Иван Жолтовский. Опыт жизнеописания советского архитектора

И. Е. Печенкин, 2023

Иван Владиславович Жолтовский (1867–1959) – один из крупнейших мастеров отечественной архитектуры XX века и человек, который сконструировал собственную биографию. Для того, чтобы представить себя как патриарха советской архитектуры и нивелировать спорные с идеологической точки зрения подробности своей жизни, Жолтовский прибегал даже к откровенным мистификациям. Илья Печенкин и Ольга Шурыгина предпринимают попытку деконструировать этот образ и переосмыслить биографию знаменитого архитектора. В своей книге, построенной на основе множества архивных документов, авторы выводят сложный и объемный портрет Жолтовского, в котором отражена его творческая и человеческая противоречивость. Илья Печенкин – кандидат искусствоведения, заведующий кафедрой истории русского искусства факультета истории искусства РГГУ. Ольга Шурыгина – историк-архивист.

Глава первая, в которой герой появляется и выбирает делом жизни архитектуру

Побуждаемый прирожденной склонностью, я отдался с юных лет изучению архитектуры…

Андреа Палладио. Четыре книги об архитектуре^[11]

Советский академик архитектуры, корифей сталинского «большого стиля» Иван Владиславович Жолтовский не мог бы сказать о себе того же, в чем признавался великий мастер итальянского Ренессанса в эпиграфе к этой главе. Его путь в профессию был гораздо более сложным, и в конечном счете, как мы увидим ниже, решающую роль сыграла случайность. Принципиально важно отметить место рождения будущего зодчего, культурный контекст, в котором формировалась его личность. Это позволит лучше понять природу творческих интенций мастера.

Иван (Ян) Жолтовский явился на свет 14 ноября (27 ноября по новому стилю) 1867 года. Согласно метрической выписке, это случилось в усадьбе Бродча на северной окраине деревни Плотница Пинского уезда Минской губернии^[12]. Отцом будущего архитектора был потомственный дворянин Владислав (Иванович) Жолтовский (1832–1870), чей род принадлежал к шляхетскому гербу Огоньчик; он скончался всего через три года после рождения Яна. У них с законной супругой Ядвигой (Аполлинариевной) Савицкой (1837–1906) было четверо детей: кроме Яна, еще два брата и сестра. Имя одного из братьев неизвестно, его жизнь оборвалась до 1914 года. Другой, Вацлав (1869 — 1950-е), впоследствии был тихим фармацевтом в городе Остроге. Сестра Мария (1870–1939) в 1888 году вышла замуж за Зигмунта Скирмунта (1863–1926), представителя влиятельного польского клана промышленников. Вообще, в семейной традиции Жолтовских и Скирмунтов была «посполитость», они стояли в оппозиции к империи Романовых, а затем — к сталинскому СССР. В 1939 году, спасаясь от советского вторжения, они эвакуировались из Пинска в Варшаву. Родственные связи были оборваны. Как пишет современный исследователь, «Вацлав не мог простить Ивану его русификации и измены шляхетским традициям рода Жолтовских»^[13]. Известно, однако, что среди привычек маститого советского архитектора имелось прослушивание зарубежных радиостанций, вещавших по-польски. Выходит, что академик Жолтовский, значившийся в документах белорусом^[14], был не чужд ностальгии по своим действительным корням и до конца своих дней не забывал родной язык.

Но возвратимся к ранним годам будущего архитектора. 29 января 1868 года новорожденный был крещен в Осовском филиальном костеле Пинского римско-католического прихода^[15]. Будет существенным зафиксировать этот факт: Жолтовский по рождению принадлежал католической ветви европейской культуры, следовательно, художественное наследие христианского Запада (опирающееся на Античность) было ему гораздо ближе, чем традиции Руси или Византии. Неудивительно, что даже послепетровское искусство России он воспринимал с большой долей скепсиса, полагая его дурной копией первоисточника^[16]. Князь Сергей Щербатов, один из крупных художественных деятелей Серебряного века и горячий патриот, дает Жолтовскому в своих мемуарах следующую нелестную характеристику: «Жолтовский, поляк, ненавидящий Россию, хотя ею кормился, пользовался в Москве заслуженной репутацией тонкого знатока итальянской классики…»^[17] Возможно, слова о ненависти и являются гиперболой, но самоидентификация как представителя этнокультурного меньшинства в самом деле была свойственна Жолтовскому.

