Четыре кубика льда

Карина Илларионова (2023)

Их было четверо. Восемь лет назад они учились в элитном лицее, считали друг друга лучшими друзьями и чувствовали себя королями жизни. После школы их пути разошлись, и они почти забыли о том, что натворили, когда были детьми. Но однажды холодной, дождливой осенью каждый из этой четвёрки встречает странную девушку в чёрном, больше похожую на призрак, чем на живого человека. Она говорит, что пришла из ада и несёт возмездие за их ошибки и преступления. Возможно ли такое на самом деле? Призраки существуют? Или эту безумную игру ведёт человек?

Отрицание

«Ко мне».

Илья прочитал текст сообщения от Чернова в окне уведомлений мессенджера и пару секунд всерьёз думал о том, чтобы не открывать его. Ну, мало ли, закрутился, не заметил… Но вспомнил о разносе, полученном за предыдущее игнорирование приказа, решил не нарываться и отправился к кабинету начальника.

Ещё из коридора стала слышна чья-то громкая, раздраженная речь, и Илья даже успел удивиться тому, что кто-то осмелился повысить голос на подполковника полиции. А затем вошёл в кабинет, и всё стало немного понятнее.

Перед начальником отдела, за длинным выступом Т-образного стола, сидел сам Борис Михайлович Стоянов. Илья не был знаком с ним лично, но мгновенно узнал.

Ещё бы.

Легендарный мужик.

В девяностые громко и открыто «пережил» большую часть конкурентов, а после эволюционировал в уважаемого бизнесмена. Лицо молодого Стоянова было практически на всех фотографиях, которые показывали курсантам школы МВД на лекциях об организованной преступности девяностых. На фото почти всегда он оказывался рядом с такими мастодонтами, как Сёма Кац и Паша Шахрай, но сейчас это уже не имело никакого значения. Почти все из группировки Шахрая были мертвы или продолжали отбывать свой срок. Кац погиб от чьей-то пули в конце девяностых, а в двухтысячные безвестно сгинул и сам Паша Шахрай — то ли действительно попал под лавину в горах, то ли решил исчезнуть и начать спокойную жизнь где-нибудь в Австралии или Аргентине.

И не осталось никого, кто посмел бы напомнить Борису Михайловичу о прошлом. Теперь он был просто промышленник, владелец нескольких заводов, строительных компаний и заметной части коммерческой недвижимости в центре города. Размеренное и сытое существование. Повезло.

–… ни при чём, — сердито говорил Стоянов. — Ты подумай, Тимон, зачем мне писать заяву, если я уже разобрался с ним сам?

Тимон?!

Илья хмыкнул. Слышать такое обращение к Чернову было непривычно, но тот никак не отреагировал, и стало ясно — они со Стояновым хорошо друг друга знают. Слишком хорошо для подполковника МВД и человека с такой сомнительной биографией.

— Вызывали, Тимур Викторович? — громко спросил Илья.

Начальник хмуро кивнул на свободный стул и опять повернулся к своему собеседнику:

— Вот чтобы сейчас мне это сказать, для этого и написал!

— Ты идиот? Никто бы и не знал, что он у меня крысил!

Двое седых немолодых мужчин, чем-то похожих друг на друга, несколько мгновений буравили друг друга взглядами. Первым сдался Чернов:

— Ладно, принимается, — со злостью признал он. — Не стали бы мы туда копать…

Стоянов удовлетворённо кивнул.

— Я вам нужен? — уточнил Илья.

Он не садился, всё ещё надеясь, что не задержится здесь надолго. Вряд ли начальнику нужны лишние уши при общении со старым знакомым.

— А ты что, торопишься? Очень занят? — с сарказмом поинтересовался Чернов.

— Нет, что вы, — откликнулся Илья. — Я совершенно свободен.

В голосе против воли прозвучала горечь.

