силуэт. Ни одной компании, или хотя бы пары я не заметила. По Потемкинской улице перемещались исключительно в одиночку.

А что, если убийца — женщина? В длинноволосых шатенках она видит свою соперницу? Я немного посторонилась, пропуская идущую навстречу девушку. Она благополучно прошла мимо. Я только перевела дух, как ощутила боль под лопаткой, и упала. Боль была очень сильной, но терпимой. Я попыталась встать, но потеряла сознание. Потом увидела перед собой взволнованное лицо мужчины лет сорока, который говорил врачу, как меня зовут.

Очнулась я на следующее утро, ощущая себя старой развалиной, даже пошевелиться

было трудно.

— Пить, — сказала я и не узнала своего голоса — таким он был тихим и хриплым.

Я почувствовала, что кто-то склонился надо мной, и открыла глаза. Это был Макс, как

всегда, в трудную минуту.

— Женечка, слава Богу! Ты пришла в себя!

— Пить, — повторила я.

Он куда-то убежал и вернулся с врачом.

— Так и должно было быть! — бодро сказал тот. — Молодой здоровый организм обязан

был со всем справиться. Считайте, что родились в рубашке, — обратился он ко мне, — если бы удар пришелся чуть выше и чуть глубже, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Вы это понимаете?

— Пить, — ответила я.

Только после этого вняли моей просьбе.

— Надо позвонить на работу, предупредить, — этой фразе я отдала все свои силы и тут же уснула.

Лишь на следующий день я смогла общаться с людьми.

— Почему я не умерла? — спросила я Макса.

— Ничего себе вопросики задаешь! Видимо, Богу было так угодно.

— Но, в первых трех случаях инъекция была смертельной! Смерть наступала мгновенно! — пояснила я.

— Женя, это ты о чем? — нахмурился Макс. — Какие инъекции? Тебя ударили ножом.

— Не может быть! — пробормотала я.

Вдруг подумала, что Макс считает меня сумасшедшей, и это почему-то меня

развеселило. Я рассмеялась и сразу в этом раскаялась, так как ощутила резкую боль в горле и груди. Врач предупреждал, что таковы последствия наркоза. Макс с тревогой смотрел на меня.

Я рассказала ему о заметке в газете и о том, как и почему очутилась в пятницу на Потемкинской улице.

— Ты у меня сразу два камня с души сняла. Во-первых, я убедился, что у тебя с головой все в порядке, а, во-вторых, думал, что там у тебя было назначено свидание.

— Значит, ты до сих пор не понял, что я — не многостаночница?

— Теперь понял, — засмеялся он.

— Надо же сообщить на работу! — озаботилась я.

— Уже сообщил.

— Что ты сказал Роману Ивановичу?

— Что ты у них больше не работаешь.

Слезы хлынули из моих глаз:

— Зачем ты это сделал? Почему распоряжаешься мной? На что я буду жить, когда выйду из больницы?

— Это мы обсудим потом, а сейчас тебе предстоит встреча со следователем. Он уже

ждет за дверью. Я обещал подготовить тебя, а ты ревешь. Нехорошо! — Он нежно прикоснулся к моим губам. — Все будет хорошо! Просто замечательно! — и вышел.

Следователем оказался мужчина лет сорока, в меру деловой, в меру приветливый. После уточнения анкетных данных он приступил к допросу, который назвал беседой:

— Что вы делали в пятницу вечером на Потемкинской улице?

Я перебила его:

— В тот вечер еще кто-нибудь пострадал именно там, на Потемкинской?

— Это не имеет отношения к делу.

— Еще как имеет! — не согласилась я.

— Да, был еще один пострадавший.

— Хрупкая длинноволосая шатенка лет двадцати пяти-тридцати погибла от смертельной инъекции? — возбужденно спросила я.

— Да, — он удивленно смотрел на меня. — Откуда вы узнали об этом? Она была убита,

когда вы были уже в больнице. В газетах об этом не писали.

— Мне, признаться, эти два дня было не до газет, — заметила я и рассказала ему о заметке в «Криминальном чтиве», своих выводах и плане написания рассказа.

