Преступление автохирурга. Научно-фантастический роман

Исабек Ашимов

Идет интервенция роботохирургии, киберхирургии, нанохирургии, хептик-технологий. Не превратится ли хирург в будущем в приставку к автохирургическому комплексу? Не наступит ли деперсонализация хирурга? Неужели мы станем свидетелем неслыханных похорон самой хирургии? Хирургия — это рукоделие. Если руки хирурга теперь не востребованы, то это фиаско хирургии как таковой. Наступит эра необременных ответственностью автореконструктивных вмешательств. Кто, какую и за что понесет ответственность?

* * *

Бишкек. Операционный зал столичной клиники. Бригада хирургов во главе профессора Нурбека Сеитовича, заканчивала операцию по удалению желчного пузыря, когда предупредили, чтобы после операции хирурги не размывались.

— А в чем дело? — спросил профессор.

— Причину мне не сказали, — ответила анестезистка. — Позвонили из приемного отделения.

Спустя минут десять к столу подошел старший дежурант клиники доцент Темиров. К тому времени хирурги уже накладывал кожные швы. Обращаясь к нему, профессор поинтересовался:

— Что-то серьезное?

— Нурбек Сеитович. Поступил больной с профузным желудочным кровотечением. На гастроскопии обнаружена большая язва малой кривизны желудка. Прошу вас со своими ассистентами переключиться на эту операцию. Не возражаете?

— Нет, конечно. Надо — так надо. Пусть подают больного на стол. Касымов Нурбек Сеитович — небольшого роста, уже старый, с седыми волосами и подслеповатыми водянистыми глазами, не стал показывать, что устал. Оперировать для него была стихией. Лишь во время операции он чувствовал себя хорошо, ощущал себя нужным и полезным. И это, несмотря на то, что после операции ему нужно было пару дней пока не придет в себе от усталости. — Эх, был бы я моложе на лет двадцать, — мечтал он в такие минуты.

Пока пациента укладывали на операционный стол в соседнем зале, пока анестезиологическая бригада готовила больного к наркозу, все трое — Касымов и его ассистенты — Омор и Самир расположились на табуретках у стенки и разговорились.

— Нурбек Сеитович! Вы слышали, что американские ученые создали искусственное осязание? — спросил Омор.

— Нет. Постой, постой. А что это значит искусственное осязание? — с удивлением спросил профессор.

Было видно, что у него, неподдельный интерес и удивление вызвало само по себе название «искусственное осязание». Он поверх очков вопросительно посмотрел на Омора.

— Это своеобразный высокочувствительный сенсор, который может чувствовать текстуру предметов подобно человеческим пальцам, — ответил Омор, вытянув вперед руки и демонстративно пошевелив пальцами.

— Так вот, Нурбек Сеитович, разработчики предполагают, что в будущем этот датчик с тонким осязанием поможет разработать минимально агрессивные хирургические методы, давая роботам-хирургам возможность самим изучать тактильные свойства тканей и внутренних органов.

— Не уж то эти сенсоры станут более чувствительными, чем ощущения пальцев человеческих рук? — с некоторой иронией в голосе спросил Касымов.

— Я понимаю ваш скепсис и иронию, но это так, — заявил Омор. — Что ни говори — это настоящий прорыв в роботизированной хирургии.

— И кто они эти авторы таких прорывных предложений?

— Авторами являются профессора Равви Сараф и Вивека Махешвари, — ответил Омор, добавив: — Первый является американцем, наверняка, еврей, а второй индус.

— Гремучая интеллектуальная смесь, — заметил сидящий рядом Самир и спросил: — Ну, а на чем основана эта новинка?

— Сенсор создан на основе нанопленки, сделанной из нескольких слоев металла и полупроводниковых наночастиц, — ответил Омор и, повернувшись к профессору, сказал:

— А помните, Нурбек Сеитович, мы с вами как то поспорили на счет будущее хирургии. Вы еще тогда с иронией отозвались на то, что, когда-нибудь, хирургов заменят хирургические роботы, которые будут выполнять оперативные вмешательства более техничнее, нежнее и безопаснее, чем сами хирурги.

— Помню и от своих убеждений пока не отказываюсь, — усмехнулся профессор.

В это время Самир обратился к Омору: — Я смотрю, ты так уверовал в то, что будущее за роботами-хирургами, не уж то, как и профессор Каракулов Кубат Бакирович, веришь в то, что в будущем хирургов ждет полное обезличивание или иначе деперсонализация?

Омор замялся, подыскивая ответ. Было видно его замешательство этим вопросом.

— Я, конечно, не совсем еще осмыслил будущую роботизацию хирургии. Но… — Самир, — как бы мы не кичились, нас уже в ближайшем будущем заменят наши роботизированные коллеги. В этом я полностью согласен с Каракуловым, — выпалил он.

Воцарилась некоторая пауза. Анестезиолог, наконец, заинтубировал больного и распорядилась, что бы у него взяли анализы на свертываемость крови.

— Значит, появилась проблема дефицита свертываемости крови. А это уже серьезно, — подумалось профессору. Однако, считая, что анестезиолог разберется, что к чему, он вновь продолжил начатый разговор.

— Омор. О чем мы говорили? А..а… вспомнил, о роботе-хирурге. Хм-м… — Робот-хирург…, — повторил в задумчивости Нурбек Сеитович и, разглядывая свои кисти рук сказал: — Это, конечно же, здорово. Но поверь мне — старому хирургу, что хирурги во время операций руководствуются зрением, слухом, интуицией и, конечно же, особым профессиональным чувством осязания, которое с годами работы оттачивается и достигает необычайной остроты. Говоря эти слова, профессор внимательно смотрел на свои руки, поворачивая кисти, сжимая и разжимая пальцы.

— Я на лекции вам говорил, что рука хирурга по её гибкости, чуткости и быстроте движений сравнима лишь с рукой музыканта. Так, что, однозначно, такого невозможно добиться у робота.

