Пегас. Пламя Олимпа

Кейт О'Хирн, 2011

Жизнь тринадцатилетней Эмили меняется навсегда: во время страшного шторма на крышу ее нью-йоркского дома падает настоящий крылатый жеребец – Пегас. Мифы и сказания оказываются реальностью. И Эмили нежданно-негаданно попадает в самый центр эпического противостояния между богами Древнего Рима и свирепыми каменными воинами нирадами. Безжалостными варварами движет слепая тяга к разрушению: в их силах сокрушить и легендарный Олимп, и современный мир людей. А обычной девочке предстоит объединить небожителей и смертных, чтобы сберечь Пламя Олимпа и спасти все, что ей дорого.

Глава 4

Пэйлин пришел в себя. Тело одеревенело и тут же отозвалось болью. Спина словно горела огнем, каждый мускул протестующе стонал.

Вокруг раздавались мягкие звуки голосов. Не открывая глаз, Пэйлин взял паузу, чтобы осознать, что же с ним произошло. Последнее, что он помнил, — он догоняет-таки Пегаса и тянется к его золотой уздечке. Кажется, он даже стащил ее с жеребца, почувствовал ее вес в своих руках… А потом — ослепительная вспышка…

И все погрузилось во тьму.

Открыв глаза, Пэйлин понял, что лежит на кровати в очень странной комнате. Белые стены без всяких украшений. И странный запах. Справа стояла еще одна кровать, но она пустовала. За большим окном все еще бушевал шторм. Зрелище вспышек и грохот потрясли Пэйлина. Судя по ходу сражения, он думал, что все уже должно было закончиться.

Вор отвернулся от окна. Его взгляд наткнулся на кучу странного попискивающего оборудования, мигающего огоньками. Но куда больше его обеспокоили висящие над головой прозрачные пакеты с жидкостью, стекавшей по трубке, которая была буквально воткнута в его левую руку.

— Доктор, он очнулся, — сказала женщина в изножье кровати.

Пэйлин сфокусировал взгляд на мужчине в длинном белом халате, подошедшем к койке.

— С возвращением в мир живых, молодой человек. Я доктор Бернштейн, а вы в больнице, в Белвью. Мы уже думали, что потеряем вас. Падение было довольно неприятное.

Пэйлин не сказал ни слова, а мужчина склонился над ним и посветил ярким фонариком в глаза. Закончив, он потянулся и присвистнул:

— Будь я проклят, если знаю, как вы это делаете. Но поправляетесь вы быстрее любого пациента, которого мне приходилось лечить. Такими темпами ваши сломанные кости вот-вот срастутся. А ожог на вашей спине заживает практически на глазах.

Выключив фонарик, мужчина сунул его в нагрудный карман.

— Так, а теперь — можете назвать свое имя?

Стоило Пэйлину открыть рот, как свет в палате мигнул и потускнел.

— Надеюсь, генераторы еще работают, — сказала женщина, взглянув на светильники. — Я слышала, что отключение затронуло весь город. Поговаривают, такое же серьезное, как и в семьдесят седьмом.

Пэйлин понимал слова, но не их смысл. Что такое «отключение»? В семьдесят седьмом — чем? Что это все значит?

— Генераторы в порядке, Мэри, — сказал доктор Бернштейн. Он протянул руку и ободряюще коснулся руки Пэйлина. — Больница потратила целое состояние на обслуживание вспомогательных генераторов. Так что беспокоиться не о чем: электричества у нас навалом и вы в полной безопасности.

Пэйлин как раз собирался спросить, где он находится, когда в комнату вошел еще один человек. Одетый в черное, он направился прямиком к кровати.

— Офицер Джейкобс, четырнадцатый участок, — сказал человек, показывая полицейский жетон. — Меня вызвали, чтобы прояснить ситуацию с вашим таинственным пациентом. Так это — тот самый молодой человек, который свалился с неба?

Доктор и медсестра кивнули.

