Берлинская лазурь

Каттана Игоревна

Как стать гением и создавать шедевры? Легко, если встретить двух муз, поцелуй которых дарует талант и жажду творить. Именно это и произошло с главной героиней Лизой, приехавшей в Берлин спасаться от осенней хандры и жизненных неурядиц. Едва обретя себя и любимое дело, она попадается в ловушку легких денег, попытка выбраться из которой чуть не стоит ей жизни. Но когда твои друзья – волшебники, у зла нет ни малейшего шанса на победу. Книга содержит нецензурную брань.

V

Своя суперспособность у Лизы тоже была: всегда и в любом месте она находила идеально подходящее жилье. Будь то прекрасная средиземноморская вилла в горячий сезон, аутентичный домик посреди леса или полная антиквариата квартира в европейской столице. Не говоря уж о собственной шикарной московской квартире в самом что ни на есть центре, с высоченными потолками и широченными подоконниками. Многие считали это везением, но, как говорила сама Лиза: «Я просто точно знаю, где хочу оказаться и как хочу там жить. Потому и получаю ровно то, что нужно». Да, она умела использовать визуализации, когда это еще не было мейнстримом. Не сомневалась Лиза и на этот раз, лениво листая за завтраком сайты и доски объявлений по запросу «аренда квартиры в Берлине». В графе «Даты» был выставлен месяц, что существенно понижало ее шансы, так как еще не тянуло на длительную аренду, но уже выходило за рамки стандартных туристических сроков. Пока все, что ей попадалось, было либо далеко от цивилизации, либо в состоянии «матрас на полу и лампочка», либо слишком дорого. Значит, не сегодня, — подумала Лиза, — а сейчас просто пойду гулять — и будь что будет. Катя отсыпалась, а яркое и все еще теплое осеннее солнце, напротив, уже вовсю светило, намереваясь как можно скорее выгнать Лизу из дома на новое свидание с городом.

В этот раз она держала курс на запад: Бранденбургские ворота, Тиргартен и Шарлоттенбург. Знаменитая арка с квадригой, управляемой богиней победы Викторией, предстала перед взором сразу, как только Лиза вышла из метро. Правда, сегодня там было нечто, гораздо больше привлекающее всеобщее внимание.

Прямо на площади, на самодельной колеснице из велосипеда и плакатов со странными лозунгами стоял почти что обнаженный мужчина. Стоял прямо на руле, и из одежды на нем были только стринги в виде голубого слоника. В руках он держал что-то типа картонного голубя, чей размах крыльев как бы продолжал скрытую хоботом часть тела и делал ее гротескно большой, а по сторонам от него развевались два флага: немецкий и радужный. Немолодой, но с хорошей фигурой, покрытой ровным загаром, он принимал красивые античные позы и явно был очень доволен собой и производимым эффектом. Кто-то фотографировал его или себя на его фоне, кто-то просто застывал разинув рот, как это сделала Лиза. Она помнила, что так открыто пялиться неприлично, но оторвать взгляд просто не могла. Лозунги и плакаты вокруг него, несомненно, как-то обличали существующую власть и подписаны были Кайзером Айком. Заметив ее внимание, мужчина улыбнулся, подмигнул и помахал ей своим картонным голубем. Лиза смутилась, как девчонка, будто это не она вчера в клубе с упоением разглядывала занимающихся самым разнообразным сексом людей и будто не ей сегодня снились такие безумные эротические сны. Затем сделала усилие, подняла голову и улыбнулась в ответ. И тут же, будто сделав какую-то шалость, она резко развернулась и вприпрыжку поскакала в другую сторону, напоследок еще раз обернувшись и заметив, что он помахал ей вслед.

«Безумный, безумный, безумный Берлин, как же я люблю тебя! Где еще в мире возможно такое? И главное, похоже, местные привыкли. Только туристы в шоке. Но как же ему не холодно?» Она поежилась.

Температура на улице была не сильно выше ноля. И хотя яркое солнце еще немного грело, желания снять теплое пальто совершенно не возникало. Пройдя немного в сторону парка, она увидела фургончик, торгующий кофе. Взяла большой латте, два пакетика сахара и, недолго думая, попросила налить ей второй.

