Соблазни меня вновь

Кейтлин Крюс, 2021

Бальтазару Скаласу очень хочется верить, что дочь его заклятого врага, Кендра Коннолли, невинная девушка. Но когда она приходит к нему в офис и предлагает себя в качестве расплаты за финансовые махинации своего брата, Бальтазар понимает: она такая же подлая, как и вся ее родня. Однако ему невдомек, что презираемая им женщина – мать его будущего наследника…

Глава 2

Бальтазар Скалас ненавидел семью Коннолли. Он давно презирал Томаса Коннолли, который считал себя гораздо харизматичнее, чем он был на самом деле, и вел себя так, будто эта предполагаемая харизма наделяла его властью, с которой следовало считаться. Однако это делало его еще более заклятым врагом Бальтазара и его брата. Его сын всегда был в лучшем случае бесполезным, а в худшем — просто смешным.

Бальтазар годами ждал момента, чтобы расквитаться со стариком Коннолли. Он мог бы простить глупость молодому Коннолли или по крайней мере проигнорировать его, если бы глупый Томми Коннолли не уверовал, что он может безнаказанно обокрасть Бальтазара.

По большому счету, утечка финансов со счетов «Скалас и сыновья» мало значила для Бальтазара. Он обиделся из принципа. Отвратительный Томми Коннолли твердо верил, что сможет обмануть Бальтазара.

Тем не менее следовало признать, что отправка к нему дочери Коннолли, которой предстояло замолить грехи ее семьи, была вполне уместной. Бальтазар отказался встречаться с ее отцом и братом.

— Я был уверен, что мои секретарши ошиблись, когда сказали, что ты мне названиваешь. — Он внимательно следил за ней, пока она стояла у окна на фоне сияющего города. — Ты просила о встрече. Когда я в прошлый раз виделся с тобой, тебе не терпелось сбежать.

Тогда Кендра обманула его, а он не привык к тому, чтобы его обманывали. И в глубине души он знал: ненависть к ее семье обусловлена не только кражей Томми.

Бальтазар не привык желать того, чего не может иметь.

— Я здесь от имени моей семьи, — холодно сказала Кендра Коннолли. Она вела себя деловито, но ее щеки раскраснелись, а глаза сверкали.

Итак, она лжет. Бальтазару не стоит удивляться.

— Они считают тебя самым подходящим оружием? — тихо спросил он. — По-моему, твоя семья неправильно понимает ситуацию.

Она моргнула, но не упала в обморок. И не поежилась. Такое поведение он обычно наблюдал у надменных руководителей-мужчин, которые стояли перед ним и провоцировали его недовольство.

В отличие от них, Кендра волновала его. Бальтазар слишком хорошо помнил прикосновения к ней, хотя по-прежнему не понимал, почему она так на него повлияла. Он не запоминал своих любовниц — для него они были расплывчатым воспоминанием из ощущений и удовольствия. Однако Кендру он запомнил.

Сказать, что Бальтазар возмущался по этому поводу, — значит не сказать ничего.

— Спасибо, что принял меня, — чопорно сказала Кендра, сложив перед собой руки так, чтобы он не увидел, с какой силой она сжимает свои пальцы. — Я здесь не для того, чтобы оправдывать действия своего брата.

— Я надеюсь, что нет. Он меня обокрал. И более того, он считает, что ему это сойдет с рук. — Он едва заметно улыбнулся. — Его самоуверенность непростительна.

Однажды Бальтазар целовал пульсирующую жилку на ее шее. Возможно, именно поэтому он не может сейчас отвести от нее взгляд.

— Я не жду, что ты его простишь. Или будешь хорошо к нему относиться. Зачем это тебе?

— Зачем это мне, в самом деле?

— Я надеюсь, мы с тобой договоримся. Если есть способ убедить тебя не заявлять в полицию, я с радостью его найду.

Бальтазар невесело рассмеялся, оттолкнулся от дверного проема и прошел в свой просторный кабинет, где все кричало о его богатстве и власти. С обеих сторон были стеклянные стены, и Кендре казалось, будто они оба плывут над Манхэттеном. Повсюду была сталь и гранит, сверкающие как тихой угрозой, так и роскошью.