Четыре десятка дел в работе, и вот сейчас добавится ещё одно, а в сутках всего двадцать четыре часа, и кажется, что проще сдохнуть, чем всё это разгрести… А ведь когда-то, будучи бестолковым мальчишкой, он всерьез мечтал о службе в полиции и о множестве интересных дел.

Ну что ж, мечта сбылась.

— Тогда сейчас поедешь в областную клиническую, возьмёшь показания у… — Чернов сверился с лежащими перед ним бумагами, — у Старостина Марка Львовича. Обнаружен сегодня утром на улице Вознесенской без сознания, колото-резаные раны ног, прооперирован, пришел в себя и готов говорить.

— Так туда же утром Дронов ездил, пусть он и…

Илья умолк под тяжёлым взглядом начальника.

— Давай всё-таки я буду решать, кто и что будет делать, — жёстко сказал Чернов. — Распустил вас Задоров совсем.

Да, с этим Илья был согласен. Задоров — зам начальника по оперативной работе — не слишком следил за дисциплиной.

Разумеется, всех в отделе это устраивало.

— Ну ничего, пока он в отпуске, мы это исправим, — пообещал Чернов. — Слушай меня. До ОКБ тебя довезёт водитель уважаемого Бориса Михайловича. А мы с ним пока потолкуем и, надеюсь, к моменту твоего прибытия к потерпевшему он определится, не хочет ли отозвать заявление о хищениях в особо крупном размере, и сообщит об этом тебе.

— Зачем мне?

— Затем, что господин Стоянов обвиняет в хищениях своего бывшего работника, Старостина Марка, — пояснил Чернов и раздражённо отшвырнул в сторону ручку.

Илья снова посмотрел на Стоянова — на этот раз со смесью недоверия и изумления.

— Так, капитан, только ты не начинай, — Борис Михайлович явно понимал, о чём думает Илья. — Я эту гниду не трогал. Он утром уволился, и больше я его не видел. В обед безопасник прислал докладную, и я приехал сюда, чтобы всё решить по закону. Здесь и узнал, что случилось.

— Как интересно, — не сдержался Илья. — Кажется, в девяностые была такая бригада, Борисовские. Любили ломать ноги-руки в качестве первого предупреждения.

У Стоянова потемнело лицо.

Илья ухмыльнулся, глядя ему прямо в глаза.

— У Старостина ноги не сломаны, — вмешался Чернов. — Ножевые. Перерезаны сухожилия.

— О… Это в корне меняет дело!

— Я. Его. Не трогал, — повторил Стоянов.

— Тогда это невероятное совпадение, — развёл руками Илья.

— Я не верю в совпадения, — отрезал Стоянов. — Кто-то играет против меня. В общем, хватит болтать, капитан. Начинай работать.

Илья бросил вопросительный взгляд на начальника. Тот недовольно поморщился, но всё же кивнул:

— Поезжай. Машина у входа, госномер ноль ноль один.

— Узнаете, кто это всё затеял — ещё и от себя отблагодарю, — сказал Стоянов. — Даю слово. Ты, Тимон, знаешь: я слово держу.

Илья чудовищным усилием сохранил нейтральное выражение лица.

— Поезжай, — повторил Чернов и опустил голову к лежащим на столе бумагам.

— Есть, — откликнулся Илья.

* * *

— Оперуполномоченный ОМВД Советского района, капитан Игнатов, — скороговоркой произнёс Илья и протянул своё удостоверение в окошко, за которым сидела грузная немолодая женщина в белом халате. — К Старостину Марку Львовичу.

За спиной Ильи, на длинных рядах пластиковых стульев, сидело около десятка человек, ожидавших своей очереди на экстренный приём в областную клиническую больницу, и их недовольные взгляды буравили его затылок.

— Седьмой этаж, палата семьсот четыре, — хмуро ответила женщина. — Найдёте или проводить?

— Найду, конечно. Не в первый раз у вас, — сказал Илья, и женщина мгновенно потеряла к нему интерес.

