Русалочья заводь

Ирина Юльевна Енц, 2023

Вернувшаяся в родную деревню после неудавшегося замужества, Варвара собирается начать новую жизнь. Здесь она встречает своих друзей детства, с одним из которых, Венькой, в далеком прошлом они обнаружили труп утонувшей девушки. Варвара устраивается на работу, и, казалось бы, все должно пойти гладко. Но внезапный пожар, в котором погибает жительница села, оказавшаяся родной сестрой когда-то утонувшей Натальи, переворачивает жизнь Варвары. На тушении пожара она встречает старую женщину, которую в деревне считают колдуньей. Старуха отдает Варваре загадочную голубую бусину и говорит, что это наследство девушки, попавшее загадочным образом много лет назад к колдунье от погибшего Вариного отца. Вот тут и начинаются необычные, а порой и страшные, приключения девушки, которая во что бы то ни стало хочет разгадать эту тайну.

Глава 3

Мы сидим на мостках. Солнечные блики, отраженные от речной воды, чуть слепят глаза. Ветерок разговаривает в камышах, как будто рассказывает сказку. Венька сопит рядом, старательно вырезая из дерева обломанным старым кухонным ножом, выпрошенным у деда Матвея якобы для копки червей, маленькую лодочку. Он мне давно обещал. Он смешно раздувает щеки, и его уши торчат из-под лохматых, отросших за лето волос.

— Когда я вырасту, я уеду в Город, — вдруг ни с того ни с сего выдал друг.

Я хлопнула на него глазами.

— А чем тебе здесь не нравится?

Он помотал головой, сокрушаясь по поводу моей дремучести. И даже на время отложил в сторону свою работу.

— Все-таки бестолковая ты, Варька! В городе столько всего интересного!!! А здесь что?.. Куры по улицам бегают, да собаки брешут. А в городе… — и он, захлебываясь от восторга стал мне расписывать чудеса такого далекого и неведомого нам города.

Неделю назад дед Матвей свозил нас в город, в зоопарк. Вот Венька и впечатлился. Я на секунду задумалась, а потом выдала:

— А я буду бакенщиком, как дед! — потом, немного подумала, почесала нос и нерешительно добавила: — А еще, я буду колдуньей. Травы буду всякие собирать и людей лечить.

Друг расхохотался в голос. Я обиженно засопела.

— Так тебе доктором тогда надо, а не колдуньей. Ох и глупая ты, Варька… Тоже сказанула, колдуньей.

Я хмурилась все больше, грозно сверля его глазами. А он, не замечая моего вида, продолжил:

— Счастья ты своего не понимаешь! Какой из тебя бакенщик?! Туда только мужиков берут, а ты девчонка!!! — он пренебрежительно махнул рукой, как будто, девчонка — это такой зверь невиданный, которому нет места средь остальных нормальных людей.

Губы мои задрожали, а на глаза навернулись слезы. Сверкая глазами, я набросилась на друга:

— Сам ты… девчонка!!! А я все равно, бакенщиком буду!!!

Я вскочила на ноги, сердито глянула на Веньку и припустила к дому, забыв про выточенный с таким старанием кораблик.

Время шло. Жизнь сплетала и расплетала свои невиданные узоры, то раскидывая нас в разные стороны, то сближая, чтобы следующим витком опять растащить, завьюжить, закрутить, как невесомые снежинки, по белу свету наши судьбы.

И вот я вернулась домой. Оказывается, и Венька тоже. Значит, есть что-то в этом месте притягивающее, заставляющее нас снова и снова возвращаться сюда. Быть может, энергия этого места пролегла через наши сердца? И манит, манит нас своими тихими песнями и волшебными сказками эта река, лес, эти необъятные просторы. И мы за звуками суетливого шумного города, за блеском ярких реклам и праздничных фонарей наконец-то расслышали этот зов. И нет больше сил ему противиться. Потому что только здесь к нам в сердца и души приходит успокоение и светлая печаль, от которой наворачиваются на глаза слезы и одновременно хочется смеяться просто так, без особой причины. Просто, потому что ты живешь! И мы, повинуясь какому-то чутью, как раненые звери в свою берлогу, стремимся сюда, чтобы излечить все свои раны и прогнать тревоги.

Я шла рядом с дедом и невольно улыбалась своим мыслям. А дед поглядывал на меня с легкой усмешкой своими мудрыми глазами, как будто снова читая в моей душе, как в открытой книге.

Ночь ласково шевелила шторы на окне, нашептывая мне сказки. Стало тепло и уютно, как в детстве. И вопреки всем моим стрессам и переживаниям я уснула почти мгновенно.