Он заметил Лизу, только когда она подошла почти вплотную, осторожно взял горячий бумажный стаканчик, поблагодарил, отпустил голубя и пожал ей руку. Его ладонь была холодна, но очень приятна, из тех, в которые хочется на время спрятаться и не вылезать. Надежная и плотная, но при этом очень мягкая. Лиза некоторое время смотрела ему в глаза и улыбалась, а затем выскользнула из его рук и взгляда и не оглядываясь побежала в парк. Если наряду с дорожной существует городская карма, можно считать, что пару плюсов она получила.

Не торопясь, наслаждаясь погодой, видами парка и теплом вкусного сладкого напитка, Лиза прошла Тиргартен насквозь. Она подолгу сидела у воды, разглядывала большие деревья, наблюдая, как колышется их зеркальное отражение, бережно трогала пальцами еще оставшиеся кое-где на кустах маленькие белые цветочки и красные ягоды. С удовольствием осознала, что сейчас, после всех передряг, она абсолютно довольна жизнью. То самое пресловутое счастье в моменте — вот оно, такое сладостное и такое простое. Идти по тропинке, шуршать желтыми листьями, щуриться от солнца, кутаться в пальто. Тепло, сухо, дружелюбные люди, спокойствие, радость. Можно просто идти и улыбаться. Она молода, здорова, красива, у нее есть любимая работа, достаточно денег и вдоволь свободного времени, куча прекрасных друзей, живые родственники, отличное жилье, но самое главное, сейчас у нее есть Берлин, а у Берлина есть она, и это похоже на самый лучший роман в ее жизни. И неважно, сколько он продлится.

Незаметно для себя, погруженная в приятные мысли, она вышла к зоопарку, отметила архитектуру и пообещала обязательно погулять тут позже. Сейчас в поле ее зрения попало нечто совершенно иное. «Гнилой зуб», Гедехтнискирхе, Мемориальная церковь кайзера Вильгельма, точнее, то, что от нее осталось. Великолепная постройка в неороманском стиле простояла чуть больше пятидесяти лет. Пять огромных колоколов, от раскатистых звуков которых подвывали волки в зоопарке, в начале 1943-го были переплавлены на нужды вооружения, а в конце того же года английская авиация разрушила 70 процентов церкви, оставив ее живым памятником того, куда больше никогда не стоит возвращаться. И это очень чувствовалось по всему Берлину: признанная вина, эдакий неловкий стыд за всем известные события и попытка оправдаться. Город будто кричал: «Ребята, я же не знал, я же не ведал, кого я выпестовал». Поэтому здесь, на месте здания гестапо, стоит музей Топографии террора, а рядом с Бундестагом — Мемориал жертвам Холокоста, но самое пронзительное и берущее за душу — маленькие латунные таблички, тут и там вживленные вместо камней в мостовую. Имя, дата рождения, дата ареста. И, если известна, — дата смерти. Штольперштайне — камни преткновения. «Они никому не мешают, о них никто не спотыкается. Люди часто проходят и даже не замечают их. Зато спотыкается душа, если она чиста. И сердце, если оно не очерствело», — так говорил Гюнтер Демниг, автор проекта. И хоть Лизины родственники не пострадали от нацизма, ее сердце каждый раз вздрагивало, когда на пути поблескивало немое напоминание.

Следуя наитию, она зашла в странное модернистское сооружение рядом с остатками церкви. Лиза не была верующей, но любила рассматривать храмы. Особенно в Европе. В них всегда можно было посидеть и согреться, не становясь объектом наблюдения и осуждения прихожан. Этот раз не стал исключением. Мрачный восьмиугольник оказался украшен изнутри тысячами светящихся синим стеклянных квадратов. Синяя церковь, как звали ее горожане. Так вот ты какая, берлинская лазурь, — зачарованно ахнула Лиза. Она запрокинула голову, пытаясь вместить как можно больше этой синевы.

— Лиза?.. — она не сразу поняла, что обращаются к ней. Откуда кому-то здесь знать ее имя, — Лиза, это ты?