Омор и Самир заметили, как любовно рассматривает свои руки этот умудренный многолетним опытом искусный хирург, которому принадлежит не одна тысяча спасенных жизней. — А ведь это его вечная заслуга, — отметил про себя Омор.

Рядом, вокруг больного на операционном столе копошились анестезистки и трансфузиолог, налаживая систему для переливания крови и кровезаменителей. Анестезиолог после интубации больного подбирал параметры управляемого дыхания.

— Нурбек Сеитович. Давление очень низкое. Еще минут десять, — как бы извиняясь за задержку операции, предупредила анестезиолог.

— Ну, что же, подождем.

На несколько минут в операционной воцарилось молчание. Хирурги сидели и ждали своего часа. Каждый из них думал о своем. Нурбеку Сеитовичу почему-то вспомнилось лекция профессора Маметова — его учителя, величайшего хирурга, непревзойденного мастера своего дела. — Да. Это великий хирург и если и говорить о каком-либо хирурге, как о «золотых руках», то это о нем. — тепло подумалось ему.

А ведь некогда, именно после его лекций, он твердо вознамерился стать хирургом, — вспоминал старый хирург былые времена. — Было это давным-давно, но даже сейчас он помнит малейшие детали той знаменательной встречи. Сейчас, как ему казалось, даже слышалась интонация голоса, как Мукан Маметович произносил свой текст: — Название «хирургия» происходит от греческих слов Cheir — рука и erqon — работа.

Помнилось, как Маметов попросил нас всех. — «Посмотрите на свои руки». Мы все стали внимательно рассматривать свои руки, как будто впервые их видели. Поворачивали кисти во все стороны, сжимали и разжимали пальцы. — Да… удивительно устроены руки. Что ни говори руки — это изумительный механизм — гибкий, нежный, быстрый. Наверняка, тогда мы впервые осознали, что значит для будущего хирурга, его руки.

В последующие годы в этом я убеждался ежечасно, ежеминутно. Особенно после сложной, но удачной операции ловил себя на том, что невольно любуюсь своими руками. А как же иначе? Ведь, благодаря рукам, благодаря их ловкости, неутомимости, крепости удавалось выполнить операции, как это требовало от тебя хирургическая практика.

А вот еще. Очень часто Мукан Маметович напоминал нам, о том, что хирург должен ценить и лелеять свои руки — всегда и везде, всегда предупреждая своих хирургов, о том, чтобы поберегли свои руки во время субботников, сельхозработ, занятия споротом. — «Хирурги не должны заниматься тяжелым и грязным физическим трудом. Его руки должны быть всегда чистыми, ухоженными», — не уставал повторять профессор.

«Работа руками, то есть буквально „рукоделие“ с древних времен считалась основным действием хирургов», — так он начинал свою Оду о руках хирурга. — «Руки и, в первую очередь кисти, являются важной частью человеческого тела, они выполняют разнообразную и очень тонкую работу, причем функции кисти в процессе филогенеза постоянно совершенствуются».

— А вы знаете, что анатомическое строение и физиологические данные рук имеют особенности, выгодно отличающие их от других частей тела? — спрашивал он у студентов во время лекции. — Например, длина кисти у мужчины, ну скажем вашего возраста, то есть в среднем двадцать лет, составляет около двадцати сантиметров. А потом, видя, как студенты начали вновь рассматривать и измерять свои кисти. Мукан Маметович тихо улыбаясь и прохаживая взад-вперед, приговаривал: изучайте, измеряйте, любуйтесь, восхищайтесь! Это и есть рука, которая в будущем, когда вы приступите к врачеванию, поможет вам спасти не одну человеческую жизнь. В это время глаза старого доктора светились по-особенному, выдавая торжество его души.

— Да! Кому-кому, а ему — хирургу с «золотыми руками», мне, в то время студенту, верилось беспрекословно, — вспоминал Нурбек Сеитович. — Помнится, лектор, сделав небольшую паузу, продолжил: — «Обратите внимание на то, что физиологически все суставы кисти функционируют как части единого сочленения и объединены в один кистевой.

В те годы, когда я только начал практиковаться, Маметов был в расцвете сил. Подвижный, немногословный, строгий пожилой человек с седой курчавой шевелюрой. Его лицо всегда хранило насмешливое ироничное выражение, а чувство юмора было довольно странным, но характером отличался властным. Ему было немного за шестьдесят, и во многих отношениях он для многих хирургов был чем-то вроде отца.

Уже потом, из анатомии и физиологии они узнают, что тонкие движения пальцев зависят от прямых связей между корой головного мозга и мотонейронами. Мышцы кисти относятся к высокодифференцированным образованиям». Вспомнилось такое признание «Осязание по сути своей связано со значительно более богатыми и глубокими ощущениями, чем даже зрение или слух». О том, что руки имеют свою память, профессор в своей практической деятельности убеждался не раз. Каждый хирург знает, что, после вынужденного перерыва в хирургической работе, будь это отпуск или командировка, приступая к операции, вдруг чувствуешь, что руки, как бы работают сами по себе — также тонко, грамотно, нежно. Как будто и не было никаких перерывов в работе. В такие минуты хотелось расцеловать свои руки со словами «Помните родимые, помните», как в кинофильме «Когда деревья были большими». Там токарь, после многих лет забулдыжной жизни вновь попадает в цех и пытается на станке создать токарное изделие. И это ему удается, так как руки еще помнят станок и изделие.

Его размышления прервал Самир. — Нурбек Сеитович. Разрешите я размоюсь. Я мигом, туда и обратно, — признался он, давая понять, что ему нужно в туалет.

