Желя. Добрая девочка и сплошные неприятности

Катерина Белик, 2021

Разговаривают ли яблоки? Могут ли избушки шагать? Существуют ли драконы? Почему у некоторых сестёр братья козлы? Можно ли жениться на лягушке? Вот неполный список вопросов, на которые я никогда не мечтала получить ответы, но кто б меня спрашивал.Шестнадцать вёсен я спокойно жила в своей деревне и никакие подобные глупости меня не интересовали. Ну, на самом деле, не очень спокойно, но в целом без особых приключений. А потом в мою жизнь ворвался заклинатель… Ладно, если быть до конца честной, то это я ввалилась в его жизнь. То есть въехала… точнее, меня привезли… В общем, как бы то ни было, именно после встречи с заклинателем начались все мои самые яркие впечатления и приключения.

Глава 6

Сон правду скажет, да не всякому

Тяжёлое горячее дыхание вырывалось сквозь стиснутые зубы мужчины. Пот струился по его вискам, влажные чёрные волосы налипли на лоб. Рубаха, скинутая им несколько мгновений назад, валялась на земле.

— Чёрт, — почти простонал он, — почему я не сделал этого раньше?

С каждым его движением под загорелой кожей спины и рук чётко вырисовывались мышцы. Капельки пота стекали по жилистому телу.

— Я.. дурак, — это был не очень подходящий момент для разговора, но ему отчаянно хотелось высказаться прямо сейчас, хотя из-за сбившегося дыхания говорить было трудно.

— Нужно было это сделать сразу же, как только это желание родилось во мне. Не нужно было ждать. Не стоило позволять ему разъедать изнутри! Меня ведь буквально трясло от этой непреодолимой тяги, — на время он замер, взглянул на девушку, а потом продолжил движения, — А когда ты с таким остервенением ощупывала мою грудь и плела что-то о том, что для такой бабы, как я, грудь маловата? Бабы! Сомневалась в моей мужественности? Вот именно тогда мне и нужно было это сделать! Но я почему-то терпел аж до сегодняшнего дня!

Мужчина замер, склонил голову и хрипло продолжил:

— Всегда знал, что не стоит отказывать себе в маленьких радостях. Думаю, это очень символично — сделать это на той самой, загубленной тобой, грядке.

Мужчина ухмыльнулся и посмотрел на девушку. Она тряпичной куклой лежала на земле. Белая рубаха высоко задрана и местами испачкана грязью. Бледное лицо обрамляли мягкие тёмно-русые волосы. На фоне всей её бледности выделялась только ярко-алая струйка крови из носа.

Мужчина небрежно столкнул тело девушки в свежевырытую яму.

— Давно мне следовало тебя прибить, несносная девка!

Я дёрнулась и открыла глаза. Приснится же такой ужас! От пережитого кошмара рубаха прилипла к телу, меня колотила мелкая дрожь. Конечно, ничего удивительного в том, что мне приснилось, как господин Драгош закапывает моё тело, предварительно лишив меня жизни, нет. Ведь я была почти уверена, что после всего, что я сделала, да ещё и умудрившись вместо отвара от болезни сделать приворотное зелье, он меня либо придушит, либо пришибёт тем, что первым попадётся под руку. Я ведь и вправду после того, как напилась медовухи, пыталась нащупать у него признаки того, что он баба. Всегда я отличалась небольшим количеством ума, а после выпитого, видно, разум совсем меня покинул! А когда уже в доме он уложил меня на кровать и пытался переодеть, я с чего-то двинула ему в глаз. С чего это я вообще? Я же была уверена, что он не мужчина, так чего я застеснялась? Сама себя не понимаю! Тогда он отскочил от меня как ошпаренный, наткнулся на стену, и с неё упала висевшая там картина. И вот надо было мне в тот момент ещё и выдать:

— Мужика в этом доме не хватает, чтоб хоть гвоздь нормально забил.