Он прошёл пару десятков метров по полутёмному гулкому коридору, повернул налево, толкнул белую пластиковую дверь и оказался перед больничным лифтом. Ткнул на кнопку вызова и вздохнул — он не любил эту больницу больше всех остальных, вместе взятых, и каждый раз, оказываясь здесь по долгу службы, начинал злиться.

Лифт издал тихий звук, оповещая о своём прибытии, и распахнул двери. Илья шагнул внутрь и сразу же отвернулся — на фоне стерильной обстановки больницы он выглядел слишком неприглядно: потертая куртка, мятая рубашка, забрызганные осенней грязью ботинки и равнодушное, усталое лицо.

Поднимаясь на седьмой этаж, ещё раз мельком просмотрел распечатку с информацией по делу.

Итак, Марк Львович Старостин, двадцать пять лет, до сегодняшнего утра работал водителем в «СБМ-групп». Был найден случайным прохожим на улице Вознесенской — без сознания, в луже собственной крови, с перерезанными мышцами и сухожилиями ног. Рядом с пострадавшим лежал простой металлический крест, на задней стороне которого была выбита фраза «Nil inultum remanebit», что в переводе с латыни означало «Ничто не остаётся безнаказанным». Марка госпитализировали в областную больницу. Свидетелей по горячим следам найти не удалось, единственная камера, охватывавшая место происшествия, не работала, и шанс найти нападавшего был только в том случае, если удастся получить какую-то информацию от самого пострадавшего. Учитывая диагностированное в момент госпитализации наркотическое опьянение, шансы были невелики.

Илья нашёл нужную палату, постучал и, не дожидаясь ответа, открыл дверь. Окинул взглядом помещение — серые стены, два больших окна, стол с несколькими стульями, шесть узких кроватей, три из которых оказались свободными. На двух других сидели пожилые мужчины и о чём-то негромко переговаривались. На кровати, расположенной в самом дальнем углу, лежал молодой парень и расширенными глазами смотрел в потолок.

Илья подошёл к нему и снова раскрыл своё удостоверение:

— Оперуполномоченный капитан Игнатов. Вы Старостин Марк?

Парень заметно вздрогнул, перевёл на Илью взгляд, но не ответил.

— Вы Старостин Марк? — чуть громче повторил вопрос Илья, и тот наконец-то отреагировал.

— Да, — тихо сказал парень. — Я.

— У меня к вам будет ряд… — Илья не успел договорить.

— Я должен покаяться, — дрожащим голосом сказал Марк.

Илья фыркнул.

— Я не священник, — сообщил он.

— Я должен кому-то всё рассказать. Покаяться. На мне много грехов. Много. Слишком много, — сбивчиво продолжил Марк. — И вот теперь… Теперь…

Он вдруг зашёлся в рыданиях.

Илья постоял какое-то время, раздумывая о том, имеет ли смысл разговаривать с человеком в таком состоянии — очевидно, Марк всё ещё не отошел то ли от наркоза, то ли от того коктейля, который попал в его тело ранним утром, и вряд ли полученные показания можно будет приобщить к делу — а потом отправился за стулом. Подтащил его поближе к кровати, сел, вытащил из папки пустой бланк и включил диктофон на своём телефоне.

— Я вас слушаю, — сказал Илья. — Можете рассказать мне.

* * *

— Вот работёнка, — недовольно пробурчал водитель, сбрасывая звонок. — Десятый час… А говорили — всё по трудовому кодексу, без переработок… Ну да, ну да… Чую, надо валить…

Илья знал, что водителю сейчас позвонил Стоянов и назвал новый адрес, куда нужно было ехать.

Тот же самый адрес пришёл в виде сообщения и на телефон Ильи. Морозова Анна Сергеевна, которую опознал потерпевший, была зарегистрирована на улице Васильевской, в одном из самых отдалённых городских микрорайонов. Когда они туда приедут, будет уже почти десять вечера. Наверное, если бы речь шла о любом другом деле, а не о том, в котором заинтересован сам Стоянов, начальник не стал бы настаивать, что разбираться с Анной нужно именно сегодня.