— Если приспичило, то беги, — недовольно пробурчал профессор. — Я, достаточно старый человек, сижу-терплю, а молодым невтерпеж. И вправду Нурбек Сеитович просто не понимал этого парня, с его узким острым лицом, живыми яркими глазами и быстрой нервной манерой говорить, настолько быстрой, что порой, он начинал заикаться. Касымов не понимал его психологически. Почему Самиру так хочется стать хирургом? Что в этом занятии такого заманчивого для него? Наверняка, у него прагматический интерес к хирургии. Но то, что у него нет призвания к этой профессии, то это однозначно. Но самое обидное то, что такие, как Самир, в конце концов, добиваются своей цели. Бедная хирургия… Ее теперь перенаселили или захватили такие, прагматики, как Самир, у которых мозги заточены на выгоду от хирургической специальности, — взгрустнул профессор.

Нурбек Сеитович посмотрел на анестезиолога, который пожал плечами, давая понять, что пока начинать операцию нельзя. Ну, что же подождем, — сказал он про себя. И вновь перед глазами профессора потекли кадры из далекой жизни.

Помнится, в лекционном зале стояла необычная тишина, когда Мукан Маметович рассказывал о руках хирурга. Положив указку на стол и вытянув перед собой руки, он развернул обе ладони. — Обращаю ваше внимание на то, что в коже ладони и особенно кончиков пальцев сконцентрировано большое число осязательных телец и специфическое чувство осязания, — продолжал он свой увлекательный рассказ, — эти анатомические и функциональные особенности рук, кисти и пальцев обеспечивают эффективную полезную работу хирурга.

— Умение работать руками в большинстве случаев определяет технику оперативного вмешательства. Так что, уважаемые будущие коллеги! Уверяю вас, кто хочет стать хирургом, тот должен неустанно тренировать свои руки, так как именно в этом залог вашего успеха, как хирурга, — говорил профессор.

Многим тогда запомнилась Ода о руках хирурга. Теперь уже я сам читаю студентам лекции по хирургии, подчеркивая каждый раз то, что руки хирурга — это все, а инструменты, вложенные в них во время исполнения операции, всего лишь их продолжение, — размышлял профессор. При этом обязательно цитирую своего шефа и П.А.Герцена, которому принадлежат слова — «самыми лучшими инструментами являются пальцы хирурга», — признавался Нурбек Сеитович.

На своих лекциях Мукан Маметович рассказывал: — «Мне приходилось слушать лекции Б.В.Петровского, в то время директора Научного центра хирургии. Его лекции и семинары собирали полные залы слушателей. Так вот на лекциях этот величайший хирург современности с неподдельным восхищением рассказывал о технике операции П.А.Куприянова, Б.А.Петрова, А.В.Вишевского, Н.Н.Бурденко. «Операцию они делали мастерски. Движения их были чрезвычайно экономны, из всех вариантов каждый раз они избирали наиболее простой. Причем, очень ловко, быстро, с большим искусством, решительно и уверенно». Нам он на утренних конференциях рассказывал:

— Мне запомнился ответ Б.В.Петровского на вопрос, какие черты характера должен иметь будущий хирург? «Кандидат в хирурги должен иметь ловкие руки, уметь быть внутренне собранным».

Анестезиолог и трансфузиолог вместе продолжал колдовать над больным. Было видно, что кровопотеря очень большая и еще до операции необходимо было восполнить часть потерянной крови. Вот принесли еще два флакона свежезаготовленной крови. Правильно сделали, что канюлировали обе подключичные вены, куда выливают кровь и кровезаменители, — отметил про себя профессор.

Нурбек Сеитович мельком взглянул на руки своих помощников. У Омора уже достаточно натренированные руки, — подумалось ему. — Но работает он, главным образом, правой рукой. Между тем, хирург должен уметь одинаково хорошо работать обеими руками. Да, еще… Когда он завязывает узел в глубине раны, слишком натягивает ткань, а нужно завязывать шов «на месте», то есть, не подтягивая лигируемую ткань. Надо ему это напомнить. Из него выйдет толк. Другое дело Самир. Этот, как хирург не состоится, — почему-то, вполне решительно, — подумал профессор.

— Несобранный, нетерпеливый, безответственный. У него заметна хаотичность движения рук, выраженный тремор во время манипуляции, излишняя резкость движения пальцев. А между тем, в клинику он и Омор пришли в один и тот же год. У Омора уже формируется свой почерк оперирования, — подумал он. — Четкость и планомерность в движениях, способность в любой ситуации координировать свои действия и как-то подсознательно оценивать степень травмы также характеризует высокое хирургическое мастерство.

«Совершенно необходимым хирургу, является умение признавать свои ошибки», — просто и ясно говорил Б.В.Петровский на своих знаменитых утренних конференциях Центра, куда послушать его речи сходилась, чуть ли не вся хирургическая элита Москвы и Московской области. Нурбек Сеитович, будучи в Москве, как и многие коллеги-хирурги из периферии, обязательно старался попасть на такую конференцию. Оттуда он всегда выходил окрыленным, ибо в каждом выступлении Б.Н.Петровского сквозила мысль о том, что хирургия — это не только призвание и ремесло, что хирургия — это и наука, и искусство, и образ жизни.

На одной из таких конференций Б.Н.Петровский, будучи искусным хирургом, признавался, что в отношении техники оперировании нет равных знаменитому В.Д.Федорову. В свое время, что интересно, В.Д.Федоров признавался о том, что в отношении техничности выполнения операций нет равных В.С.Маяту — «при операции он не создавал ненужной торопливости и сам оперировал красиво и элегантно».

Что ни говори, такие признания запоминаются навсегда. Действительно, надо было видеть и слушать, каковы откровения Б.В.Петровского о своих соратниках. Например, «Вы бы видели, как красиво оперирует Н.А.Лопаткин! А какова блестящая хирургическая техника С.Я.Долецкого! Вы бы знали, насколько нежно оперирует М.И.Перельман!».

