Брошенная-2. Право мести

Каролина Шторм (2025)

«Прожжённое сердце болеть не может». Так говорили о нём, и были правы. Поверженный на колени, он снова встал, чтобы идти вперёд. Вернулся, чтобы отомстить. Каждому, кто отнял частичку его жизни. Всем, кто хотел его сломать. И ей — той единственной, которая выжгла его дотла. Совсем скоро он придёт за ней, чтобы забрать то, что по праву принадлежит ему. Её тело, её душу. Всю её жизнь.

Глава 11

Демид переводил взгляд с Троцкого на Лию и обратно, пытаясь отыскать в их лицах хоть какой-то намек на шутку. Но оба молчали, и атмосфера вокруг становилась всё более мрачной.

— То есть, я нужен, чтобы запудрить голову какой-то девчонке? Как кобель, которому указали, на какую сучку забраться?

Это было больно. Словно чьи-то невидимые руки оплели его со всех сторон, сдавили горло, перекрыв доступ кислорода. А потом сказали: ты сможешь дышать, по одному глотку воздуха, если пойдешь в направлении, которое мы тебе укажем. Вот так, шаг за шагом, вдох за вдохом.

Хотелось зарычать.

Но дядя Паша — невозмутимый и расслабленный недогангстер (Демид, наконец, нашел ему подходящее сравнение) чеканил приговор уверенно:

— Правильно всё понял, мальчик.

— Да не мальчик я тебе! — Демид взорвался. — Сколько можно меня так называть?

— Хватит истерить, — спокойно посоветовал Троцкий. — Или тебе не нравится комфортная жизнь? Ну, вали тогда нахрен отсюда в свою берлогу. Только помни: в любой момент в твою пустую башку прилетит что-то смертельно-металлическое.

Последняя фраза была произнесена с пугающе ледяным хладнокровием. И Демид знал: Троцкий слов на ветер не бросает и всегда доводит начатое до конца. А если пообещал, то так и сделает. Неважно, кто будет стоять за ним — Варшавин, или эта чертовка Лия. Да хоть сам дьявол!

Троцкий — стена. Железобетонная. Не сдвигаемая.

— Я не хочу никакой девки, — заявил Демид. — Я хочу встретиться один на один с Летовым.

— И ты этого добьешься. Если будешь слушаться меня.

Демид не знал, куда себя деть. Злоба душила. Злоба и ощущение собственной беспомощности. Его связали по рукам и ногам. А он и шелохнуться не может. Какая к черту, свобода? Она была у него только в детстве, когда с горки летел позади санок, сдирая коленки в кровь по застывшему снегу. У взрослых людей свободы нет. Они вечно чем-то обязаны. Вечно чувствуют, что должны. Кому, чего — непонятно.

А только Демида это достало. Он всегда стремился к независимости, к пресловутой свободе. Хотел сам на ноги встать, родителям помочь. Теперь ещё — людям, которые ему помогли — деду, дяде Володе. Но ни черта не получается. Из-за таких, как Троцкий или Летов, или Варшавин, возомнивших себя хозяевами мира.

Демиду хотелось сорваться, убежать из этого дома в лес, обхватить руками дерево и, приникнув лбом, просто помолчать, послушать, что ему посоветуют лесные духи (если они вообще существуют). Но лес ничего не скажет, пока он здесь, в заточении.

— Демид, надо принимать решение, — это сказала Лия, и он, отыскав, наконец, её глаза, увидел в них неподдельную тревогу. Она, что, за него боится? Смешно же. Нет, она боится за себя. Что её план провалится. Что свалить Троцкого не удастся. А это интересно, кстати. Получается, Лии Летову мстить не так уж и нужно? Тем более, по бывшему мужу она не скучает. Хрен с ним, что в тюрьме. Ей не нужно от врагов избавляться. Ей надо с друзьями вопрос решить. Для этого ей нужен Демид. Вот почему она волнуется.

— Остаться с вами или попрощаться? — вслух произнес он. По сути, лишь бы время потянуть.

«Не верю. Они и потом от меня не отстанут. Но так у меня будет шанс свалить Троцкого».

С улицы донесся собачий лай. Степан вывел псов на прогулку. Бегают, резвятся. Животным точно ни о чем думать не надо. Поели, поспали, погуляли — живут. Может, и ему также? Чем проще, тем лучше. Никакой ответственности. Делай, что прикажут.

А дальше видно будет.

Цепных псов надо держать к себе поближе.

— Вина принеси, — попросил Демид Лию. — Чай у тебя отстойный. А потом поедем в город наряжаться.

* * *

Из одежды на нем была только куртка и брюки. Лия скептически оглядела его и вынесла вердикт:

— Если ты появишься в таком виде в любом из бутиков, сотрудники примут тебя за бандита и вызовут полицию.

— Да ну? — Демид нарочно взъерошил волосы, чтобы они встали торчком. — Как тебе мой ирокез? Ничего вроде.

— С тобой невозможно… — Лия закатила глаза. — Ты бываешь хоть когда-нибудь серьезным?

— Только если мне что-то от кого-то надо.

— А сейчас разве другая ситуация?

— Да. Сейчас тебе и Троцкому кое-что надо от меня. Так что я могу делать что угодно. И злить вас тоже.

— Он пристрелит тебя. У Троцкого терпение не железное, — напомнила Лия.

— А может мне нравится его испытывать? Понять, до какого предела дядя Паша может дойти?

— С огнем играешь, Гордеев.

