Гастроли Самозванца

Камила Соколова (2024)

Георгий Зайцев точно знает, кто он таков — он самозванец. Сын кузнеца, воспитанный в дворянской семье, он повсюду чужой. Однако взгляните на него теперь: вот Жорж Левр в Париже, окружен богемой, роскошными женщинами и влиятельными мужчинами. Он водит дружбу с Дягилевым и Стравинским и завсегдатай в салоне Мисси Серт. Только какова будет цена этого притворного, бутафорского счастья? Свобода, совесть, любовь — или все вместе?..

Глава 6

Наутро Жорка обнимал Льва так, что Наталья Дмитриевна испугалась, что он его задушит.

–Ну-ну, Георгий, не стоит так выражать свои эмоции, — строго сказала она, но в душе была рада тому, что мальчик скучал без ее сына, несмотря на то что был с отцом. — Так, милые мои, сегодня мы добавим к нашим занятиям еще и французский. Левушка, конечно, многое понимает, а тебе, Георгий, придется потрудиться, но это не страшно, потому что голова у тебя точно на месте.

— Хоть китайский, — прошептал Жорка и снова стиснул тонкую белую ладонь Льва.

— Ну ты и забавный сегодня, Жора, — рассмеялся мальчик.

— Я боялся, что ты меня забудешь, — прозвучал честный ответ.

— Да ты что, Жора! Я и сам немного боялся, что ты не воротишься, — всплеснул руками Лев.

В этот момент скрипнула дверь, и диалог двух довольных друг другом мальчишек прервался мужским густым басом:

— Кто тут кого собрался забывать?

— Ах, дядя Саша, познакомьтесь — это мой друг Жора. Он деревенский, но теперь живет у нас, уже научился многому. Матушка говорит, что он смышленый, — торопливо заговорил Лев.

— Наслышан, наслышан, — пробасил Александр Дмитриевич, засунув оба больших пальца в карманы жилета, и, сощурив оба глаза, пристально рассматривал Жорку.

Первые секунды мальчик не знал, куда деться от этого хитрого, пронизывающего взгляда, но потом вскинулся, распетушился и чисто произнес:

— Позвольте представиться самому. Кхм-кхм, меня зовут Георгий Васильевич, сын кузнеца, но имею различные стремления, зубрю математику, словесность, сегодня вот хранцузский… Но вот с музыкой не особенно, хотя стараюсь…

Александр Дмитриевич прямо покатился со смеху, его напомаженные густые усы подрагивали, а глаза заблестели от слез.

— Где ты нашла такой экземпляр, Наташа? — обратился он к сестре, вытаскивая платок из нагрудного кармана, чтобы промокнуть увлажнившиеся глаза.

— Георгий — хороший и смелый мальчик, он спас Левушку, когда тот в овраг упал. Да он и друг хороший, так, Лев?

Мальчик кивнул.

— Ну вы и выдумщики, но мне все это нравится. Молодец, Наташа, смотришь вперед, в Европу, — произнес он с воодушевлением и потянул ус. Потом снова хитро посмотрел на Жорку и сказал: — Что ж, пойдем, голубчик, взглянем, что там у тебя с музыкой не особенно…

— Сашенька, позанимаешься сегодня с ними? — спросила Наталья Дмитриевна.

— Конечно, для чего же еще нужен дядя, который из театров не вылезает и бывает у своего любимого племянника от силы пару раз в год, — он торжественно прошествовал к роялю. — Да вы не стойте, мальчики, идите сюда, к инструменту.

Ребята пошли вслед за Александром Дмитриевичем, Лев — довольный, Жорка — еле переставляя ноги. Наталья Дмитриевна кивнула заглянувшему в музыкальную гостиную мужу, и они вместе присели на небольшой диван у окна. Александр Дмитриевич поднял над клавиатурой растопыренные во все стороны пальцы, золотой перстень сверкнул в лучах солнца, а огромный бриллиантовый камень рассыпал такие же золотые горошины света по комнате, зажмурился и резко ударил по клавишам черного рояля. Жорка аж подскочил от неожиданности. Хорошо еще бранным словцом не сверкнул. Он и вообразить себе не мог, что музыка может быть резкой и даже тревожной; потом пальцы Александра Дмитриевича замедлили свой бег, и из-под них полилась плавная мелодия, которая разлилась по комнате, наполняя всех негой.

— Ну, как вам? — откинулся довольный Александр Дмитриевич, после того как сыграл последний аккорд.

— Не слышала ничего подобного, Саша, — сказала Наталья Дмитриевна. — Что это?

— Это современная французская музыка. Нашим русским ушам еще непривычная, — фыркнул Александр Дмитриевич. — Это Дебюсси. Фон Мекки привезли это юное дарование из Франции. Проба пера, так сказать. Что скажешь?

— Это интересно. И действительно непривычно, — тактично ответила женщина.

