Истории иркутских охотоведов. 50 лет вместе. Том второй

Коллектив авторов, 2022

«Истории иркутских охотоведов. 50 лет вместе» – это вторая книга о людях, влюблённых в своё дело, о единомышленниках, о настоящем братстве. Её герои – это «неисправимые романтики, заядлые охотники и следопыты, большие любители природы, очень выносливые и неутомимые». Именно так охарактеризовал героев этой книги один из авторов. Знакомясь с этими удивительными людьми, их профессиональной биографией, вы откроете для себя необыкновенный мир охоты, узнаете множество секретов и почувствуете азарт настоящего охотника. И кто знает, может быть, кого-то истории бывалых охотников вдохновят на то, чтобы посвятить свою жизнь охотоведению и продолжить традиции этой интересной и мужественной профессии.

К празднику

В прежние времена, как многие ещё помнят, День Великой Октябрьской Социалистической Революции — 7 ноября — отмечался широко. Это не только праздничные плакаты и демонстрации по главным площадям городов и сёл, но и традиционные обильные застолья. Конечно, на столах чаще подавалась свежина с домашнего подворья. Но особым спросом пользовалась дичь. В Амурской области самым желанным из дичи, в виду своей вкуснотищи, было мясо косули, или «козы», как её здесь называют местные жители. И подать из неё блюдо гостям к праздничному столу хотели многие. Промысловые заготовки косули в Мазановском районе проводил госпромхоз «Мазановский», в котором я работал охотоведом после окончания Иркутского сельхозинститута. Охотники-промысловики, вооружённые винтовками-трёхлинейками, на лошадях, специально в начале охотничьего сезона, заезжали в косульи угодья «козовать», потом уже двигались дальше к верховьям рек за соболем и лосем.

Как-то в конце семидесятых, когда я ещё был молодым охотоведом, директор госпромхоза перед праздником даёт мне задание съездить к охотникам и привезти добытых косуль, чтобы эту вкуснятину успели купить свои работники и, самое главное, местные начальники — райкомовские, райисполкомовские. Стоило это мясо тогда по прейскуранту недорого — всего полтора рубля за килограмм, и брали его с превеликим удовольствием, а ввиду ограниченного ресурса, продавалось оно только по разрешению директора.

Ехать к охотникам я должен был с водителем Виктором на ГАЗ-66, примерно за 100 километров, в верховья р. Гирбичек. Утром 4 ноября мы благополучно выехали. Снега к этому времени ещё не было вообще, хотя морозцы поддавливали, и земля хорошо подмёрзла. Без особых приключений, ещё засветло, добрались до места. На зимовье нас ждали пятеро промысловиков — Василий, Фёдор, Владимир, Пётр и Никифор. Они знали, что машина приедет, и постарались добыть, кто сколько успеет, чтобы не ударить, как говорится, «лицом в грязь» перед руководством госпромхоза. В те времена очень хорошо работало так называемое «социалистическое соревнование». Всем доводился план — чего и сколько должен сделать каждый (по пушнине, мясу, дикоросам), и дважды в год, весной и осенью, подводились итоги с поощрениями передовиков. Это очень даже стимулировало промысловиков: хорошо поработаешь — больше заработаешь, ещё тебе почёт, уважение и дополнительное поощрение! Вот и старались охотники.

Учитывая, что сезон охоты начинался с 1 ноября, к нашему приезду отстрелять смогли немного — по 5–7 косуль, но самый добычливый Никифор добыл их десяток и ещё лося. Добыча каждого лежала в отдельных кучках, накрытая шкурами. Куча Никифора смотрелась самой большой. Этот охотник выделялся среди всех. Был он приятен внешне — большой, сильный, остёр на слово, отличался хорошим юмором и большой работоспособностью. Всегда старался добыть больше всех, заработать побольше, но при этом оставался крайне скуп и своего не упускал.

