Лучшие люди города

Катерина Кожевина, 2022

Катерина Кожевина – прозаик, по профессии социолог. Родилась в Омске, переехала в Санкт-Петербург. За роман «Лучшие люди города» удостоена премии «Лицей». Маленький город на Сахалине живет по собственным законам, и сложно отличить, какой сейчас год – 2018-й или 1998-й. Вдруг привычный порядок рушится: крупная нефтяная компания решает построить в Крюкове новый завод. Москвичка Лена отправляется в необычное путешествие на край света. Чтобы спасти карьеру, ей придется завоевать доверие местных жителей и стать проводником между мирами: провинцией и столицей.

Глава 10

Сахалинский часовой пояс все еще выдавливал из Лены последние силы. Утром она почувствовала себя младенцем из племени майя — их голову тоже стискивали прессом, чтобы та приняла остроконечную форму, как символ плодородной кукурузы. Кое-как придя в себя, Лена решила, что пора действовать без посредников, — заскочила в офис, а потом направилась в ДК. Ее то и дело окружали стайки визжащих детей, которых сзади подгоняли родители. Без сомнения, это было самое красивое здание в городе, построенное в стиле сталинского ампира, с выщербленными ступенями, светлыми колоннами и двумя круглыми барельефами на фасаде: на одном — сноп сена, на другом — арфа. Над входом висела растяжка: «Шубы из добротного мутона». В вестибюле пахло краской, старый паркет скрипел, как расстроенная виолончель, полукруглые окна прятались за лиловыми портьерами с многослойной драпировкой. У Лены защемило сердце от ностальгии. Вот-вот из-за поворота выйдет нетрезвый худрук Голобородько и позовет на репетицию. По этажу разносилось: «И р-р-раз, носочек тянем, и-и-и два, Маша, опять ворон ловишь, и-и-и раз…» На стене — расписание кружков, детские рисунки с видами Крюкова и доска почета «Передовики КультТруда»: женщины сфотографированы в жабо и кокошниках, мужчины — в бабочках.

С директором ДК, Светланой Гарьевной, Лена столкнулась в дверях кабинета. Стройная, с балетной осанкой, светловолосая, лет сорока пяти. Лена заметила, что она чуть ли не первый человек в Крюкове, одетый не во что-то темное и бесформенное, а в бежевое платье сафари с голубым шейным платком. Лена сбивчиво объяснила, кто она и о чем хочет поговорить.

— У меня сейчас смотр коллективов перед отчетным концертом, вы не против, если мы всё обсудим во время прогона?

Это прозвучало скорее как единственно возможное решение, нежели вопрос, открытый к обсуждению.

Она быстро зашагала по коридору, не оглядываясь на Лену. Светлана Гарьевна вошла в зал и села недалеко от пульта звукорежиссера. Лена пристроилась на соседнее кресло. За кулисами толкалась малышня в пышных юбках, расшитых пайетками. В первом ряду сидели девушки с бубнами в костюмах какого-то северного народа, какого именно — Лена не знала. На сцене двое парнишек в косоворотках играли на баянах, вытягивая шеи и притоптывая каблуками остроносых туфель. Баяны казались такими огромными и тяжелыми, что непонятно, как дети не падают со стульев, растягивая мехá. За их спинами возвышался баннер, который не убрали после выездного собрания пятидесятников: «Сила моя в Господе. Праздничное служение для женщин».

— Так вам просто нужно помещение?

— Да, Юлия Михайловна сказала, что…

— Ах, Юлия Михайловна. Зачем вы тогда ко мне пришли?

— Не понимаю.

— Администрация распоряжается этим залом, как ей вздумается, мое мнение здесь не играет роли. Неважно — репетиции, не репетиции, нужен он для детей — не нужен. Для всяких шарлатанов и съездов местных чинуш из «Единой России» двери всегда открыты.

— Я не из «Единой России».

— Вы из нефтяной компании, это почти одно и то же.

— Мы планируем закупить колонки, микрофон для ДК, — Лена решила, что самое время выложить козырь.

Светлану Гарьевну как будто подкинуло на месте. В это время из-за кулис вышли девочки-дошколята и начали изображать сороконожку.

