Огрызки запретного. Сборник рассказов

Карина Графенберг, 2019

Рассказы разных жанров – «огрызки» запретного плода любых сортов. Кисло-сладкие, хрустящие, богатые витаминами. Книга для взрослых, которые в душе всё ещё дети, но уже немного озлобленные и уставшие, как и герои рассказов. Каждый из них по-своему одинок и не в себе, но готов действовать и расхлебывать последствия собственных действий… Есть отсылки к библейским сюжетам, не рекомендуется религиозным читателям. Красной нитью проходит образ некой неприятной субстанции, которая, тем не менее, нужна и важна. Ведь без неё не вырастут яблоки и не родятся черви. А как без червей мы поймем, где самое вкусное яблоко? Содержит нецензурную брань.

1. Накрыло

17 апреля

В семнадцатый день четвертого месяца меня разбудил резкий неприятный запах, ударивший в нос посреди ночи. Город спал. Я лениво потянулся, зевнул, нашарил под кроватью тапочки и пошел проверять стоки, закутавшись в теплое одеяло. В ванной и на кухне трубы были в полном порядке, мусор я выбросил ещё вчера, а в холодильнике портиться и нечему.

Должно быть, это соседка Степанида Михайловна опять кашеварит для кота похлёбку из кобыльих хвостов и копыт. Ух, ведьма, провалиться б ей сквозь землю!

Я открыл окно, чтобы проветрить комнату, но оттуда на меня отчетливо повеяло дерьмом. Закашлялся, стало ясно — источник смрада снаружи, плотнее закрыл окно. Видимо, решил я, прорвало городскую канализацию, скорее бы починили. Ушел дальше спать.

К утру зловонье усилилось. Под не греющим солнцем из окна я увидел большую лужу, растекающуюся по двору. Позвонил Наталье, но её номер не отвечал. В телеке ведущая новостей сообщила об аварии, и о том, что улицы затапливают сточные воды, причина выясняется.

Восхитительно, — пробурчал я себе под нос, они даже не знают, где у них труба лопнула! Впервые за месяц обрадовался, что остался без работы — можно никуда не идти и не соприкасаться с этой скверной.

18 апреля

Телефон Натальи всё ещё не отвечает. Средний уровень канализационных вод по городу, если верить новостям, достиг 40 сантиметров. Место поломки продолжают искать.

Вода в ванной, туалете и раковине больше не спускает. Малую нужду справляю по пустым бутылкам, «большая» пока терпит, заранее готовлю газеты с пакетами на случай острой необходимости. Питаюсь в основном картошкой, благо её у меня целый мешок, банки консервированного лосося тоже пришлись кстати. Запас воду во все имеющиеся свободные тары, пока есть такая возможность. Не зря я почитывал на досуге инструкции выживальщиков. Больше всего раздражают мошки, их тут теперь полно и они кусаются. На коже стала проявляться сыпь, чешется, стены в доме покрывает плесень, в голову упорно лезут мысли об апокалипсисе.

Вонь уже почти не ощущается, принюхался. Человек такая скотина, ко всему привыкает. Наблюдаю с балкона, как машины колесят по разбавленному водой говну — джипы кое-как справляются, остальные буксуют и глохнут.

Ушлый дедок из соседнего подъезда промышляет ходулями — строгает их из чего попало — лыж, шкафов, плинтусов. В любой ситуации человек с руками, головой и коммерческой жилкой найдет способ озолотиться. Жаль, я не такой. Люди перемещаются на этих ходулях как цапли, путаются, теряют равновесие и шмякаются прямо в какшки. Смешные. Почти средневековая Европа.

19 апреля

Все коммунальные службы задействованы. Приняты все возможные меры по устранению чрезвычайной ситуации. Вот и все, что мы знаем на сегодня о случившемся из местных теленовостей. Ничего мы не знаем, собственно. Зато Наталья наконец-то ответила на мой звонок:

— Привет, Наталья, мы в дерьме.

— Ты давно в дерьме.

— Это да. Соскучился, где ты?

— Я больше не приду.

— Понятно. А как же твои вещи?

— Выбрось их.

— Ладно.