— Почему вы не обратились к нам со своими подозрениями? — нахмурился следователь.

— Все было так очевидно, просто лежало на поверхности. Неужели вы до этого не

додумались?

— Не знаю. Это дело ведет мой коллега. Но давайте приступим к вашему. Вы

кого-нибудь подозреваете?

Я рассказала ему о недавнем розыгрыше, но никого на роль его инициатора у меня не было. Он уже беседовал с Максом, так что ничего нового я ему сообщить не смогла.

— Вы уже поблагодарили своего друга за спасение жизни?

— Какого друга? — не поняла я.

— Максима Оглоблина или у вас есть другой?

— А как он меня спас? — недоумевала я. — К тому же, нож в меня все-таки сунули.

Следователь рассмеялся:

— Какие женщины неблагодарные! После розыгрыша, как вы его называете, он нанял

вам телохранителя, который весь день повсюду следовал за вами. Именно он набросился на преступника, не дав ему нанести точный удар. Он и сейчас сидит в коридоре. Вдруг убийца решит завершить начатое?

— Я думала, это была попытка ограбления.

— Возможно и такое, — согласился следователь. — Преступник действительно схватил

вашу сумочку, но, убегая, ее обронил.

— Его поймали?

— Нет. Он рванулся в Таврический сад, а телохранитель бросился к вам, боясь, что

возможный сообщник добьет вас.

Я вспомнила взволнованное лицо мужчины, который знал мое имя. Следователь пообещал еще навестить меня, если появятся вопросы, и, пожелав скорейшего выздоровления, удалился. Появился Макс.

— Благодарю тебя, мой спаситель! — с некоторым сарказмом произнесла я. — Почему ты меня не предупредил?

— Следователь проболтался! — нахмурился он. — Благодарить меня не за что, так как ты

лежишь на больничной койке. Не сказал потому, что ты могла с этим не согласиться.

Он опять был во всем прав. Я уже не знала, нравится ли мне это.

— Когда ты успел нанять телохранителя?

— Как только покинул тебя в четверг, поехал в агентство. Если бы не это, ты меня в тот

вечер ни за что не выгнала.

Я улыбнулась, вспомнив свое полурасплавленное состояние.

— Следователь не исключает того, что это была попытка ограбления, — заметила я.

— Значит, он — просто дурак, — сказал Макс. — Слежку за тобой наш сыщик заметил еще

в метро. Я следователю об этом говорил.

Я опять признала его правоту. Моя скромная одежда не позволяла предполагать наличия крупной суммы в кошельке, так что выслеживать меня с целью ограбления не было никакого резона. Я очень устала от всех размышлений и разговоров.

— Макс, а ты, что, тоже уволился? — поинтересовалась я.

— Почему?

— Не работаешь, целыми днями у меня торчишь.

— Оказывается, я здесь торчу, а я-то думал, что выхаживаю больную подругу. И

вообще, сегодня — воскресенье. Женя, почему ты такая колючая?

— Наверное, защищаюсь.

Он сел рядом и взял меня за руку.

— Неужели ты еще не поняла, что от меня не надо защищаться?

— Пока не могу в это поверить, — призналась я.

Он наклонился и поцеловал меня. Я боялась, что потеряю сознание. Нас прервал звонок моего телефона. Это был Алик.

— Женя, ты куда пропала? Я на два дня уезжал в Москву, поэтому не появлялся.

Сегодня прихожу — никого нет. Ни тебя, ни бабуси, ни Васьки. Что случилось?

Я решила не пугать его своим ранением и сообщила, что заболела и лежу в больнице. Он тут же вызвался приехать и спрашивал, как меня найти. Я поняла, что не знаю названия больницы и номера палаты. Я переадресовала его вопрос Максу. Алик пообещал вскоре приехать. Я обратила внимание, что батарейка телефона садится, одна полосочка осталась.

Кто приедет? — поинтересовался Макс.

— Алик.

— Какбыдруг? — уточнил он.

— Да.

— Только его здесь не хватало!