Обойдя стол, он не удивился тому, что Кендра плавно вошла за ним следом и теперь неуверенно стоит у двери.

— С какой стати ты решила, что я на это соглашусь? — спросил он, искренне заинтересованный ее ответом. — Какая наглость! Ты явно очень высокого мнения о себе, если думаешь, что можешь убедить меня в чем угодно.

Она развела руки в стороны в знак капитуляции.

— Я не собираюсь притворяться, что мой брат Томми — паинька, — сказала она.

— Но ты все равно здесь. Ты пришла защищать его. Как ты можешь оправдывать такое безрассудное и деструктивное существо, как он?

Томми нет оправдания.

Бальтазар удивлялся, хотя гордился тем, что никакая махинация в бизнесе его не удивит. Он стоял за своим столом, постукивая пальцем по его гранитной поверхности. Он нервничал, чего никогда не позволял себе на людях.

— Ты пришла не для того, чтобы замаливать его грехи?

— Разве их замолишь? — тихо спросила Кендра. — Я знаю слабости своего брата лучше, чем ты, уверяю тебя. Хотя я не понимаю, зачем он подделывает бухгалтерские отчеты, когда у него уже более чем достаточно собственных денег. Даже моему отцу, который постоянно оправдывал Томми, нечего сказать. Сам Томми не дал никаких объяснений.

— Конечно нет. Он просто жаден. Он хотел большего, и он это взял.

— Я не буду притворяться, что понимаю здесь все детали бухгалтерского учета. — Она вздернула подбородок, не сводя глаз с Бальтазара. — Однако я понимаю, что такое воровство. Я готова отплатить тебе с процентами. Сегодня.

— Ты снова неверно меня поняла. — Он улыбнулся и заметил, как она вздрогнула, а потом попыталась это скрыть. — Мне не нужны твои деньги. Я хочу уничтожить вашу семейку.

Кендра побледнела.

— Насколько я понимаю, в сумме получилось два с половиной миллиона, плюс-минус. Отец готов перевести деньги со своего лицевого счета. Или расплатиться наличными при необходимости. Нет причин для финансового краха или позора.

— Ты ошибаешься, — тихо и отчетливо сказал он. — Я говорю не о деньгах. Я хочу видеть вашу семью опозоренной, Кендра. В частности, твоего отца с его высокомерием. Мы с тобой прекрасно знаем, что репутация твоей семьи будет навсегда запятнана, если я подам в суд на твоего брата. Заметь, никто не удивится, что твой Томми попался на давно известной махинации. И я считаю, остальные члены вашей семьи будут менее желанными в тех кругах, в которых вы сейчас вращаетесь.

Он считал это достойным началом.

Впервые с тех пор, как Кендра появилась в его приемной, она выглядела расстроенной, однако Бальтазар не почувствовал ожидаемого триумфа.

— Наверное, есть способ переубедить тебя, — сказала она.

Бальтазар внимательно посмотрел на нее:

— Что у тебя есть такого, что нужно мне?

Он почувствовал ярость, когда Кендра сглотнула и решительно пошла к нему.

Разместив вывеску с рекламой своих товаров на углу улицы, она выглядела бы менее откровенной.

Но он ожидал этого, не так ли? Это подтвердило то, о чем он уже подозревал. Три года назад ее отправили в ту беседку, чтобы выяснить, чего она сможет от него добиться.

Все это запланировал Томас Коннолли. И, черт побери, его план почти сработал.

Бальтазар скорее умрет на месте, чем признает, насколько преуспел в этом Томас Коннолли.

Потому что сначала он не знал, кто она такая. Он простоял в беседке дольше, чем следовало, после того как Кендра ушла, и пытался понять, что произошло. Он не помнил, когда в последний раз от него сбегала женщина. Потому что такого никогда не было.

Женщины бежали к нему, а не от него.

Он сердился из-за своей любовницы Изабеллы, с которой он расстался всего за несколько мгновений до того, как Кендра нашла его в беседке. И не потому, что Изабелла оскорбляла и обвиняла его.

Его никогда не волновали ее эмоциональные всплески. Он редко обращал на них внимание те полгода, что продолжались их отношения.