Ну и дура же я! Как есть дура! Такое мужику сказать! Мне ли не знать, что подобное им говорить ну никак нельзя! Я же столько лет прожила с братьями и дядькой! Да к тому же это не просто мужик, а заклинатель.

Так что сну своему я уж точно не должна удивляться. Больше меня беспокоит, чтобы сон не был в руку. А ну как вещий? Меня затрясло ещё больше.

— В море-океане, на острове Буяне, лежит камень Алатырь. Плохие сны отгоняет, добрые привечает. Куда ночь уходит, туда злые сны отводит, — прошептала я, глядя в окно, как когда-то в детстве учил меня Мстята.

Я снова легла на лавку и закрыла глаза, надеясь, что мне удастся ещё поспать, и на этот раз без кошмаров.

***

Проснулась оттого, что лучи светила били в глаза через незанавешенное окно. Осознание того, что вчера произошло, заставило меня застонать. Вчера разозлившийся до предела господин Драгош вывел меня из своего дома, завёл на летнюю кухню и хлопнул дверью перед моим лицом. Через время дверь снова отворилась, он кинул мне покрывало и сказал, чтобы я оставалась здесь. Так что спала я на лавке в той самой кухне.

На столе передо мной стояла кружка со взваром и блюдо с пирогами. Еда напоминала о том, что вчера произошло, и оттого есть совсем не хотелось.

Я подошла к двери, но оказалось, что та заперта.

— Ох ты ж! Это что ж получается? Я теперь отсюда и выйти не смогу?

Походив из угла в угол, косясь на стол с едой, я всё-таки решилась позавтракать. Если бы заклинатель хотел меня убить, убил бы ещё вчера. А так даже о еде побеспокоился. Вот взвар даже горячий ещё, значит, совсем недавно тут был кто-то.

А вдруг он решил меня отравить, чтобы подозрения отвести, вроде как сама убилась? От этой мысли я закашлялась и сурово посмотрела на надкушенный пирожок. Он был такой румяный, манил меня своим капустным нутром. Эх, есть-то, оказывается, ужасно хочется! Плюнув на свои подозрения, я продолжила жевать.

Когда с завтраком было покончено, ещё раз проверила дверь. Заперто. За окном никого нет, видно только кусочек сада и двор.

Интересно, надолго ли меня тут закрыли? И зачем? Чтобы больше не варила зелья? Так я вроде и не собиралась.

Было ужасно скучно, поэтому через время я опять улеглась на лавку и меня сморило.

Проснувшись, обнаружила, что ко мне опять кто-то заходил, потому что на смену взвару и пирожкам пришла тарелка щей и пара кусков хлеба. Вскочив, побежала к двери. По-прежнему заперто. Значит, отравить меня не хотят, голодом заморить — тоже, а вот из кухни выпускать не желают. «Ну, что ж, лучше посидеть взаперти, чем помереть от руки осерчавшего заклинателя» — подумала я, принимаясь за щи.

Через некоторое время я поняла одну простую вещь. Может быть, заклинатель и не хотел, чтоб я умерла от его рук, сжимающих мою шею, от отравленной еды или голода. Но он явно хотел, чтоб я умерла. Умерла от стыда, ибо после всего съеденного и выпитого мне отчаянно нужен был туалет! А его здесь нет! Конечно, откуда ему здесь взяться? Это ж кухня!

Прошлась по комнате, проверив все окна, подёргала дверь — пути к побегу в нужник не нашлись. Пришлось мерить помещение шагами, чтоб раньше времени не обмочиться. Э нет! Так дело не пойдёт. Что значит «раньше времени»? Что за мысли такие? Будто будет подходящее время для этого!

Я подбежала к двери, начала дёргать, пинать ногами и кричать:

— Эй-эй-эй! Ау-у-у! Господин добрый заклина-а-атель! Малютушка-а-а! Кто-нибу-у-удь!

Кричать пришлось довольно долго. Так что я уже думала, что пришло уже моё «подходящее время», как из-за двери послышался голос Малюты.

