Я твоя последняя игрушка

Ирина Шайлина (2024)

— Глупая девочка… Он тихо смеётся, от его смеха мурашки по коже. Проводит пальцем по моему позвоночнику, я вздрагиваю и задерживаю дыхание. Я стала его любовницей по своей воле — мечтала, что он сдохнет от моих рук. А теперь… — Ты и правда думала, что сможешь меня убить? Ненависть даёт мне сил, я поднимаюсь на ноги, смотрю ему прямо в глаза. — Тебе меня не сломать, — шепчу так тихо, что едва слышу свои слова. Но он меня слышит. — Игрушки всегда ломаются, — говорит он с печалью в голосе. — Всегда. А потом…улыбается.

Глава 9. Алла

Его рука такой горячей кажется. Я замёрзла, так сильно замёрзла в этом холодном краю, на трубе этой дурацкой… Зуб на зуб не попадает, а я храбрюсь, хотя больше всего сейчас хочется тепла. Но…тепло мне предвидится только одно — тепло его тела.

— Ты холодная, как лягушка, — выдохнул Багров.

— Мертвая лягушка, — ответила я, и он хмыкнул.

Я и правда себя чувствовала лягушкой, распятой на стекле, маленькой никому не нужной, просто подопытное созданием. Но у лягушки не было выбора, а у меня был. Я сама пришла, никто меня не заставлял.

Он втащил меня в дом за руку, я даже не успела оглядеться. Не смогла понять, куда делся Макар. Просто шёл за нами след в след, как всегда сверля меня злобным взглядом, а потом растворился, оставив нас в одиночестве.

— Раздевайся.

Сам же Багров уже сбросил на пол пальто. Я последовала его примеру. В спальне горит камин, но все равно голые руки сразу покрываются мурашками. Расстегиваю блузку не торопясь и смотрю на него. Интересно, он когда-нибудь теряет самообладание? Каково это? При этой мысли и страшно и щекотно. Больше всего Багров похож на робота, у которого просто нет эмоций. Но несмотря на это, он любит властвовать. И сейчас, теряя терпения дёргает мою блузку и жемчужные пуговки сыплются, выстукивая по полу частую дробь.

Потянул меня к себе, повалил на постель. Мне немного страшно — после того, нашего первого секса прошло уже три дня, и саднящая боль в промежности отступила только недавно. Но я отличие от того дня, сейчас я готова. Я знаю, что меня ждёт. Потому что читать о сексе в интернете и заниматься им совершенно разные вещи.

Только… Багров отступает от сценария первого дня. Тогда он просто набросился на меня, словно наказывая за что-то. Сейчас он медлит. Наверное, изучает меня, как я все время изучаю его. Склоняется. Я чувствую его дыхание на своей коже. Он нависает надо мной сверху, лицом к лицу. И я…закрываю глаза сдаваясь. Видеть его так близко немного страшно. Но и с закрытыми глазами — жутко.

Дыхание обжигает, и не мёрзну вдруг, а слишком жарко. И я вовсе не хочу лежать вот так, с закрытыми глазами, ожидая и боясь его следующего действия. Но открыть глаза не смею.

А он касается моей шеи. Не целует, проводит кончиком языка, оставляя мокрый след. Стягивает лямку лифчика, высвобождая грудь. Соски твердеют, но, убеждаю себя, не от его прикосновений — от холода. Багров же прикусывает кончик языка. От его прошлых укусов на моей коже до сих пор розовые следы. Сейчас он кусает осторожно. Втягивает сосок в рот, словно пробуя на вкус. Глупое тело, обманутое ласками, откликается теплом внизу живота. Это тоже не моя реакция — это физиология. Просто тело двадцатишестилетней девственницы, которое жаждет продолжения рода. И тут оно обмануто — инъекция не даст мне забеременеть. Но этому я рада.

Рука Багрова опускается ниже. Он не снимает с меня белья, гладит поверх него. Безошибочно находит клитор, обводит круговым движением. А мне…мне все это не нужно. Я хочу, чтобы он был жесток ко мне. Чтобы делал больно. Я вовсе не хочу получать удовольствие в постели убийцы.

— Не нужно, — вяло сопротивляюсь я.