Начальное образование он получил на дому, десяти лет был зачислен в первый класс Пинского реального училища, где проявил себя лишь в рисовании и чистописании: остальные отметки были только удовлетворительными^[18]. По невыясненной причине семья была вынуждена перебраться в Астрахань, так что аттестат об окончании среднего образования был выдан Яну Жолтовскому уже Астраханским реальным училищем 11 июня 1886 года. Результаты обучения по большинству дисциплин оказались столь же удручающими, как и в Пинске. Исключение составила лишь отметка по черчению^[19]. Стоит сказать, что В. М. Сухаревич в неопубликованной биографии Жолтовского щедро описывает юношеские успехи будущего советского зодчего в астраханский период, приписывая ему даже изобретение машины тройного расширения пара^[20]. Похоже, литератор, опиравшийся на свидетельства самого героя очерка, многое приукрасил. В «Исторической записке об Астраханском реальном училище за 25 лет его существования» говорится об изготовленной учеником Адрианом Барановым действующей модели паровой машины, которая являлась гордостью учебного заведения^[21]. Только вот при чем здесь Жолтовский, учившийся классом младше Баранова?

Как мы увидим, стремление уличить Жолтовского в склонности к точным наукам не имело веских оснований. Его влекло искусство. В 1885 году по инициативе Императорской Академии художеств в средних учебных заведениях проводился конкурс по рисованию. Жолтовский на нем не блеснул, в отличие от соучеников М. Маслова и В. Никольского (первый удостоился серебряной медали, второй — похвального отзыва), но предположительно мог участвовать, учитывая его способности^[22].

Летом 1886 года последовал новый переезд, на сей раз в Ригу. Скорее всего, Жолтовский пытался продолжить там образование. Сухаревич пишет, что политически неблагонадежный (?) юноша смог поступить только в «жалкий Рижский политехникум»^[23]. Думается, однако, что назвать «жалким» учебное заведение, в котором преподавал будущий нобелевский лауреат Вильгельм Оствальд, а в уставе использовались положения уставов Высших технических школ Цюриха и Карлсруэ (обучение велось на немецком языке), несправедливо. Кроме того, Рижское политехническое училище считалось средним, статуса вуза оно достигло лишь в 1896 году. Косвенным подтверждением версии о том, что Жолтовский недолго пребывал в его стенах, является свидетельство, выданное ему Рижской управой благочиния 4 августа 1887 года, о том, что «за время проживания его в Риге с 1 сентября 1886 г. он под судом и следствием не состоял и что за поведением его в Рижскую полицию ничего предосудительного замечено не было»^[24].

Но город славился не только политехническим училищем. Рижская городская реальная гимназия была известна углубленным преподаванием графических дисциплин. Практиковавший в ней учитель И. Кларк был автором прогрессивной методики обучения рисованию. В своей публикации, описывающей эту методику, он подчеркивал, что Академия художеств являлась одним из специальных учебных заведений, к поступлению в которые готовились выпускники реальной гимназии^[25]. Если допустить, что Жолтовский еще в Астрахани решил двигаться по художественной стезе, то вполне разумно было ему провести год именно в Рижской реальной гимназии.

Примечательно, что, прибыв следующим летом в столицу для поступления в Академию художеств, Жолтовский еще не связывал своего будущего с архитектурой. 19 августа 1887 года он подал прошение о приеме на отделение живописи^[26]. Очевидно, он видел себя «чистым» художником, так что сделанные позднейшим биографом намеки на его инженерно-технические интересы в юности принадлежат к сфере вымысла.

Метаморфоза произошла в считаные дни. Вступительные испытания в конце августа Жолтовский держал уже на архитектурное отделение, где конкуренция была ниже. Он получил минимальный проходной балл по всем предметам и был зачислен^[27].

В Академии Жолтовский проучился в общей сложности одиннадцать лет, с переменным успехом. Из документов личного дела видно, что уже на первом курсе наш герой был оставлен на второй год^[28]. По академическому обыкновению, ученики регулярно подрабатывали помощниками маститых зодчих^[29]. Это давало какие-то средства к существованию, помогало приобрести практический опыт, обзавестись полезными знакомствами, но отнюдь не способствовало успеваемости.

В мае 1891 года Жолтовский подал прошение об отчислении из Академии в связи с семейными обстоятельствами, болезнью и затруднительным материальным положением^[30]. Год спустя он пытался восстановиться в числе учащихся, получил отказ и в 1893 году был зачислен на первый курс с необходимостью доэкзаменовки. После очередного исключения в 1896/1897 учебном году Жолтовский был принят в качестве вольнослушателя в академическую мастерскую под началом Антония Томишко. Возможно, причиной, по которой польский шляхтич Жолтовский пожелал быть принятым именно в мастерскую чеха Томишко — отнюдь не самую «престижную» в Академии^[31], — было его самосознание как представителя меньшинства. В Петербурге он ощущал себя членом диаспоры, круг его общения внутри и вне Академии составляли преимущественно соплеменники.