Если так с восхищением признается такой признанный метр хирургии, как Б.В.Петровский, то нужно понимать, какова у них была филигранная техника оперирования. Так, наверняка, мысленно воображал каждый из присутствующих, — думал профессор. Такое чувство, пожалуй, у меня было, когда слушал в те далекие студенческие годы лекции Мукана Маметовича. «Многие известные хирурги отличались высокой техникой оперативных вмешательств, причем именно благодаря использованию, хорошо натренированных рук. Например, великий хирург Н.И.Пирогов виртуозно и с неимоверной быстротой производил высокое сечение мочевого пузыря. Представьте себе — за полторы-две минуты! — с восхищением в голосе рассказывал он.

Нам в это верилось с трудом, так как за такой промежуток времени мы не могли, элементарно, собраться после звонка об окончании занятий — снять халат, запихать его и книги в портфель. Неимоверно, что за такое время можно рассечь мочевой пузырь, отыскать камень, вынуть его оттуда и зашить рану? Но, что, правда, то, правда.

Помнится, после одной из поездок в Москву, я начал составлять конспект о высказываниях знаменитых хирургов, касающиеся изящества оперирования. На память пришли слова К.С.Симоняна о С.С.Юдине: «Он, прежде всего, хирург-виртуоз. В этой области он не знал себе равных. Крупнейшие хирурги мира поражались легкости движений и простоте, с которой он производил самые трудные вмешательства». Так же восторженно говорил о С.С.Юдине сам Б.Н.Петровский:

— «Я всякий раз, когда приходилось видеть его на операции, невольно отмечал красоту движений его рук, за которыми приятно было наблюдать не только в ходе самой операции. Экономные движения отличались неповторимым артистизмом, до блеска отработанной точностью манипуляций при выполнении спинномозговой анестезии».

— Нурбек Сеитович, — прервал воспоминания анестезиолог. — Еще немного времени. Необходимо поднять артериальное давление.

Профессор взглянул на желудочный зонд. Кровь по нему не поступал. Значит можно немного подождать, пока поднимется артериальное давление, — механически подумал он и, прикрыв глаза, вновь углубился в свои думы. — Омор, несмотря на свою молодость, подает хорошие надежды. Мыслит он эффективно, а кругозор у него достаточно обширный, — подумал профессор. Ведь, как говорил С.С.Юдин, — «Хирургическое творчество непременно складывается из двух различных элементов: искусства рукодействия и научного мышления. Одно без другого окажется бесплодным».

Завтра же поговорю с Омором, — решил профессор. — А что если направить его на стажировку в Москву? Пусть почувствует разницу между нами и центром. Хотя тамошние хирурги поголовно занялись новыми технологиями. Это и лапароскопическая хирургия, это и робохирургия. А не повлияет ли на Омора эти модные направления? — засомневался профессор. Москва для нас всегда была, а по сути, и сейчас остается примером для подражания. В наше время — это было высочайшая техника оперирования, если можно так выразиться, в живую.

«Это был неподражаемый художник, тонкий ювелир, оперировавший, мало сказать хорошо или отлично, а изящно, красиво, виртуозно», — так характеризовал академик В.В.Кованов своего учителя Н.Н.Бурденко. «…при операции, которую проводил Н.Н.Петров, поражали исключительная красота движений рук хирурга, четкость, самое бережное, прямо-таки ласковое обращение с тканями. Он брал в пальцы каждый орган, каждую петлю кишки так, будто они из самого тончайшего хрусталя», — писал о своем учителе академик Ф.Г.Углов.

Академик В. В. Кованов писал: — «Мы любили присутствовать на операциях П.А.Герцена. Нас поражала не только быстрота и тщательность, с которой он делал сложнейшие операции на желудке и пищеводе, но и артистичность исполнения. В его руках скальпель был подобен резцу талантливого скульптора». Об А. В. Вишневском он писал: «разрезы приходились точно там, где нужно, величина их ни на миллиметр больше необходимого. Он умел хорошо „читать“ патологический процесс», считая, что хорошим хирургом может стать лишь тот, у кого сочетаются два равноценных фактора — mens et manus — ум и рука.

— Эх, старые и добрые времена, — ностальгически, вслух и со вздохом произнес профессор.

— Вы, что-то сказали? — спросил его Омор.

— Да, нет. Я про себя.

— А..а…

В это время анестезиолог кивнул головой, давая понять, что можно начинать операцию. Омор и Самир начали обрабатывать операционное поле, обкладывать его операционным бельем. Нурбек Сеитович продолжал сидеть на своем месте, перебирая в памяти обрывки воспоминания о своей хирургической судьбе. Он не мог, не гордится такой судьбой. Трудная практика районного хирурга, затем работа в столичной клинике неотложной хирургии, а параллельно обучение в клинической ординатуре, аспирантуре, докторантуре, преподавательская и научная деятельность.

Во все годы своей долгой хирургической судьбы он чувствовал и знал исключительную важность для хирурга способностей своих рук. Знал, что все выдающиеся хирурги мира признавали необходимость высокого хирургического мастерства и владели им. Для этого, помимо природных способностей, необходимы практические навыки, большой труд, умение развивать функцию кисти и пальцев. Каждый из них, так или иначе, тренировали свои пальцы. Например, С.С.Юдин занимался рукоделием, играл на скрипке, увлекался резным искусством, был отличным плотником.

Из истории хирургии известно, что с особой настойчивостью и упорством в разработке рук для овладения практическими навыками отличался Ф.Г.Углов. Он считал, что руки можно натренировать до такой степени, что у них не будет ни одного лишнего движения и они, механически выполняя приказы мозга, станут даже сами экономить время на эти движения.

Как тут не вспомнить знаменитые в свое время экскурсии в Музей хирургии при Научном центре хирургии. Экскурсоводом всегда был Б.Н.Петровский. Те, кто бывал на этих экскурсиях, знает, что стены музея укрощают картины известных художников о выдающихся хирургах. «Руки — это высокодифференцированный орган, приспособленный к выполнению сложных рабочих движений. Но руки — это и произведение искусства, они служили материалом для создания высокохудожественных произведений людям творческого труда», — так начинал свое повествование о картинах Б.Н.Петровский.