— Доктор Бернштейн, — представился врач и протянул руку. — Это сестра Джон-стон. Что касается моего пациента, то его имени я пока не знаю. Как раз собирался спросить.

Офицер Джейкобсон открыл свой блокнот.

— Позвольте мне. — Он повернулся к Пэйлину: — Итак, юноша, можем ли мы узнать, как вас зовут?

Глубоко вздохнув, Пэйлин церемонно воздел руку и поклонился — насколько это можно проделать, лежа в постели:

— Пэйлин Великолепный, к вашим услугам.

— Пэйлин Великолепный? — эхом отозвался доктор Бернштейн, пока его брови ползли на лоб. — Пэйлин Удачливый подошло бы больше.

Врач повернулся к офицеру полиции:

— Этого юношу обнаружили на перекрестке Двадцать Шестой и Бродвея. В скорой решили, что он был на костюмированной вечеринке, стоял слишком близко к окну, и потому в него ударила молния. Подумали, что он вывалился. Мы всю ночь имеем дело с ожогами от молний и поражениями электрическим током. Но, должен признать, большинству пострадавших повезло гораздо меньше.

— Вас ударила молния? — спросил офицер Джейкобс Пэйлина.

Пэйлин напрягся, возвращаясь к последнему моменту, который запомнил, и сдвинул брови:

— Возможно, но я не уверен.

Офицер Джейкобс начал делать записи.

— Хорошо, Пэйлин, можете назвать свою фамилию? Откуда вы, где живете? Мы должны уведомить родственников, что вы в больнице.

Пэйлин посмотрел на обоих мужчин, обвел взглядом комнату. Внезапно пробудившийся воровской инстинкт посоветовал не рассказывать им больше ничего ни о себе, ни о том, откуда он.

— Я… я не помню.

— Не помните? — повторил доктор Бернштейн. — Что ж, вы довольно сильно ударились головой. Тем не менее я уверен, что потеря памяти временная. Возможно, вот это поможет…

Врач пересек комнату и подошел к шкафчику у дальней стены. Достав из него сумку, он вытряхнул ее содержимое на кровать:

— Когда вас нашли, вы были одеты вот в это: маленькую тунику и пару крылатых сандалий. А в руках сжимали лошадиную узду. Мы потратили кошмарно много времени, пока вырывали ее из вашей хватки.

— Это мое, — запротестовал Пэйлин, когда доктор попытался убрать вещи обратно. — Верните!

— Эй, выглядит как настоящее золото, — сказал полицейский, потянувшись к уздечке. Покачав ее на ладони, он нахмурился: — Да и весит тоже.

— Вы не можете ее забрать! — вскричал Пэйлин, хватая уздечку. Она хлестнула его по треснувшим ребрам, и вор поморщился. — Говорю вам, она моя.

— Где вы ее взяли? — строго спросил офицер Джейкобс.

— Где взял? — повторил Пэйлин. — Я… Я… — Он замялся, пытаясь перехитрить странных людей. Наконец решение пришло само собой: — Это подарок.

— Подарок? — с сомнением протянул офицер. — Вы говорите, что не можете вспомнить ни своего полного имени, ни места жительства, но точно знаете, что эта вещь — подарок?

— Да, — твердо заявил Пэйлин. — Все верно. Это подарок.

Офицер Джейкобс придвинулся к кровати и нахмурился:

— Ладно, Пэйлин, сказать вам, что я обо всем этом думаю? — Не дожидаясь ответа, полицейский продолжил: — Я не думаю, что это подарок. На самом деле я даже не верю, что вы выпали из окна. Думаю, вас столкнули. — Он поднял уздечку: — Если это настоящее золото, в чем я почти уверен, то стоит она целое состояние. Уверен, люди вашего возраста таких подарков обычно не получают. Скажи-ка, сколько тебе? Шестнадцать? Может, семнадцать? Так что я спрошу еще раз: где ты ее взял?

Пэйлин не собирался сообщать им, сколько ему на самом деле лет или как он оказался на улице. И уж конечно, он не мог рассказать об уздечке и о том, у кого забрал ее. Вместо этого он просто пожал плечами:

— Я не могу вспомнить.