— Миша? Епифанов?! Господи, ты-то откуда здесь?

Возле нее в проходе стоял ее бывший однокурсник, изменившейся за пятнадцать лет, но вполне узнаваемый.

— Давай выйдем, чтобы не упоминать тут имя Господа всуе, — улыбнулся он, и они двинулись к выходу.

На улице Лиза разглядела его получше. Возмужал — не то слово! В студенчестве он был не то готом, не то рокером, не то и вовсе панком. Носил черные балахоны и кожаные плащи, отращивал волосы и любил массивные перстни, за что порою бывал бит и унижен, но не сломлен. Их объединял интерес к музыке и странным фильмам. Обменивались записями на переменах или приходили к друг другу в гости с коробочками внешних жестких дисков и парой бутылок вина. Несколько гигабайтов тогда копировались не быстро, успевали порой за добавкой сходить, зато прощались затем абсолютно духовно обогащенные. И новым «посмотреть-послушать», и информацией о грядущих концертах, и годными мыслями с легким налетом психотерапевтического эффекта.

После выпускного они уже не общались. Доходили слухи, что он куда-то уехал. Соцсетей еще практически не было, с отъездом за границу люди исчезали с горизонта. И вот тут внезапно посреди Берлина снова Мишка! Статный, высокий, красивый, все в том же черном, длинном, но уже достаточно дорогом пальто, аккуратная бородка, элегантные очки, легкая седина.

— Лизка! — как только они вышли на улицу, он схватил ее в охапку, так что слегка оторвал от земли. — Боже, как я рад!

— А уж как я! Откуда ты здесь?

— Ну-у-у, живу я тут. Уже почти десять лет. А ты?

— Ой, я туристом, впервые. Приехала с подругой, на машине, без обратного билета, думала, на неделю, но уже не уверена. Маловато, пожалуй, будет.

— Да, Берлин — он такой. Но что же мы тут стоим? Пошли в кафе, у меня как раз перерыв.

— И чем ты занимаешься? — спросила Лиза, когда они сели за небольшой столик в ближайшей кофейне и сделали заказ.

— Сложно объяснить. Наукой. Нечто на стыке религии, философии, искусства, психологии и еще черт знает какой метафизики.

— Ищешь философский камень?

— Что-то вроде.

— Не зря я тебя еще на первом курсе обзывала масоном.

— Ага, как в воду глядела! Ты-то как? Что делаешь? Где?

— Я все еще в Москве, работаю переводчиком дубляжа, сложно, много, зато почти всегда на удаленке.

— Это приятно, да, то есть ты все-таки пошла по специальности. А как твое писательство?

— Да, закончилось как только пришлось придумывать, на что жить. А там втянулась в переводы и больше сил не оставалось. Да и какой из меня писатель!

— Очень неплохой, у меня до сих пор сохранился один из твоих рассказов, я даже с собой его сюда привез.

— О-о-о, вот это честь! Ну, может быть, еще вернусь когда-нибудь. Я сейчас снова немного рисовать пытаюсь, но что-то пока так себе.

— Главное, хоть что-то делать для своего удовольствия, а не только за деньги. Иначе наполненность из жизни уходит, и ее уже ни за какое золото не купишь, — он посмотрел на часы, — Ты где живешь? А то у меня сейчас буквально десять минут, а потом еще часа на два в архивы. Несколько месяцев разрешения ждал. Но я бы хотел с тобой подольше пообщаться. Когда тебе удобно?

— Я пока в Нойкельне, но буквально со дня на день должна съехать, ищу новое логово, так что пока не знаю, в каком буду районе.

— Даже так? Значит, нас сегодня боги столкнули. Кажется, я смогу помочь решить твою проблему, а ты — мою! Подождешь где-нибудь неподалеку? Тут вот есть, например, Ка-Де-Ве, да и просто куча всяких кафешек и магазинов.

— Беги, я не пропаду. Вот мой номер, набери, когда закончишь.