— Вот портрет С.С.Юдина. Обратите внимание на его руки. «Она невероятно гибкая и подвижная, с изогнутыми тонкими пальцами и вместе с тем сильная и пластически напряженная», — восхищался рассказчик.

Останавливаясь напротив портрета М.В.Нестерова, он не переставал восхищаться: «Какое изящество, какая пластичность». «Руки — это великое достояние хирурга, но для того, чтобы они помогали успешно оперировать больных, нужен труд, постоянные тренировки, забота о них», — говорил Б.Н.Петровский.

Хотя начало операции было сумбурным, но сам ход операции был вполне ритмичным и быстрым. Относительно легко удалось произвести субтотальную резекцию желудка с позадиободочным анастомозом по Бальфуру. Всю операцию Нурбек Сеитович, внимательнее, чем в предыдущих операциях, следил за техничностью манипуляции рук своих ассистентов — Омора и Самира. Он не ошибся, у Омора руки, определенно, более оперативные, более ловкие, нежели чем у Самира.

Вот и наложены последние швы, поблагодарив всю бригаду, профессор покинул операционный зал. — Теперь черед за реаниматологами. Они свое дело сделали, как лучше — быстро, технично. Управились всего за час времени. А то, что на подготовку больного ушел больше часа времени, то это объяснимо. Иногда приходится тратить времени намного больше, — размышлял профессор, идя по коридору.

В кабинете было прохладно. Выпив стакан холодного чая, профессор расположился в своем мягком кресле. Несмотря на сложную операцию, усталости не было, а было чувство удовлетворения от операции. Почему то, когда после операции наступает такое состояние — это всегда предвестник благоприятного исхода операции, — размышлял он. — Наверняка, грамотная техника операции, учет всех факторов риска создает в хирурге некоторую ауру осознания того, что «я сделал все, что мог. Причем, как можно исчерпывающе лучше».

Как всегда обработал руки спиртоглицериновым раствором, который всегда стоял у него на полке. Это была стандартной процедурой после операции. Тут он вновь вспомнил слова Мукан Маметович — «Хирург всегда должен беречь, уважать и лелеять свои руки».

В кабинет постучались Омор с Самиром. Нужно было заполнить протокол операции. Омор взялся за описание операции в истории болезни больного, а Самир — в операционном журнале. Нурбек Сеитович начал диктовать им ход операции. В то время в кабинет снова постучались и вошли профессор Каракулов и доцент Раимов.

— Здравствуйте, Нурбек Сеитович, — поздоровались они.

— О, заходите, пожалуйста. Все трое встали с места и поочередно обменялись с ними рукопожатиями.

— Кубат Бакирович, Касым Туратбекович. Проходите, садитесь вот сюда, — сказал Нурбек Сеитович, указывая на диван у окна и, обернувшись к Самиру, попросил его организовать чай. За чаем разговорились. Оказывается, Раимов позавчера вернулся из Китая, где побывал на Конгрессе гастроэнтерологов стран тихоокеанской зоны.

— Вот пришел к вам Нурбек Сеитович, рассказать то, что повидал и услышал. Захватил с собой и Кубат Бакировича, уж очень он интересовался научными и хирургическим новостями на Конгрессе. А ведь кроме него и ваших молодых коллег новые технологии мало кого интересуют.

— Наверняка, были сенсационные новинки? — нетерпеливо спросил Нурбек Сеитович. — Нам не терпится поскорее узнать о них.

— Если откровенно, когда уезжал на Конгресс думал, что в смысле новых технологий, мы здесь отстаем лет на двадцать. А когда своими глазами увидел и своими ушами услышал о новых технологиях в хирургии, то убедился в том, что мы отстали от мировой хирургии навсегда. Да-да… Не удивляйтесь. Н а в с е г д а! — повторил нараспев Рагимов.

— Я с вами согласен. Отстаем безнадежно и навсегда, — согласился с ним Кубат Бакирович.

— Вот ты мне скажи Кубат Бакирович! — обратился к нему Раимов. — А ты знал, что сейчас осязательные ощущения — это еще одно измерение цифровых технологий?

— Признаться, не знал.

— Недавно исследователи из Калифорнийского университета в Сан-Диего создали такую технологию, которая открывает возможности создания цифровых систем для записи, хранения, редактирования и воспроизведения тактильной информации, — начал свой рассказ тем временем Раимов. — Такая система позволяет генерировать синтезированное касание искусственной руки тканей или органов.

— Действительно, такая технология поражает, — присоединился к разговору Нурбек Сеитович. — Насколько мне известно, такая технология носит название тач-технология. Так?

— Да, это так, — согласился Раимов и продолжил: — Сейчас появилась и так называемая хептика — технология осязания. Ну, можно представить его в виде перчатки, которая способна не только четко осязать ткань, но и дозировать усилие на контакт. Так вот, такая технология составляет основу запрограммированной деятельности робота-хирурга. Ученые, занимающиеся системами тактильной обратной связи, уверены, что хептика — одно из направлений, которые радикально изменят мир на наших глазах

Система Cybergrasp стоимостью $60 000 представляет собой экзоскелет и перчатку, позволяющую получать тактильные ощущения от взаимодействия с виртуальной средой. Это довольно гибкая система — ее элементы используются и для тренировки астронавтов NASA, и для трехмерной анимации на киностудиях

Пользуясь игровым пультом Novint Falcon (0), вы кладете руку на шарообразный набалдашник рычага управления и получаете возможность путешествовать по виртуальным мирам, подкрепляя свои впечатления силовой обратной связью

Neonode N2 — один из многих телефонов с сенсорным экраном, где вибрации имитируют те ощущения, которые возникают, когда нажимаешь на реальные кнопки

В лаборатории микродинамических систем при Университете Карнеги — Меллон это экспериментальное хептическое устройство на основе магнитной левитации используют для того, чтобы дать численную оценку многим тактильным ощущениям — таким, как ощущение шершавости или эластичности

Можете себе представить, если скрестить хептику с последними достижениями робототехники, мы получим отличные тренажеры для хирургов — они позволят нарабатывать в виртуальной среде тончайшие навыки сложных операций.

