Они уходят, я остаюсь. Как оставить в прошлом детские травмы, поверить в себя и исполнить мечты

Ирина Рудакова, 2023

Бывает очень сложно посмотреть правде в глаза: обернуться назад, чтобы осмыслить весь свой опыт и понять, что делает тебя тобой. Однако именно встреча с собой позволяет отпустить прошлое и двигаться дальше. Чужие истории могут стать для нас зеркалом, отразить нашу собственную глубину. В них можно увидеть то, что до сих пор оставалось в «слепой зоне». Ирина Рудакова, основательница языковой школы в Красноярске, мама четверых детей, рассказывает о своих страхах, поисках признания, отчаянных попытках добиться желаемого, будь то беременность или открытие своего бизнеса, об обидах и прощении. Комментарии психолога помогают понять, как собственная психика иногда загоняет нас в ловушку и как можно этого избежать. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Папа

Отец ходил на работу молча и быстро, никогда со мной не разговаривал, но за руку держал крепко. Так же мы возвращались обратно. Иногда я шла позади, держа в поле зрения его высокий широкоплечий силуэт. Мои танцы папа считал абсолютно глупым и ненужным занятием.

— Вот лучше б на аккордеоне играла, — говорил он, — будешь?

— Буду! — быстро и уверенно соглашалась я, не имея понятия, что такое аккордеон.

Потом я узнала, что это инструмент, похожий на баян, а на нем играли дедушки в деревне. Я подумала: «Какой странный выбор» и «Будет сложно удержать огромную “гармошку”, но согласилась. Мне хотелось его порадовать, а раз он считает, что аккордеон — прекрасный инструмент, я обязательно научусь на нем играть, буду радовать папу каждый вечер. Однако на аккордеон он меня так и не отвел. Отец, как и дед, всегда был для меня серым кардиналом. Его не было видно, особого участия в моей жизни он не принимал, но сильный дух всегда чувствовался где-то рядом.

Однажды нас с группой по танцам пригласили выступать в Пакистан. Уже собрали паспорта, поставили визы, мы все воодушевленно ждали поездки в новую невиданную страну, как вдруг папа сказал:

— Еще чего, какой-то непонятный тур в страну, где сейчас война! Вы хотите отослать ребенка, чтоб мы его больше не увидели?

Я ревела, ведь мне так хотелось поехать за границу. А за неделю до отъезда выяснилось, что фирмы, которая нас приглашала, не существует и неизвестно, куда бы мы приехали и вернулись ли бы назад вообще. Узнав это, я молча села на диван и посмотрела на папу с удивлением и уважением. С тех пор он оставался для меня безусловным авторитетом. Отец часто меня разглядывал. Однажды я услышала их спор с мамой.

— Как ты считаешь, она красивая? — спросила мама.

— Нет. Красивые обычно глупые.

— Тогда пусть лучше будет некрасивая.

— Да, ничего красивого в ней нет. Вот израстется, там посмотрим, — подытожил отец.

В тот момент я подумала, что он считает меня умной, и так обрадовалась, что решила учиться на одни пятерки. На мою прилежность повлиял и другой эпизод.

— Она много играет в куклы! — жаловалась отцу учительница в первом классе.

Папа слушал и молчал, стыдливо поглядывая на меня. Тем временем мне самой хотелось провалиться сквозь землю, я чувствовала себя виноватой. По дороге домой мы не проронили ни слова. Всю дорогу я боялась и ждала, что он начнет ругать меня, но отец молчал. Не играть я не могла. Куклы заменяли мне настоящих друзей: они говорили между собой, разыгрывали ситуации из жизни, ссорились, мирились, обижались, жили. Однако мне по-прежнему хотелось сделать что-то, что заставит его перестать злиться на меня; стать хорошей и заслужить похвалу. Я все время тянула руку, отвечала, тщательно делала домашнюю работу…

И вот я получила первый похвальный лист и дневник с годовыми пятерками по окончании первого года обучения. Потом и второго. И третьего. А заветной похвалы так и не дождалась. Папа объяснил маме, что в школе его все знают, уважают, а оценки мне ставят «по блату», математику я знаю плохо и уж точно пятерок не заслуживаю.

— Ты не рубишь в математике, — говорил он.

И я «не рубила». Пока в 7-м классе случайно не написала несколько контрольных на пятерки и мне не поставили пять за четверть. Это было удивительно, я смеялась и говорила, что произошла ошибка, ведь пять за четверть мне поставить не могли. На следующий год меня отправили на олимпиаду по математике. Мы приехали на автобусе в другую школу, где нас посадили в отдельный класс и выдали листы с заданиями. Я смотрела по сторонам и удивлялась: «Что я делаю среди всех этих умных ребят, которые отлично считают? Я же не рублю в математике!» Справа от меня сидел парень с жутко умным видом, настоящий математик. Его жирные волосы были затянуты в хвост на затылке, сухие и обветренные губы безмолвно шевелились. С левой стороны сидел другой парень со светлыми волосами, его губы тоже были обветрены, а взгляд сосредоточен, — казалось, я вижу, как его мозг двигается в черепной коробке, пока он читает задачи. Что я делаю среди всех этих мозговитых интровертов? Я же совсем не рублю в математике. Я посмотрела в окно, ветер срывал последние желтые листья с берез, нужно было приступать к заданиям. Осеннее солнце светило ярко.

Комментарий психолога

Фигуры родителей всегда значимы для ребенка. До определенного возраста детям свойственен эгоцентризм — это абсолютная норма. В случае с эмоционально незрелым родителем, в особенности с тем, кто страдает химическими зависимостями, — ребенок делает себя причиной родительского поведения: «Хочу сделать все, чтобы он не злился, мне просто нужно постараться». Эмоционально незрелый родитель будет нарочито холодным и отвергающим. Его внимание и одобрение — вечно недостижимая цель для маленького и не очень ребенка. Но детской психике свойственно преувеличивать позитивные черты родителя и искать бесконечные оправдания «непродуктивного», а порой и болезненного поведения: «Просто надо лучше учиться, и тогда папа порадуется за меня, он будет доволен».

«Все мы родом из детства» — фраза А. Экзюпери, которая позволяет точно описать механизм присвоения убеждений. Сначала главными критиками являются родители: мы слышим их оценки, фразы, суждения; как они размышляют и какие действия совершают и с ребенком, и с другими людьми, и с самими собой. Спустя какое-то время нам уже не нужен внешний оценщик и критик — мы носим его с собой, присваивая мысли и поведение родителей: мы наш главный судья. Если родители давали оценки определенным когнитивным или внешним особенностям ребенка — это словно «приданое», о котором не просишь, но получаешь «в подарок». С ним сложно расстаться, ведь ты даже не замечаешь, что «носишь» его. Будто неудобная или колющая одежда — первое время ощущаешь ее на коже, спустя пару часов отвлекаешься и она уже становится привычной; а проносив несколько месяцев, от нее уже невозможно отказаться.