— Эх, Наташа, Наташа, — забасил ее брат, — двадцатый век на носу. Изменения грядут, и никуда от них не деться ни в музыке, ни в искусстве, ни в политике. — Александр Дмитриевич снова засунул большие пальцы в жилет. — Хотя мне, конечно, по сердцу наша милая Россиюшка с такими вот молодцами-удальцами, — и он ткнул пальцем в Жорку. — Ну-ка, малец, садись за рояль.

Жорка попытался изобразить улыбку, когда взглянул на довольного Льва, несчастно вздохнул и присел на свободный табурет рядом с братом Натальи Дмитриевны.

— Не бойся, Жора, — шепнул ему мальчик, — дядя Саша только на первый взгляд кажется грозным.

— Ага, — промямлил Жорка и осторожно занял место за роялем.

«Дай-ка мне, милок, ноту ля», — раздался где-то над ухом страшный бас. Жорка ткнул на одну из клавиш.

— Это нота си. Еще одна попытка. Дай-ка ноту до.

Жорка опять ткнул.

— Н-да, почти безнадежный случай, — рассмеялся Александр Дмитриевич. — Смотри, Георгий, клавиши на рояле расположены октавами от низкой к высокой. В каждой октаве по семь нот. Названия нот-то ты знаешь?

Жорка неуверенно кивнул:

— До, ре, ми, фа, соль, ля, си…

— Верно, — закивал завитой головой Александр Дмитриевич. — Для того чтобы научиться играть, нужно не просто запомнить, куда нажимать, но в первую очередь услышать ноту. — И Александр Дмитриевич принялся наигрывать легкую мелодию, делая акцент то на одной ноте, то на другой. При этом он каждый раз поднимал вверх указательный палец и посматривал на Жорку.

Жорка делал вид заинтересованный и внимательный, однако сам не сводил глаз с пальцев играющего. «Нужно просто запомнить очередность, и все, — думал Жорка. — Просто представить, как сначала нажимается первая клавиша, потом вторая, потом третья… А эту чепуху вроде нот и уж тем более записей в нотную тетрадь мне терпеть не по силам. Память у меня что надо. Запомню — и дело с концом».

А Александр Дмитриевич продолжал наигрывать прекрасную нежную мелодию и с упоением рассказывал, как важно развивать слух, обучаться нотной грамоте и отрабатывать игру на инструменте.

— Усердие, усердие и еще раз усердие, — говорил он, зажмурившись от красоты выплывавшей из-под его пальцев мелодии.

— Я немного понял, — прошептал мальчик. — Я буду работать.

— Вот и отлично, — произнес довольный учитель и оборвал мелодию. — Пойдемте, дорогие мои, чай пить. Оставим мальчика, пусть попробует себя в тишине. Очень важно, чтобы ученик смог самостоятельно выполнять задания.

Он шумно поднялся, предложил локоть своей сестре, другой подхватил племянника. Вслед за ними, довольный предстоящем чаепитием, на котором не грех выпить вишневой настойки, встал и Михаил Александрович.

— Мы пойдем, — радостно крикнул Лев Жорке, — а ты порепетируй пока. Послушай, как звучат одни и те же ноты в разных октавах.

И они, шумные и бурлящие, вышли из комнаты. Жорка остался в комнате один на один с роялем.

— Ты, чудище колченогое, что же ты мне никак не даешься? Думаешь, ты мне не по зубам? — прошипел Жорка, снова усаживаясь на табурет.

Он уже знал, что, когда дама встает со своего места, все мужчины в комнате должны встать, вот и он вскочил, чем заслужил от Натальи Дмитриевны улыбку. Теперь же, глядя на клавиши, он глубоко вздохнул и нажал одну из клавиш, потом другую, потом следующую. Принципиальной разницы он не слышал, кроме, конечно, нот, расположенных на разных концах клавиатуры. А две соседних звучали для него более-менее одинаково. Вот и как тут разобраться? Он пробовал и так и сяк, подставлял ухо близко к клавишам или наоборот отодвигался и закрывал глаза, как это делал Александр Дмитриевич, но результат был один, точнее, не было никакого результата. Не слышал он разницы, и все тут, не мог отличить одну ноту от другой.

Тогда Жорка понял, что заходить нужно с другой стороны. Он зажмурился и вспомнил пальцы Александра Дмитриевича, как они нажимали на клавиши по очереди. Попробовал повторить, и получилось что-то похожее на мелодию. Затем повторил еще раз, нажимая на клавиши увереннее, от чего мелодия зазвучала громче и ярче.

В этот момент в распахнутых во двор стеклянных створках французского окна появился Лев.

— Жора, что я такое слышу? Ты играешь! — воскликнул мальчик.

— Я пробую, — потупившись ответил Жорка, но в его темных, как спелые вишни, глазах промелькнули хитрые искорки. — Это все Александр Дмитриевич, ему спасибо, что научил. Как думаешь, справляюсь я? — и он сыграл мелодию еще раз.

— Конечно. Еще немного практики, и все будет идеально, — с жаром произнес Лева, искренне радуясь за друга. — Матушка сказала, чтобы я звал тебя уже. Хватит для первого дня.