Посмотрев на Омора и Самира, Раимов сказал: — Отпадает всякая необходимость тянуть за уши вот таких ассистентов, как твои ребята. Да и ненужно будет вообще обучаться хирургии по старинке, растягивая этот процесс на много лет.

— Как это? — удивился Касымов. — Хирургия — это ремесло, а на ремесленника нужно учиться, причем, долго и терпеливо.

— Я об этом скажу чуть позже. Слушайте дальше, — сказал Раимов, протирая от удовольствия руки. — Уже создаются устройства, в которых объединяется трехмерное позиционирование руки в виртуальном пространстве с силовой обратной связью по каждому отдельно взятому пальцу. Между тем, это важнейший фактор для тончайшего движения рук робота-хирурга во время операции.

— А..а… Теперь понимаю. Роботом-хирургом заправляет хирург, но специальность это обозначен, как оператор этого технического агрегата и обучают его совершенно по-иному. Видимо поэтому?

— Отчасти так, — согласился Раимов. — А вы знаете, Кубат Бакирович, что в Токийском Университете Кейо группа ученых совсем недавно закончила разработку уникального робота-хирурга, который может «чувствовать на ощупь».

— И в чем особенность такого хирурга?

— Особенностью является то, что «пальцы» робота-хирурга чувствует все, к чему прикасается. То есть они могут пропальпировать внутренние органы. Японцы планируют использовать такого робота-хирурга при оперировании пациентов, которые страдают опасными инфекционными заболеваниями, СПИДом, гепатитом или пораженных радиацией. В подобном случае практически полностью исчезает риск передачи заболевания от пациента к оперирующему хирургу.

— Ну, это не совсем уж серьезный аргумент для применения такой технологии, — с иронией протянул Нурбек Сеитович. — Ты же знаешь, что есть более дешевые, но не менее эффективные методы снижения риска передачи хирургу этих заболеваний.

— Разумеется, но разработчики утверждают, что использование робота-хирурга, оснащенного тактильными датчиками, дает возможность выполнять хирургические вмешательства, которые требуют от врача ювелирной точности, — ответил Раимов. — Например, операции на плоде в утробе матери. Упор делается на конечный результат — повышение качества оперативного вмешательства, а это означает менее агрессивное, более техничное выполнение их.

Нурбек Сеитович вспомнил слова московского профессора Олега Карпова, который в рамках Международного Конгресса провел показательную операцию с помощью робота-хирурга: — «Успех достигается объединением человеческого разума с аккуратностью и точностью робота. В нашем центре с помощью робота-хирурга из двадцати высокотехнологичных направлений оперируют по восемнадцати». Тогда было интересно, какие же аргументы приведет этот ученый-практик в отношении преимущества робота-хирурга. «Робот может предотвратить негативное влияние таких физиологических ограничений хирурга, как недостаточное зрение или дрожание рук», — таков был ответ профессора.

— Ну, а что касается масштаба применения этой технологии, поразило. Как доложился немецкий профессор Пауль Ульрих, оказывается лишь в Европе «работают» почти пол тысяча таких комплексов. По его словам использование робота во время операции позволяет существенно снизить погрешности человеческого фактора, гарантировать точность движений.

— Надо же, какой ошеломляющий прорыв новых и сверхновых технологий, — удивлялись сидящие поодаль Омор и Самир. Их слух режет непонятные названия — роботизированная хирургия, искусственное осязание, теч-технология, хептика. Причем, интервенция таких технологий осуществляется с неимоверной быстротой. И куда? Как ни странно, в хирургию, сутью которой является рукоделие. А куда денется сам хирург? Неужели наступит все же деперсонализация его, как специфического специалиста? Целый ворох вопросов роились в голове не только Омора и Самира, но и у Нурбек Сеитовича.

Профессор задумался о том, как года два тому назад, будучи в Москве принимал участие в Международном хирургическом Конгрессе. Признаться, трудно воспринимались некоторые новшества, о которых не приходилось слышать вообще. На одном из стендов выставки его внимание привлекло разработка московских ученых — обычная на вид небольшая металлическая трубочка с ручкой и какими-то кнопочками. Как-то не сразу укладывается в голове, что эта скромная «палочка» способна заменить пальцы опытного хирурга, помогая ему провести сложнейшую операцию.

А между тем это именно так: прибор только непосвященным покажется неприметным устройством, на самом деле он начинен самой современной электроникой, позволяющей четко и быстро выполнять удивительные функции. «Палочка» может, например, прощупать ткани, недоступные для тактильного осмотра врачом, определить поле для хирургического вмешательства. Это — тактильный механорецептор, или тактильный транслятор, как предпочитают называть его автор разработки — профессор М. Соколов.

Легко сказать. Ведь его прикосновения должны не только осуществить то, на что способны человеческие пальцы, но и быть мгновенно проанализированными, оцифрованными, транслированными на монитор в том виде, который сразу выдаст хирургу необходимую информацию. А в том, что прибор будет востребован в хирургии, сомнений у меня не вызывал: инструмент, умеющий заменить пальцы хирурга — это же здорово! Право, хотелось бы вернуться к этой истории через пару десятков лет и убедиться: это все-таки история успеха.

— Слушай Туратбек Касымбекович. Когда речь идет о Конгрессе хирургов тихоокеанской зоны, то обязательно должен был бы выступить профессор Мэй из Филиппин, — спросил Кубат Бакирович.

— К сожалению, его на Конгрессе не было. Но в повестке дня секции пищеводной хирургии значился его программный доклад. Многие высказывали сожаление о том, что Мэй не смог приехать на Конгресс. Поговаривают, что он уже вот третий или четвертый год уединился на острове Давао и работает над созданием робота-хирурга нового поколения.