— Жель, чего орёшь? Хозяина нет. Оставил наказ тебя не выпускать, ты уж прости.

— Малю-ю-ютушка, — пропела я, переминаясь с ноги на ногу, — а хозяин, добрейший души человек, чтоб ему икнулось раз сто, не наказал тебе, ну, к примеру, ведро мне оставить?

— Зачем тебе ведро, Желя?

— Ну, может не ведро, а горшок какой!

— Горшок?

Нет, ну чего я тут иносказаниями занимаюсь? Ещё чуть-чуть, и никакой горшок меня уже не спасёт.

— Выпусти меня сейчас же! Мне срочно нужен туалет!

То ли на Малюту подействовала сила моего голоса, то ли он представил, что может произойти, если меня не выпустить… Но дверь он открыл молниеносно. Я быстро выскочила из своего заточения:

— Куда?!

Думаю, по моему безумному взгляду было понятно, что дело срочное. Малюта тут же ткнул пальцем в нужную сторону.

Лицо расплылось в улыбке, когда я вышла из нужника. Рыжий ждал меня снаружи.

— Жель. Ты это… Вернись в кухню, а то хозяин мне голову открутит. Он строго-настрого запретил тебя выпускать. И вообще с тобой разговаривать, — на последних словах мелкий опустил голову и начал шаркать ножкой.

Опять сидеть взаперти мне ужасно не хотелось, но и подставлять Малюту под удар тоже. К тому же я была настолько ему благодарна, что, смирившись со своей участью, пошла обратно на кухню.

— Вот говорят, что заклинатели — мудрые люди, а тебе, Малюта, достался какой-то испорченный. Или у заклинателей какой другой уклад жизни? Такой, что им туалет не надобен, а?

Рыжий только вздохнул и закрыл за мной дверь.

— Ну, здравствуй, кухонька, давно не виделись! — ляпнула я.

От лежания на лавке уже болели бока, и я решила исследовать шкафчик, стоявший у стены. Ничего интересного там не было. Кружки, тарелки, кувшин и несколько ложек. Достав ложки, я попыталась выбить ими какую-нибудь мелодию. Получалось плохо, но я очень старалась. Когда мне это надоело, я всё-таки вернулась на лавку. Как только присела на неё, глаза тут же стали слипаться. Да что не так с ней? Неужто Драгош наслал на неё заклинательское сонное проклятье? Чтоб я всё время спала? Что за коварство! Додумать я не успела, провалившись в сон.

Один раз проснулась среди ночи, увидела на столе какую-то новую еду, но вставать не захотела, перевернулась на другой бок и уснула.

Утром всё повторилось. Завтрак на столе. Закрытая дверь. Мои крики и зов Малюты.

Рыжий не заставил себя долго ждать.

— Жель, только туда и обратно, пока хозяина нет. Мне надо срочно к лесовику сбегать, но ты вернись на кухню, пожа-а-алуйста.

Я согласно кивнула и умчалась в туалет.

А вот на обратном пути в дверях кухни меня ждала внезапность. И внезапность эта щерила на меня пасть и шипела.

— В-варгин…

Отступила на шаг. Нет, ну кто придумал назвать это чудовище мохнатое котом? Да он же с Малюту ростом и это на четырёх лапах! А глазища какие огромные! Сделала ещё пару шагов назад.

— Кис-кис? — он прижал уши к голове и зашипел громче. — Нет? Ну ладно, у меня тут дела, пойду-ка я, пожалуй.

Развернулась и быстрым шагом, не оглядываясь, пошла к бане. Нет, мыться мне не хотелось, памятуя нашу встречу с банником, а вот платья свои с дерева стоит забрать. Я и так уже несколько дней в мужской рубахе хожу.

К счастью, платья оказались на месте. Сняв их, вернулась к кухне, но там по-прежнему в дверях сидел Варгин-кот. На этот раз не шипел, а просто умывался. Но я не стала рисковать и пытаться пройти мимо него.

Присела на скамеечку в тенёчке, возле кухни. Придётся ждать, пока Малюта вернётся. Ну, или господин Драгош.