Глаза открываю. Багров смотрит на меня с усмешкой. Наверное, наперёд знает все мои реакции. Наверное, его это забавляет. Рубашку он снял, я вижу его торс, покрытый лёгким загаром, плоскую грудь, несколько тёмных волосков у ореолы сосков, полоску волос убегающую вниз, под расстегнутый ремень брюк. Что прячется там, я уже знаю.

— Нужно, — возражает он. — Нужно все, что я захочу. Или тебе что-то не нравится? Иди, на КПП тебя выпустят.

Я со стоном смиряюсь. Он знает, что никуда я не пойду. Раздвигает мои ноги, которые я сжала, сопротивляясь. И…ниже опускается. Темноволосая голова между моих ног. Горячее, влажное прикосновение языка обжигает через трусики, я вскрикиваю и отодвигаюсь, отталкиваясь пятками от постели.

Багров вздыхает и закатывает глаза. А я понимаю, что мне нужно взять себя в руки — нянчиться со мною он точно не будет. А ждать семь лет нового шанса я не хочу. Быть может, он уснёт сегодня рядом со мной, успокаиваю я себя.

— Всё хорошо, — говорю я, контролируя голос, чтобы не дрожал. — Я сделаю все, что вы скажете.. Он снова глаза закатывает скептически. Расстегивает ширинку, выпуская наружу эрегированный член. Берет меня за руку. Заставляет обхватить член рукой. Я чувствую, как пульсирует плоть под моей ладонью. Член широкий, не удивительно, что я три дня мучилась от боли — мои пальцы едва смыкаются, самыми кончиками ногтей.

Кожа нежная и удивительно мягкая. Под ней упругий стержень и переплетение вен. Провожу рукой от основания, до самого конца, затем снова сжимаю пальцы. Смиряюсь с тем, что ЭТО нужно будет брать в рот.

— Черт, — ругается вдруг Багров. — Какого хрена!

Я выпускаю член, забиваюсь в уголок постели. Только тогда понимаю, что погруженная в свои переживания я выпала из реальности. В доме шум. Какой-то грохот и крики. Багров одевается, и я неожиданно думаю о том, что наверняка запихивать в штаны торчащий член — больно. Неожиданная мысль заставляет хихикнуть и Багров оборачивается и недоуменно на меня смотрит.

— Смешно? — спрашивает он. И бросает, не дожидаясь ответа — тут жди, скоро вернусь.

Уходит. И я рада этой передышке — она позволит мне прийти в себя. Сдергиваю с постели одеяло, заворачиваюсь в него, прячусь с головой, трясясь то ли от холода, то ли от осознания, что все не так идёт, как мне мечталось. С некоторым страхом пробираюсь рукой под свои трусы. Там…там мокро. Там скользко. Руку отдергиваю. Впиваюсь в предплечье зубами, кусая себя куда сильнее, чем кусал Багров.

— Ничего, — шепчу успокаивая сама себя. — Это правильно. Так больше шансов на то, что он будет…дольше мной пользоваться.

Да, наверное, мужчинам по нраву, когда на них реагируют должным образом. Выбираюсь из постели, иду к окну, завернувшись в одеяло. На столе сигареты Багрова, закуриваю. Смотрю на улицу.

Пейзаж сюрреалистичен. Кажется, что все вокруг залито кровью. Тому способствуют и густые потемки, и отсветы, что падают на землю от гигантских горящих факелов. Все моё, сказал Багров. Отец тоже с любовью отзывался о деле всей своей жизни. Рассказывал, что первейшие технологии в отрасли. Что никакого вреда экологии. Что производство совершенно без отходов — все идёт в дело, все приносит деньги.

— Но тех, кто думал иначе, сейчас нет, — повторяю слова Багрова вслух и глубоко затягиваюсь. От сигаретного дыма першит в горле.

Багров все не возвращается. Я выглядываю в коридор — он пуст. Там, в резиденции Багрова охраны много, здесь всего несколько человек, что немудрено — на территорию завода сложно попасть и бояться нечего.

Мне хочется выйти и посмотреть, что происходит, но я боюсь. Прислушиваюсь. Доносятся голоса, но они слишком тихие. Крадусь, путаясь в одеяле.

