Двойное счастье для Лютого

Ирина Чардымова, 2023

Я пять лет жила и училась за границей. Я с нетерпением ждала возвращения домой и встречи с родителями. Но я даже предположить не могла, каким кошмаром обернётся для меня возвращение домой…– Теперь ты не просто моя жена, теперь ты моя собственность! – процедил он, сквозь зубы, надвигаясь на меня словно скала. – Ты родишь мне ребенка, и я заберу его у тебя точно так же как твой отец забрал мою семью. – С нескрываемым презрением сказал он.– Но я об этом ничего не знала, – глупо пыталась оправдаться я, – я ни в чем не виновата. – Я тоже был ни в чём не виноват, но твоего отца это не остановило! Ничто и никто теперь не остановит и меня! Ты мне за всё заплатишь!

Глава 3

— Папочка, папулечка, — прошептала я, держа его за руку. — Папочка, пожалуйста, живи. Не бросай меня, пожалуйста. Ты мне очень нужен.

Я просила папу не бросать меня, просила быть со мной рядом. Говорила, как сильно я его люблю, как скучала по нему, как сильно он мне нужен. Я умоляла, просила, а по щекам ручьями текли слёзы, падая на папину руку. Я надеялась, что он меня слышит, что чувствует моё присутствие. И зная, что я его здесь жду, обязательно очнётся. Я чувствовала, ему просто необходимо знать, что он здесь нужен.

Я не знаю, сколько просидела около папы, но в реанимацию вошёл доктор и попросил меня выйти. Мне очень не хотелось покидать папу, но я сама врач и прекрасно понимаю, что это такие правила. Поэтому я нехотя встала со стула, поцеловала папу в щёку и вышла.

— Арина Николаевна, — вновь обратился ко мне доктор, — я понимаю, что вам сейчас очень тяжело, но я просто обязан вам это сказать. — Начал он и замолчал, видимо подбирал слова, чтобы что-то мне сказать. — В машине во время аварии был не только ваш отец, в ней находилась так же и ваша мама. — Он снова замолчал. — Мне очень жаль, но к приезду скоро она была уже мертва.

— Где она? — тихо прошептала я, и новый поток слёзы хлынул из глаз.

— Она находится в морге, вам нужно её опознать. — Доктор сочувственно посмотрел на меня. — Если вы пока не готовы, то…

— Я готова, — согласила я.

Потом доктор позвонил кому-то, за нами пришли, и мы с крёстной отправились к маме. И чем ближе мы подходили, тем реже билось моё сердце. Оно словно пропускало удары, жизнь замедлилась. Я не заметила, как мы пришли.

— Вы готовы? — услышала я отдалённый голос мужчины, в ответ я молча кивнула.

Тогда мужчина приподнял простыню, и я увидела маму. В этот момент моя жизнь разделилась на до и после. И если папа сейчас лежал в реанимации хоть и в тяжёлом состоянии, но он был жив. А вот у мамы больше нет шансов.

— Нет, нет, нет, — начала повторять я, отрицая очевидное. — Нет, этого не может быть нет!

Больше не в силах на это смотреть я бросилась в объятия крёстной. Как же я благодарна, что она сейчас рядом, вместе со мной. Одна без неё я бы не пережила весь этот ужас.

Дальше всё было как в тумане. Словно всё происходило не со мной. Я будто за всем наблюдала со стороны. Были похороны, поминки, громкие и красивые слова её коллег и наших общих знакомых. Все что-то говорили, сочувствовали. А я просто стояла и смотрела на мамину фотографию, с которой она смотрела на нас улыбающимися глазами. На которой она ещё была жива.

— Держись девочка, — прошептала мне мамина коллега.

— Бедняжка, как же тебе тяжело! — сочувствовали Максимовы.

— Мы тебя понимаем, — говорили другие.

Но вряд ли кто-то мог понять то, что я чувствую. Вряд ли человек может понять потерю мамы, самого близкого и родного на всем белом свете человека. Вряд ли может понять тот, кто не терял. А я сейчас столкнулась с горькой реальностью, которая диким пламенем боли выжигала мне душу, оставляю в ней пустыню. Я понимала, что больше никогда не увижу маму. Она больше никогда меня не обнимет, не погладит нежными и невесомыми движениями по голове. Не возьмёт расчёску и не расчешет мне волосы, как в детстве. Не улыбнётся, не поддержит.

И чем чётче я это осознавала, тем сильнее была моя боль!

Люди почти все ушли с кладбища, отправившись на поминки в местное кафе. А я осталась одна, неподалёку стояла лишь крёстная. Она понимала, что сейчас мне нужно побыть одной, чтобы проститься с мамой. Проститься навсегда!

Не в силах больше сдерживать боль, я опустилась на колени и, закрыв лицо руками закричала. Мой крик не был похож на человеческий, он больше походил на звериный крик. Крик, полный боли, слёз и отчаяния.

***

Вечером, когда все разошлись, и мы с крёстной убрали со стола и перемыли всю посуду, я решила узнать у неё всё, что здесь произошло. Хотя я очень устала, и у меня практически не было, начать этот разговор я должна была сейчас. Потому что происходило что-то странно, и не просто странное, а очень страшное. А так она была не только моей крёстной, но и лучшей подругой мамы, то должна быть в курсе этих страшных событий.

— Крёстная, — обратилась я к ней, когда она убирала остатки еды в холодильник. — Что здесь произошло? Почему наш дом нам больше не принадлежит? Почему погибли мои родители? Что здесь вообще происходит?

— Ох, доченька, — тяжело вздохнула она, садясь на стул. — Здесь столько всего произошло. Даже не знаю с чего начать.

— Начни с начала, — посоветовала ей я.

— Я много не знаю, Арин, — начала она, — несмотря на то, что мы с твоей мамой были лучшими подругами, проблемы она свои от меня скрывала. Я тут приболела немного, сердце барахлило, вот она и замалчивала всё. Я как не спрошу у неё что случилось, она лишь дежурно отвечала, что всё хорошо. А я же видела, что с ней что-то не так. Но она только отмахивалась, мол, временные трудности на работе у Коли. И всё. Меня видимо берегла.

— И ты не знаешь, что за трудности? — спросила я. — Даже не догадываешься?

— Ну что уж не догадываюсь, теперь я знаю, в чём там дело было. Теперь шило в мешке не утаишь. — Объяснила она, но понятно мне ничуть не стало.

— Ты о чем? — не поняла я.

— О том, что на фирму твоего отца рейдерский захват был. И не раз. Там такое творилось, как в лихие девяностые. Фирму он, конечно, отстоял, но проблемы на этом не закончились. Потом со счетов фирмы таинственным образом исчезла очень крупная сумма денег, а вместе с ней и бухгалтер. На фирме начались большие проблемы, тогда твоему отцу предложили её продать. Он, конечно, долго пытался сам решить эту проблему. Но ситуация выходила из-под контроля. Тогда он согласился её продать. Так же он был вынужден продать и дом.

— И кто теперь владелец нашей фирмы? — спросила я.

— Тот же, кто и владелец вашего дома. Лютый. — Назвала крёстная уже порядком надоевшего мне человека.

— Господи, жуть какая, ну и прозвище у него. — Меня аж передёрнуло.

— Это не прозвище, дочка, это фамилия. — Уточнила она.

— Да кто он такой, этот Лютый? — спросила я не то у неё, не то у себя.

— Очень страшный человек, Арина, очень страшный!

Да это и понятно, с такой-то фамилией.

***