Муза винодела

Келли Хантер, 2011

Когда-то Рафаэль просил Симону уехать с ним, но она не могла бросить отца и бизнес. Девять лет спустя они встретились вновь. Ни он, ни она ничего не забыли, но не спешат признаться в этом. Хватит ли им одной ночи, чтобы воскресить любовь?..

Глава 1

Элегантная двухэтажная гостиница, приютившаяся в самом сердце австралийского винодельческого района, сразу же понравилась Симоне. Конечно, это не французский замок семнадцатого века, но если тебе за несколько часов пришлось преодолеть четверть земного шара, чтобы присутствовать на свадьбе подруги, то живописное строение вполне подойдет. К тому же, судя по ухоженному саду, здесь есть кто-то, явно неравнодушный к деталям. Кто-то с весьма оригинальным вкусом, о чем свидетельствуют фламинго, собранные из гвоздей и болтов.

Что же касается пейзажа… Огромное небо и пологие холмы, поросшие эвкалиптами, аккуратные ряды виноградников вдоль дороги… Однако удовольствие от лицезрения австралийской природы было несколько омрачено. При одной только мысли, что ей снова придется увидеть Рафа, беспокойство начинало терзать Симону.

Раф — приятель детства. Раф — сын их экономки.

Честолюбивый, умный.

Злится ли он на нее до сих пор? Прошло почти девять лет.

Будет ли будущий родственник хоть немного рад ей? Возможно, и нет. Но вот выгнать ее он не сможет. Земля, на которой стояла гостиница, принадлежала Рафаэлю. А само здание — нет. К тому же Симона настояла, чтобы свадебный прием состоялся именно здесь, а не в саду возле виноградников.

И была очень благодарна Габриель, невесте и своей подруге, за согласие.

Невесело улыбаясь, Симона припарковала арендованную «ауди» в тени старого дуба. По крайней мере, у нее есть время перед встречей с Рафом. Достаточно, чтобы прийти в себя после перелета и выматывающей поездки по жаре.

— Смелее, mon ami, — напутствовала ее Габриель, сообщив, что свадьба состоится в Австралии и что Рафаэль согласился быть шафером Люка.

Смелее?! Да она готова отказаться от обязанностей подружки невесты и дать деру.

Но Габриель была непреклонна:

— Пора тебе снова увидеть его. Пора и ему увидеть тебя. Смелее.

И вот она здесь. Наконец ее нога ступила на землю Австралии. Наконец она готова встретиться с призраками прошлого… Но не сейчас. Однако завтра наступит быстро. А пока ей нужны только туалетная сумочка, ключи от машины, ночная рубашка и комната. Господи, пусть здесь будет свободная комната! Ей совсем не хотелось, чтобы о ее прибытии кто-нибудь узнал раньше времени, включая и обслуживающий персонал.

Внутри все напоминало французский провинциальный дом, хотя растения в холле были явно австралийские. Молодая девушка-портье приветливо улыбнулась. Ее глаза расширились, когда она увидела пухлый дорожный чехол с одеждой, перекинутый через плечо Симоны.

— О! — воскликнула девушка, торопливо выходя из-за стойки. — Вы, должно быть, Симона Дювалье, — догадалась она. — Мы, правда, не ждали вас раньше завтрашнего утра.

— Я знаю, — сказала Симона. — Остается только надеяться, что у вас найдется для меня свободная комната.

— Значит, вы сразу же, прилетев из Парижа, поехали сюда? — спросила девушка. Симона кивнула. — Тогда нечего удивляться, что вы так измучены. Но вам повезло. Ваша комната уже готова, хотя я еще не поставила в нее цветы. — Она пригласила Симону следовать за ней. — Я их срежу немного позже, когда солнце уйдет из сада.

— Вы срезаете цветы для всех ваших постояльцев?

— Конечно. Не хотите ли сделать это вместе со мной? Некоторым гостям нравится самим выбирать для себя цветы.

Симона была очарована:

— Но как вы удерживаете их, если они решают срезать бутоны?

— Запросто. — На губах девушки появилась лукавая улыбка. — Я просто тогда говорю: «Нет, нет, не этот». Срабатывает — проверено.