Так и знал. С самого начала знал. Могла бы и раньше сказать, хоть не мучился бы в догадках.

Вода достигла уровня второго этажа. Ходули уже неактуальны, теперь все перемещаются только на лодках. Красота, Венеция! У меня нет лодки, да и перемещаться мне вообще-то некуда. Люди с нижних этажей по подъезду, из тех, кто не сбежал, покинули затопленные жилища и обосновались прямо на лестнице. Увидел среди этих бедолаг беременную женщину, пригласил перебраться к себе, жалко её всё-таки, на холодном сидит, она согласилась.

Её зовут Динара, у неё запас копченых колбас и влажных салфеток. Мы отлично пообедали, при свечах, электричество вырубили часа два назад. Странно, я и она живём здесь уже лет пять, а увиделись вот впервые, отличная женщина, бойкая, немногословная, по-житейски мудрая, с такой не пропадешь.

Занялись сексом, незатейливо так, по-животному, сам не знаю, как так вышло. Наверное, просто больше нечем было заняться, или, может, дело в том, что в стрессовых ситуациях инстинкты всегда берут управления нами на себя. Никогда раньше не трахался с беременными, признаться, довольно необычно.

23 апреля

Город накрыло дерьмом и отчаянием. Запасы еды и воды на исходе. У Степаниды Петровны купил банку клубничного варенья за два косаря. Динара была счастлива, умяли его минут за пять. Сидим с ней на крыше, свесив ноги вниз, платье Натальи из какого-то дорогущего бутика Динаре очень к лицу, а я в костюме похож на школьника. Непрактично это всё, конечно, но хочется праздника. Под нами метров на три вниз бушует смрадное море. Не знал, что в нашем городе столько дерьма. Не знал, что во всём мире есть столько дерьма, а, поди, ж ты. Будь это сон, неприменно решил бы, что очень скоро разбогатею, но, к сожалению, я не сплю.

В массах царят упаднические настроения, бытует мнение, что мы все умрём, причём очень скоро и самым неприглядным образом — захлебнемся в дерьме.

Я смотрю на проблему философски. Честно говоря, я всю жизнь подозревал, что всё кругом — дерьмо, а сейчас, когда вижу живое, наглядное, булькающее и смердящее тому подтверждение, мне даже как-то спокойнее.

Стало ясно, что я ошибался. Источник смрада не снаружи, нет. Он внутри нас. Всё окружающее есть прямое следствие того, что внутри, а внутри мы давно погрязли в дерьме, все мы, полностью. Как там было? Помышления сердец наших одно лишь зло во всякое время, что-то типа того.

Это кара Господня. Всемилостивый бог топил своих тварей в воде, жёг огнём, подвергал испытаниям голодом и болезнями, а теперь решил вот, что нам суждено погрязнуть в своих же нечистотах. Это мудро, справедливо и весело, не виню его, сам сделал бы так же.

В прошлые дни мы всё вглядывались вниз, на подступающее говно, причитая и пытаясь оценить масштабы бедствия. Но теперь ситуация набрала столь критическую массу, что смотреть вниз уже нет никакого смысла и желания — сейчас наши очи устремлены только вверх — в небо.

А небо красивое, точно теперь знаю. И каждый раз с новым настроением и узором — то синее, то зеленое, а иной раз на закате — розовое, руки просят холст и акварель. В небе сегодня показался вертолёт. Мы уже было обрадовались, что помощь пришла, но это оказалось преждевременно. Как мы ни махали ему, как ни кричали, он пролетел мимо нас, я думаю, сознательно. Вертолёт направился в район бизнес-квартала, к тем элитным новостройкам. Во мне взыграл праведный классовый гнев. Неужели жизнь богатых важнее наших, какого чёрта?

Я оглядел собравшихся на нашей крыше — Степанида с котиком, старики, дети, беременная на шестом месяце Динара да я. На соседних домах никого, очевидно, люди вовремя просекли, что место здесь гиблое, и смотались на своих ходулях, джипах и лодках в более благополучные локации. Кажется, выбора у меня теперь не оставалось.