Но, очевидно, Чернов очень хотел выслужиться, поэтому не стал даже слушать доводы Ильи. Но оно и понятно, благодарность от такого человека на дороге не валяется…

— Сам не рад, — примиряюще сказал Илья водителю. — Извините.

— Да чего уж там, — мужчина раздражённо махнул рукой. — Поехали…

Они добрались до нужного места достаточно быстро — вечером дороги стали свободнее. Илья немного запутался среди нескольких одинаковых домов-муравейников, которыми была застроена улица, но затем сориентировался и нашел нужное здание. Ещё раз сверился с адресом в своем телефоне и набрал на домофоне номер квартиры.

Достаточно долго никто не отвечал, и Илья начал надеяться, что Анны нет дома — что было бы логичным, в сложившейся ситуации ей стоило уехать как можно дальше — но тут раздался лёгкий треск и приятный женский голос удивлённо произнёс:

— Слушаю.

— Анна Сергеевна? — вежливо спросил Илья.

— Да.

Он вздохнул. Последняя надежда, что сейчас получится отправиться домой и лечь спать, а не выбивать среди ночи признание из этой девушки, исчезла.

— Илья Геннадьевич Игнатов, оперуполномоченный ОМВД Советского района, — с тоской представился он. — Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Анна замолчала.

— Вы ещё тут? — поинтересовался Илья.

— Д-да… — с запинкой ответила Анна. — Какие… вопросы?

— Я не планировал задавать их по домофону, — сказал Илья. — Открывайте, Анна Сергеевна.

Он услышал вздох, и сразу же сработал механизм, открывающий подъездную дверь.

Несколько ступенек наверх, лифт, подъём на двадцать второй этаж — это заняло от силы пару минут, но и их хватило бы, чтобы сбежать по лестнице. И тогда Анна Сергеевна стала бы проблемой уважаемых коллег из патрульно-постовой службы, а не его.

Но она не сбежала.

Когда Илья вышел из лифта, Анна уже стояла в подъезде перед полуоткрытой дверью своей квартиры.

— У вас есть какие-то документы? — настороженно спросила она.

— Есть.

Он достал удостоверение из внутреннего кармана куртки и, не выпуская из рук, раскрыл перед глазами девушки. Она, прищурившись, начала читать, что там написано. А Илья, в свою очередь, разглядывал Анну.

Идеальная.

Первое слово, которое пришло ему в голову.

Классические черты лица, безупречно гладкая кожа, аккуратный нос, брови вразлёт, пухлые губы и пушистые ресницы, грива блестящих каштановых волос, соблазнительная фигура, которую скорее подчеркивал, чем скрывал откровенный домашний костюм. Казалось, Анна только-только вернулась домой из элитного салона красоты или фитнес-клуба и сейчас, в полной боевой готовности, ожидает встречи с престарелым, но очень богатым любовником.

Да. У таких, как она, обязательно есть богатый любовник. Такая красота не для нищебродов.

— Удовлетворены? — Илья не сумел сдержать насмешку. Идеальная Анна почему-то вывела его из равновесия. — Я признан настоящим полицейским?

— Что?

— Вы так внимательно рассматриваете моё удостоверение, как будто точно знаете, как оно должно выглядеть, и способны отличить подделку, — пояснил он.

Безупречные брови Анны сошлись у переносицы:

— Я знаю, как оно должно выглядеть, — сообщила она. — Несколько лет назад я имела несчастье пересекаться с вашими коллегами.

— Даже так?

Она скрестила руки на груди:

— Даже так. Слушаю вас.

— Сегодня утром на улице Вознесенской произошло нападение на человека, — скучным голосом сказал Илья. — Есть основания предполагать, что вы обладаете определённой информацией об этом происшествии.

Анна сделала шаг назад, в свою квартиру, и взялась за ручку двери:

— Вы ошиблись. Я ничего не знаю. Я не была на Вознесенской уже сто лет. Это всё?