— Не сомневаюсь. — Симона улыбнулась. Она слышала, что австралийцы очень непосредственны и совершенно не склонны к формальностям.

Ее комната оказалась очень просторной и светлой. Широкие стеклянные двери выходили прямо в сад. Оставив туалетную сумочку Симоны на столике при входе, девушка показала ей вместительный шкаф для одежды. На полках лежали, поблескивая, льняные простыни, пахнувшие лимоном; рядом со шкафом в молчаливом ожидании стоял манекен.

— Габи предупредила, что вы привезете ее подвенечное платье. Надеюсь, этот манекен подойдет для него.

— Вполне, — одобрила Симона. — Думаю, кутюрье Ива Сен-Лорана были бы довольны.

— Ива Сен-Лорана? — Девушка с изумлением уставилась на чехол на плече Симоны. — Об этом Габи не говорила. Она что, действительно будет в платье от Ива Сен-Лорана?

— Да. И после того как приму душ, я попрошу вас помочь мне надеть его на манекен. А потом мы позовем нашу прекрасную невесту и поинтересуемся, что она о нем думает, хорошо?

— Хорошо, — согласилась девушка, и личико ее украсила очаровательная улыбка с ямочками. — Спросите тогда, где Сара. Сара, которая любит свою работу. — Представившись, она покрутила на пальце ключи от машины. — А сейчас я принесу ваш багаж.

— Спасибо. Кстати, из багажника нужно достать с полдюжины ящиков шампанского. — Симона везла их из самого Кавернеса — спасибо носильщикам, — и ей не терпелось от них поскорее избавиться. — Не могли бы вы заодно проверить, все ли бутылки в целости?

— Никаких проблем. Куда прикажете их поместить?

— Ну, если у вас есть специальное помещение для охлажденных напитков…

— Вы же находитесь в центре винодельческого района! Конечно, есть.

Симона уже готова была влюбиться в это прекрасное место.

Сара, позвякивая ключами, направилась к двери:

— Я пришлю вам человека с запиской. Там будет указано, на какой полке в винном погребе хранится ваше шампанское. Когда нужно будет его получить, вы просто отправите кого-нибудь туда с этим листочком.

— Это шампанское специально для свадебных тостов, — пояснила Симона. — А прием, насколько я поняла, состоится здесь, в ресторане. — Сара кивнула. — Тогда, быть может, вы такую же записку передадите и метрдотелю?

— Хорошо.

Симона подождала, пока за Сарой закрылась дверь. Потом взяла свою туалетную сумочку и пошла в ванную, отделанную светло-серым мрамором, с пушистыми полотенцами и подсветкой вокруг зеркала.

— О да, — пробормотала она. — Это место просто полно сюрпризов. Похоже, я действительно могла бы в него влюбиться.

Симона родилась в богатой семье, состояние которой продолжало расти год от года, но это не означало, что она привыкла принимать все преимущества, которые ей давали деньги, как должное. Наоборот, она всегда ценила любые проявления красоты.

Через несколько минут Симона вышла из наполненной клубами пара душевой кабинки и стянула со штанги белое махровое полотенце. Она едва закончила вытирать голову, когда раздался стук в дверь.

Должно быть, работник из погреба, о котором предупреждала Сара. Нетерпеливый работник.

— Подождите! — крикнула Симона, обматываясь полотенцем. Убедившись, что оно надежно закреплено, она приоткрыла дверь и выглянула.

Нет, это был не работник из погреба. Хотя вид у него подходящий, судя по потертым ботинкам и поношенным джинсам. Серая футболка тоже видала лучшие дни и могла бы показаться совершенно бесформенной, если бы под ней не скрывалась мускулистая грудь. Его лицо было точно таким, как в ее мечтах, — четко очерченное и невозможно красивое. Когда-то любимое… Симона частенько видела во сне эти потрясающие синие глаза. Они всегда смеялись, приглашая разделить радость или шутку. Сейчас они были серьезны.

— Твоя записка, — сказал он, зажав бумажку между длинными пальцами. — Я как раз привез красное вино для свадьбы, когда принесли шампанское.

