В – значит виктория

Кира Измайлова, 2018

Недавно отгремела Мировая война, и люди только-только почувствовали вкус мирной жизни… Виатрикс нэсс Ирритор – молодая светская дама, совладелица ифрикийских плантаций, может позволить себе блаженное безделье, но это противно ее деятельной натуре. Развлечения тоже прискучивают, и тогда Виатрикс находит дело себе по душе. Конечно, это не по нраву ее брату-близнецу, который служит в полиции, но вот старший брат всегда на стороне сестры!

1.

— Трикс, тебе не кажется, что это уже немного чересчур? — раздраженно поинтересовался высокий мужчина, меряя шагами гостиную.

— О чем ты? — удивленно спросила я, опустив модный журнал.

— Вот об этом, Трикс, вот об этом! — он продемонстрировал мне книгу в яркой обложке.

На рисунке белокурая красавица в бальном платье томно взирала на коленопреклоненного смуглого темноглазого красавца в богатых одеждах и усыпанном драгоценностями тюрбане. Заголовок гласил: «Запретная страсть», автором значился некто В. нэсс Ирп.

— Но что здесь такого? — пожала я плечами. — У них не дошло даже до поцелуя… Хотя нет, не так. Руки он ей целовал, остальное подернуто флёром тайны и недосказанности… На большее издатели не согласны. И потом, он трагически погиб, спасая мужа героини, тот простил ее за мимолетное увлечение, и они жили долго и счастливо, вспоминая героя-аринда…

— Да-да, — подхватил он. — А рецензии ты читала?

— Ну разумеется, — ответила я и взяла со столика большой альбом, пестрящий газетными вырезками (я их коллекционирую). — На это и было рассчитано. Скандал, привлечение общественного внимания, а в результате мне сообщили, что последует допечатка тиража, он разошелся мгновенно!

— И часть его была публично сожжена в символической акции «Долой скверну», — кивнул он. — Сама ведь знаешь, не все в нашем обществе настолько… гм… раскрепощены и готовы следовать веяниям времени!

— Ничего страшного, мы и это учли, — улыбнулась я и встала.

Мы почти одного роста (особенно если я надеваю туфли на каблуках), а похожи, как две капли воды.

— Не беспокойся, Тори, — потрепала я брата по щеке. — Следующая книга вот-вот выйдет, и сюжет у нее будет самый что ни на есть заурядный: бедный юноша влюбляется в знатную девушку, они преодолевают всевозможные препоны, а потом, буквально накануне свадьбы бедняжки с другим, юноша узнает, что он наследник знатного рода… и состояния, разумеется.

— Это уже даже неинтересно, — буркнул он. — Сколько раз ты использовала этот сюжет?

— Разнообразие в этом жанре не приветствуется… — вздохнула я. — Читатели… вернее, читательницы желают привычных поворотов, предсказуемых финалов…

— И поэтому ты пишешь нечто такое, что нам приходится выставлять оцепление возле редакции?

— Надо было как-то подогреть интерес публики, — пожала я плечами и улыбнулась. — Ничего, Тори, вот другой роман еще сильнее всколыхнет наше чопорное общество! Там будет не одна любовная линия… Итак, для начала — богатый плантатор-русин из Проклятой долины встречает прекрасную девушку-аборигенку. Ты знаешь, у них с этим всегда было просто, лишь бы приняла его веру… Но на краснокожую красавицу уже положил глаз не менее богатый промышленник из Соснового бора, а кроме того, в своем племени у нее есть жених. Ну я уже умалчиваю о том, что на русина открыли охоту все местные невесты…

— Виатрикс! — повысил голос брат, и я умолкла. Когда он называл меня полным именем, это означало, что он действительно сердит. — Ты хочешь, чтобы редакцию подожгли?!

— А что делать, Виаторр? — я поправила шаль. — Повторюсь, сюжетных ходов в этом жанре не так уж много, а если начать повторяться, я потеряю аудиторию. Приходится эпатировать публику!

— Только, умоляю тебя, не пиши о внезапно вспыхнувшей страсти какого-нибудь ифрикийского царька к белой даме! Или наоборот…

— Хм, а это идея! — воскликнула я. — Правда, я плохо знаю тамошние нравы, придется покопаться в источниках… Впрочем, серьезные люди вряд ли уличат меня в неточности, они не читают подобного рода литературу, а те, что читают, вряд ли бывали в Ифрикии.

— Боги всемогущие, ну за что, за что мне всё это? — вопросил Виаторр. — Я всегда был против этой твоей идеи, Трикс, но ты так упряма…

— Но согласись, доход лишним не бывает, — напомнила я, помахав перед его носом стопкой писем со счетами.

— А если кто-нибудь узнает, что В. нэсс Ирп — это не какой-то таинственный писатель-затворник, а Виатрикс нэсс Ирритор? Моя сестра, незамужняя женщина… Это нанесет удар не только по моей карьере, но, в первую очередь, по твоей репутации, и у тебя вообще не останется шансов выйти замуж!

— Можно подумать, меня это волнует, — я нежно обняла его за плечо. — О, я не о твоей карьере, а о своем замужестве, конечно же. Как я могу оставить тебя одного? А что до тайны моего псевдонима… За ее разглашение я могу получить очень недурную компенсацию, в контракте это прописано.

— Я знаю, — ворчливо ответил он. — И все-таки это безрассудство! И не самое подходящее занятие для девушки из хорошей семьи…

— Предлагаешь мне заняться выращиванием фиалок или вышиванием крестиком? Или, может, открыть кишрин? — прищурилась я. — Я сойду с ума от скуки, Тори. Не беспокойся, никто ни о чем не узнает. И, кстати, если тебя так смущают любовные романы, ты мог бы рассказать мне что-то из своей практики, а я…

— Ну уж нет, это служебная тайна! — воскликнул он. — Даже не мечтай! И если я узнаю, что ты использовала хоть что-то из того, о чем я тебе говорил, в своих книгах, я запрещу тебе заниматься этим безобразием раз и навсегда!