— Jawohl, Frau Lisa! Natürlich!⁶

И он помчался по своим делам, размахивая полами пальто, будто слегка взлетая, а Лиза, улыбнувшись ему вслед, неспешно побрела по Курфюрстендамму под звуки саксофона, играющего джаз на перекрестке.

Миша обладал двумя хорошими немецкими вещами: пунктуальностью и новенькой БМВ бизнес-класса. Ровно через два часа Лиза с удовольствием расположилась на кожаном пассажирском сидении и поняла, что это было как нельзя кстати. Ноги, прошедшие за день больше десяти километров, сказали: «На сегодня все».

— Мне сперва надо тебя кое с кем познакомить, это недолго, — сказал Миша, — а потом пойдем куда-нибудь поужинаем и поболтаем, идет?

Лиза кивнула, ее сейчас устраивало все, что не требовало дополнительной физической нагрузки, к тому же она абсолютно доверяла своему вновь обретенному старому другу. Она даже не спросила, куда они едут, а лишь смотрела в окно на проплывающий мимо сумеречный город, в котором уже начали зажигаться вечерние огни. Спутник был занят дорогой и тоже особо разговорами не докучал.

Она не сразу поняла, куда они приехали. Телебашня, кораблики, река. Они заехали на подземную парковку и поднялись в лифте на четвертый этаж. Миша достал массивную связку ключей и неторопливо открыл добротную деревянную дверь.

— Мы ненадолго, я только представлю тебе Демиурга и сразу ужинать пойдем. Есть хочется зверски, а дома шаром покати.

— Демиурга? — переспросила Лиза, но тут же потеряла дар речи, узрев его во всем величии и всей красе.

В прихожую вышел кот. Ну как — кот? Определенно, это был кто-то из семейства кошачьих, но размером со среднюю собаку. Огромный, черный, с гипнотическими желтыми глазами и кисточками на ушах котище породы мейн-кун будто бы заполнил собой все пространство.

— Дёма, познакомься, пожалуйста, это Лиза, и, если вы поладите, она, возможно, спасет мою карьеру.

— З-з-здравствуйте, — Лиза машинально протянула руку, и кот слегка коснулся ее лапой.

— Ми-и-а-у, — важно и почтительно ответил он на приветствие.

— Проходи, располагайся, я только уберу на место документы — и сразу буду в твоем распоряжении.

— А-а-а он ме-е-еня н-е-е…

— Нет, не съест, не бойся, он, конечно, привередливый, но не агрессивный.

Лиза прошла в гостиную и аккуратненько присела на диван. Демиург проследовал за ней, запрыгнул на комод напротив и не сводил с нее своих полнолунных глаз.

— Вы бы могли сыграть кота Бегемота, — ей даже в голову не пришло, что с этим существом можно с разгону и без спроса переходить на «ты».

Кот поморщился и отвернулся, будто бы говоря: «Боже мой, какая пошлость! Как унизительно — пытаться кого-то изображать», и Лиза тут же спохватилась.

— Разумеется, гораздо лучше написать про вас новый гениальный роман, в котором вы будете исполнять главную роль.

Это коту пришлось по душе гораздо больше, он удовлетворенно мявкнул и мечтательно провел лапой по усам. Из приятных раздумий его вытянул появившийся хозяин. Он сел в кресло рядом, и животное решило-таки снизойти до приветственных ласк, перебравшись к нему на колени. Под его тяжестью немаленький вроде мужчина обреченно напрягся, но тут же растаял, запустив в густую длинную шерсть обе пятерни.

— Дело вот в чем, — начал он, — я на днях должен лететь в командировку в Аргентину, минимум на месяц. С котом обычно остается моя сестра, специально приезжает из Москвы, но буквально позавчера она сломала ногу и теперь неизвестно когда сможет. А Дёма у меня парень очень с характером, абы на кого его не оставишь. Нет, никому ничем это не грозит, он благороден и никого не обижает, но вот сам, впадая в тоску и меланхолию, то прекращает есть, то лысеет, а то и просто воет так, что у соседей кровь в жилах стынет. А они тут немолодые, опасно, знаешь ли. В общем, если вы подружитесь, то у тебя будет в полном распоряжении прекрасная квартира с библиотекой, фильмотекой, стереосистемой и котом. А у кота будут ручки. Что скажешь?