— Пострадавший — Старостин Марк Львович, — продолжил Илья.

— Марк?

Анна сильно побледнела — это было заметно даже в тусклом свете подъездных ламп — и снова отступила, как будто хотела максимально увеличить дистанцию. Илья перешагнул порог, наконец-то оказавшись внутри квартиры, и внимательно смотрел на девушку.

— Хотите что-то сказать по этому поводу? — спросил он.

— Я… — она замолчала.

— Где мы можем сесть?

— Что? — Анна подняла на него расширившиеся глаза. — Ах, сесть… Проходите… Проходите на кухню…

Она показала рукой на одну из трёх дверей, и Илья направился туда. За спиной раздался лёгкий звук закрываемого замка.

Кухня Анны, яркая и просторная, его приятно удивила. Слишком часто во время визитов домой к свидетелям и подозреваемым Илья видел немытые неделями полы, горы грязной посуды и заваленные пищевым мусором столы. Но здесь, у Анны, всё было на удивление чистым и опрятным. Не до стерильности — на рабочей столешнице были видны крошки от хлеба, скомканное ярко-жёлтое полотенце почему-то лежало на сиденье одного из стульев, а в раковине стояла пустая кружка, но всё же… всё же… Здесь чувствовалась заботливая женская рука.

Илья вспомнил, какой бардак оставил сегодня утром в собственной квартире, и поморщился.

— У вас уютно, — не удержался он от комплимента.

— Спасибо, — сказала Анна, даже не пытаясь улыбнуться. — Садитесь.

Илья занял свободный стул и постарался сосредоточиться на деле. Он здесь для того, чтобы провести допрос, а не для того, чтобы… Он неожиданно завис, глядя на повернувшуюся к плите лицом, а к нему спиной Анну. Короткие шорты открывали слишком много тела, и приготовленные вопросы вылетели из головы.

— Чай или кофе? — дрожащим голосом спросила Анна.

— Ничего, — ответил Илья, переводя взгляд на свою папку с бумагами. — Давайте приступим. Принесите, кстати, свой паспорт.

— Да, конечно… — Анна послушно вышла в прихожую, достала из сумки документы, вернулась к столу и села напротив. — Что случилось с Марком?

Вместо ответа Илья раскрыл её паспорт. Дата выдачи показалась ему странной.

— Почему вы меняли паспорт полтора года назад? Просрочили замену? — спросил он.

Анна едва заметно нахмурилась:

— Нет. Просто потеряла, пришлось сделать новый… Так что случилось с Марком?

Илья выразительно поднял брови.

— А, ну да, — девушка нервно рассмеялась, — вопросы должны задавать вы… Но…

— Но?

Анна сглотнула и положила на стол сцепленные в замок руки. Переплетённые пальцы заметно дрожали.

— Только не считайте меня сумасшедшей.

— Так… — Илья неторопливо включил запись голоса на своём телефоне.

Она прикусила губу:

— Если бы это не было последней волей, я бы никогда… Но… Нет, это в любом случае дикость…

— Что именно? — вежливо спросил Илья.

— Я… Участвовала в ритуале… Мы… Мы вызывали Лилит, это какой-то демон, я в них не разбираюсь… И просили наказать… — Анна спрятала лицо в ладонях, — … наказать определенных людей.

— Что? — Илья смерил девушку ошарашенным взглядом. — Простите, вы сейчас серьезно?

— Последняя воля, — обреченно сказала Анна. — Это была последняя воля моей старой учительницы, соседки, бабушки моего друга. Эти люди… Они испортили ей последние годы работы в школе, и каждый раз, когда она вспоминала о них, плакала. А я… Я с ней дружила. Она была классная. Я не смогла отказаться. Она написала какие-то заклинания в стихах, попросила прочитать их вслух на закате в день её похорон, а потом сжечь эти листы и развеять пепел. Это было просто данью памяти, понимаете? Я не верю в такое… Но… Но вот сейчас вы приходите и говорите, что Марк…

Она потёрла рукой лоб:

— Просто скажите, что с ним случилось. Не думаю, что именно то, что мы… что мы просили… Поэтому скажите, и я выкину этот бред из головы.