— Причем всегда, — подтвердил он. — Извини, не могу по-другому. Натура такая — жаждет приключений.

— Авантюрист.

— О да, — довольно улыбнулся. — Тебе нравится? — и окончательно, по мнению Лии, обнаглев, он шлепнул её пониже спины.

В ответ на него обрушился шквал эмоций, выражаемых, в основном, в матерной форме. Лия умела ругаться. От бывшего мужа и не такое приходилось слышать. Он считал, что дисциплину можно держать только таким образом. Лия с ним была согласна.

— Ты совсем сдурел, Гордеев? Ещё раз руки свои распустишь, и я их тебе оторву.

— А прежде тебе нравилось, когда мои руки трогали твоё тело, — Демид снова потянулся к ней.

— Не было такого! — Лия отдернулась, но щеки всё равно порозовели, выдавая подлинные чувства. Конечно, ей нравилось с ним быть. И близость, пусть она была первая в её жизни и физически болезненная, всё равно стала особенной и запоминающейся. А он всё врет. Гордеев ничего не помнит. И не вспомнил бы о ней, если б Лия сама не рассказала. Вот и вся правда. Она для него случайный эпизод, который автоматически стерся из памяти. Он для неё — пятно, которое стереть не получается.

Надо просто его уничтожить. Нет человека — нет воспоминаний. Троцкий прав. Когда Гордеев сделает своё дело, с ним надо будет попрощаться. И Лии так будет спокойнее.

В гостиную вошел Троцкий. За это утро он скурил половину пачки сигарет, чтобы успокоить нервы. И пусть внешне он выглядел невозмутимым, внутри всё клокотало от безумств этого мальчишки. Несносный Гордеев! Парню на четвертый десяток, а он до сих пор ведет себя как подросток. Такие никогда не взрослеют. Странно только, что в них женщины находят. Троцкий не хотел себе признаваться, что его задевало неприкрытое вожделение, которое испытывала Лия к Гордееву. На него она так никогда не смотрела. И не посмотрит, даже если он попытается заставить. Даже если на колени её поставит. Потому что предложить ему, по факту, нечего. Что у него есть кроме власти, денег и угроз? А у Гордеева ни гроша за душой и в голове ветер, но именно на него смотрит с обожанием эта красавица.

— Вы там скоро?

— О, дядя Паша, — Демид вышел навстречу. — Так ты ждешь нас? Я думал: давно укатил.

— Сейчас тебя укатаю, — процедил сквозь зубы Троцкий. — Оделся? Вино своё дососал? Может, тебе пузырек с собой прихватить с соской? Раз ты алкоголь как грудное молоко пьешь, отлипнуть не можешь.

Троцкий был зол. И Демид в кои-то веки решил не идти на конфликт. Себе дороже.

— Поехали, — приказным тоном сказал дядя Паша. — У меня сегодня много дел.

— Ты разве с нами? — Лии это явно не понравилось.

— Только до города. Дальше мы расстанемся. Мне надо встретиться с одной особой, приближенной к нашему дорогому Летову.

— Даже в стане врага у дяди Паши найдутся друзья, — вставил Демид.

— Разумеется.

— Хорошо, едем, — Лия направилась к двери. Демид запахнул куртку, надетую на голое тело, и пошел за ней. Троцкий оказался замыкающим.

Три автомобиля были приготовлены для их выезда. И в этот раз Демид не удержался от реплики.

— О, да у нас целый кортеж! И где именно поеду я?

— В багажнике, как обычно. Ты ведь уже привык? — мрачно оскалился Троцкий.

— Там темно.

— А ты фонариком посвети. А чтобы не одиноко было, в телефоне можешь позалипать.

Точно, телефон! И как он раньше не вспомнил? Он ведь обещал Ивану заехать ещё вчера. Совсем из головы вылетело. Демид опустил руку в карман, пошарил. Телефона не было.

Троцкий с застывшей усмешкой наблюдал за его тщетными поисками.

— Не трудись. Старые связи тебе не понадобятся. Вот, возьми, — он протянул ему новый айфон. — Симка другая. В телефонной книге мой номер и номер Лии. Пока этого достаточно.

Подстава… Демид не помнил наизусть номер Ивана. И дяди Володин номер тоже. Они всё предусмотрели.

— И не надо рыпаться, Демид, — посоветовал Троцкий. — В твоих интересах действуем.

— В наших общих, — поправил он.

— Правильно. Так что не будем хранить секреты за спинами друг у друга. Всё должно быть прозрачно.

Демид ничего не сказал. Но про себя решил, что обязательно найдет способ связаться с Иваном. А пока… пока будет делать то, что от него ждут.

Плюхнувшись на водительское кресло, Демид отодвинул Лию так, что она оказалась зажата между сиденьями. С руганью она вылезла и села рядом.

— Бесят твои выходки, Гордеев!

— Знаю, — он повернул ключ зажигания.

— Как ты поведешь? У прав нет, — попыталась остановить его Лия.

— Это кому-то мешает?

— Что если нас остановят?

— Пусть попробуют.

Резким толчком машина рванула вперед. Троцкий едва ли не бегом кинулся к другому авто.

— Поехали за ними, — скомандовал он. — Какой же придурок! Дождется, что я его сегодня пристрелю.

Но Демиду было всё равно. Опьяненный быстрой ездой — его любимым развлечением в прошлой жизни — он мчал и мчал вперед. И то самое долгожданное ощущение свободы наконец-то забилось в груди частыми толчками.

Жить! Он снова может жить.

Чистый кайф.