Четыре Сына. Дорога в вечность

И. Барс (2021)

Заключительная часть цикла «Четыре Сына». Мир Эвы дрогнул. Древнее пророчество обретает плоть. Фархары завладели сильнейшим артефактом всех времен и народов. Четыре Сына должны объединиться, чтобы спасти миллионы жизней. Но есть ли шанс победить, если тот, кто должен стать союзником, окажется предателем? Кому верить, когда кругом все лгут? И нужна ли эта победа?

Глава 6

Смертельные пытки

Шахронд

3043 г.

— Знаешъ, чтобы соедэнить части Скипэтра нужно приложить колоссальные силы, — сидел перед Энирой Шикоба, задумчиво крутя в длинных черных пальцах деревянную палку с мутным камнем на конце. — Согласэн, выглядит он доволъно нэпримэчатэльно. Но я его вныматэльно изучил. Ты дажэ прэдставить сэбе нэ можешь, какие сложнэйшые и нэвэроятно красывые плетэния в нем заключэны. Как, должно быть, вэличествэнно выглядит Скипэтр, когда наливается Силой. Ты жэ способна видэть эту красоту, Эныра. Неужэли тэбе нэ любопытно на это посмотрэть?

Что ж, похоже, гир всё же надеялся обойтись малой кровью. Пока что он пытался просто уговорить лиру активировать великий артефакт. Стоявший за его спиной Харгот напряженно наблюдал за этими уговорами.

— Нет, Шикоба, — мягко улыбнулась она ему, понимая, что совсем скоро тон его изменится. — Иллиры пожелали разделить Скипетр. Они хотели уничтожить его. Только это оказалось невозможным. Полагаю, у них были на то причины. Кто я такая, чтобы обесценивать их жертву?

Темный довольно искренне улыбнулся ей в ответ. Однако Эни впервые почувствовала легкую волну раздражения, исходящую от него (вероятно, сила, сконцентрированная в ее Источнике, питала филморфатскую часть души, настраивая на чужие эмоции с невероятной точностью и тонкостью).

— Ты — иллир. Кому как нэ тэбе решать, что артэфакту можно дать право повторной жизны. Развэ такой шедевр можно бэзжалостно забросыть в ящык? Это настоящэе прэступлэние! Повторяю, моя сахжар, я нэ собираюсь исполъзовать его Силу. Только посмотрэть на игру магии наслэдия марлогронтов.

Всё. Пришло время сорвать маски. Сдержавшись, чтобы не бросить взгляд на Харгота, боясь его выдать, Энира уверенно посмотрела прямо в черные глаза.

— Я не буду активировать Скипетр, Шикоба. Ни чтобы посмотреть на игру магии, ни чтобы кристалл Силы стал вновь чистым и прозрачным, ни чтобы спасти Материк от безжалостной пасти Пустыни. Ничто не заставит меня отдать этому страшному артефакту мою магию.

Казалось, Темный нисколько не расстроился. Он наигранно вздохнул.

— Жаль, Эныра. Очэнь жаль, — печально протянул гир.

— И что ты намерен делать? — не испытывая ни капли страха, спросила Эни. — Ты же во что бы то ни стало собираешься заставить меня его активировать. Что это будет? Угрозы? Пытки?

Черные пальцы дотронулись до лица Светлой, приподнимая подбородок.

— Пытки? — удивился Шикоба. — Развэ способэн я прычинить тэбэ боль, моя сахжар? Нэт. Тэбе — нэт. Но у мэня есть твой брат. Полагаю, ты понымаешь, что больно будэт имэнно ему.

— Понимаю, — бесстрастно произнесла Энира.

Однажды она видела подобное. Отец Риккарды отчаянно разыгрывал безразличие перед Дамаском, скрывая страх и боль за свою дочь. В тот момент султан Эссора засомневался — имел ли смысл грозить убийством девушки. Тогда Атонах выглядел очень впечатляюще для Эниры. Конечно, вряд ли Шикоба купится на это фальшивое равнодушие, он ведь видел, как она рыдала на груди брата. Но если это хоть на одну секунду заставит его засомневаться, что жизнь брата важнее Скипетра, значит, лира делает всё правильно.

На радость Эни, суть филморфата уловила легкий укол недоверия и злости гира.

— Рашиндор жар, Харгот, — с трагичным выражением на лице приказал Шикоба.