Вообще здорово заклинатель придумал везде у себя во дворе скамеечки ставить и столики. И на веранде у дома стоят и тут. Я подпёрла щёку рукой с зажатыми в ней платьями и прикрыла глаза. В последнее время сплю и сплю, а глаза всё равно сами собой закрываются.

Почувствовав, что кто-то тянет из моей руки платье, я открыла глаза, подпрыгнула на лавке и дёрнулась. Напротив меня сидело чучело. Соломенное чучело женщины, такое, как сжигают на Масленицу. Только сейчас оно сидело напротив меня, подпирало щёку одной соломенной рукой, а другой пыталось стащить у меня платья.

Когда первый испуг слегка сошёл, я начала разглядывать свою гостью. Это определённо была она. Хотя последнее время у меня есть проблемы с определением мужчин и женщин. Головой ей служил полотняный мешок, набитый соломой, которая кое-где торчала из ткани. На нём были вышиты большие зелёные глаза и красные губы, которые как будто слегка улыбались. Щёки когда-то были намалёваны свёклой, а брови углем, но сейчас от этого остался лишь небольшой след. Ещё на голове был повязан выцветший платок, из-под которого виднелся другой.

У чучела были довольно большие груди, которые не давали возможности ошибиться в её причастности к женскому полу. И на эти груди и её соломенное тело в целом был натянут голубой сарафан. Мой сарафан! Тот самый, что был в свёртке, который мои братья должны были оставить рядом с сундуком! Значит, вот кто стащил все мои вещи! А ещё к единственному оставшемуся у меня платью ручки свои соломенные тянет! Крадунья! Кстати, из-под сарафана выглядывало какое-то цветастое платье и кажется даже не одно. Что-то подсказывало мне, что там есть ещё парочка моих вещей. Да уж, вкус у этой соломенной воровки тот ещё. Или она живёт по принципу — всё, что имею, ношу на себе. Что, конечно, правильно, ежели по округе ходят всякие расхитчики чужого тряпья. И неважно, что она как раз одна из них.

Соломенная тряпичница опять потянулась к зажатому в моей руке платью. Смотрелось это жутко. Только представьте: бессловесное чучело с пугающей улыбкой на тряпичном лице тянет к вам свои руки.

— Су… сударыня, чего ж вы ручки-то свои ко мне протягиваете? Не люблю я этого! — наконец смогла из себя выдавить.

Чучело замерло, склонило на одну сторону голову, будто присматриваясь, потом ткнуло пальцем в сторону моих платьев, затем себе в грудь. Это что? Мол, я ей должна оставшиеся вещи отдать? Ага, разбежалась!

— Сударыня, вы и так в моём сарафане, а возможно, и не в одном!

Я начала злиться. Я, значит, тут в чужой мужской рубахе, а она в моих платьях! И ещё хочет? Вот наглая соломенная расхитительница!

— Ты бы сарафанчик-то вернула!

Я вскочила со скамьи и только собралась вцепиться в эту воруху, чтоб забрать свои вещи, как на дворе появился запыхавшийся Малюта.

— О, Жель, уже познакомилась с бабой Мартой? — он подбежал к чучелу и наспех её приобнял. — Здрасьте, баб Март! Давно вас не видно было. Отлично выглядите! Новое платье? Вам идёт!

При этих словах я аж задохнулась от ярости:

— Это моё платье!

Малюта, видимо, услышал в моем голосе злобу или почувствовал, что сейчас я прыгну на эту вороватую бабу Марту и начну сдирать с неё мои одёжки, поэтому начал толкать меня в сторону кухни. Выглядело это довольно забавно, учитывая, что доставал он мне разве что до коленки. Но я вдруг почувствовала ужасную усталость и лишь поэтому поддалась рыжему. Уже в дверях он спросил:

— Ты чего не вернулась сразу?