— Я поплыву за помощью, — объявил я, стараясь звучать максимально громко и уверенно, но вышло как-то хрипловато, а вместе с тем пискляво и удручающе.

— Может, ещё подождём? Вдруг они вернутся за нами? — предложила Динара.

— Больше ждать нельзя, у нас кончается питьевая вода. Надо брать дело в свои руки. Я пошёл.

Степанида Петровна запричитала, перекрестила меня и прижала к себе поближе котика. Я собрался с духом, скинул пиджак. Не глядя вниз, чтобы не струсить, прыгнул в зловонные воды. Бездна разверзлась, я ушел под воду на несколько метров, быстро выплыл, соседи зааплодировали. Я показал вверх большой палец и погрёб в сторону новостроек, подавляя приступы рвоты.

До бизнес-квартала пешком отсюда минут пятнадцать, но я неважный пловец, поэтому плыл где-то с полчаса, по внутренним ощущениям. Кода уставал, ложился на спину отдыхать, жижа ласково держала меня на поверхности, убаюкивала. Главное тут следить, чтобы вода не попадала в рот и глаза, получаться стало не сразу.

Я доплыл до самого высокого и элитного здания нашего города. Этот нелепый розоватый гигант всегда напоминал мне фаллос, но в народе его прозвали монолиткой.

Проплыв вокруг, я нашел наружную лестницу на крышу и вскарабкался наверх, чудом не соскользнув.

Чутье не подвело, здесь столпилось гораздо больше людей, чем на нашей крыше, и здесь же обосновался вертолёт. Несколько медиков в куртках с крестами и чемоданами лекарств бегали туда-сюда. Я решительно направился к вертолёту, двое крепких мужчин силой остановили меня.

— Пустите! Там люди ждут, их надо перенаправить сюда. Там женщина беременная!

— Встаньте в очередь вместе со всеми, разберемся без вас.

— Да вы все вообще того! Дайте мне лодку и воды! — беспомощно кричал я.

— В очередь! — приказным тоном выпалил бугай и оттащил меня за шиворот, как котенка.

На крики прибежала девушка, я сразу узнал её — Наталья. Удивительно, как в данных обстоятельствах ей удалось сохранить такой опрятный и цветущий вид. Она смотрела на меня, мокрого, обтекающего дерьмом, во взгляде читалась смесь жалости и отвращения.

— Я знала, что это ты кричишь. Вот, возьми, — она ласково протянула мне плед.

— Обойдусь.

— Иди за мной.

Я не хотел идти, но подчинился. Не время сейчас привередничать, пришлось плюнуть на гордость, ведь Наталья могла помочь, а во мне возрастала ответственность за покинутых людей. Она подошла к лысому мужику, обняла его, шепнула что-то на ухо, кивком указывая на меня. Мужик усмехнулся.

— Ты можешь встать здесь с нами, в начале очереди, — Обратилась она ко мне. — Скоро прибудет корабль, на всех там не хватит, понимаешь, но тебе мы найдем место.

— Меня ждут люди, человек десять на нашей крыше, им нужно помочь.

— С каких пор ты помогаешь соседям? Всегда же говорил, что ненавидишь их всех. Что каждому готов под дверь навалить кучу и перфоратор засунуть в задницу?

— С тех самых пор, Наталья, как все мы оказались в одном дерьме.

Она смотрела на меня в упор, взгляд был так пуст, что я даже испугался. Всегда ли она была такой равнодушной или только с недавних пор? Мог ли я не замечать всё это время за всеми этими её завлекательными штучками, что за человек рядом со мной? Я и сам, конечно, тот ещё циник и грубиян, но есть же что-то такое едва уловимое, базовое, человеческое в каждом из нас? Что-то, что проявляется именно в такие моменты. Или всё-таки не у всех?

— Моё дело предложить, действуй, как считаешь нужным.

Она обиженно фыркнула и отвернулась, я так и не понял, правда ли она хотела помочь мне — или только унизить? Зачем ей это? Неважно. Я вдруг отчетливо почувствовал себя классическим неудачником при классической же красотке. Не просто классическим — архетипичным, лузером-ортодоксом, экспонатом в музее лузерологии. Всё это настолько банально и шаблонно, что тошно. Как я допустил, что моя жизнь превратилась в это?