Илья хмыкнул:

— И что вы просили?

— Ноги, — тихо ответила Анна. — Что-то с ногами… Там были слова «чтобы ноги Марка не несли».

Илья с восторгом на неё посмотрел.

— Великолепная история, — ехидно сказал он. — Пожалуй, она войдёт в мой личный топ. И если бы не одна маленькая деталь, то кто-то другой на моём месте мог бы даже поверить во вмешательство тёмных сил. Но, увы, у вас ничего не выйдет.

— О чём вы? — непонимающе спросила Анна.

— Марк вас опознал, — сообщил ей Илья. — Поэтому ваши сказки вам никак не помогут. А вот признание поможет. Так что давайте не будем…

— Опознал? Как он мог меня опознать? Я не видела его с похорон Глафиры Ильиничны!

— Глафира Ильинична… — протянул Илья. — Красивое отчество. Прямо сейчас придумали имя для несчастной старушки, да?

— Что?

— Анна Сергеевна, — повысил голос Илья, — давайте не будем тратить и ваше, и моё время. Я предлагаю вам написать чистосердечное признание. Умышленное причинение вреда здоровью средней тяжести, статья сто двенадцать. В случае признания вины и деятельного раскаяния, — он усмехнулся, — есть шанс отделаться условным сроком. Ну так что? Пишем признание?

Анна поднялась со своего места и презрительно тряхнула головой:

— Вот как? Отлично работаете! Вы правда думаете, что можно прийти, сказать какую-то чушь и заставить меня признаться в том, чего я не делала?

— Марк вас опознал.

— Он ошибся! Зачем мне вообще на него нападать? Это какой-то бред!

Илья побарабанил пальцами по столешнице.

— Со слов Марка, вы с ним были в близких отношениях. Расстались по его инициативе. И вот теперь решили отомстить.

— Что? — Анна ошарашенно распахнула глаза. — Он в своём уме? Какая месть? Это было в школе, понимаете? В школе! Мы учились в одном классе, у нас был небольшой роман — первая любовь, ничего серьезного! Зачем мне ему мстить? Да ещё и спустя столько времени?

— Говорят, что месть — блюдо, которое подают холодным.

Анна рассмеялась:

— В нашем случае это блюдо давно превратилось бы в лёд. Восемь лет! Прошло уже восемь лет! Многовато, чтобы всё ещё испытывать какие-то эмоции из-за пары недель отношений, случившихся в подростковом возрасте, вам так не кажется?

Илья кивнул:

— Аргумент принимается. Осталось разобраться, где вы были и что делали, — он открыл свой блокнот, — в этот понедельник в пять сорок пять утра, во вторник в пять тридцать, в среду в пять и сегодня с семи тридцати до…

Анна не дала ему договорить.

— Я была на работе! — победным тоном произнесла она. — У меня больше десятка свидетелей!

— В пять утра? — недоверчиво переспросил Илья. — Кем же вы работаете?

— Я бухгалтер, — в голосе Анны ясно слышалось облегчение. — Мы вовремя не отчитались за субсидии на разработку, наша организация может попасть на гигантский штраф, и сейчас мы работаем почти круглосуточно. Начинаем в пять утра, уезжаем в девять вечера.

— Вы же понимаете, что я проверю ваши слова?

— Проверяйте! — Анна улыбнулась. — Свидетели, данные проходной, камеры! Проверяйте!

— Не беспокойтесь, — Илья быстро набирал сообщение на своем телефоне, — всё проверим… Место работы?

— «СБМ-конструкт», — ответила Анна. — Второй зам главного бухгалтера. Проверяйте!

Пальцы остановились.

— «СБМ-конструкт»? — Илья положил телефон на стол. — Входит в «СБМ-групп»? Собственник — Стоянов Борис Михайлович?