— Какая удобная у тебя память, — заметил офицер Джейкобс. — Ты помнишь, что это подарок, но не помнишь, от кого.

Теперь полицейский переключил внимание на крылатые сандалии превосходной работы. Изящные разноцветные перышки служили украшением крошечных крыльев, а в мягкую кожу были вделаны бриллианты, сапфиры и рубины потрясающей огранки.

— А что об этом скажешь? Они тоже выглядят довольно дорого. — Офицер Джейкобс подмигнул доктору, прежде чем усмехнуться. — Или, может, скажешь, что тебе их дал Меркурий, посланник богов?

— Все верно, — просто ответил Пэйлин.

— Что верно? — спросил сбитый с толку офицер Джейкобс.

— Это подарок от Меркурия. — Пэйлин опустил взгляд и почувствовал нарастающий ком в горле. — Он отдал их мне перед смертью.

Офицер Джейкобс нахмурился и тряхнул головой:

— Что? Чьей смертью? Пэйлин, объясни мне, кто перед смертью отдал тебе эти сандалии?

Пэйлин почувствовал, что разговор заходит в нехорошую сторону.

— Никто. Я же говорил, мне их подарили.

— Ну уж нет, ты только что сказал, что кто-то погиб. И я знаю, что это не Меркурий. Тогда кто? Где он сейчас?

— Я ошибся, — защищаясь, затараторил Пэйлин. — Меркурий не погиб. Нирады не вторглись на Олимп, и не было никакой войны. Все счастливы и в полном порядке.

— Нирады? Олимп? — повторил офицер Джейкобс. — О чем ты вообще толкуешь?

Пэйлин понял, что ляпнул лишнее.

— Я… Я не помню. У меня болит голова.

Он с благодарностью заметил, как доктор Бернштейн вышел вперед.

— Полагаю, на сегодня достаточно, офицер. Этот молодой человек прошел через ужасные испытания. Лучшее, что мы можем для него сейчас сделать, это дать отдохнуть.

Полицейский буравил Пэйлина взглядом, но, в конце концов, кивнул:

— Ладно, продолжим позже. — Он начал убирать уздечку, тунику и сандалии обратно в больничный пакет. — Но вещи, пока мы не выясним, кому они принадлежат, побудут у меня.

Пэйлин запаниковал. Он приложил столько усилий, чтобы заполучить уздечку Пегаса, и не хотел, чтобы этот человек забирал ее у него. Откинув одеяло, он попытался подняться с кровати, но тяжелые гипсовые повязки остановили его.

— Пожалуйста, это мои вещи. Вы не можете взять их.

— Пэйлин, успокойся. — Доктор Берн-штейн мягко уложил его обратно на подушки. — Тебе пока нельзя ходить. У тебя сломаны обе ноги и бо́льшая часть ребер. Тебе нужно отдохнуть. Офицер Джейкобс не увезет их далеко. Просто прибережет, пока мы не выясним, кому они принадлежат.

— Они принадлежат мне! — настаивал Пэйлин.

— Доктор?

В комнату вошла медсестра. Дрожащие руки крепко сжимали карту пациента. Она сильно побледнела и, казалось, умирала со страха, настороженно глядя на Пэйлина.

— Только что пришли анализы крови.

Сестра резко сунула карточку доктору, словно бумага жгла ей руки. Не дожидаясь распоряжений, она в последний раз скользнула взглядом по Пэйлину и выбежала из комнаты.

Пораженный странным поведением сестры, доктор Бернштейн открыл карту и прочел результаты анализов. Выражение его лица мгновенно изменилось, он резко перевел взгляд на Пэйлина, затем обратно в карту.

— Что там? — спросил офицер Джейкобс.

Ничего не говоря, доктор Бернштейн перелистал бумаги, проверяя и перепроверяя результаты. Закончив, он закрыт карту и сконцентрировался на Пэйлине:

— Кто — или, точнее, что ты, черт побери, такое?!