Симона чуть шире приоткрыла дверь и взяла записку. Их пальцы даже не соприкоснулись. Его глаза даже не потеплели. Совсем не как в мечтах. Вот она, жесткая, неумолимая реальность.

— Mercy.

— Ты рано приехала, — были его следующие слова.

— Да. — Что еще она могла сказать? Что специально прилетела на день раньше, не желая, чтобы ее встречали в аэропорту? Что ей требовалось время, чтобы подготовиться к встрече с ним? — Да, немного раньше.

Прищурившись, Рафаэль пристально разглядывал ее лицо:

— Я могу войти?

— Нет! — Это вышло слишком поспешно. — Нет, — произнесла она более спокойно, пытаясь взять себя в руки. — Сейчас не самое подходящее время.

Он нахмурился:

— Прошу прощения. Не знал, что у тебя тут компания.

Компания? Он подозревает, что она прибыла на свадьбу под ручку с любовником? Симона отошла в сторону и распахнула дверь, предоставляя ему возможность убедиться, что в номере никого нет.

День — так звали Рафаэля в Кавернесе, когда они были детьми, а Кавернес был его домом. День — из-за солнечного характера и сияющей улыбки, хотя Раф был нежеланным и нелюбимым сыном их экономки. А Люсьен, ее брат и товарищ во всех проделках, Люсьен, с его внимательными темными глазами и черными как смоль волосами, был Ночью. Теперь, казалось, они поменялись ролями.

— Я не одета сейчас. — Встретить его вот так — без макияжа и в одном только полотенце — совсем не входило в ее планы. — Поэтому, если ты будешь так любезен…

— Ну, любезностью я, положим, никогда не отличался. — Прислонившись к дверному косяку, он смерил Симону ленивым взглядом с головы до ног. — Тебе идет это полотенце.

Рафаэль умел очаровывать, даже когда был «плохим мальчиком». Она этого не забыла.

— Все еще бросаешь вызов миру? Как предсказуемо!

— Нет, это все в прошлом. — Уголок его рта дрогнул. — Теперь я хочу им управлять.

— М-м-м. — Симона бросила на него многозначительный взгляд. — Я думаю, ты мог бы заинтересовать какого-нибудь психолога.

— Возможно, — пробормотал он. — Если только она согласится стать «плохой девочкой» и снимет с себя всю одежду.

У Симоны перехватило дыхание, и она ощутила, как жар, вспыхнув внизу живота, быстро добрался до ее щек.

— А потом она могла бы заняться анализом собственной личности, — продолжал он завораживающим голосом, похожим на рокот прибоя. — Потому что вряд ли ее заинтересует моя персона. Я ведь, по сути, открытая душа.

Симона чувствовала, что ее притягивает к нему, словно мошку к пламени. Взгляд молодой женщины упал на чемодан, стоящий возле двери. Она потянула чемодан за ручку, стараясь сохранять спокойствие.

— Я только что приехала и еще не готова. Мы сможем поговорить через десять минут, — сказала Симона и тут же пожалела об этом, потому что голос ей не повиновался. Она покатила чемодан в сторону ванной. — Закрой за собой дверь, если решишь не ждать меня, — бросила она через плечо.

— Я не твой слуга, принцесса. — Он даже не пытался смягчить тон. — И ты никогда не была готова для меня.

— Ну ладно… — Она сделала глубокий вдох и в очередной раз попыталась успокоиться. — Я буду через десять минут.

Закрыв за собой дверь ванной, Симона соскользнула по стене вниз и прижала ладони к холодному полу. Дрожащие руки и колотящееся о ребра сердце — вот что он способен сделать с ней даже через столько лет.

Надо одеться. Надо найти в чемодане одежду, которая придаст ей уверенность и самообладание.

Бежевые брюки, майка без рукавов сливового оттенка, пара босоножек из тонких полосок кожи, часы от Картье и легкий газовый шарфик цвета дождя в лесу. Потом пробежаться щеткой по волосам, слегка подкрасить губы, глаза и… Возможно, всего лишь возможно, что в этот раз она будет готова для него.