— А вот оно, что. Теперь все понятно, — сказал Каракулов, — почему нет от него известий.

— А вы, что с ним знакомы лично?

— Нет, знакомы заочно. Доктор Мэй является одним из идеологов современной киберхирургии. Несколько раз переписывались по поводу нового базиса современной хирургии и новых отношений к технической вооруженности хирургов. Меня не покидает чувство того, что мы не совсем разделяем мнение о том, что отношение хирургов к технологической интервенции должно быть взвешенным, компромиссным. Он же утверждает, что хотим мы или не хотим, техника возобладает над хирургом. То есть хирургу приготовлена роль помощника киберхирурга будущего.

— Кубат Бакирович. Кто-кто, но ты понимаешь, что использование роботов в хирургии — этот подход не новый. Робохирургия обеспечивает большее или меньшее вмешательство уже полторы десятка лет. Но, на этот раз предлагается нечто лучшее.

— Даже так?

— Ты знаешь, что главным недостатком роботов-хирургов является то, что хирург, который проводит операцию, не имеет возможности ощущать тактильно то, что он делает. Но только не в этом случае.

— Следовательно, ликвидирован и этот недостаток робота? — спросил Каракулов.

— Почти. Робот-хирург «София» имеет джойстик, который обеспечивает тактильные ощущения хирургу посредством регулировки сопротивления. Можно измерить, насколько сильное давление аппарата при операции. Этот робот более компактный, чем схожие с ним, — разъяснил Раимов.

— Касым Туратбекович. А что это даст хирургии? — осмелился спросить Самир.

— Теперь хирурги получат возможность, и «ощупывать» опухоль, не прикасаясь к ней.

— Точнее, не хирурги, а роботы-хирурги. Так? — вновь спросил Самир.

— В принципе, это так. Ученые создали прибор и написали компьютерную программу для его использования, которая позволяет хирургу при прикосновении, скажем, не рукой, а манипулятором к органу получать соответствующее тактильное ощущение. Понимаете. Первые испытания нового устройства уже прошли. Даже такие неопытные хирурги, как вы, не прикасаясь на самом деле собственными пальцами к органу или ткани, безошибочно сможете определить свойство пальпируемой ткани.

— Да, это же здорово! — воскликнул Самир. Робот-хирург сам пальпирует, сам ставит диагноз и сам оперирует. И хирург вовсе не нужен. Машина все сделает сама. А в это время хирурги будут спокойно сидеть в ординаторской и попивать чай, — с иронией в голосе сказал Самир.

Еще долго спорили между собой два профессора, один старый, другой — подмоложу, в присутствии доцента и молодых хирургов, позабыв даже о чае. Странное и неприятное чувство завладело старым хирургом. Он отрешенно и почти неподвижно сидел, прислушиваясь к этому горькому чувству, пока не понял, что оно означает: негодование и зависть по отношению к тем хирургам-новаторам, кто уже шел по совершенно новой, неизведанной тропе хирургической технократии.

Кубат Бакирович отставил пустую чашку, встал и принялся нервно расхаживать по комнате. В такие минуты, когда обсуждается вопрос будущего хирургии, ему всегда кажется, что они — хирурги, безнадежно не успевают догнать последний вагон уходящего поезда. Но это не было поступком человека Академии — тот никогда не должен выставлять напоказ свою обреченность и неуверенность. Сердце его билось на удивление сильно, когда он шел к себе в кабинет.

Строгая обстановка рабочего кабинета, а до него пустые коридоры, вечное белое сияние флуоресцентных ламп — во всем этом не было ничего, что давало бы пищу уму, как нежели нашпигованная техникой операционная. Вот там порой он оказывался во власти собственных, почти больных, фантазий.

* * *

Окрестности Бишкека. Сегодня праздник — отмечают ежегодный «День медицинских работников». Как и должно быть, у всех медиков праздничное настроение. По этому поводу в этом году дирекция клиники организовал выезд сотрудников в горы. По крайней мере это лучше, чем традиционное чаепитие в отделениях и лабораториях с известным продолжением. А тут горы, простор, свежий воздух и особая обстановка, способствующая приятному и свободному времяпровождению.

Вот молодая часть коллектива после почти двухчасового полевого застолья потянулась в горы на прогулку, другая часть молодежи, разделившись на две команды, настроилась на футбол. Аксакалы, а это несколько профессоров, доцентов и старших хирургов решили пешком прогуляться вдоль маленькой извилистой речки, протекающей рядом.

— Кубат Бакирович. У меня есть предложение, — обратился Омор.

— Говори.

— На днях из Филиппин возвратился мой близкий родственник — Накен. Ну, тот, которого вы консультировали месяца два тому назад.

— А..а… С раком средней трети пищевода?

— Да, он самый.

— И что? Неужто он побывал у филиппинских хилеров?

— Да, нет, Кубат Бакирович. Помните, вы как-то говорил нам о выдающемся филиппинском хирурге Мэй?

— Припоминаю. Я знаю его, иногда переписываемся. Действительно выдающийся онкохирург, уникальный ученый-прогрессист.

— Так вот. Сами знаете, что Накен знал свой диагноз, понимал и вроде даже примирился с тем, что у него неоперабельный рак пищевода. Но, однажды, почему-то спросил: — Сможет ли ему помочь доктор Мэй из Филиппин? Не знаю, откуда он узнал о нем.

— А ты, что ответил ему? — спросил профессор.

— Я рассказал ему о том, что доктор Мэй — это прославленный на весь мир хирург-онколог, у которого самые лучшие показатели по онкохирургии пищевода. И что вы думаете? Он нашел координаты доктора Мэй на Филиппинах и напросился к нему на прием. Оказывается, его там хорошо встретили, положили в клинику, обследовали и известили о том, что пищевод с раковым поражением можно удалить.

— И что же, Накен согласился?