— Спасибо, конечно. Мы не в том положении, чтобы от милостыни отказываться. Но только все это не имеет смысла. Зачем здесь хороший микрофон, если некому учить детей петь?

— Простите, кажется, я задела сложную тему.

— И вы извините. — Она параллельно делала какие-то пометки в своем блокноте. — Вы здесь, конечно, ни при чем. Наша глава района, возможно, хорошая женщина, прекрасная жена и любящая мать, но, к сожалению, плохой руководитель.

— Я ничего не знаю о ее биографии.

— А вы поинтересуйтесь, вам с ней работать. Например, год назад она перенесла день города на две недели — с 3 августа на 15-е. И знаете почему?

— Почему?

— Хотела сделать приятное мужу, у него день рождения 15-го. Или вон видите девочку, вон ту, с длинной косой? Это Катя Синицына, моя ученица, призер областной олимпиады по истории среди седьмых классов. Но когда пришла квота на район — одно место в лагерь «Орленок» на смену одаренных детей. Кто поехал? Нет, не Катенька. И даже не Ваня Чернаков, бадминтонист, чемпион области по младшим. Поехал Серёжа Гусенцов, сын Юли Михалны, оболтус, который в прошлом году вылил учительнице клей на голову.

— А вы сами преподаете?

— Да, фортепиано.

На сцене выстроился ансамбль, зачехленный в черный низ, белый верх, — восемь девчонок и четыре мальчика. На вид — младшая школа. За рояль уселась немолодая дама-хормейстер в платье с кружевным воротником. Первый ряд стоял на полу, а для второго вытащили лавочку. Так что получилась двухэтажная конструкция. Дети пихались и веселились до тех пор, пока хормейстер не гаркнула увесистым басом:

— Сми-и-ирно. Запе-е-евай!

Ансамбль затянул на три голоса «Ой, то не вечер…». Лучше всех было слышно даму за роялем. Исполнение не отличалось стройностью. Светлана Гарьевна сдвинула брови и сосредоточенно вслушалась. Лена сделала то же самое. И тут она явно поняла причину дисгармонии.

— Альты фальшивят. Им слишком низко. Я бы предложила поднять тему на тон выше: с ре на ми минор.

Светлана Гарьевна посмотрела на нее так, как будто увидела только сейчас.

— Музыкалка?

— Нет. Я в театральной студии занималась. Мы там и пели тоже. Еще на гитаре училась.

— Но жизнь свою вы с театром не связали.

— Нет, не связала, — Лена словно заглотила кусок крупной наждачки.

Они просидели молча до конца выступления. С последними аккордами аккомпанемента щуплый мальчик с верхнего ряда треснул по голове товарища снизу. Тот развернулся и пихнул его с лавки. Зачинщик отскочил от пола, как мяч-попрыгунчик, и тут же нанес ответный удар. Завязалась потасовка. К ней моментально подключились девчонки. Дама-хормейстер бросилась их разнимать.

— Капустина, быстро слезь с Иванцова! Вот паразиты, а!

На помощь хормейстеру выбежали баянисты. Мелюзгу быстро раскидали. Ансамбль покинул зал без прежнего лоска — прически растрепаны, из штанов торчат языки белых рубашек.

Светлана Гарьевна вздохнула:

— Господи. Цветы жизни на моей могиле. — Потом развернулась к Лене: — В пятницу вас устроит? Зал будет свободен с шести вечера.

— Да, спасибо большое.

— Знаете, я буду рада, если у вас все получится. Городу нужен завод. Но не потому, что людям нужны деньги и работа. Кто хочет, найдет и то, и другое. Можно ходить в море, собирать ягоду, где-то крутиться. А потому что им нужен хоть какой-то ритм, порядок жизни. Вот когда работал целлюлозный завод — его еще японцы строили, — так вот, все поднимались в одно время, шли на смену, возвращались, с детьми гуляли. Людям было о чем говорить, они делили жизнь. А сейчас каждый живет сам по себе, все рассыпалось.

Ни о чем подобном Лена раньше не думала.

— Спасибо. — Она была готова обнять Светлану Гарьевну, но сдержалась.

— Ну всё, идите. Вот мой номер на всякий случай.

Кажется, это была первая маленькая победа. Настроение поднялось, и Лена поспешила выбраться на свежий воздух.