Оторва

Катрин Корр, 2022

Двенадцать лет назад случилась страшная трагедия, о которой многие хотели бы забыть навсегда. Но, когда внезапно возвращается главная виновница скандальной истории, всеобщее спокойствие начинает трещать по швам. Когда Оливию Линдберг отшивает деревенский парень, единственное, что ей не терпится сделать, так это немедленно поставить негодяя на место. Но месть выходит из-под контроля, и в одну ночь уважаемая семья Оливии лишается привычной для себя жизни.

4

Когда Макс вышел из душа и начал протирать голову полотенцем, его локоть больно ударился о деревянную перегородку, которую Ольга Ветер покрасила в ярко-голубой цвет, изменив вечному зеленому. Этот деревянный уличный душ, построенный ещё его отцом, всегда был слишком мал для него. Чтобы войти, приходилось нагибаться, а уж чтобы встать под зонтик, из которого бежала вода, расставить пошире ноги, либо согнуть их в коленях. В любом случае, надо было хоть немного стать ниже, иначе зонтик упирался прямо в макушку.

Повесив на плечи мокрое полотенце, Макс огляделся. Всё тот же сарай с барахлом, от которого его мать никак не желала избавляться. Шифер на крыше прохудился, а от прошлогоднего града в некоторых местах образовались дырки. Пара клеток с кроликами, длинный навес, где хранилось немного сена и корм, кривая деревянная калитка, ведущая в огород. Да уж, задний двор давно нуждался в переменах и грандиозной реконструкции. Да и не только он. Макс частенько подумывал над тем, чтобы сравнять с землей старый с потрескавшимися стенами дом и возвести новый. Крепкий, просторный и современный. С большими окнами, покатой крышей и лоджией на втором этаже по всему периметру дома, чтобы можно было видеть больше и дальше.

Дом семьи Ветер располагался в завидном месте. С одной стороны открывался вид на деревню, с другой на море и закругленный берег через несколько километров пшеничных и кукурузных полей, но самым завораживающим зрелищем были виноградники. Они тянулись на километры вперед и заканчивались большим вытянутым зданием с темной крышей, где изготавливалось и хранилось вино. Здесь всегда пахло травой, сахаром и виноградом, а если закрыть глаза, то можно было уловить приятный запах денег. Вино Марка Линдберга считалось одним из лучших в Крыму и приносило ему добротный доход. А ведь на его месте сейчас мог быть Макс, если бы однажды его отец прислушался к нему.

Если бы.

И единственное, что омрачало эту чудесную картину, был дом Линдбергов. Он так же возвышался над виноградниками, но был воистину несуразным пятном среди бескрайней зелени и высоты ярко-голубого неба. Макс не сомневался, что Марк Линдберг каждый вечер осматривал свои владения сквозь телескоп, а когда становилось чертовски скучно, наблюдал за соседями.

— Смотрю на тебя и всё ещё не могу поверить, что ты здесь, — прервала его мысли мать. Она снимала с веревки постиранное белье и никак не могла оторвать глаз от сына. — Один из лучших дней в моей жизни. Помечу его в календаре.

— Ты преувеличиваешь! — засмеялся Макс.

— Ни ни секундочку! Когда у тебя будут свои дети, которые так же покинут гнездо и будут навещать тебя раз в пятилетку, я посмотрю, что ты скажешь!

— Про гнездо в самую точку, — подмигнул он. — Давно пора избавляться от него.

Ольга Ветер задержала на сыне улыбчивый взгляд, но как только поняла, к чему он клонит, закатила глаза и протяжно вздохнула.

— Макс.

— Да, мам?

— Не надо об этом. Пусть мечты останутся мечтами.

— Мечты на то и созданы, чтобы сбываться. Этот дом построили алкаши в пятьдесят пятом году. Не сложно догадаться, что в фундаменте зарыты рюмки и бутылки. Стены лопаются. Удивляюсь, как ещё крыша не течет.

— Спасибо тебе, сынок. Завтра дождь.

Макс улыбнулся.

— Почему ты не рассказала мне про холодильник, мам?

— Потому что это не столь колоссальная проблема, чтобы я обращалась к тебе за помощью. Не думала, что твой брат проговорится так скоро.

— Это вышло случайно.

— Знаю я его «случайно»!