Предполагая, что предстояло ночевать, а народу собралось много, решили сварить на вечер побольше шурпы из «козлятины». Тут, уже почти по тёмному, приехал на лошади ещё один охотник, Алексей. Промысловики, что были на зимовье, охотились бригадой, а этот предпочитал самостоятельно. Он сначала расставлял капканы на пушнину а потом уже промышлял мясо, потому и привёз всего одну косулю, да ещё собаки наткнулись на берлогу, и ему удалось добыть медведя. Пока разговаривали, он разделал косулю и тушу подвесил, чтоб замёрзла, как положено по стандарту на сдачу. Тем временем Никифор, как самый активный, стал готовиться варить шурпу. Взял ведро, вышел из зимовья и вернулся с полным ведром нарубленной козлятины. Понятно, я подумал, добыл он больше других и ему приятно угостить товарищей. Шурпа варилась на печке и заполняла ароматом всё помещение. Получилась добротная, наваристая. Под разговоры и байки Никифора наелись, обговорили основные новости, сытые и довольные легли спать, кто где пристроился. Проснувшись утром и выйдя из зимовья, я увидел, что от единственной косули, которую добыл Алексей, почти ничего не осталось. Оказывается, Никифор вечером накормил всех его добычей, при этом свою кучу мяса оставил в целости. Я поинтересовался, почему он так поступил? На что он без смущения отпарировал: «Эта свеженькая вкуснее, чем его вчерашние да позавчерашние». Алексей, может быть, тоже слегка опешил, когда увидел жалкие остатки мяса, тоскливо висящие на вешалах, но особо вида не подал.

Понимая, что ему отправлять с нами на склад будет нечего, он попросил съездить с утра и забрать добытого медведя. По его словам, проехать нужно всего около восьми километров, из которых шесть по лесовозным дорогам и пару по чистой мари, за пару часов должны обернуться. Решив, что медвежатина тоже к празднику на складе очень даже пригодится, я согласился. Виктор, шофёр нашего ГАЗ-66, это решение принял без энтузиазма. Но ехать нужно. Утро было пасмурным и тёплым, что было предвестником смены погоды. Как рассвело, мы выехали. Немного отъехали, и начал тихонько капать дождь, что для ноября совсем не характерно. Затем полетели снежинки, постепенно всё гуще и гуще. Только проехали до конца лесовозки и выехали к началу мари, снег повалил хлопьями, засыпая всё вокруг, в том числе и следы машины. Видимость сократилась до крайности, хотя, по словам Алексея, оставалось проехать по чистой мари меньше двух километров до большого языка леса, среди которого проходит квартальная просека, и на ней как раз и лежит медведь. В окружившей нас густой снежной кутерьме определить, где искомый лес, а тем более просека, казалось нереальным. Витя начал нервничать — куда едем, ничего не видно, давайте назад. Я его успокаиваю, мол, недалеко совсем осталось, заберём этого медведя, и назад. Продолжая двигаться по мари, я заметил вертикально торчащую из снега палку, которая была срублена и воткнута вершинкой вниз. Сразу вспомнились лекции нашего институтского преподавателя по лесоводству Натана Михайловича Красного о лесоустройстве. Такие вешки должны ставить лесоустроители на квартальной просеке в тех местах, где нет леса. Остановились, и я начал искать следующую вешку и вскоре её обнаружил. Теперь нам было понятно направление, где искать медведя. Но тут Витя сдался. Сказал, что никуда дальше не поедет, не хватало ещё, чтобы машина провалилась. Упёрся и ни в какую. Ищите, говорит, пешком, а потом меня позовёте.

Пошли мы с Алексеем по вешкам, снег начал немного редеть, и стал впереди виден лес. Метров через пятьсот добрались до берлоги, где он добыл медведя, посмотрели подъезд, и я пошёл назад за машиной. Снег к тому времени ослаб, но за два часа выпало его около двадцати сантиметров. Вышел на край леса, машу руками Вите, мол, подъезжай. А шевелений машины нет. Дай, думаю, стрельну из винтовки — неохота по мари снег топтать. Стрельнул — не реагирует, ещё пару раз отсмалил — безуспешно. Пришлось идти до него. Подхожу, а он спит себе преспокойно. Разбудил.