— Тут Варгин шипел на меня, не пускал, — буркнула я. — Эта ваша баба Марта спёрла мою одежду, которую мне с собой передали, и ещё оставшееся платье хотела утащить! Чего это твой хозяин привечает всяких крадуниц, а на меня зуб точит? Я, между прочим, ничего не воровала!

Малюта устало вздохнул и привалился к косяку:

— Баба Марта неплохая, Жель. Она прошлой весной первый раз появилась у нас на дворе. Вроде сбежала из какой-то деревни, когда её на Масленицу сжечь хотели.

А ведь и вправду, в том году дошли до нашей деревни слухи, что у соседей прямо перед празднеством чучело пропало. И якобы один из мужиков божился, что видел, как оно убегало. Тогда все решили, что он медовухи перепил и ему с пьяных глаз привиделось.

— Хозяин тогда сказал, что кто-то из деревенских перестарался с её очеловечиванием и умудрился в неё жизнь вложить, совсем чуть-чуть, но всё-таки. В общем, он тогда жутко поругался с деревенскими, и бабу Марту им не выдал. Сказал, что её теперь спалить — это же самое, что живого человека убить, хоть она и соломенная.

Я внимательно слушала, что мне говорил Малюта. Значит, убивать людей для заклинателя — запрет… Что ж, можно вздохнуть спокойно, он меня скорее всего не убьёт. Если я, конечно, для него рангом не ниже соломенного чучела.

— А чего ваша баба Марта так неравнодушна к моей одежде?

— Не только к твоей. Ты же знаешь, на Масленицу чучело одевают в старое тряпьё, иногда в этом и одежду-то трудно распознать. Ну вот, баба Марта как очеловечилась, как глянула на себя, так у неё на этой почве этот… как его… комплекс развился, так хозяин сказал.

— Пусть припарки делает, помогает, говорят, — попыталась я перебить Малюту, но он строго на меня посмотрел и продолжил.

— Хозяин сказал, это пройдёт, особенно если её не обижать. Так что ты не серчай на неё, Жель.

Издалека послышался какой-то шум.

— Хозяин! — Малюта толкнул меня глубже в кухню и захлопнул дверь.

Что ж, хоть что-то приключилось, пока я в заточении. А то только сон да еда. Кстати, насчёт сна. Усталость, возникшая при общении с бабой Мартой, никуда не делась, так что пришлось плестись к лавке, чтобы прилечь. Вообще, такое ощущение, что с тех пор, как я попала к господину Драгошу, я только и делаю, что сплю.

***

Мне опять снился кошмар, только теперь уже с участием бабы Марты. Я вскочила с лавки, тяжело дыша. Было уже утро. Взгляд как-то сразу метнулся в сторону двери. Видимо, это стало уже привычкой — проснуться и пойти проверять дверь. Но на этот раз в проходе кто-то стоял. Ещё не совсем отойдя ото сна, я вскрикнула и прижалась к стене.

— Тихо, девочка, я тебя не трону, — проговорил мягкий женский голос.

Где-то я его уже слышала.

Женщина подошла ко мне ближе и уселась на стул, стоявший у стола. Смутно стала припоминать, где я её уже видела. Кажется, это к ней меня относил заклинатель, когда я перепила медовухи. Она, как и в прошлый раз, была в длинной цветастой юбке, красной рубахе и платке.

— Можешь звать меня тётушка Ягиня, — всё так же мягко проговорила она.

Я вжалась в стену ещё сильнее. Яга! Все деревенские знают, что баба Яга — злая старуха! Но эта выглядела не такой старой и страшной, как описывают. Хотя кто знает, какие чары она успела на меня наложить, пока я спала? Видно, заклинатель решил меня сдать Яге, а сам будто бы и ни при чём.

— Да, не бойся ты так деточка! — ласково проговорила она, — Я же просто проведать тебя пришла. Как ты тут? Отчего мой племяш тебя под замок посадил?

Так они ещё с господином Драгошем в родственной связи! Ну, точно, по-семейному решили избавиться от глупой Жельки.