— Давай снесем этот дом? Построим новый, где тебе не придется белить стены? Комфортный душ, ванна, — не сводил он глаз с её осунувшегося лица. Что-то такое болезненное касалось его сердца всякий раз, когда он обнаруживал новую морщинку или темное пятнышко. — Деньги-то у нас есть. Я сейчас работаю, а дальше будет только лучше, мам.

— Родной мой, — тоном невероятно мягким и любящим обратилась к нему мать, — ты обязательно это сделаешь. Обязательно. Но чуть позже. Точно не сейчас.

Макс смотрел на нее так внимательно, будто чувствовал витающую в воздухе тайну, которую никак не мог поймать за хвост. А она точно была, ведь в темных глазах Ольги Ветер блеснул знакомый болезненный огонек.

— Мам? — медленно произнес Макс, не сводя с нее глаз. — Ты что-то скрываешь от меня? Что происходит?

Сняв последнюю наволочку с веревки, Ольга аккуратно сложила её и опустила в корзину к другим вещам. Не поднимая глаз на старшего сына, который был точной копией её отца, она тихо сказала:

— Я больна, Максим. Это онкология. По-женски. Случай уже не операбельный, так что… — Женщина судорожно вздохнула и, наконец, подняла глаза на сына. — Всё хорошо, родной. Правда. Боже, — выдохнула она, подняв глаза на вечернее небо, — неужели я сказала тебе.

— Когда ты узнала? — не своим голосом спросил Макс. Да и вопрос вылетел из его рта на автопилоте.

— Слишком поздно, чтобы можно было что-то предпринять.

— Когда? — требовательно смотрел он на нее.

— Пять месяцев назад.

— Пять месяцев, — повторил он шепотом, отказываясь верить в происходящее. — Почему не сказала? Почему не позвонила мне и не сказала?!

— Потому что я знала, что ты приедешь сюда, бросишь учебу, работу и будешь возиться со мной. Возить по клиникам, тратить деньги, которые тебе пригодятся.

— «Тратить деньги, которые мне пригодятся»? — с трудом выговорил он. — Мама, ты совершила глупость! Ты совершила непростительную глупость, не сообщив мне, в каком ты состоянии!

— Максим, послушай! — едва сдерживая слезы, взмолилась женщина. — Не надо так. Прошу тебя! Я собиралась тебе сказать, но не так, как это произошло сейчас! Я очень хочу, чтобы ты добился всего, о чем так мечтал, мальчик мой!

— Если бы ты сообщила мне раньше, я бы нашел способ помочь тебе, мама! Почему ты постоянно волнуешься об этих чертовых деньгах?!

— Потому что твой отец совершил ошибку и единственное, что я могу — не обременять тебя своими проблемами! — Медленно выдохнув, Ольга Ветер плавно опустила веки и тихим тоном сказала: — Максим, я знала, что уже ничего нельзя изменить. А ты бы не понял. Ты бы цеплялся за пустые надежды и тратил деньги, которые понадобятся вам с Макаром. Отец не послушал тебя и продал ценные земли Линдбергу за копейки, купившись на его пламенные речи. А они были ваши с Макаром и ты бы точно знал, что с ними сделать. Эти деньги нужны тебе, сынок. Я не знаю, что ты придумаешь, но я ни секунды не сомневаюсь, что у тебя всё получится. Ты ведь мой, — погладила она его по лицу. — Не думай ничего. Я хорошо себя чувствую. У меня хороший врач. Она очень внимательна и несколько раз в неделю звонит мне, интересуется моим состоянием и всё такое. А деньги, что ты отправляешь нам, я почти не трачу. У нас-то всё есть, — улыбнулась она с заметной болью в глазах. — У Макара полный шкаф одежды, которую ты отправляешь. Если только продукты покупаю и так по мелочи.

Ноги отказывались держать его тело. Не в силах взять себя в руки, Макс спрятал лицо в ладонях, но не потому что из его глаз бежали слезы. Нет, он не плакал. Он просто не знал, куда себя спрятать от взгляда, который медленно тускнел, но продолжал любить и верить в него.

— Это всё невозможно, — произнес он в ладони. — Не правда.

Он обошел мать и сел на деревянную лавочку. Опустив локти на колени, Макс обхватил голову и с силой схватился за мокрые волосы. Твердая земля под ногами стремительно превращалась в болотную жижу. Ольга села рядом.

— С чего этот врач взял, что ничего нельзя сделать?