Утро вползало медленно в комнату слабым розовым светом. Я открыла глаза, когда солнце еще не взошло. Предрассветный холодок прокрался под одеяло, заставляя меня окончательно проснуться. Полежала, прислушиваясь к непривычной тишине. Дед тихонько шебуршал в кухне, и по всему дому расползался сладкий запах печеных блинов. После смерти бабушки он открыл в себе еще один талант. Он умел и любил превосходно готовить. А борщ в его исполнении превосходил по своему вкусу все ресторанные шедевры.

Я быстро вскочила, сняла пижаму и накинула халат. Закрутила косу и заколола ее на затылке, чтобы не мешала. Схватив полотенце, вышла из спальни. Дед доставал из холодильника банку с густой деревенской сметаной. Я подскочила, чмокнула его в щеку.

— Доброе утро, деда!!! Я на речку!! — И, выскочив из дома, бегом кинулась по тропинке вниз к реке.

С разбегу, вспарывая водную гладь, нырнула и сильными гребками поплыла на середину заводи. Тело стонало и пело от восторга, стряхивая с себя остатки сна. Выскочив на мостки, растерлась жестким полотенцем, надела халат и бегом припустила наверх, к дому. Жулька уже грыз добрую кость, обстоятельно вылизывая каждый сантиметр и довольно облизываясь при этом. Радостная энергия переполняла меня. Как будто и не было ничего, ни городской суеты, ни измен мужа, ни ноющей боли в душе, ни горечи предательства во рту.

После завтрака дед собрался в свою мастерскую, маленький сарайчик во дворе. Сколько я себя помнила, он всегда что-то мастерил, строгал, пилил. Когда он возвращался домой, его руки и одежда пахли вкусной деревянной стружкой, скипидаром и лаком, дразнящими запахами чего-то таинственного и неведомого. А в доме появлялись новые чудеса в виде красивого багета для старой фотографии или замысловатого светильника в виде цапли, стоящей на одной ноге. Вот и сейчас, встав из-за стола, он посмотрел на меня из-под лохматых бровей и сообщил:

— Я в мастерскую. Чем займешься?

Я пожала плечами.

— Посуду помою и в магазин сбегаю. Хочу плов приготовить, а у тебя риса нет.

— Ну, ну… — невнятно пробурчал он и вышел за дверь.

Быстро справившись с хозяйственными делами и схватив старую холщовую хозяйственную сумку, я отправилась в магазин.

День обещал быть жарким. Я шла, погруженная в свои мысли, не глядя особо по сторонам. Вдруг я спотыкнулась. Как будто кто-то толкнул меня в спину. Я остановилась и огляделась вокруг. Поблизости ни одной живой души. Я проходила мимо добротного бревенчатого дома. Крепкие тесовые ворота закрывали двор. На лавочке у забора развалился серый кот. Моя бабушка такую масть называла «бусенький» Помню, как меня смешило это слово в детстве. Ничего необычного вроде. Георгины в палисаднике, окна задернуты белыми шторками. Мне показалось, или на одном окне занавеска зашевелилась. Будто кто-то подсматривал. Холодок пополз по спине. Вроде на рассветное солнце набежала тучка. Я тряхнула головой. Глупости! Никаких тучек не было. Это все мои нервы. Кого хочешь из колеи выбьет такой стресс.

Ровным шагом я отправилась дальше. Но дурацкое чувство, что кто-то тяжелым взглядом буравит мне спину, не проходило.

Около магазина, по раннему времени, народу было мало. Только две бабульки о чем-то горячо спорили, стоя почти в самых дверях, на которых висела по летнему времени марлевая занавеска, надо полагать, защита от насекомой живности. Завидев меня, обе примолкли и подозрительно стали разглядывать мою скромную персону. Я громко поздоровалась. Бабульки нестройно мне ответили. У одной из них в глазах мелькнуло узнавание.

— Варька, ты что ли?! — Она толкнула локтем свою приятельницу в бок так, что та, чуть не свалилась с крыльца и радостно запела.

— Это ж Варька, внучка Матвея-бакенщика! Варька, а ты как здесь? В гости, что ль, к деду приехала, али как?

Я улыбнулась.

— Али как, баба Клава, али как!..

Бабки озадаченно на меня уставились. И баба Клава продолжила допрос с виртуозностью, которой позавидовали бы лучшие следователи родной милиции.

— Это как же тебя понимать? Неужто насовсем? А твой-то тоже приехал, али как? — И обе, горящими от любопытства глазами стали на меня смотреть, ожидая обстоятельного ответа.

