Найди меня. Сейчас

Катинка Энгель (2019)

Бестселлер Spiegel! «Найди меня сейчас» — трогательный и чувственный роман о любви, дружбе, доверии и тайнах прошлого. История, которая дарит надежду. Она для него — вспышка света в самую темную ночь. Девятнадцатилетняя Тамсин Уильямс переезжает на другой конец страны, чтобы поступить в колледж и избавиться от чрезмерной опеки родителей. После того как ее предал парень, она пообещала себе больше не заводить отношения. По крайней мере, пока будет изучать литературу. Но потом она встречает очаровательного Риса Болтона. И хотя временами он бывает груб и необщителен, Тамсин не может выкинуть его из головы. Она не знает, что Рис недавно вышел из тюрьмы, где провел шесть лет за преступление, которого не совершал. Ему тяжело приходится жить в совершенно чужом мире. Его тянет к Тамсин все больше и больше, но сможет ли он доверить ей свою сокровенную тайну? Для поклонников Моны Кастен, Бьянки Иосивони, Авы Рид, Эммы Скотт и Анны Тодд. «Эмоциональная и драматичная книга о первом чувстве и втором шансе, которая заставляет биться сердечко чаще! Сломанный юноша, сильная девушка и хрупкая любовь, преодолевающая препятствия, — эта книга, которая заставляет читателя бороться вместе с героями, вызывая то слезы печали, то улыбку радости». — Lifestyle-блогер ollys_books

10

Рис

Итак, все сказано. Я поделился секретом с незнакомым человеком. Неожиданно понимаю, что уже несколько секунд смотрю ей прямо в глаза. Тамсин отворачивается. Само собой. Как она может комфортно себя чувствовать рядом со мной? С осужденным. С изгоем, выброшенным из общества? Зачем я только ей рассказал! Почему решил, что она мне поверит? Нужно уходить отсюда. Пока невозможно понять, какие последствия повлечет мое признание, но я не собираюсь сидеть и ждать, когда эта странная девчонка меня осудит. Я встаю:

— Ладно, мне пора. Лиз одна в кафе.

— О да, конечно. Спасибо за помощь. И за… ну, сам знаешь. За то, что рассказал.

— Увидимся, — говорю, махнув рукой, а потом быстро выхожу из квартиры, спускаюсь по лестнице и пересекаю улицу, чтобы вернуться в кафе. Я почти бегу.

Стоит мне переступить порог, как появляется ощущение безопасности. Я на знакомой территории. Ну что за идиот! И как только тот момент доверия, который я себе нафантазировал, мог стать причиной для подобного признания? Понятия не имею, что на меня нашло. Неужели я посмотрел на жизнь других людей и на секунду подумал, что могу стать ее частью? Словно прошлые годы не преподали мне урок. Никому не доверяй. В том числе самому себе. Нужно сделать это девизом. Я здесь не для того, чтобы искать друзей. И не пробуду тут достаточно долго. Мне надо сосредоточиться на плане.

— Где ты пропадал? У тебя такой вид, будто ты увидел призрака, — говорит Лиз, выходя из кухни. Еще один человек, который стремится загнать меня в угол своими вопросами. В руке у нее тарелка с сэндвичем, которую она с улыбкой ставит перед единственным посетителем в кафе. — Прошу, — обращается Лиз к пожилому мужчине.

— Просто помог кое-кому, — ворчу я. Моя жизнь ее не касается. И если я ненадолго выхожу на улицу, не надо потом устраивать мне допрос.

— Эми звонила. Передала, чтобы ты зашел к ней, когда будет время. Сегодня она в офисе до девяти.

— А она не объяснила, что хотела? — Только этого мне не хватало. Человека, который меня доконает.

— Сказала, это срочно. Ей нужна твоя помощь.

— Моя помощь? — А это еще что значит? Я в недоумении хмурюсь. Но Лиз лишь пожимает плечами и уходит в подсобку.

Когда я переступаю порог кабинета Эми, она работает с папками. Но услышав меня, поднимает глаза и улыбается.

— А, Рис, рада тебя видеть! — говорит она. — Ну что? Как идут дела?

Я вздыхаю. Вечно одно и то же!

— А как они могут идти? — огрызаюсь я. — К чему эти допросы? Тамсин, Лиз, ты… достало, что меня постоянно контролируют. Как в тюрьме. «Где ты был?», «Как дела?», «Как ты себя чувствуешь?». Будто я полный придурок или типа того. Поздновато для таких вопросов, — внезапно вырывается у меня. Меня удивляет, что я говорю так громко, но она сама нарвалась.

— Э, — отзывается Эми, в растерянности глядя на меня. — Честно говоря, я спрашиваю об этом всех, с кем давно не виделась. Из вежливости. Но то, что мне кажется милым, когда кто-то интересуется моими делами, не означает, что ты относишься к этому так же. Если тебя это раздражает, я больше не буду. Запомню это.

Прекрасно. Я повел себя как настоящий кретин.

— Наверное, у меня просто был длинный день, — отвечаю виновато. — Лиз сказала, тебе нужна моя помощь?

— Да, верно. — К счастью, Эми, похоже, не обиделась. — Мне пришел список рекомендаций для нашей программы. Когда у нас есть места, тюремные психологи присылают мне подходящих кандидатов из тех, кто скоро освободится. Когда твой сосед по квартире получил новый срок, у нас освободилось одно место. И я подумала, что, возможно, в твоих же интересах будет взглянуть на эти имена. В конце концов, тебе придется жить с тем, кого мы выберем.

Она пытается быть особенно доброй ко мне? Хочет, чтобы я почувствовал, будто у меня есть право голоса? Или так уменьшится вероятность конфликтов? Что бы ею ни двигало, меня это устраивает.

Эми приглашает меня подойти к письменному столу и открывает одну папку. Сверху находится письмо от мистера Брентфорда, тюремного психолога, которого я посещал несколько раз. В первое время он особенно настаивал на частых встречах. Пока я не перестал с ним разговаривать. Потому что помочь мне он все равно не мог. Никто бы не смог ничего изменить в чертовой ситуации, в которой я оказался… кроме меня самого. Под письмом в папке лежат документы.

— Это очень конфиденциальный материал, — заявляет Эми. — Но я могу сообщить тебе имена. Может, ты знаешь кого-то из этих троих и поддержишь предложение мистера Брентфорда. — Она протягивает мне письмо.

Мне бросается в глаза одно из имен. Малик Капела. Афроамериканец. Он выглядел как спортсмен. Мы с ним почти не пересекались, потому что в тюрьме заключенных строго разделяли по цвету кожи, чтобы избежать конфликтов, — так утверждала официальная версия. Но я считаю, что сотрудники хреновы расисты. Я запомнил Малика. После драки с тем, кого хочу вычеркнуть из памяти, меня посадили в одиночную камеру на несколько дней. А утром, когда вышел, Малик кивнул мне в коридоре. Такое не забывается. Второе имя принадлежит бледному парню лет двадцати, о котором я ничего не знаю. Третье ни о чем мне не говорит, но звучит как южноамериканское имя. Я принял решение.

— Малик, — отвечаю, указывая на бумагу со списком кандидатов.