Ученый подошел к коробке, прикоснулся к одной из его стенок, а после к появившейся ручке и так же, как и Селир до этого, растворился в воздухе.

— Развэ мучэния твоего брата стоят того? — совершил еще одну попытку на быстрое разрешение проблемы Шикоба.

— Ничьи мучения этого не стоят. Но если такова жертва. Я готова ее принести, — с кривой ухмылкой развела руками Энира.

— И ты сможэшь смотрэть на страдания брата? Ты любишъ его.

— Люблю. Но благополучие нашей семьи не стоит благополучия миллионов других семей.

Шикоба нахмурился. От него повеяло сомнением, но он быстро подавил в себе это чувство, как только в лабораторию вернулся Харгот с бледным Селиром. Похоже, ученый предупредил мага, что его ожидает. Посадив брата на пол, прямо напротив Эниры, Харгот отошел к столу. Он долго там шумел, перебирая какие-то предметы, по звуку, металлические.

Собрав все свои силы, Эни пыталась вогнать сознание в некое подобие состояния Эртаха. Благо, сила, полученная в потоке Сайхура, помогала. Однако чувства Селира сбивали. Он испытывал страх. Страх сильный, почти животный. Вот только гнев и решимость в нем преобладали. Селир Бэр был готов к страданиям. И эту уверенность он впечатывал взглядом в сестру. Чтобы, не дай Оркус, она не дала слабину.

Харгот вернулся с веревкой и пучком серебряных спиц в руке. Зайдя за спину мага, он одним движением содрал с него рубашку. Где-то на задворках сознания Энира отметила худобу брата. Усохшие мышцы тут же напряглись под бледной кожей, а челюсти до скрипа сжались. Темный обвязал веревку вокруг шеи мужчины и магией подвязал ее к крюку на потолке. Успокаивая свое сознание, лира пыталась абстрагироваться, смотря на происходящее как бы со стороны. Пока получалось. Но пока ничего страшного и не происходило.

Главный ученый фархаров вытянул из кулака спицу и безжалостно вогнал ее в позвоночник Селира. Брат закричал. Кричал он долго, протяжно. Крик отражался от стекол, вибрируя в воздухе и пронзая самую душу. А Энира просто смотрела. Сжимала кулаки и впитывала каждое мгновение страданий своего брата. Вот оно — доказательство лживых слов Шикобы. Вот что даст ей силы пойти на всё, лишь бы уничтожить его.

Вторая спица проткнула спину Селира. За ней третья, четвертая, пятая. После десятой маг начал оседать. Веревка впилась в шею, грозя удавить его. Однако Харгот не позволил этому произойти. Он вывел в воздухе магический символ, напитал Силой, и лабораторию тут же огласил новый нечеловеческий крик боли. Селира выгнуло дугой. Его колотило, словно от электрических разрядов. Тело то краснело, то практически синело. Это продолжалось непозволительно долго. Сердце Эниры обрывалось. Она не понимала, почему он не теряет сознание от боли. Селир уже не кричал. Ни воздуха, ни сил на это не было. Он лишь мычал и хрипел.

Шикоба знаком приказал Харготу прекратить. Мужчина тут же рухнул, словно тряпичная кукла, на пол лицом. Веревка, как змея, сползла с потолка, свернувшись кольцами возле вздрагивающего тела. Из окровавленной спины Селира торчало два десятка спиц.

Шикоба с интересом задал вопрос Харготу на фархарском. Ученый ответил что-то с изрядной долей сомнения. Гиру это не понравилось.

— Твой брат на граны жизны и смэрти, Эныра, — покачал головой Темный. — Будэт очэнъ жаль, если он умрет.

Эни ничего не смогла ответить. Ее челюсти свело от напряжения. Она даже не могла посмотреть на проклятого Темного. Глаза словно приклеились к вздрагивающему телу.

— Что ж. Тогда будэм возвращатъся к этому разговору каждый дэнь. Насколько хватыт твоего брата.

Дрожь то и дело сотрясала тело Эниры. Она ждала, когда Шикоба покинет лабораторию, чтобы в ту же секунду броситься к Селиру и исцелить его, успокоить боль. Темный уже направился к выходу, как вдруг остановился.

— Ты, вэрно, жэлаешь исцэлыть брата? — будто только-только вспомнив про эту способность Светлой, восторженно улыбнулся гир.