Честно говоря, она всегда была готова.

* * *

Погруженный в свои мысли, Рафаэль пересек гостиную и вышел в сад. Симона Дювалье не должна была здесь появляться. Ни сегодня. Ни когда-либо еще. Если даже учесть, что его сестра выходит замуж за Люка Дювалье. Почему они не поженились во Франции, где в их распоряжении огромный замок? Но нет, Габриель настояла, чтобы церемония состоялась здесь, в Австралии. А это означало, что все явятся сюда.

Он совсем не хотел видеть их.

Ни Люка — потому что их дружба осталась в прошлом.

Ни Симону — она выглядела слишком привлекательной и… слишком уязвимой.

Раф нахмурился, глядя на вьющийся жасмин, упрямо взбирающийся по каменной стене. Разве он не учил ее скрывать свою слабость перед лицом врага? Неужели она забыла уроки Кавернеса?

Никогда не показывай страха, особенно если чувствуешь, что твои ладони становятся липкими от пота.

Никогда не показывай, как много что-то для тебя значит, если это хотят у тебя отобрать.

Никогда не отступай. Никогда не сдавайся.

Никогда не оглядывайся.

Последний урок Симона так и не смогла усвоить. Но Рафаэль его не забыл. В свою первую ночь в Австралии, когда он, можно сказать, по-королевски надрался, эти три слова вытатуировали на его спине. Конечно, он не любовался этой надписью, хотя многие женщины отмечали, с каким искусством она выполнена. Просто эти три слова навечно впечатались в его сознание.

Он-то никогда не оглядывался.

Почему, черт возьми, она застряла в этой ванной?

У него намечена на сегодня сотня дел. А встреча с Симоной Дювалье стоит только в завтрашнем списке.

Но это его не так уж и беспокоило. Что ж, сегодня — значит, сегодня. «Значит, так тому и быть, — мог бы сказать он. — Ты все равно останешься в стороне от моей дороги. А я в стороне от твоей. Ноги твоей не будет в моем доме или на моей земле, потому что я не хочу тебя там видеть. Никогда. Ясно?» А она, опустив взгляд, могла бы ответить: «Да. Все ясно». И тогда он поторопился бы уйти отсюда, прежде чем изменил бы свое решение.

А может, лучше всего немедленно перемахнуть через стену и сбежать, пока Симона не соблаговолила показаться? Господи, ну сколько времени нужно, чтобы накинуть на себя какую-нибудь одежду и провести расческой по волосам?

Ровно через десять минут Симона вышла из ванной — само воплощение элегантности и спокойствия. Она сразу же повернулась лицом к саду, словно была уверена, что Раф будет ждать ее.

Она выплыла к нему походкой манекенщицы, демонстрируя свои длинные стройные ноги с идеальным педикюром.

— Я думала, нам удастся неплохо провести это время, но, похоже, ты не в настроении.

Совершенно верно. Больше всего его разозлило, что она об этом догадалась.

— Не хотел бы ты чего-нибудь выпить? — спросила Симона. — Я могла бы заказать для нас кофе.

— Нет.

— Тогда, может, сок или кола из холодильника? Я бы тоже выпила чего-нибудь холодного. Ты уверен, что тебе ничего не надо?

Она исчезла в номере и быстро вернулась со стаканом воды.

— Все, что здесь есть, — пожала она плечами. — Давай я все-таки позвоню и закажу что-нибудь…

— Нам нужно условиться насчет некоторых правил, — прервал ее Раф.

Симона поднесла стакан ко рту. Рафаэль смотрел, как ее мягкие губы прикоснулись к гладкому стеклу. Всего минуту назад ему совсем не хотелось пить. Но теперь он просто изнемогал от жажды.

— А с чего ты взял, что мне понравятся эти твои правила? — поинтересовалась Симона.

— Возможно, и не понравятся, — бросил он, отводя взгляд от ее губ. — Но я надеюсь, ты согласишься, что они облегчат жизнь другим людям.

— Ах да. Легкий путь. — Симона окинула взглядом сад. — Почему легкий путь редко выбирают те, кто пытается сбежать?