Но ему нравился регулярный и частный секс. Зная об этом, Изабелла намеренно затягивала их разговор той ночью, прекрасно понимая, что Бальтазар на грани.

Изабелла расплакалась, когда рванула прочь из беседки, но он понимал, что она плачет из-за потери доступа к его кошельку. Он знал: как только она выйдет на свет вечеринки, ее слезы чудесным образом высохнут и она пойдет искать нового благодетеля.

Он отправил своей секретарше сообщение с приказом не переводить больше деньги Изабелле, и тут в беседке появилась Кендра.

Он не знал, кто она такая, и поэтому Кендра показалась ему глотком свежего воздуха после душной, назойливой Изабеллы.

Нежные розовые щеки. Едва заметные веснушки на носу, хотя Бальтазар мог поклясться, что в священной внешности так называемой американской элиты не бывает изъянов. Ее волосы были зачесаны ото лба и уложены в элегантную прическу, а прядки обрамляли лицо.

Она остановилась перед ним, как испуганный олененок, ее блестящие глаза расширились, а чувственные губы приоткрылись.

Бальтазар не верил в невинность. И все же той ночью у него возникло искушение поверить, что эта женщина — исключение из правил.

Она быстро доказала, что он ошибался.

Невинная девушка не могла так таять и выгибаться от желания и страсти. Ни одна девственница не отдавалась бы ему так охотно. Ему хотелось сорвать с нее платье, уложить на широкую кровать в комнате за закрытой дверью и насладиться ею.

Но она отвернулась и убежала.

А когда он наконец вернулся на утомительную вечеринку, изумленный тем, что с ним случилось, все обрело для него отвратительный смысл.

Томас Коннолли — этот напыщенный мерзавец — произносил речь, а за его спиной выстроилась семья. Ухмыляющийся Томми — злобный наследник, который думал, что деньги защитят его от грехов. Жена Томаса, которая явно принимала успокоительные лекарства и выглядела пустой и отстраненной.

И Кендра — дочь Бальтазара. Она оказалась такой же избалованной, как и все остальные, несмотря на то что стояла рядом со своей матерью и притворялась невинной.

Восемнадцать месяцев спустя, когда появились первые расхождения в бухгалтерских расчетах «Скалас и сыновья» с судоходной компанией семьи Коннолли, Бальтазар решил действовать. Но он вспомнил ту ночь в беседке, страстность Кендры, а потом стал выжидать.

Он не просто позволил Томми заглотнуть наживку. Он сам нарочно провоцировал его на махинации.

Бальтазар сказал себе, что ему следует торжествовать, а не разочаровываться, когда Кендра подошла к нему и остановилась по другую сторону его стола.

Потому что он должен был знать в ту ночь три года назад, что она точно такая же, как и вся ее родня.

О невиновности не может быть и речи. Не в его мире и уж тем более не в ее подлой семье. Со своей стороны Бальтазар Скалас привык к тому, что каждый охотится за его деньгами. У него никогда не было ни одного друга, или женщины, или коллеги, которые не предали бы его за приличную сумму.

Этот урок он усвоил в юности.

Родной брат с радостью ударит ему в спину, если это принесет ему пользу. Бальтазар в этом не сомневался. Вот почему он и Константин аккуратно разделили наследство между собой. Они решили, что им лучше не искушать друг друга.

Избегая стопроцентного взаимного уничтожения, они старались вести себя дружелюбно друг с другом, что бы ни говорили таблоиды. В конце концов, ни у Бальтазара, ни у Константина больше не было родственников.

— Что ты можешь мне предложить? — спросил Бальтазар у Кендры, скрывая ярость.

Теперь она стояла к нему достаточно близко, и он мог разглядеть выражение ее лица. Или хотя бы попытаться. Он мог поклясться, что увидел нечто вроде страдания или опасения.

А может быть, она просто хорошая актриса.

Ее губы слегка дрогнули, потом она быстро поджала их в тонкую линию.

— Назови свою цену, — предложила она ему.

— Меня больше интересует, что, по-твоему, мне нужно. — Он смотрел на нее, как на любое завоевание — деловое или личное. Оценивая прибыль и расходы. Отыскивая слабые места, которые можно использовать в своих интересах. — Что ты можешь мне такого предложить, чего у меня еще нет?