— С того, что она врач и у нее есть медицинское образование. — Шутку Макс не оценил. — Я сдала достаточно анализов, чтобы определить степень тяжести.

На его языке вертелся страшный вопрос, ответ на который был ещё ужасающее. Будто ощутив причину столь продолжительного молчания, Ольга тихо сообщила:

— Год.

В глазах появились темные пятна.

— «Год». Мам, я уверен, что мне удастся найти толкового специалиста в Москве и…

— Нет, — перебила она, опустив ладонь на его плечо. — Это бессмысленно. Не трать на это времени, родной. Я уже свыклась с этой мыслью. Я свыклась со всем, понимаешь?

— Нет, не понимаю, — упрямо посмотрел он на нее. — Ты узнала о болезни пять месяцев назад и УЖЕ свыклась? У тебя есть двенадцатилетний сын, который будет нуждаться в тебе ещё очень много лет! — Макс не замечал, каким громким и безнадежным становился его голос. — У тебя есть я, который обещал построить на месте этой рухляди большой дом! Что же ты такое говоришь, мам?

— Ты построишь его, — спокойно сказала Ольга, крепко взяв сына за руку. — Построишь. Может не здесь, а в каком-то другом месте, где вы с братом будете жить. Пока он не вырастет, не поступит в университет, а вскоре не женится, — размечталась она. — Уедете подальше отсюда и начнете другую, намного более счастливую жизнь.

Макс не хотел ничего слушать. Он уже знал, к кому обратиться за помощью, выстраивал в голове новый план. Он снимет квартиру чуть больше, чтобы им троим не было тесно. Пока Макар будет проходить обследование, он объедет с мамой всех самых лучших онкологов в столице и отдаст любые деньги, только бы она была жива и здорова.

— Не делай этого, сынок, — будто читая его мысли, произнесла Ольга. Макс медленно повернул к ней голову. — Я хочу прожить последние месяцы в родных стенах, без ежедневных напоминаний о заразе во мне. Я хочу видеть улыбку Макара. Хочу получать от тебя радостные новости о твоих успехах. Хочу продолжать работать в школе и крутиться в привычной для меня рутине. Пойми меня, пожалуйста.

— Но ты ведь ещё так молода, мам, — произнес Макс сдавленным голосом.

— Такова моя судьба. И никто не в силах её изменить.

Ком болезненной безнадежности застрял в горле, горькие слезы ждали своего часа, раздражая глаза и нос. Макс поднялся на ноги и неряшливо повесил на веревку банное полотенце, которое всё это время лежало на его плечах. Он долго и молчаливо смотрел вдаль, где в это время уходящего дня, море сливалось с темнеющим небом и увидеть эту границу мог лишь тот, кто много лет в этом практиковался.

— Об этом никому неизвестно, — сказала Ольга, встав позади него. — Пусть так и останется. Я не хочу видеть на себе жалостливые взгляды. Проказники в школе должны по-прежнему меня побаиваться, — улыбнулась она.

Макс обернулся и сжал маму в крепких объятиях. От нее всегда пахло цветами и персиками. Вся её одежда источала мягкий и его самый любимый запах. Её темные с проседью волосы ласкали его лицо. Он зарылся в них носом и мысленно унесся в беззаботное детство. Макс вспомнил, как мать бежала за ним по улице с веткой сирени в руках и хлестала его по ногам, потому что он никак не желал идти домой на обед. Их продолжительные объятия будто напоминали друг другу о счастливом прошлом и возможности превратить в него настоящее, каким бы горестным и болезненным оно сейчас не казалось. Двенадцать месяцев слишком мало. Слишком бессердечно, чтобы пытаться найти в них хоть что-то хорошее.

— Отлично вы сегодня, мальчики, поплавали в море, — перевела тему Ольга, заглянув сыну в глаза. — Макар так утомился, что уже крепко спит! Даже сериал про каких-то монстров пропустил. Ты, должно быть, тоже устал. С долгой дороги и сразу на море. Сейчас я разогрею ужин, а потом застелю тебе постель.

— Завтра я съезжу в город и арендую автомобиль. Поедем на море, в аквапарк.

— Макар будет в восторге, — улыбнулась Ольга.

— Сегодня мы зашли к Симе в кафе и я пригласил её завтра на ужин. Ты не против?

— Когда я была против? Я бы, конечно, не отказалась и с твоей девушкой познакомиться и поужинать, — как бы невзначай добавила она, — но Сима, так Сима.