Переведя на него взгляд, Энира испытала настоящий приступ ужаса и гадливости. До нее дошло, что он собирается использовать ее Силу во время излечения мага. Скользнув ошарашенным взором по спокойному лицу Харгота, в стальных глазах которого застыло предостережение, лира не смогла сдержать вспыхнувшего гнева.

— Нет, — еле протолкнула она это короткое слово сквозь зубы.

— Воля твоя, — снисходительно кивнул Шикоба, после чего достал из кармана шаровар много маленьких кристалликов и подкинул их в воздух. Мутные камешки засветились чернотой и поплыли под стеклянный потолок, зависнув там. — Харгот, подлатай в потокэ Сайхура малъчика. Завтра с утра продолжим убэждать Эныру в нэобходимости Скипэтра в нашэм мирэ.

Дверь хлопнула, скрывая за собой ненавистного фархара. Когда внизу башни раздался еще один хлопок, Энира тут же подскочила к брату, осторожно приложив ладони к его спине, зная, что даже без магии они принесут ему успокоение боли. Пока сердце лиры разрывалось от жалости, и она ласково целовала мокрый затылок Селира, Харгот подошел к кубу, дотронувшись до него.

— Эныра, если ты нэ собираешъся исцэлять Сэлира, то иди в комнату, — мрачно произнес он.

— Харгот, — умоляюще прошептала лира, готовая наконец дать выход слезам.

— Уходы, — строго приказал он.

Разваливаясь на части от боли в душе, Эни еще раз осмотрела Селира, а затем стремительно поднялась и не оглядываясь подошла к кубу, дотронувшись до ручки. Лабораторный купол исчез. Вокруг заструился мягкий золотой свет от огромных (как и всё в этой комнате) бра. Прямо по центру стояла гигантская кровать, устланная блестящим красным покрывалом. Больше никаких предметов мебели не наблюдалось. Только на противоположной от двери белой стене висело невероятных размеров зеркало, отражающее растерянную Эниру в мятом, грязном салатовом платье. Медленно она подошла к этому зеркалу, глядя в бескровное лицо, на котором огромными аквамаринами горели ненавистью и болью ее глаза.

Нельзя сдаваться! Иначе все сегодняшние страдания брата были напрасны. И разве жертва иллиров ничего не значит? Она должна держаться. Но как долго выдержит Селир? И что будет, если он перестанет бороться?.. Слезы горячими ручьями опалили щеки. Энира зашипела, отворачиваясь от своего отражения. Сейчас она ненавидела всех: фархаров, за их жажду власти и жестокость; Тайхара, за безрассудную самонадеянность и за то, что не мог вызволить их с братом отсюда; Мелия, за то, что ничего не сказал про способности Шикобы и за молчание о Сандрилоне; себя, за бездействие.

Забравшись на кровать, лира закрыла глаза, пытаясь настроиться на покой в душе, чтобы отыскать три связующие нити. Но какой тут покой! Мысли об истекающем кровью Селире не отпускали, вновь и вновь вырывая из лиры рыдания. Так длилось несколько часов, пока слезы не кончились, оставив в душе лишь ноющую иссушающую пустыню. Энира была бы рада сгореть в муках пламени своей воющей совести, но она всё еще являлась человеком. Усталость накрывала ее, помогая пустыне внутри привычно спасать сознание от сумасшествия льдом пустоты. Буря в душе начала утихать. Магический Источник знакомо запульсировал, обозначая связи с Тайхаром, Айданом и Дамаском. Энира потянулась сознанием по золотой нити. Однако вновь наткнулась на непонятный барьер. Что-то или кто-то блокировали ее. Она безнадежно билась, как птица в клетке, но так и не смогла пройти ни по одной связи.

— Пора, — вдруг раздался голос Харгота.

Эни открыла уставшие глаза, отрываясь от своего бесплодного занятия. Возле кровати стоял главный ученый, взирающий на нее сверху вниз.

— Шикоба ужэ здэсь. Отправляйся в уборную, ешъ и пойдем, — спокойно резюмировал он.

— Уже утро? — поразилась лира, тяжело сползая с кровати.

— Да.

Не чувствуя тела от усталости и страха, пришедшего вместе с Харготом, Энира, словно в тумане, приводила себя в порядок в умывальной. А когда вышла, ее ждал поднос с фруктами.

— Ешъ, — скомандовал фарх.

— Я не буду, — от одного только вида еды Эни затошнило.