Она снова развела руки в стороны:

— Я могу предложить себя.

Бальтазар наблюдал, как пульсирует жилка у основания ее шеи. Если бы он не знал лучше, то подумал бы, что Кендра отчаялась. Что та ночь три года назад была не более чем обманом.

— Я думаю, ты переоцениваешь свое обаяние, — произнес он с жестокой неторопливостью. — Ты действительно веришь, что ты стоишь больше двух миллионов долларов?

Она побледнела, но продолжала настаивать:

— Конечно.

— У меня нет желания оскорблять тебя, — солгал он. — Но я не стану платить ни доллара за то, что могу получить бесплатно. В изобилии. И я это получаю.

— Ты предпочитаешь заводить любовниц, — отрезала она, удивляя его. — Вряд ли они обходятся тебе бесплатно.

— Тебе следует быть менее прямолинейной. — Бальтазар пожал плечами. — Ты предлагаешь одну ночь, чтобы погасить долг твоего брата? Меня это не слишком привлекает. Любовница? Ну, это совершенно другое дело. Хотя и гораздо более затратное.

Она плотно поджимала губы. Потом она сжала кулаки и вытянула руки по швам.

— Чудесно, — объявила она с наигранной веселостью. — Ты хочешь именно этого?

— Обычно такие предложения делаю я. — Он ухмыльнулся. — Я не привык, чтобы меня донимала женщина, жаждущая спасти своего брата, от которого ей лучше отречься.

— В каждой семье свои проблемы.

— Я думал, моя семья проблематичная. Я постоянно читаю басни журналистов, которые пытаются объяснить отношения между мной и моим братом. Или сказки о моем покойном отце. — Он внимательно посмотрел на Кендру и притворился удивленным. — Но признаюсь, когда я назначил тебе встречу, я не ожидал ничего подобного.

Она подняла подбородок.

— А чего ты ожидал?

— Извинений. — Он пялился на нее до тех пор, пока она не покраснела. — Ты настоящая мученица, Кендра.

Ее глаза интригующего янтарного оттенка сверкнули.

— Я не считаю себя мученицей.

— Нет? И все же ты здесь. И ты жертвуешь собой. — Он рассмеялся, когда она свирепо уставилась на него. — Ты не знаешь, как себя вести, верно? Ты должна по крайней мере делать вид, что тобой движет неконтролируемая страсть, какими бы ни были твои истинные мотивы.

— Скажи, что тебе нужно, — попросила его Кендра напряженным голосом. — Не надо со мной играть, ладно?

— А вдруг я хочу с тобой поиграть?

Она отвернулась, ее горло сжалось.

— Я согласна.

— Но как нам с тобой договориться? — задумался Бальтазар. — Тебе явно не нужна моя финансовая поддержка, так как ты будешь выплачивать долг. Конечно, мне потребуется доступ к твоему телу в любое время.

— Доступ? — переспросила она.

Он рассмеялся:

— А чем, по-твоему, занимается любовница?

Она откашлялась, по-прежнему глядя в сторону:

— Честно говоря, я считаю слово «любовница» пережитком прошлого.

— Называй это отношениями, если хочешь. По правде говоря, это будет деловое соглашение. Я считаю, лучше заранее изложить все условия, чтобы избежать неприятных недоразумений. — Он пожал плечами. — Я хочу получать желаемое в любое время.

Она повернулась и встретилась с ним взглядом:

— Ты имеешь в виду секс?

— Да, секс. И все, что я захочу. — Он расхохотался при виде ее лица. — Сюда относится сопровождение на различных мероприятиях. Умение очаровывать деловых партнеров за утомительными ужинами, вести умные разговоры, давать искрометные ответы и все то, чего не умеет большинство мужчин. Но на твоем месте, Кендра, я бы сосредоточился на сексе. Я довольно требовательный.

Он зачарованно наблюдал, как меняется выражение ее лица. Она побледнела. Если бы он не знал, что Кендра — орудие, у него возникло бы искушение подумать, что она действует против своей воли.