Второго ноября 1898 года Иван Владиславович был удостоен звания художника-архитектора за проект Народного дома — общественного здания, совмещавшего в себе функции театра и клуба для низших слоев общества^[32]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

11

Палладио А. Четыре книги об архитектуре / Предисл. И. Е. Печенкина. М.: АСТ, 2021. С. 25.

12

Ныне деревня Бродче в Столинском районе Брестской области Республики Беларусь.

13

Бондарчук Я. Сім’я Жолтовських // Острозькі просвітники XVI — XX ст. Острог: Ун-т «Острозька Академія», 2000. С. 286. Внук Вацлава Жолтовского, Владимир Викторович Тюнин (1915–1977), был художником в Польше, а внук Марии Скирмунт, Юлиуш Новина-Сокольницкий (1920–2009), — одиозным польским политиком-эмигрантом.

14

Российский национальный музей музыки. Ф. 318. Ед. хр. 1034. Л. 5.

15

Восприемниками выступили Адам Семашко с супругой и Цезарий Антоний Олеша с Марией Комарницкой (дальние родственники писателя Ю. К. Олеши). РГИА. Ф. 789. Оп. 11. 1887 г. Д. 115. Л. 6.

16

См.: Жолтовский И. Архитектура нашей эпохи // Советское искусство. 1935. № 57. С. 3–4.

17

Щербатов С. А. Художник в ушедшей России. М.: Согласие, 2000. С. 232.

18

Ильин А. Л., Игнатюк Е. А. Очерки истории культуры Пинщины (IX — начало XX вв.). Пинск: ПолесГУ, 2013. С. 128.

19

РГИА. Ф. 789. Оп. 11. 1887 г. Д. 115. Л. 10. Авторы обращались в Государственный архив Астраханской области с вопросом о наличии соответствующих документов в фонде Астраханского реального училища (Ф. 291) в мае 2017 года, однако интересующей информации в архиве обнаружить не удалось.

20

РГАЛИ. Ф. 2423. Оп. 1. Д. 129. Л. 1.

21

[Березин Т. П.] Историческая записка об Астраханском реальном училище за 25 лет его существования (1877–1902 г.). Казань, 1902. С. 14.

22

Там же.

23

РГАЛИ. Ф. 2423. Оп. 1. Д. 129. Л. 1.

24

РГИА. Ф. 789. Оп. 11. 1887 г. Д. 115. Л. 5.

25

[Кларк И.] Описание метода преподавания рисования в Рижской городской реальной гимназии (записка учителя рисования И. Кларка. Перевод с немецкого) // Конкурсы по рисованию и черчению в средних и низших учебных заведениях, бывшие при Императорской Академии художеств в 1872, 1875, 1878, 1882 и 1883 гг. Оренбург, [1884]. С. 35.

26

РГИА. Ф. 789. Оп. 11. 1887 г. Д. 115. Л. 1.

27

Там же. Л. 12. Согласно § 112 гл. IV действовавшего Устава ИАХ от 1859 года, для поступления в Академию требовалось получить не менее трех баллов по каждому предмету. См.: Кондаков С. Н. Юбилейный справочник Императорской Академии художеств, 1764–1914: В 2 ч. Ч. 1. СПб., 1914. С. 195.

28

РГИА. Ф. 789. Оп. 11. 1887 г. Д. 115. Л. 69.

29

В 1890-х годах Жолтовский «помощничал» таким образом у крупных петербургских архитекторов Н. И. Рошфора и Р. Р. Марфельда, возможно, у А. И. фон Гогена и А. Н. Померанцева. Также он принял участие в возведении объектов Феодосийской железной дороги в Крыму.

30

РГИА. Ф. 789. Оп. 11. 1887 г. Д. 115. Л. 37, 40.

31

В результате реформы, проведенной в 1893 году, Академия получила двухчастную структуру и теперь состояла из Собрания, занимавшегося вопросами художественной жизни в государственном масштабе, и Высшего художественного училища (ВХУ ИАХ). По новому уставу, первые три года обучение на архитектурном отделении проходило в общих классах, после чего ученики распределялись в одну из трех мастерских профессоров-руководителей. Наиболее популярной была мастерская под руководством Л. Н. Бенуа, из которой вышли такие крупные мастера отечественной архитектуры, как А. В. Щусев, В. А. Щуко, И. А. Фомин, Л. В. Руднев, В. Г. Гельфрейх и другие.

32

РГИА. Ф. 789. Оп. 11. 1887 г. Д. 115. Л. 67 об.