— Нэт будэшь, — грозно прогудел, словно труба, Харгот. — Тэбе нужны силы. Вчэра ты хорошо дэржалась. Сэгодня должно быть нэ хужэ.

Она послушалась, с трудом запихнув в себя пару розовых ягод и один желтый сочный фрукт, не ощущая их вкуса. Когда они вернулись в лабораторию, всё повторилось вновь. Шикоба внимательно наблюдал; Харгот пытал, в этот раз заменив спицы маленькими серебряными шариками, впивающимися в кожу Селира и исчезающими в его плоти, заставляя истошно вопить, а тело ломаться от невыносимых мук; Энира смотрела на брата, не позволяя рвущимся из груди рыданиям выдать ее и думая о том, что такая же участь может постигнуть каждого человека, если она даст слабину.

Спустя пару часов Шикоба остановил пытку, когда Селир начал надрывно хрипеть. Он вежливо поинтересовался, не желает ли сахжар дать маленькую толику своей магии, взамен получив благополучие для брата. Энира отказалась. Гир покинул стеклянную башню, а Харгот отправил Светлую в куб, принимая неотложные меры по спасению жизни Селира, чтобы завтра всё снова повторить.

И опять Эни всю ночь пыталась пробиться через барьер, чтобы связаться с Тайхаром. От усталости она проваливалась в сон на пару минут. Но быстро просыпалась, отчаянно пытаясь сделать хоть что-то. Однако всё оказывалось тщетно.

Утром пришел Харгот. Пытки продолжились. Селир уже даже не открывал глаз. Лишь крик от нового способа мучения в виде тонких иголочек, что торчали из каждого сантиметра его тела, говорил о том, что он всё еще жив. И снова спустя пару часов Шикоба получил отрицательный ответ.

На четвертый день всё повторилось вновь. И на пятый, шестой, седьмой, восьмой. На двенадцатый Энира уже не понимала — происходящее явь или чудовищный нескончаемый кошмар. Ни один человек не выдержал бы такое количество пыток столько дней подряд. Даже маг. Однако Селир всё еще был жив. В конце каждого сеанса (как называл это Шикоба), Харгот позволял лире осмотреть брата. Жизнь не желала покидать измученное тело. И Энира уже не знала, стоило благодарить или проклинать за это главного ученого.

Однако не только лира слабла духом, смотря на издевательства над братом. Шикоба, очевидно, тоже начал терять терпение. Это случилось на тринадцатый день. После очередного многочасового измывательства над Селиром, гир задал свой неизменный вопрос, получив, как всегда, неизменный ответ.

— Полагаю, нэ стоит большэ мучить этого малъчика, — с трагичным вздохом протянул Шикоба. — Мы жэ нэ звэри. Харгот, убэй его.

Всё существо Эниры вмиг прострелила ледяная пика ужаса. Она впилась испуганным взглядом в лицо гира, надеясь, что ей послышалось. Да, Селир страдал. И было бы гораздо милосерднее прекратить его муки. Эни думала об этом каждую ночь. Однако, как оказалось, потерять брата она не готова.

Без лишних слов Харгот сплел из энергетических нитей черный искрящийся пульсар и безжалостно вогнал его в грудь валяющегося на полу безжизненной куклой мага.

— Нет!! — взвыла Энира, бросившись к Селиру.

Она не осознавала, что делает. В голове отпечатывались лишь вспышки: мертвенно бледное лицо, кровь, тонкой струйкой тянущаяся из уголка губ и растекающаяся под обмякшим телом, свалявшиеся черные волосы, сквозная дыра в груди с ровными краями. Перед глазами возник образ отца с похожим ранением. Всё. Этого было достаточно. Благодать сама потоком ринулась к рукам Эниры, которые уже лежали на груди Селира. Магический Источник брата был поврежден. Иллирийская магия лиры мощными пластами окутала именно его, заново вдыхая в него жизнь, а затем с невероятными темпами принялась сшивать органы, сосуды, ткани. Благодать заструилась по всему телу мага, излечивая все увечья, что планомерно наносились в течение тринадцати дней.

Успел ли Селир умереть, и Светлой удалось его исцелить или же уже воскресить — она не поняла. Но затяжной жадный вздох явно говорил о том, что теперь он точно не мертв. Исцеление выпило слишком много Сил. Энира стремительно проваливалась в темноту, напоследок услышав ликующий смех Шикобы.