— Заманчиво. А как мне с ним подружиться?

В этот момент кот спрыгнул с Мишиных колен и подошел к Лизе. Некоторое время он будто бы считывал ее, пристально всматриваясь сквозь глаза ей в душу. Затем издал утробный рык, наверняка заменяющий в его организме обычное кошачье урчание, взмахнул хвостом и слегка потерся боком о Лизину ногу.

— От тебя тут, к сожалению, ничего не зависит, он либо примет, либо нет. Но у меня хорошее предчувствие. Он уже позволил тебе многое.

— То есть обычно он всё же всех жрет?

— Неа, даже в детстве никого ни разу не куснул и не царапнул, но он умеет смотреть так, что люди стараются с ним в одной комнате не находиться и спиной не поворачиваться.

— А, да, я поняла, он мне уже продемонстрировал. Истинный демон.

— Вот потому я и говорю про хорошее предчувствие. Я же тебя помню, мы с тобой еще тогда были с демонами на «ты».

— Что ж, давай попробуем, но мне нужна будет еще хотя бы одна репетиция, прежде чем ты оставишь нас наедине.

— Разумеется, но сейчас — бегом ужинать, не то я сам кому-нибудь сделаю кусь!

Едва они вышли из дома и пересекли реку, Лиза ахнула и встала как вкопанная, показывая куда-то перед собой.

— Что такое? — удивился Миша.

— Каштан!

— Ну да, каштан, их тут довольно много, между прочим, и даже березки есть.

— Не, я не об этом, это тот самый вчерашний каштан…

— Ну-у-у, я не думаю, что вчерашний: судя по виду, он здесь уже как минимум лет триста.

— Да нет же, я в том смысле, что уже его видела. Я гуляла как раз здесь вчера.

— Серьезно? Молодец какая! Фишеринзель — не самое популярное туристическое место.

— Да и я не самый типичный турист. Люблю приехать и пожить, как обычные местные жители, пошляться по местам, которых нет в путеводителях, так сказать, проникнуться духом.

— Ох, жаль, что уезжаю, а то показал бы тебе всякое такое! Но в одно интересное местечко я тебя все же успею сводить, побежали, а то без нас там все самое вкусное съедят.

— То есть ты уже уверен в том, что уезжаешь, а я останусь в качестве компаньонки кота? — спросила Лиза, когда они удобно расположились в мягких креслах ресторана и сделали заказ.

— На девяносто процентов. Думаю, вы сможете найти общий язык.

— Мяу! А знаешь, что самое забавное? Вчера, когда я здесь гуляла, думала: как было бы здорово здесь пожить.

— В Берлине?

— В этом доме!

— Ого! Как быстро ты, выходит, все себе наколдовала!

— Да я особо и не колдовала, просто представила, как было бы круто жить с видом на этот остров, кораблики и старый каштан.

— Ну, я и говорю, наколдовала. Кстати, да, вид из окон у меня аккурат на остров и кораблики.

— И каштан?

— И каштан. Ну, и чупа-чупс, конечно, видно.

— Это что такое?..

— Ха-ха, мы так называем Алекса, нашу телебашню.

— Ой, а мне он больше напомнил диско-шар.

— Тоже есть немного. Кстати, наверху там забавный ресторан с вращающимся панорамным видом — и кормят на удивление неплохо. Плюс можно без очереди сразу наверх попасть.

— Да, я уже видела, забиралась вчера наверх, только без ресторана. Как-нибудь еще схожу обязательно.

— А я, когда хочется домашней кухни и уюта, сюда захожу. Вроде туристическое место в туристическом районе, но мне тут как-то всегда уютно. Может, потому, что первое место, куда зашел в Берлине поужинать, а может, потому, что у них есть колодец, исполняющий желания.

— Колодец?

— Да, во дворе. Сейчас дождемся пива, выйдем покурить — и покажу.

Возле входа действительно оказался старинный колодец с массивными коваными решетками и украшениями. Лиза заглянула внутрь. Воды в нем не было, он был частично засыпан, но дно густо покрывали поблескивающие монетки.