— Да, он тут же согласился. Вот тут вам — Кубат Бакирович, следует послушать внимательнее. Перед операцией Накену предложили два варианта: либо он соглашается, чтобы оперировал его сам Мэй либо его будет оперировать универсальный хирургический модуль, изобретенный Мэй.

— И каков был выбор?

— Когда Мэй сам признался, что его техническая установка намного опытнее, намного безопасней, намного точнее, чем он и любой самый выдающийся хирург в мире, Накен согласился.

— На что согласился? — в недоумении спросил профессор.

— На то, чтобы его оперировал технический модуль, — ответил Омор.

— Гм-м…. И каков результат?

— Самый, что ни есть сенсационный! — воскликнул Омор. — Тот самый технический агрегат, а называется он «Универсальный хирургический модуль «USM-1», выполнил Накену экстирпацию пищевода с опухолью и пластику пищевода тонкокишечным сегментом.

— Как, как? Сам агрегат? Без никакого участия хирургов? — удивился профессор.

— В том то и дело. Абсолютно автономно! — воскликнул Омор.

— Представляете? На второй день после пластики пищевода Накен уже вставал, ходил, кушал, а выписали его из клиники на десятый день. Представляете?

— Гм… м…. Это прекрасный результат. Тут ничего не скажешь. Гм… м…. Но я все-таки не понял. Получается, что Мэй целиком передоверил такую сложную операцию своему модулю?

— В том то и дело. Повторяю, что оперировал его универсальный хирургический модуль.

— То есть полностью автономно? — недоумевал профессор.

— Да. Вполне автономно. Я вначале тоже не поверил, но….

— Что, но…?

— Кубат Бакирович. Есть видеозапись операции с начала до конца. Накен привез диск с собой. — Омор вынул из папки пакет. — Вот он, а вот и выписка из истории болезни. Хотя все на английском языке.

Профессор, как-то растерянно взял на руки диск и выписку, а затем внезапно загорелся: — Омор. Давай так. Ты переводишь выписку из истории болезни Накена на русский язык, а я дома в свободное время просмотрю диск.

— Кубат Бакирович. Есть еще оттиски статей об уникальной операции на страницах многих филиппинских газет. Можно пролистать и новости в интернете. Одним словом, наш пациент оказался первым, которому выполнил пластику пищевода не живой хирург, не робот-хирург, не микроробохирург, а полностью автономный хирургический модуль. Это была настоящей сенсацией мирового уровня.

— Надо же, такую сенсацию мы прохлопали, — с грустью в голосе сказал профессор. — А ты представляешь, что это кардинально новое в хирургии? Новое, способное изменить суть всей хирургии, — с некоторой грустной интонацией проговорил Каракулов.

В такие минуты профессора лучше не беспокоить. Омор тихо, почти беззвучно отошел от него и, оставив папку среди вещей, включился в одну из противодействующих футбольных команд.

Примостившись на камне, профессор еще долго сидел и размышлял, глядя на журчащую горную речку. — Боже мой! Дождались. Скоро хирургию отберут у нас автоматы. Они сами уже ставят диагноз, сами уже оценивают патологию, сами уже выбирают параметры операции. А теперь вот — сами и оперируют. Причем, не просто рядовую операцию, а наисложнейшую. Что творится в мире? А у нас? Вот его коллеги беззаботно гоняют мяч, ни о чем, не догадываясь, ничего не ведая, по правде говоря, не развиваясь, на своей работе ни к чему не стремясь.

— Да бог с ними. А он сам? К концу жизни и хирургической деятельности, когда, казалось бы, прожил полную смысла жизнь, спас не мало человеческих жизней, все познал в своей специальности, получил немалое признание, вот тебе драматизм профессиональной никчемности?! Гудбай скальпель? Для него теперь отдых не отдых, скорее бы домой, — засело в голове.

Взглянув на солнце, Каракулов мысленно прикинул который час. Похоже, было около пяти. Пора бежать домой, чтобы просмотреть диск, покопаться в интернете. Дорога в город в этот час была совершенно пустынна, лишь ветви окаймляющих ее деревьев беззвучно колыхались, вокруг расстилались поля, зеленели склоны окрестных холмов. А он торопится домой. Мэй…, модуль…, гудбай скальпель… Ни за что нельзя пропустить, твердил он себе, сворачивая в сторону дома. Ни за какие, как говорится, коврижки. Ему подумалось, что подобная нетерпеливость бывало у него в детстве, когда на руки попадалась интересная книга, которую хотелось проглотить в один присест, залпом, враз…

Утром следующего дня Омор застал Каракулова за компьютером.

— Здравствуйте Кубат Бакирович.

— Привет! Омор. Садись рядом и смотри.

На видеозаписи шел этап наложения анастомоза между концом шейного отдела пищевода и петлей тонкого кишечника.

— Ты только посмотри Омор, какое изящество, какая точность и деликатность, — не переставал он восхищаться. — Ни одного лишнего движения манипуляторов, все сухо, четкая видимость. Ты только посмотри, какой великолепный стежок — вкол-выкол, вкол-выкол. Я поражен. Это действительно чудо! — воскликнул профессор.

Просматривая запись, они даже пропустили утреннюю конференцию. Вспомнили о ней только тогда, когда сами врачи явились с докладом в кабинет профессора.

— Заходите и располагайтесь удобнее, — загадочно протянул он. — Мы сейчас покажем вам видеозапись совершенно уникальной операции. Специально комментировать видеозапись не будем. Никто английскому, кроме Омора не научен. Так? Попробуйте понять. После просмотра Омор расскажет в подробностях. И так, смотрим.

Во время просмотра многие перешептывались между собой, переспрашивали друг друга, но никто не мог понять истинную подоплеку операции. Операция, как операция. Они и раньше видели видеозапись операции, выполняемых с помощью робота-хирурга. Так, что многие отнеслись к увиденному относительно спокойно. После завершения операции все в недоумении посмотрели на Кубат Бакировича и Омора. Воцарилась пауза.

Конец ознакомительного фрагмента.