Решил пока оставаться здесь и посмотреть, что будет дальше. Корабль действительно прибыл. Люди подняли панику, но бугаи мигом всех утихомирили. Очередь ползла. Каждому на руки выдавали коробку с бутылкой воды, сухим пайком и предметами первой необходимости. Люди брали коробки и проходили на борт.

— Мне нужно несколько. Лучше десять, но хотя бы три, меня ждут люди.

— Не положено. Одна на руки. Берите и поднимайтесь на борт.

— Я не пойду, не нужен мне этот ваш Ковчег-Титаник, дайте воды и лодку.

— Если не проходите, отойдите в сторону и не мешайте.

Я взял свою коробку и поплелся назад к лестнице. Одной двухлитровой бутылки, конечно, нам всем не хватит. Ну, хоть что-то. Рядом с лестницей приметил чью-то пришвартованную резиновую лодку и присвоил её. Надеюсь, тот, кто приплыл на ней сюда, уже сидит в корабле.

Отплывая, я слышал гул — тем, кому не хватило места на корабле, громко возмущались, им в рупор объявили ждать. Непонятно, сколько и чего. Просто ждать.

На нашей крыше меня снова встречали аплодисментами. Первый раз в жизни я вдруг почувствовал себя героем, приятная перемена. Ну, просто день контрастов. Старики, дети, Динара и Степанида с котиком кое-как по балконам и веревкам из простыней спустились ко мне в лодку. Паёк разделили справедливо, каждому досталось по печенью и глотку воды, прочее оставили на потом.

Мы плыли, сами не зная куда, но хотелось верить, что в светлое будущее. Из ассоциаций как назло, оставались только те, что про Стикс с Хароном. Никто не знал на самом деле, верным ли был наш выбор. Но всегда легче переживать беду, когда пытаешься что-то сделать с ней. А не просто ждешь.

Потом пошёл дождь, вернее сказать — ливень. От него нам сделалось до одури зябко, но зато получилось набрать ещё немного чистой воды. Мы прижимались ближе друг к дружке, чтобы не околеть, Динара крепко держала меня за руку и находила для каждого слова утешения. Зловонная жидкость от тяжелых капель шла пузырями.

Круговорот мыслей в моей голове, что копошились там беспокойными букашками, постепенно стих.

А потом дождь кончился, из облаков выглянуло солнце и показалась радуга, мы обрадовались, как малые дети и принялись обниматься. Мимо нас гордо, как знамение, пролетел голубь. И не тот серый, городской, какие ошиваются в каждой подворотне, а белоснежный. Таких голубей арендуют, чтобы картинно пустить их в небо на свадьбу. Такие голуби олицетворяют мир.

Неожиданно для всех, дерьмо стало уходить, словно отступая перед какими-то высшими силами. Мы чувствовали, как лодка вместе с уровнем воды стремительно опускается всё ниже и ниже, будто где-то вынули пробку из слива. Будто чьи-то заботливые руки осторожно возвращают нас к жизни. Определенно новых нас и не иначе как к абсолютно иной жизни.

Дерьмо сошло с лица земли, никто так и не понял, откуда оно взялось и куда пропало, но знали, больше оно уже не возвратится.

В воздухе всё ещё витал легкий канализационный шлейф, но к нему уже примешивались нотки чего-то свежего, солнечного и цветущего. Пахло весной! Божья благодать снизошла на нас! И даже небо было чистым и белоснежным, как рубашка после стрики правильным порошком или лист формата а4.

И вышел я из лодки вместе с Динарой, бабкой Степанидой Михайловной, с котиком, с пенсионерами и ребятишками нашего подъезда. Вгляделся в лицо Степаниды, и вовсе она не ведьма, а даже вполне красивая женщина, наверняка в молодости блистала.

И весело заплясали мы на земле, размешивая остатки теплой жижи ногами, и разошлись мы по городу, по домам своим, убираться, налаживать быт, плодиться и размножаться. И обсохла земля, и зажили мы впредь дружнее и интереснее, но это уже совсем другая история.