Я недовольно посмотрела на своего спасителя:

— Ты почему злишься? Разве ты ни с кем кроме меня не общаешься?

Он усмехнулся и пересел со стула на кровать, всем своим видом показывая, что не

тронется с места, кто бы ни пришел. Я попросила его заехать ко мне домой и привезти зарядное устройство для телефона.

— Я лучше тебе новый куплю, — заявил он.

Я отвергла его предложение, меня и старый вполне устраивал. Он оживился и сказал, что непременно съездит, а заодно выбросит из шкафа лишние вещи.

— Нет, — отрезала я. — Это его не обескуражило.

— Конечно, пусть вещи висят в шкафу и ждут своего хозяина. Ты ведь можешь жить и в другом месте.

Я не успела ничего ответить. Появился Алик, еще более красивый и шикарный, чем обычно. Даже куцый белый халат не мог скрыть этого. В руках у него был роскошный букет и пакет с фруктами.

— Женька, что случилось? Почему ты на хирургическом отделении? — начал он и только тут обратил внимание на Макса.

Я их познакомила. Они пожали друг другу руки, но взаимной симпатии не возникло.

Алик набросился с расспросами. Макс поднялся:

— Женя, где твои ключи?

— В сумочке.

Он попросил Алика подвинуться и достал ключи.

— Зарядное устройство в тумбочке под телевизором, на верхней полке.

Макс вежливо распрощался и вышел. Алик тут же сменил тему:

— Это кто? Какбымуж?

— Нет. Простодруг.

— Тогда почему он запросто едет к тебе домой?

— Так получилось.

Тут я вспомнила о мерзком розыгрыше и рассказала ему. Он озадачился:

— Да, я давно понял, что с тобой не соскучишься. Но это уже слишком. — И без всякого

перехода: Где Новый год будешь встречать?

Я усмехнулась и оглядела свою палату.

— Здесь. А где же еще?

Он рассказал, что два месяца назад купил путевку за границу на Рождественские

каникулы. Теперь он был готов сдать ее, если я этого захочу.

— Нет, нет, — испугалась я, — поезжай! Сюда никого после двадцати часов не пускают.

Алик внимательно осмотрел палату.

— А кто твое пребывание здесь оплачивает?

До этой минуты я об этом не задумывалась.

— Не знаю. Разве это не бесплатно? У меня есть страховка.

Он усмехнулся и рассказал, как выглядят бесплатные палаты. Он проходил мимо них и видел, что койки там стоят почти вплотную друг к другу и оттуда доносится жуткий смрад. Пришли делать мне перевязку и Алика вежливо попросили удалиться, что он и сделал, пообещав навестить меня завтра после работы. Это прозвучало почти как угроза.

Вернулся Макс с зарядным устройством.

— И что этому красавчику от тебя нужно? — без всяких предисловий спросил он.

— То же, что и тебе, — брякнула я.

— И что же, по-твоему, мне от тебя нужно?

— Понятия не имею, — выкрутилась я.

«Моя пора», похоже, еще не прошла. Такая кутерьма вокруг меня продолжалась

несколько дней, пока Алик не уехал. Он колебался до последнего дня, но все-таки позволил себя уговорить. Честно говоря, он изрядно меня утомил, так как все мои симпатии давно были на стороне Макса. Но его ухаживания добавляли мне веса в собственных глазах, да и в глазах Макса наверняка тоже. Я впервые поступала так расчетливо, а, может быть, раньше просто не было таких возможностей?

Накануне своего отъезда объявилась Танька с новогодними подарками. Она была обижена на то, что ей сразу не сообщили о том, что со мной случилось.

— И кто платит за такие роскошные апартаменты? — первым делом поинтересовалась

она.

— Наверное, Макс.

Она тут же сделала соответствующие выводы, но я попыталась ее разубедить. Вскоре он и сам появился и опроверг все мои доводы, поцеловав меня прямо у Таньки на глазах.

Процедур и вливаний с каждым днем становилось все меньше. Я начала работу над новым рассказом. Остановилась на варианте жестокой игры. Рассказ так и назывался «Жестокая игра».