— Что-то вижу я, ты, девица, как услыхала про Дражека, так побледнела вся! Что ж он, ирод такой, тут с тобой делал-то? — она всплеснула руками, — Ты давай садись, взвару выпей, я блинов напекла, негоже с пустыми руками в гости ходить. Пришла, а Дражека моего нет. Малюта сказал, ты тут одна, я и зашла поболтать.

Я всё-таки решилась сесть к столу. Помирать, так на сытый желудок!

Пока ела, Яга меня молча разглядывала.

— Что-то мне казалось, ты посправнее была, когда тебя ко мне в дом племянник приносил. Ты, конечно, и тогда худа была, а сейчас вообще кожа да кости. Ты ешь-ешь, пока тёплое.

Не знаю, то ли её добрый и успокаивающий голос на меня так подействовал, то ли очень вкусные блины, но к концу завтрака я её уже совсем не боялась.

— А вы и вправду тётушка заклинателя?

— Ну, почти. Родственники мы, это да. Да только в тех родственных связях чёрт ногу сломит, так что проще зваться тёткой да племянником.

— Ого! Сама Баба Яга господину Драгошу родственница, — протянула я.

Тётушка фыркнула и всплеснула руками.

— Никакая я не Яга! И уж тем более не баба! Ох уж мне эти деревенские сказочники! Запомни, девочка, я — тётушка Ягиня! И к вашим байкам да сказаниям про страшную людоедку, живущую в избушке на куриных ножках, никакого отношения не имею!

Говорила она спокойно, но я сразу поняла, что лучше Ягой её больше не звать, целее буду.

— Простите…

— Да полно тебе, не обижаюсь на первый раз. Но за это расскажи мне, отчего мой родственничек тебя на кухне одну запер?

И я рассказала все свои злоключения. Уж очень не хватало мне человеческого общения. Не побоялась даже рассказать, зачем я пошла за одолень-травой, хоть и понимала, что она может рассердиться на меня за то, что сочла её племянника умодвинутым. Даже про то, что решила, что заклинатель — женщина, и то рассказала. К моему удивлению, тётушка Ягиня только смеялась:

— Ну, ты даёшь, Желя! Надо же, Дражека за девку принять!

Правда, когда я дошла в своём рассказе до того места, когда заклинатель запер меня на кухне, тётушка нахмурилась.

— Он тебя не кормил?!

— Отчего же! Нет, и завтраки, и обеды, и ужины. Правда, я ни разу не видела, кто приносил еду, всё время засыпала перед этим. Господина Драгоша я не видела с того дня, как случайно сварила зелье, а он строго-настрого запретил мне отсюда выходить.

Ягиня внимательно посмотрела на скатерть, лежащую на столе, потёрла ткань между пальцами и пробормотала:

— А! Скатерть-хлебосолка.

Я собралась продолжить рассказ. Но меня перебил очередной вопрос тётушки:

— А в туалет ты как ходила?

Ну хоть кто-то тут человечный появился, кто знает об обычных надобностях и потребностях! Пришлось рассказать ей о своих мучениях и о том, как меня спас Малюта.

— Охти ж, олух! Охти ж, окаянный! Ну я ему задам!

Я быстро закончила свой рассказ, но тётушка Ягиня всё ещё ворчала что-то себе под нос, так что я не была уверена, что она меня слушала.

Я молчала. Ягиня тоже молчала, но при этом ходила из угла в угол. Наконец она остановилась и внимательно на меня посмотрела:

— Желя, ты знаешь, что тебя прокляли?

Меня прошиб озноб. Что? Меня? Когда? Кто? Неужто заклинатель?

Видимо, что-то прочитав в выражении моего лица, тётушка сказала:

— Не Дражек. Раньше, гораздо раньше, насколько я могу судить. И все твои неудачи, они, скорее всего, из-за проклятия.

— И… Что же мне теперь делать? — это единственное, что я смогла из себя выдавить.

— Я бы хотела для начала узнать, кто и когда это сделал. Но для этого мне нужно будет наслать на тебя сон. Только если ты согласишься.