— Ты чего? — говорю.

А он:

— Прости, уснул!

Я понимал, что перенервничал он, от того и сморило. Зато настроение у него улучшилось, поехали до медведя, загрузили его кое-как — здоровый попался. Даже разделанный, он тянул не меньше, чем на полтора центнера мяса, да ещё жиру с полцентнера. Назад ехать было попроще, снег хоть и шёл, но видимость была. К зимовью добрались, когда начало уже темнеть. Вот тебе и пару часиков на дорогу! В лесу нельзя зарекаться, всякое бывает.

Решили в ночь не ехать, дождаться утра. В зимовье, уже когда обогрелись, поели, я спросил Виктора — чего он так нервничал? Ну, забуксовали бы, так подважили бы, поддомкратили, подрубили, да и выехали. Его ответ меня убил.

«Чем, — говорит, — домкратить? Нету домкрата!»

Я ему: «Ничего себе! Как ты поехал?»

А он — кто-то, мол, забрал с машины.

Я в ответ: «На крайняк, ваги бы срубили, подважили или воротом!»

Тут он мне и выдал: «Чем рубить? Нету у меня топора! И тросов нет!»

На такой ответ я только и смог выдать: «Ты что, пешком захотел походить? Как ты в лес поехал?»

Но его завершающая фраза меня окончательно сразила. Он выдал: «Да у меня и обуви, кроме ботинок, нету другой — ни сапог, ни валенок. Да и запаски на машине нет!»

Это было слишком…, отчего я и выпал в полный осадок. На улице опять начался снег, а ведь нам ещё предстояло сотню километров проехать по ненакатанным зимникам!

Наступило утро 6 ноября. За сутки нападало больше 30 сантиметров снега, всё кругом бело. Погрузили добычу охотников на машину и поехали в обратный путь. По дороге только и думалось — сколько проехали и сколько осталось. Среди покрова свежевыпавшего снега местами встречались большие косульи тропы с направлением на юг. Это мигрирующая популяция косуль под снег делала переходы в зимние стации — поближе к полям, равнинам. Прошло за сутки здесь косуль немало, несколько сотен точно, хотя по дороге в глаза видели всего несколько штук. Когда заехали по пути к лесорубам, которые заготавливали дрова, они рассказали, что во время снегопада косуль шло немерено, но они не обращали на них внимания.

За высматриванием косуль постепенно забылись переживания по поводу автомобиля.

И вдруг мой Витя останавливает машину, обходит её и сообщает, что пробили колесо. Ну, уж это, думаю, крандец. До райцентра осталось около пятнадцати километров, придётся идти кому-то пешком. А как Витя в ботинках пойдёт? Придётся мне, у меня есть сапоги-болотники, для мокрого снега нормально. Только оптимизма почему-то нету. Тут Витя хлоп себя по лбу!

— Да у меня же, — говорит, — на это колесо подкачка работает!

Включает — точно, поднимается баллон, но шипит сильно, дыра, видно, хорошая. Я в душе перекрестился — есть же Бог на свете! Едем дальше, Витёк поторапливается, доехать спешит. Заезжаем во двор госпромхоза, только подкатила «шишига» к складу, колесо и спустило. Тут подошёл директор — что, мол, случилось?

Рассказал ему как есть. Он понял, не стал ругаться, собрал людей, кто был. Быстро помогли разгрузиться, а заодно и прикупили мяска к празднику. Теперь можно идти праздновать 7 ноября, как и положено, с дичью. Дома праздновать намного лучше, чем в застрявшей или сломавшейся среди тайги машине.

P.S. С тех пор много приходилось ездить в тайгу по разным делам и с разными людьми, но первым делом для меня было уточнить укомплектованность и готовность автомобиля, а также экипажа. Спасибо Вите, научил. К счастью, больше такого пофигизма, как у него, мне не встретилось.