Ну вот, началось! Я аж плюнула про себя с досады. Деревня, блин! Нет я, конечно, понимала, что мне придется пройти эту экзекуцию от местных старушек, но по наивности полагала, что у меня еще будет время к этой процедуре подготовиться. Ан, нет! Ну что ж, надо так надо. В любом счастье есть свои горькие моменты. И это как раз один из них. Все еще продолжая улыбаться, я проговорила:

— Нет. Мой в Городе остался. Ему деревня не нравится. — И стала бочком протискиваться к дверям магазина.

Не тут-то было! Баба Клава стояла на крыльце, загораживая двери от меня могучей спиной. Чувствовалось, стоит насмерть, как наши под Сталинградом. Но тут ко мне внезапно подоспела нежданная подмога в виде другой бабки. Ее звали баба Анфиса. Когда-то она работала в школе уборщицей и была матерью того самого дяди Саши, который меня вчера на «газике» подвозил. Она укоризненно глянула на товарку.

— Ну чего ты к девке пристала?! Приехала и приехала. И слава богу! Мне Сашка вчерась говорил, что подвозил тебя. Как там Матвей, кряхтит еще помаленьку?

Мысленно я расцеловала бабу Анфису, облегченно выдохнув. И с улыбкой ответила:

— Да, спасибо. Все хорошо.

Клава развернула корму своего броненосца к подруге и накинулась на нее:

— А ты почто мне ничего не сказала? Ни словечка даже?!

Бабульки взялись спорить между собой, что позволило мне наконец-то пройти в двери магазина.

После яркого солнечного дня внутри было сумрачно и прохладно. За прилавком никого не было. Зато из подсобки доносились голоса. Судя по крепким выражениям, продавщица выясняла отношения с грузчиком.

— Ты уже с утра зенки свои бесстыжие залил! Вот лопнет мое терпение!!! Нажалуюсь на тебя Раисе Ивановне!!! Попрет она тебя, черт колченогий, куда тогда пойдешь, а?!

«Колченогий черт» что-то невнятно бормотал и тихонько повизгивал, судя по просительной интонации, оправдывался. Понимая, что сцена может затянуться надолго, я слегка постучала по прилавку и зычно крикнула:

— Ау-у-у…! Люди!!! Есть кто живой?

В дверях, ведущих из подсобки, появилась продавщица. Лицо раскраснелось, глаза гневно сверкали, пышный бюст ходил ходуном, как приливные волны морские. В этой пышнотелой и грозной тетке я с трудом узнала свою одноклассницу Надьку. Похлопав на меня немного в растерянности глазами, она задала мне тот же дурацкий вопрос, который я слышала уже в третий раз за последние сутки, как только моя нога ступила на родную землю.

— Варька, ты что ли?

Меня так и подмывало ответить: «Нет, не я». Но благоразумие победило, и я улыбнулась ей.

— Как видишь! — решила я несколько изменить риторику ответа.

А сама с тоской подумала, что я застряну в магазине надолго. Ну коли мне этого никак нельзя избежать, то я решила извлечь из разговора какую-никакую пользу для себя. Не давая Надежде открыть рот, я быстро спросила:

— Надь, а чей это дом, здесь недалеко, кажется, третий от магазина? Такой, с тесовыми некрашеными воротами и георгинами в палисаднике?

Надька захлопнула открывшийся было для вопроса рот, и на лице ее отразилась работа кипучей мысли. Помолчав сосредоточено еще с полминуты, она наконец выдала:

— Так, наверно, это Генкин. — Видя, что имя «Генка» мне ни о чем не говорит, охотно пояснила: — Ну он плотогоном раньше в леспромхозе работал. А сейчас на баржах катается. Река-то обмелела малость. Лес уже не сплавляют, как раньше. Теперь только баржами. — Тут выражение ее лица изменилось, и она прошептала таинственным голосом: — А женат он на Таньке.

Судя по ее выражению, имя «Танька» точно должно было мне все объяснить. Да. Должно было, но не объяснило. И я продолжала все еще хлопать на нее глазами. Видя такое мое непонимание, она зашептала еще таинственней:

— Ну, ты че?! Ну это же Танька!!! Дочка нашей местной колдуньи и сестра ТОЙ, ну той самой Наташки, которая утопла в Русалочьей Заводи. Вы еще с Венькой тогда нашли ее! Ты чего, не помнишь совсем?! — У меня по коже пробежали мурашки при воспоминании о том событии, а Надежда продолжила: — А тетка Маша, ну мать ихняя, с того времени того, совсем умом тронулась. Она и до того-то не сказать, что шибко нормальной была. А потом, после ТОГО, и вовсе умом поехала. — И замерла статуей за прилавком, с довольной улыбкой от произведенного эффекта от своей информации.