— Я все сделал правильно! — кричит незнакомый мне мужчина. — Не тебе мне указывать!

— Я затрахался тянуть тебя из дерьма, — тихо отвечает Багров. — Однажды мне надоест и я просто утоплю тебя в нем.

Громко хлопает дверь, я возвращаюсь, хотя мне очень интересно в чем дело. Мне интересно все, что касается Багрова. Я готова была впитывать любые сплетни — а тут первоисточник.

В комнате я жду Багрова ещё час. Часы на стене равнодушно отсчитывают секунды, каждую с сухим, по нервам бьющим щелчком. Очень хочется пить, но на столе только виски. Я не пью алкоголь, он лишает людей контроля.

— Я всего лишь попью водички, — оправдываю себя.

Это — причина. Её я скажу Багрову, если попадусь и он спросит, какого хрена я здесь делаю. Надеваю свою юбку. На блузке нет почти всех пуговиц, и она прикрывает меня весьма условно. Выхожу, бреду в поисках кухни, спускаюсь на первый этаж.

Дом пуст. Это даже немного пугает, на мгновение, мне кажется, что исчезли все, оставив меня одну в этом завораживающем, но пугающем месте. Достаю стакан из застекленного шкафчика, наполняю его водой.

— Так вот ты какая, — раздаётся сзади мужский голос. — Новая игрушка.

От неожиданности я роняю стакан на пол. Он разбивается, холодная вода окатывает босые ступни. Оборачиваюсь, четко понимая — нужно было сидеть в комнате, как велено.

— Да, — спокойно отвечаю я. Никогда нельзя показывать свой страх. — Но не ваша.

Мужчина красив. Гораздо красивее, смазливее даже Багрова. В его глазах легко читается похоть. Он жесток и не считает нужным скрывать свою жестокость. Багров умнее. Он прячет любые чувства.

— Господь завещал делиться, — шепчет мужчина и идёт ко мне. — Особенно такими хорошенькими девочками.

Он пьян — от него несёт алкоголем. Я узнаю его — он смотрел на меня с веранды в мой первый день. И я знаю, кто это. Приспешник Дьявола. Тот, кто во всем Багрову вторит. Он тоже замаран донельзя, но не он убивал моих родных. У этого не хватило бы решимости. Но тогда я узнавала все подробности уголовного дела, какие удавалось — Марка Довлатова в городе не было. Он улетал на выходные вместе со своей любовницей.

— Я позову Багрова, — предупреждаю я.

— А он ушёл, — хихикает явно довольный собой Марк.

Толкает меня. Я дезориентирована, ударяюсь спиной об огромный холодильник так, что перехватывает дыхание. Блузка трещит, я пытаюсь прикрыться, но безуспешно, он сильнее. В этот момент я ненавижу и себя, за то, что попала в эту ситуацию, а этого ублюдка, за то, что он считает себя в праве просто взять и изнасиловать женщину.

Мокрый рот впивается в мою шею. Тяжёлое тело наваливается, я кричу, но воздуха не хватает, мне кажется, я лечу в бездонный колодец, чёрный, как сама тьма. А потом…потом вдруг становится легко-легко, я втягиваю воздух полной грудью, не понимая, до конца, что происходит.

Он его бил. Багров. Сначала от меня оттащил и бил кулаками. Марк повалился на пол, скрючился, а Багров пинал его ногами. Он делал это с расчётливым спокойствием, но я вдруг поверила, что он может убить. И убивал, да. Так же спокойно, с такой же ленцой в глазах. И Марка, возможно, тоже убьёт. Но мне с этого никакого прока — его не наказали за убийство моих родных, не накажут и сейчас. Телохранитель бездействует, просто ожидая, когда хозяину надоест. Поэтому я шагаю, обнимаю Багрова со спины. Мне кажется, он сейчас и меня может отбросить, ударить, но он останавливается.

— Не нужно, — шепчу я. — Ты его убьёшь.

Костяшки на его руках сбиты. Дыхание тяжёлое, как после секса. На лбу бисеринки пота. Вытираю их ладонью. Багров смотрит на меня, в его глазах — беспросветная тьма. Затем наклоняется к лежащему на полу Марку и чётко, раздельно, говорит.

— Никогда. Не. Трогай. Моё.