— Не напрямую, но да. Какое это имеет отношение к вашим обвинениям?

— Никакого, — сказал Илья и снова начал писать. — Абсолютно никакого.

В любой другой день, с любым другим делом он бы просто уехал. Но сейчас Илья был уверен на двести процентов, что Чернов, получив сообщение, мгновенно отправит кого-то ещё из оперативников в офис «СБМ-конструкта». Ну а Стоянов, разумеется, обеспечит присутствие на рабочем месте кого угодно из своих полурабов.

Анна поднялась со стула и начала расхаживать по комнате.

— Мы закончили? — нервно спросила она. — Мне вставать в четыре утра, и если у вас больше нет вопросов, я хотела бы…

— Мы не закончили, — угрюмо сказал Илья. — Сейчас мои коллеги займутся проверкой ваших слов. Думаю, им потребуется около часа или двух. И исходя из их ответов, мы решим, где и с кем вы проведёте сегодняшнюю ночь.

— Потрясающе! — Анна дёрнула плечом. — Если не возражаете, этот час я посплю. Разбудите меня, когда я вам понадоблюсь.

Илья задумчиво посмотрел на девушку.

Она действительно собиралась идти спать, несмотря на то, что в её квартире находится посторонний? Неужели и правда настолько измотана работой?

— Вы не выглядите уставшей, — отметил Илья.

— У меня отличная тональная основа. Поделиться? — Анна криво улыбнулась. — Тоже будете выглядеть, как огурчик. Вы всё равно будете хотеть сдохнуть, но это не так уж и важно, правда? Главное, как вы выглядите. Для всех важно только это.

— Ну поделитесь, если не жалко, — лениво ответил Илья. Другой реакции на этот всплеск эмоций он придумать не смог.

— Что?

Он вздохнул:

— Идите спать, Анна. Я разбужу вас, когда получу ответ от коллег.

* * *

Анна вежливо улыбнулась и, из последних сил контролируя свой голос, сказала:

— Спасибо.

Дошла до спальни, плотно прикрыла за собой дверь и почувствовала, что ноги её почти не держат. Все силы ушли на то, чтобы держать лицо при разговоре с полицейским и достаточно убедительно отрицать своё особое отношение к Марку.

Анна упала на кровать, впилась зубами в подушку и беззвучно разрыдалась.

… восемь лет… многовато, чтобы всё ещё испытывать какие-то эмоции из-за пары недель отношений…

Но она их испытывала.

Каждый день, она помнила каждый из день из того недолгого времени, когда верила, что Марк в неё влюблён.

— Ты с ума сошла? — Рита делает затяжку и отставляет руку с дымящейся сигаретой в сторону. Школьная форма стоит слишком дорого, чтобы рисковать её прожечь. — Он же тварь. Шакал. Бегает за Олесей хвостом, чуть ли не пятки ей лижет. Нет, не спорю, внешне он ничего, но…

— Он классный, — легкомысленно говорит Аня, разгоняет рукой плывущий ей в лицо дым и зачем-то ворошит кончиком ботинка плотный слой оранжевых и жёлтых кленовых листьев. — Ты его плохо знаешь. Когда начнёте общаться чаще, ты поймёшь.

— Ты такая красивая…

Марк снова её целует, и Аня горит от его напора.

Они в его комнате.

На улице хлещет ливень, от окна с рассохшимися рамами тянет холодом. Старая кровать скрипит под двойным весом, но это их не смущает.

Отец Марка на смене, мать ушла в пьяный загул и не появлялась дома уже неделю, и им никто не может помешать.

— Хочу тебя! — шепчет Марк, покрывая поцелуями худую шею и тонкие ключицы Ани. Нетерпеливо расстегивает пуговицы школьной блузки.

Аня садится и заворачивается в одеяло.

— Не закрывайся, — говорит ей Марк. — Я не сделаю ничего, к чему ты не готова.