Потому что она, несомненно, уже делала подобное раньше. Иначе зачем Коннолли послали ее?

— Ты готов? — спросила она через мгновение, и, хотя ее голос был хрипловатым, она не выглядела неуверенной. Она хорошо скрывала свои чувства — вот и еще одно доказательство того, что она играет роль. — Если я стану твоей любовницей, ты будешь связан с моей семьей. Тебе вряд ли это понравится.

— Не думаю, что мне одному это не понравится.

— Мы с тобой обсуждаем деловые отношения, но ты же знаешь, что в таблоидах напишут, будто у нас с тобой серьезный роман, — сказала она.

— Если бы таблоиды не строили предположений, их бы не существовало. — Он пожал плечами. — Меня это не интересует.

— Тогда все в порядке. — Она расправила плечи, словно приготовилась ринуться в бой. — Как начинаются такие отношения?

Он восхитился бы ее бравадой, если бы не знал, что она совсем его не хочет. И даже не скрывает этого.

— Я не приглашал тебя быть моей любовницей, Кендра, — мягко упрекнул он ее. — Наше обсуждение, хотя и многообещающее, пока что только обсуждение.

— Что ты имеешь в виду? — Румянец снова залил ее щеки, и Бальтазар понял, что заинтересован ею гораздо больше, чем следовало бы. — Я предлагаю тебе себя.

— Но тебе нельзя доверять. — Он грустно покачал головой. — Прежде всего, ты Коннолли, а значит, ты лгунья по определению. Более того, ты уже пыталась однажды очаровать меня.

— Ты решил, что я пыталась… — Кендра покачала головой, и ему показалось, что она с трудом держится на ногах. Она моргнула. — Прости. Ты, видимо, затеял какую-то странную игру. Если ты не хочешь со мной договариваться, тебе следовало сказать об этом.

— Меня восхищает женщина, умеющая торговаться. Особенно когда она торгует собой. Никакой застенчивости. Никаких иллюзий по поводу ее корысти.

Ее глаза сверкнули.

— Если тебя не интересует предложенная схема ведения бизнеса, скажи мне, чего ты хочешь.

Бальтазар был заинтригован, и это должно было его обеспокоить. Ведь он понимал, что Кендра — цепкая лгунья, как и все члены ее семьи. Она коварная и корыстная. Но он не мог отрицать, что она заводит его.

— Такой вид деловых отношений требует, так сказать, первоначального взноса, — заявил он.

— Первоначальный взнос? Секс?

— Да, конечно. Я предпочитаю, чтобы у меня было…

–…много секса, — отрезала она. — Я поняла тебя.

— Много, да. Но еще мне нужен определенный уровень мастерства, иначе в чем смысл? — Он резко улыбнулся ей. — Я знаю, что ты эгоистка. И охотно исполняешь требования своей семьи. Я должен признаться: я сомневаюсь, что ты будешь хороша в постели.

Она резко вздохнула:

— Ты считаешь, я должна пройти кастинг?

— Мы говорим о более чем двух миллионах долларов, Кендра, — произнес он с мрачным весельем. — Мне нужно удостовериться, что мои деньги окупятся.

Он ожидал, что она развернется и убежит из комнаты, возможно с криком. Независимо от того, сколько раз она пыталась найти выход из неприятностей, Бальтазар очень сомневался, что кто-то когда-то говорил с ней именно так.

Она привыкла к опрятным, одетым в пастельные тона потомкам старой элиты. К юношам из Лиги плюща. И ко всей этой американской чепухе спустя много столетий после того, как эта страна сформировалась и изменила мир.

Но, к его удивлению, она пожала плечами в ответ:

— Я считаю, это справедливо. — Ее голос был таким беззаботным, что Бальтазару стало не по себе. Она изящно выгнула бровь. — Прямо здесь?

Он мгновенно возбудился, хотя не должен был чувствовать ничего подобного. Ему следовало испытывать удовольствие от давно планируемой мести.

Тем не менее он не отступил. Он — Бальтазар Скалас. Отступать не в его правилах. Более того, он поклялся, что сотрет семью Коннолли с лица земли.

— Да, здесь, Кендра. — Он наклонил голову. — Раздевайся.