Главный герой, аспирант математического факультета, любит разгадывать различные загадки, причем, не только чисто математические. Он считает, что все в мире логично и закономерно, просто люди многие законы еще не открыли.

Благодаря Таньке я прочитала немало книг по психологии. Хотя не все в них понимала, какие-то полузнания у меня были, чем я довольно ловко воспользовалась, описывая его размышления.

Некоторое внимание я уделила личной жизни главного героя. У него есть девушка, очень привлекательная, но не слишком умная и совсем не озабоченная высокими материями. Ей хочется веселиться и развлекаться — ходить в клубы, на концерты и вечеринки. Аспиранту это не всегда интересно. На этой почве у них то и дело возникают конфликты.

Однажды в гостях у ее друзей он открывает газету «Мир криминала» и читает статью о загадочных убийствах трех девушек. Он быстро улавливает закономерность и понимает, что следующее убийство должно произойти в ближайший четверг (для конспирации я пятницу заменила четвергом, а Таврический сад Летним). Немного подумав, трагические события перенесла из зимы в золотую осень. Тут отвела душу, описывая буйноцветную красоту этой поры.

Аспирант собирается прогуляться по Кутузовской набережной и, возможно, предотвратить четвертое убийство. Почему он не обращается в милицию? Наверное потому, что, как и я, наивно полагает, что там сидят не дураки и выставят на набережной усиленный наряд. Однако ему не удается выполнить свое намерение. Именно в четверг день рождения у ближайшей подруги его девушки. Боясь разрыва, он идет на вечеринку. На следующий день узнает об очередном убийстве.

Его предположения оказались верными. Круг (вернее — четырехугольник) замкнулся. Остановится на этом убийца или нет? Аспирант вдруг понимает, что точка еще не поставлена. Следующее убийство произойдет через неделю в самом Летнем саду. Он не знает, что делать дальше.

Я перевела дух и замерла. А что, если на самом деле следующее убийство произойдет завтра в Таврическом саду? У меня заболела голова. Я, как и мой герой, не знала, что делать.

Нужно позвонить следователю, решила я. Но у меня не было номера его телефона, зато он наверняка есть у Макса. Я посмотрела на часы: двенадцатый час. Вряд ли Макс ложится спать так рано. И я набрала его номер. Это был второй мой звонок за время нашего знакомства. Первым я благодарила его за бутерброды с рыбой.

— Да, — услышала я резкий недовольный голос и даже опешила.

— Добрый вечер, это Женя.

Тон сразу изменился. Теперь он излучал тревогу и заботу:

— Женечка, что случилось?

Я не успела ответить, как услышала капризный женский голос: «Максик, милый, ну

скоро ты?» После этого возникла пауза. То ли он прикрыл трубку, то ли ждал от меня ответа. Я еле нашла в себе силы, чтобы ответить, как ни в чем ни бывало. Рассказала ему о своей догадке и попросила номер телефона следователя. Он велел ни о чем не беспокоиться и ложиться спать, он сам с ним свяжется.

— Спасибо. Спокойной ночи, — сказала я и повесила трубку.

Я опять почувствовала себя несчастной и одинокой. Макс просто опутал меня заботой и подарками. Даже рубашку и халат, надетые сейчас на мне, купил Макс. Когда он увидел, во что меня облачили в больнице, принес мне роскошный халат и несколько рубашек. Я не хотела их принимать.

— И что прикажешь мне с этим делать? Я такого не ношу, — убеждал он. И я их взяла.

О том, сколько стоит мое пребывание здесь, я и думать боялась. Как за это рассчитаться? Не натурой же? Еще телохранитель и какое-то частное расследование.

Сегодня вечером он был очень заботливым и казался влюбленным, но ушел раньше, чем обычно. Сказал, что у него деловая встреча. Теперь мне было понятно, какие у него дела. Лицемер! А еще говорят, что женщины коварны, нет, мужчины в сто раз коварнее. Я долго не могла уснуть, обдумывая, как мне выбраться из его паутины.