Аня смущенно смотрит на него исподлобья, не зная, как объяснить, что она, наверное, готова, но… Но комплексы, вечные комплексы… Её грудь слишком мала, бёдра слишком худые, а бельё слишком детское…

— Давай… Давай остановимся, — просит она. — Не сегодня.

— Я… Готова, — говорит Аня через несколько дней.

— Хочешь меня? — спрашивает Марк, впиваясь в её губы. Его руки хозяйничают на обнажённом теле Ани. — Правда хочешь?

— Хочу, — говорит она.

— Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — его пальцы творят с ней что-то невообразимое, и Аня выгибается, как будто под действием электрического тока.

— Хочу! — повторяет она.

— Попроси меня, — неожиданно говорит Марк.

— Что? — она уже плохо понимает, что происходит.

— Скажи: «Трахни меня, Марк, пожалуйста! Пожалуйста, трахни меня!».

Аня задыхается от очередной волны наслаждения и послушно повторяет:

— Трахни меня, Марк! Пожалуйста!

— Громче, — шепчет он.

— Трахни меня!

Он усмехается, нависает над ней, глядя в глаза, одним рывком проникает внутрь, и Аня начинает стонать от смеси удовольствия и боли.

«Трахни меня, Марк! Пожалуйста! Трахни меня!»

Аня входит в класс вслед за Васей и Ритой и понимает, что слышит свой собственный голос.

Марк, ухмыляясь, сидит на одной из парт, и снова и снова воспроизводит эту запись.

Все одноклассники смотрят на Аню. Кто-то презрительно, кто-то с жалостью, а Олеся с нескрываемой насмешкой.

— Как жаль, — говорит она. — Как жаль, что ты такая жалкая и некрасивая, что приходится буквально умолять, чтобы кто-то занялся с тобой сексом.

Аня молчит. Она не верит, что всё это происходит на самом деле.

— Марк такой добрый! — Олеся смеётся. — Но я просто в шоке. Как у него вообще на тебя встало?

И в тот же миг Рита срывается с места, вцепляется Олесе в волосы и бьёт её носом о ближайшую парту. Вася делает то же самое с Марком.

Аня сбегает.

Восемь лет. Прошло восемь лет, но она помнила каждую минуту собственной тупости, непоправимой тупости, отнявшей так много у её лучших друзей и у неё самой…

И прямо сейчас нельзя было даже прокричаться — за стеной полицейский, который ни в коем случае не должен знать о том, что она на самом деле чувствует.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Постепенно Анна смогла успокоиться. Загнала воспоминания в самый дальний угол сознания. Растёрла лицо руками. Взялась за телефон и начала листать новостную ленту, с нетерпением ожидая того момента, когда тот симпатичный оперативник — Как же его зовут? Он же представился! — наконец-то получит информацию от своих коллег и оставит её в покое.

Она почти задремала, когда услышала негромкий стук. Дверь в спальню приоткрылась, и полицейский вежливо спросил:

— Вы не спите, Анна?

— Нет, — ответила она и села на кровати. — Можете включить свет.

— Не стоит, — сказал он от двери. Анна не видела его лица, но по голосу поняла, что тот смущён. — Ваши слова подтвердились. Приношу свои извинения за беспокойство. Я подготовлю протокол и завезу его к вам в ближайшие дни, поставите свою подпись.

— Если нужно, я сама могу приехать в ваш отдел, — великодушно предложила Анна. — Только не днём. После девяти вечера.

— Это было бы прекрасно, — откликнулся оперативник. — Ваш номер у меня есть, свяжусь с вами, когда всё будет готово. Спасибо!

Он тихо вышел из комнаты, и почти сразу же негромко хлопнула входная дверь.

Анна поднялась с кровати. Колени всё ещё дрожали, но она заставила себя выйти в прихожую и закрыть дверь на замок. Прислушалась к своим ощущениям, опасаясь провалиться в истерику, но поняла, что ничего не чувствует.

— Ну вот и хорошо, — прошептала она. — А теперь надо поспать…