— Мам, — устало улыбнулся Макс, — нет у меня девушки. Сколько раз повторять?

— Ладно-ладно. Молчу. — Поцеловав его в лоб, Ольга подняла корзину с бельем и отступила назад. — Пойду разогревать еду. Если бы ты сообщил мне, что собираешься сегодня приехать, я бы приготовила праздничный ужин. А теперь он переносится на завтра.

— Переживу, — подмигнул ей Макс с улыбкой, которую так сложно было изображать.

Когда мать скрылась за дверью летней кухни, Макс, поджав губы, медленно побрел к покосившейся сетке, что была своеобразным забором, за которым расстилались ровными рядами виноградники.

Холм, на котором стоял дом семьи Ветер, был не выше Линдберовских угодий. Эти места считались окраиной Луны и местные, не замечающие привычных красот, обходили их стороной, считая за бессмысленную данность. Но до чего же живописными и дикими были эти росписи природы. Вдали скалы, чуть ближе и в стороне лазурное море, а зеленые виноградники, протяженностью в несколько километров, будто утопали в продолговатой низине. И когда-то эти земли принадлежали семье Ветер. И когда-то Макс точно знал, что с ними сделает. Но отец посчитал фантазии старшего сына глупыми бреднями и распорядился дорогостоящим имуществом иначе.

Его душа болела. Несколько минут назад он смеялся, принимая душ в странной и несуразной позе, а теперь стоял и смотрел на потери, которые уже никогда не вернуть, и думал о той, что ему и Макару ещё предстоит испытать.

В доме Линдбергов горел свет. Точнее сказать, вся их территория светилась яркими прожекторами, будто они присвоили свет всех домов в деревне, только чтобы их хоромы блистали в лучах напускной славы. Макс ненавидел их. Ненавидел Марка Линдберга с его показной заботой и засахаренной добротой, за которыми мало кто мог увидеть гадкую изворотливость и злое хитроумие. Он ненавидел его высокомерную жену, которая однажды назвала Макса попрошайкой и бросила ему из окна своей машины упаковку жевательной резинки. А ведь он просто сел на кусок камня, чтобы перевести дух после изнурительной работенки. Две тонны угля лежали горой перед их двором и его нужно было перенести в сарай. Он ненавидел их бестолковую дочурку, которая мешала с дерьмом всё, что видела, хотя по факту, она сама им и была. И ему совершенно не нравилось, что Макар выполнял указания этих прогнивших мозгами и душами людей. Какие бы деньги они ему не платили.

В мысли невольно ворвалась самоуверенная девица, уничтожившая все сладости за одну секунду. Такие наглые и бессовестные, как она, никогда не меняются. Вредность прирастает к их характеру крепкими корнями и выкорчевать их становится невозможным. Какие родители, такие и дети. Нечестно, что этой ненормальной достались такие красивые глаза. Настоящие изумруды, упавшие на дно синего моря.

Отогнав неуместные мысли, Макс зашел в дом, чтобы надеть свободную и легкую рубашку. Он застегнул на руке широкий ремешок часов, закатал рукава до локтя и решил заглянуть в комнату младшего брата. Странно, что Макар ушел спать в такую рань. Обычно он сидит с Максом до самого утра, расспрашивая его обо всем на свете.

Тихонько приоткрыв дверь, Макс подумал о будущем, в котором не будет мамы. Как переживет всё это Макар? Как подготовить его? Как избавить его от страданий, которые так безжалостно преподнесет для него судьба?

Тяжесть мыслей давила на плечи. В висках раздался болезненный выстрел. Макс приоткрыл дверь пошире и пытался вглядеться в спящего брата, которого так старательно скрывала темнота. Он тихонько вошел в комнату и, чем ближе подходил к кровати, тем отчетливее понимал, что в ней никого не было.

— Макар? — прошептал он и опустил руки на мягкую и ровную поверхность. — И где же ты?

Он снова подошел к двери и включил свет. В комнате младшего брата не было, а на его подушке лежал листок, выдранный из тетради.

«Не переживайте. Я на работе. У Оливии Линдберг вечеринка и она очень просила меня прийти».

Сжав в руке записку, Макс вышел из комнаты младшего брата и сказав матери, что скоро вернется, поспешил вниз к виноградникам. Так добраться до дома чертовых Линдбергов было куда быстрее.