Голоса, словно рой крылатых жуков, жужжали отовсюду, отражаясь от гулких стекол. Энира слышала их, но не понимала. Она зависла в пустоте, не находя в себе сил ни пошевелиться, ни открыть глаза. Спустя какое-то время лира начала осознавать, что говорят на фархарском языке. Голосов было четыре. Они о чем-то спорили. Потом хлопнули двери, и всё затихло. Не в силах думать, вспоминать и сожалеть, Энира забылась сном.

Проснулась она, когда поняла, что ее погрузили в воду. Непередаваемая немощь растеклась по всем членам лиры, так что она могла лишь слушать и ощущать. Чьи-то теплые руки терли обмякшее тело, затем вытирали мягкой холстиной, а после натягивали на нее одежду, в которой почему-то не становилось теплей. Прохладная жидкость влилась в рот, и Энира вновь забылась сном.

— Зачем это, Харгот? — сквозь пух дремы пробился голос Селира, выдернув Светлую из забытья.

— Он нэ хочэт, чтобы сахжар стала свидетэлэм того, как фархары придут к власти, — ответил ученый.

— И что это такое? — негодующе спросил маг.

— Это? Это Шахранташ, — скользнула в голосе Темного нотка гордости. — Оно поможэт твоэй сэстре погрузитъся в очэнь, очэнь долгий сон.

— И насколько долгий будет этот сон?

— Пока Шикоба нэ прикажэт его прэрвать.

Энира открыла глаза, прислушиваясь к себе. Она всё еще была слаба, но вполне дееспособна. Разговор стих. Лира медленно села, борясь с головокружением, и сразу отыскала взглядом Селира. Он целый и невредимый стоял возле непонятного агрегата, мало удостоившегося внимания девушки. Заметив, что сестра очнулась, маг подошел к ней, сев рядом на полу.

— Прости, Селир, я не смогла, — едва слышно проговорила Энира.

— Я догадался, — со смешком отозвался брат на квихельском, но лира почувствовала, как он гасит гнев спокойствием. — Честно говоря, мечта моя была о том, чтоб сдохнуть. Жаль, что ты ее не исполнила. Но я тебя понимаю, смотреть на твою смерть я бы тоже не смог. Обидно, что промучился так долго. Харгот говорит, я тронулся умом во время пыток. Оказывается, ты исцелила не только мое тело, но и разум. Да не просто исцелила, а воскресила. Я не знал, что ты так сильна, Эни. Давно ты поняла, что способна к колдовству?

— Нет, — несчастно пролепетала растерянная лира.

Она может воскрешать? То есть она могла оживить отца? От этой мысли стало так больно, что дыхание сперло.

— Эни, всё нормально, — не поняв истинной причины состояния сестры, взволнованно встрепенулся Селир, обхватив ее лицо. Когда Эни вновь посмотрела в его встревоженные голубые глаза, он добавил: — Не всё, конечно, Скипетр ты всё-таки активировала…

Энира резко развернулась на наблюдающего за ними Харгота.

— Я активировала Скипетр? — севшим голосом спросила она на геллийском.

— Да, — чересчур уж как-то спокойно ответил фарх.

— Да? — вдруг разозлилась лира. — И как я это сделала?

— Ты злишъся, сахжар? — усмехнулся ученый. — А чэго ты злышъся? Развэ ты нэ знала, что нэльзя исцелять брата? Шикобе известно, что твоя магия сильнэй, чем магия простых сахжар. Мы это прэдпологали изначально, когда встрэтили потомка марлогронтов. Как я ужэ говорил, ваши Силы равноцэнны. А позжэ ты сама ему продэмонстрировала, в Сандрилоне. Чэму жэ ты тогда удивляешъся? Ты смогла оживить брата. Иллиры на такое были нэ способны. Ни один иллир нэ смог бы активировать Скипэтр в процэссе исцэления, только лышь при цэленоправлэнной активации. К тому жэ у мэня есть все основания полагать, что магия сахжар способна активировать лышь собранный Скипэтр. Ых магия нэ осталась бы в артэфакте. Твоя жэ циркулирует в нем, нэсмотря на отсутствие последнэй части.

Энира в ужасе смотрела на Харгота. Вот только особого трагизма в его лице не наблюдала, да и филморфатская часть души не улавливала вполне логичных ярости, гнева, сокрушенности. Не только от Темного, но и от брата. Эни перевела взгляд на Селира. В его глазах несчастья, ненависти и презрения тоже не просматривалось.