Мне казалось, что я уже во сне. Меня кто-то проклял. Всё моё невезение из-за проклятия. Вся моя жизнь — результат чьего-то недоброго слова. Всё, что я могла сделать, это кивнуть.

Ягиня, взметнув юбки, куда-то убежала. А я всё сидела и думала, кто мог меня проклясть. Деревенские? Да ведь меня они не любили как раз за то, что я невезучая. Баба Прося? Она меня страсть как не любила, но чтоб проклинать… Кто же?

Вернулась Ягиня, поставила передо мной зажжённую свечу, подожгла ею какие-то травы:

— Смотри, Желенька, на огонёк, да постарайся не думать ни о чём.

Легко ей говорить, ни о чём не думать, когда она мне сейчас такую весть принесла!

Краем глаза видела, как Ягиня размахивает тлеющими травами. В нос ударил горьковатый запах.

— Свечи огонь разгорается, пусть по Нави сон прогуляется, путеводным огнём свеча станется, на обратном пути душа к ней притянется.

Казалось, что тётушка бормочет совершенно несвязные слова, но перед глазами поплыл туман. Я только успела подумать о том, что если усну, то упаду прямо на свечу, и вдруг в моей голове стало абсолютно пусто, а перед глазами темно.

— Найди в Нави, что было, да возвращайся к Яви, — услышала я голос Ягини.

***

Я не понимала, кто я и где я. Было темно. Время от времени перед глазами плыли какие-то размытые картины. Вот девушка лезет на дерево и падает в воду. Вот она в сундуке, пытается выбраться. Обнимает какого-то парня и плачет, а тот её успокаивает. Идёт по деревенской улочке, а все встречные отворачиваются и плюют себе через плечо.

И всё это в полной тишине.

Звук появился, когда перед глазами запылал огонь. Ужасающий треск горящих брёвен, всполохи пожара и женские душераздирающие крики. Появились не только звуки, но и запахи. Запах гари и копоти. Заслезились глаза, и я почувствовала жар пламени на своей коже, он обжигал глаза, руки, лицо. Казалось, что сейчас моя кожа расплавится, хотя ещё несколько мгновений назад я думала, что у меня вовсе нет тела, а существуют только мои мысли и какие-то невнятные образы. Сейчас же я была в самом центре полыхающего пожара. Я закричала.

Всё опять исчезло. Темнота и тишина. Казалось, после такого у меня обязаны остаться ужасные ожоги, которые должны были болеть, но у меня вновь не было тела. От меня опять остались только мысли.

Затем я увидела ночной лес и двоих детей. Покосившуюся избушку, окружённую частоколом. Изображение опять поплыло. Снова туман перед глазами. Я часто-часто заморгала. Было странно, что я могла моргать. Я уже совсем запуталась, что есть я.

Вот я уже смотрю на убегающего мальчишку. Оборачиваюсь и вижу старуху. Меня прошиб холодный пот от одного её вида. Она была сгорбленная, страшная, с крючковатым носом, землистым цветом лица, седая и простоволосая. Одета старуха была в грязную неподпоясанную рубаху, на которой были пятна, заставляющие думать о крови. И она смотрела прямо на меня своими ужасными глазами. Хотя нет. Казалось, что у неё вовсе нет глаз, только пустые, пугающие глазницы. Но я всё равно знала, что она видит этими чёрными провалами глаз и смотрит именно на меня. Я оцепенела от страха. Хотелось убежать, спрятаться, закричать, но я не могла ничего сделать. Старуха подняла свою сухую руку и стала водить ею в воздухе. От этих её движений во мне всё похолодело. Она начала что-то нашёптывать шипящим хриплым голосом. Хотелось заорать, зажмуриться, отвернуться, сделать хоть что-то! Но у меня не получалось. И тогда я услышала голос, мягкий добрый голос в своей голове:

— Возвращайся, девочка, к свету свечи. К Яви, к жизни, теплу да свету. Возвращайся, девочка.