— Бывает, что и выбирают, — возразил Раф. — Все зависит от того, куда они хотят добраться.

— Можешь назвать это дурацким упрямством, но я почему-то не думаю, что наши намерения совпадают.

Взгляд ее широко открытых глаз был удивленным и невинным. В его голове раздался предупреждающий звоночек. Сразу всплыли воспоминания детства. Такой взгляд обычно означал, что Симона готовилась к очередной дьявольской проделке. А в таких вещах она была очень изобретательна.

— Очевидно, — продолжала она, — по этим твоим правилам я должна держаться от тебя как можно дальше, да? Отказаться от приглашения Габриель посетить виноградник, который ты восстановил? Или вообще притвориться, что мы никогда не были знакомы?

Она знала его слишком хорошо. Он пристально посмотрел на нее и промолчал.

— Ты не прав, — быстро произнесла Симона. — Все эти запреты и ограничения, как правило, заставляют человека нарушать их. Но ты ведь и сам… знаешь это. Я не собираюсь все время прятаться, Раф. — Она подошла ближе. — И не собираюсь изображать вежливое равнодушие. Я отвергаю твое предложение. У меня другая дорога.

Он вдохнул запах ее кожи — что-то очень нежное, с цветочным оттенком, и совершенно французское. Рафаэль стоял достаточно близко и мог прикоснуться к ней, если бы захотел. А он хотел этого. Но не любовно и нежно, а с отчаянием и страстью. Медленно засунув руки в карманы, он отступил назад.

— Твоя дорога опасна.

— Мы выросли вместе, — тихо сказала она. — И я знаю тебя. Ты не так уж прост, но я все равно тебя знаю. В юности мы любили друг друга. Мне были известны все твои мечты, все твои страхи, но долг не позволил мне пойти туда, куда ты звал меня. Иногда, оглядываясь назад, я жалею о своем выборе. А иногда — нет. — Она отвела глаза в сторону, словно ей было больно смотреть на него. — Я не могу изменить наше прошлое, Раф, но могу повлиять на настоящее и оставить прошлое позади. Я хочу, чтобы у нас появились новые воспоминания. Даже горькая радость лучше, чем то, что я ношу сейчас в себе.

Она сделала прерывистый вдох. «Бежать, — мелькнуло у него в голове. — Бога ради, Симона, только не делай этого! Даже не пытайся».

— Знаешь, чего бы я хотела от тебя на этот раз? — спросила она тихо. — Дружбы.

— Нет, — пробормотал он. — Нет, Симона.

— Я буду держаться в рамках. Выполню некоторые условия, если нужно. Но мне все же хотелось бы узнать, каким ты стал.

— Нет! — Она просила слишком много. Она всегда просила у него слишком много. Рафаэль понял, что проиграл. — Я не могу пойти по этой дороге с тобой. Ни сейчас, ни когда-либо еще…

Он позволил гневу овладеть собой, и она отшатнулась, поняв, что он испытывает. Так ей и надо. Рафаэль направился к двери. Быстро. Иначе он схватил бы ее в объятия и показал бы, почему никогда не сможет быть ее другом.

Симона стояла на месте, наблюдая, как Рафаэль уходит, ни разу так и не обернувшись. Она знала, что он не обернется. Он никогда этого не делал, даже в детстве. Вперед — это единственно возможный путь для него. А столкновение с прошлым — всего лишь повод, чтобы двигаться дальше.

Молодая женщина закрыла глаза.

Она приехала сюда, потому что ей пришлось это сделать. Она оставила свое привычное окружение, намереваясь хоть как-то примириться с прошлым и с Рафаэлем.

Она пыталась, черт возьми!

Кофе сейчас пришелся бы очень кстати. Сначала кофе, а потом она вместе с Сарой попробует надеть подвенечное платье на манекен. А потом позвонит Габи. У нее есть чем заняться. Шаг за шагом. Она с удовольствием поможет Люку и Габриель сделать день их свадьбы особенным. Симона Дювалье всегда умела находить удовлетворение в самых разных вещах. Она не позволит себе отчаяться.

Смелее!