— Я тогда тоже с первого взгляда влюбился в Берлин. Приехал в тот год, когда мы институт закончили, и сразу влюбился. Еще бы, готика, баухаус, андеграунд, все, что мы любили. В России-то с этим большие перебои были. Очень не хотелось обратно уезжать. И вот как-то зашел я сюда, денег было немного, но разок отужинать в приличном месте хотелось. А дело еще и перед Рождеством. Знаешь, бедные туристы сюда в это время едут. И напрасно, праздник семейный, все закрыто, все ходят голодные, вот и я тогда так же попал. И они были тут чуть ли не единственные, кто в Сочельник до восьми работал. Я зашел, заказал рождественского гуся, темного пива, рюмку егермайстера, и сразу так хорошо стало, будто приехал наконец домой после долгого путешествия. А они, если ты заметила, тут фигурки лягушек собирают. Даже название переводится как что-то вроде «У хозяина пруда». Есть какая-то история про лягух, которые здесь жили и пировали, когда очередная пивная бочка, перевозимая по реке, давала течь.

— То есть тут даже лягушки побухать не против?

— Абсолютно. В Германии пиво вообще особо не считается алкогольным напитком. Так вот, а у меня тогда сестра младшая внезапно увлеклась вязанием и делала, знаешь, такие маленькие игрушки-брелочки, и у меня один такой в кармане завалялся — лягушонок. Дай, думаю, им в коллекцию подарю, а Дашка мне еще свяжет, у нее там неостановимый конвейер. Ну и подарил им типа с Рождеством. Они обрадовались. А потом я пошел на перекур, и тут выходит хозяин ресторана с подносом, на котором стоит рюмка, мол, а это вот тебе от нас, за счет заведения, в Святую Ночь. Что-то неимоверно прекрасное было, явно из тайных хозяйских запасов с выжимкой из рога единорога или около того. Я до сих пор узнать пытаюсь, но они не сознаются, и в магазинах ничего подобного не попадалось. И вот, значит, мы расшаркались, раскланялись, и, уже уходя, он возьми да брось, что вон тот колодец превосходно исполняет желания, и подмигнул этак заговорщически. Я тогда ухмыльнулся, помню, типа да-да, конечно, знаем мы эти ваши фольклоры, но, знаешь, когда тебе чего-то очень хочется, ты враз становишься суеверным.

— Конечно, знаю, все средства хороши! — улыбнулась Лиза.

— И вот, думаю, чем черт не шутит, не убудет же с меня! Подхожу колодцу и со всей мочи как заору туда: «Я хочу до конца следующего года легко и радостно переехать жить в Берлин и жить здесь комфортно и счастливо!» И про «без вреда себе или кому-либо другому» не забыл добавить. И что ты думаешь, возвращаюсь в Москву, проходит пара месяцев, и мне, вчерашнему студенту, сваливается неплохая работка, а главное, с продолжительными командировками в Германию, а ближе к концу года меня и вовсе перевели в здешний офис, выдав красивую карточку, подтверждающую законность моего временного здесь пребывания, обещающего впоследствии стать постоянным.

— Хм, думаю, в этом сыграл небольшую роль красный диплом переводчика с немецкого, а не только волшебный колодец.

— Несомненно! Но кто знает, кто знает?!.

— Ну ладно, только отойди и не подслушивай.

Миша, засмеявшись, пошел в сторону входа, где из приоткрытой двери уже показался официант, возвещающий, что гусь подан. Лиза добрую минуту нашептывала что-то в середину каменного круга, бросила внутрь монетку из кармана, а затем с хитрой улыбкой нашкодившей школьницы и покрасневшими не то от стыда, не то от мороза щеками ворвалась в тепло ресторанного зала. На улице звякнул одинокий удар колокола. Непонятно, почему только один и в двадцать часов девятнадцать минут, но Лиза уже слишком увлеклась дымящейся гусиной ножкой, чтобы обратить на это внимание.

Примечания

6

Пер: «так точно, фрау Лиза! Конечно!».