— Так фархары теперь владеют силой Скипетра или есть какое-то «но»? — непонимающе спросила Светлая Харгота.

— Да, есть, — кивнул Темный. — Ты активировала Скипэтр. Твоя Сила в нем. Но нэобходима послэдняя часть, чтобы Сила зациклылась и позволила использовать артэфакт. Сымволы, что выбиты на рукояткэ, должны соедэниться, чтобы Скипэтр стал усилывающим проводником магии владеющего им мага.

Энира испытала облегчение, поняв, что еще есть шанс.

— Шикоба будет искать последнюю часть? — поинтересовался Селир.

— Конэчно.

— Но ведь неизвестно, где она? — с надеждой спросил маг.

Харгот вздохнул, как кузнечные меха.

— Извэстно. Она у одного из тэх квихэльмов, с которыми Эныра сбэгала из Къюнгонда, — указал на лиру длинным черным пальцем ученый. — Шикоба будэт искать этого квихэльма.

— Оркус, — приложила лира кулаки к вискам, понимая, что жизнь Юхана теперь в смертельной опасности.

— У кого? — с легким осуждением изумленно спросил брат на квихельском.

— У Юхана, — шепотом ответила лира виновато.

— У кого!? — испуганно крикнул Селир. — Вы отдали часть Скипетра Власти этому идиоту!?

— Побольше уважения, Селир, — оскорбилась за друга Энира. — Эти идиоты довольно успешно помогали мне выжить.

— Именно поэтому ты сейчас здесь? — зло прошипел он.

— Да, но я жива. Поверь, это не моя заслуга.

На это маг ничего не стал говорить, лишь гневно раздул ноздри.

— Надэюсь, вы закончили, — вмешался Харгот. — А тэперь, Эныра, поднымайся. Шикоба приказал помэстить тэбя в Шахранташ.

— Что это? — тут же ощетинилась лира.

— Если пэревсети на ваш язык, то звучит как «Золотые грёзы», — пояснил ученый, подходя к неудостоившемуся внимания Светлой агрегату.

Он походил на огромный аквариум, внутри которого стояли два изогнутых столба, словно бивни слона. На дне шевелились непонятные черно-зеленые змеи, вызывая в Эни дрожь (никогда она не питала любви к этим гадам).

— Ты просто уснешъ, — продолжил говорить Темный. — А когда всё закончытся, проснешъся. Шикоба нэ желает, чтобы ты присутствовала при зачищэныи Матэрика. И пожалуйста, нэ сопротывляйся. У мэня четкие инструкцыи по этому поводу.

Энира потрясенно посмотрела на брата. На его лице явно читалась тревога, но он промолчал.

— А что будет с Селиром? — обратилась она к фархару.

— Ничэго. Ему тэперь ничэго нэ угрожает. Шикоба тобой доволэн, поэтому рэшил сохраныть жизнь твоему брату. А тэперь иди сюда.

— Иди, — подогнал сомневающуюся сестру Селир, ободрив ее улыбкой.

Поднявшись на трясущиеся от слабости ноги, Эни подошла к Темному. Легким движением он поднял ее и поставил в центр Шахранташа. Энира брезгливо взвизгнула, когда гады дотронулись босых ног.

— Нэ бойся. Оны нэ причэнят врэда, — спокойно буркнул Харгот, выписывая на стекле непонятные закорючки.

Легко ему было говорить. С чувством гадливости и инстинктивного страха совладать сложнее. Энира начала глубоко дышать, пытаясь успокоиться, глядя на ползающих змей. Сложно, но получалось. Где-то на задворках сознания лира мысленно отметила, что на ней не салатовое платье, а белые шаровары и такая же белая нагрудная повязка.

Харгот активировал знаки, и змеи одновременно вытянулись, вставая на своих хвостах. В тоже мгновение запястья Эниры стянулись светящимися жгутами, приковывая ее к столбам, а в лицо врезалась прозрачная клейкая маска, закрывая нижнюю часть лица. Воздух перестал поступать в легкие. Лира дико задергалась, в безуспешной попытке освободиться. Змеи синхронным броском впились в голые руки, живот, шею, впуская в кровь яд. Перед тем как сознание покинуло Эниру, она запомнила ломоту в ногах, стремительно погружающихся в ледяную воду, и боль, быстро переходящую в приятное тепло.