— А откуда ты узнаешь? — резонно спросила я. — Ты ведь ни одной моей рукописи не дочитал до конца, тебя едва хватает на десяток страниц. Так что…

— Я сделаю над собой усилие, — мрачно пообещал Виаторр. — Вдобавок, милая ты моя Трикс, по пути на службу я проезжаю мимо книготорговой лавки, и если там люди давятся в очереди, или что-то жгут с яростными криками, или совмещают оба занятия, следовательно, таинственный нэсс Ирп представил публике свой новый шедевр.

— Учту, — улыбнулась я и добавила: — Ты не можешь ничего мне запретить, Тори. Моих доходов вполне хватит на жизнь, и весьма нескромную, даже если ты вдруг решишь что-то переиграть и наложить лапу на мою часть папиного наследства! А ты этого не сделаешь, потому что…

— Потому что сам настоял на том, чтобы поделить его поровну и сделать тебя независимой, — поморщился он. — Помню я, Трикс! Но я все-таки надеюсь на твое благоразумие.

— Когда это я вела себя неразумно? Я же не Лисс!

— Кстати… ты его сегодня не видела? — нахмурился брат.

— Нет.

— А куда он намылился, не знаешь, случайно?

— Случайно знаю, — ответила я, — вчера вечером он сказал, цитирую: «пойду раздену пару лохов до подштанников, а то что-то скучно стало». С тех пор я его не видела.

— Опять!.. — Виаторр схватился за голову.

— Брось, Тори, он же заработает достаточно, чтобы оплатить те три машины, которые по его вине разбились на прошлой неделе, — напомнила я. — Ну ты же сам протокол составлял! Они соревновались, кто быстрее доедет до водокачки. Хорошо хоть, никто до нее так и не добрался, а то еще и за нее платить бы пришлось…

— Да помню я! Но нэссу Бьярну опять доложат, что меня видели в каком-то притоне за игрой на деньги и с непотребными девицами… Знаешь, как мне надоело обеспечивать себе ежеминутное алиби?

Я не выдержала и захохотала, а брат махнул рукой и упал в кресло.

С нашей семейкой уж точно не соскучишься… Мы с Виаторром — близнецы. Матушка наша умерла родами, а отец, потомственный военный, сложил голову во время очередного бунта в Джамане (ходили слухи, что он сам его и устроил). За нами сперва приглядывал друг отца: старый холостяк, он честно выполнял свой долг (хотя воспитывали нас по большей части туземные слуги), а как только появилась возможность, отправил обоих в метрополию. Наследство у нас имелось, и немалое, однако за него пришлось побороться с дядюшкой, братом матери. И, право, если бы не Лисс, мы не смогли бы получить такое образование и безбедно жить на исторической родине.

Правду сказать, я с удовольствием осталась бы в Джамане, пускай даже мне сложно было бы подыскать там себе мужа (вот уж была охота заниматься такой ерундой), но… Виаторру не нашлось там занятия. Военным он становиться не желал, а потому нашел компромисс и решил стать стражем порядка, на каковой службе и подвизался не первый год. Он-то был завидным женихом, но отговаривался тем, что не может оставить незамужнюю сестру в одиночестве.

Ко мне сватались многие, а я твердила то же самое — не могу бросить брата!

Зачем мне посторонние мужчины, право слово? Супруг, чего доброго, запретит мне вести праздный образ жизни, сочинять романы и заставит заниматься хозяйством и устраивать приёмы и вечеринки, а от мужа не отделаешься так легко, как от брата. Последний хотя бы не требует родить ему наследника!

— Пора обедать, — сказала я, взглянув на часы и на усталое лицо Виаторра. — Я прикажу Адите накрыть на стол.

— Мне нужно ехать, — качнул головой Виаторр.

— Никуда ты не поедешь, пока мы тебя не накормим, — ответила я и стукнула костяным молоточком (это был зуб ископаемого чудовища) по гонгу. — Твои душегубы и мошенники немного подождут.

Что-что, а поесть мы оба любили. Вдобавок, явно благодаря тому, что воспитывали нас туземные слуги, как я уже говорила, придерживались принципа: «видишь мясо — съешь его». Вернее, сперва догони, убей, а потом съешь. Можно и сырым, это не принципиально.

— Нэссе, извольте откушать… — красавица Адита распахнула двери и ввезла сервировочный столик, уставленный яствами.

Красавицей она была по меркам Джамана: рослая, крупная женщина с ослепительной улыбкой, особенно яркой на фоне кожи цвета крепкого кишра. Одевалась Адита от наших щедрот весьма изысканно… как она это понимала: шесть разноцветных юбок одна поверх другой (не каждая местная дама позволит себе такую ткань на платье), многочисленные браслеты на руках и ногах заманчиво позвякивают, когда она наклоняется, в волосах пестрят шпильки с полудрагоценными камнями размером с орех…

Помню, жена градоначальника упала в обморок, впервые увидев Адиту: стояло лето, и та сочла — в доме достаточно тепло, вовсе не обязательно прикрывать грудь чем-то, кроме ожерелий. Волосы — дело другое, с непокрытой головой ни одна ее соплеменница не выйдет на люди: хоть газовую косынку кое-как повяжет поверх сложно заплетенных кос и блестящих шпилек или хоть пристроит на макушку пару скрепленных веточкой листьев. Ну а голое тело… Эка, право, невидаль! Увы, осенью и зимой в нашем климате джаманке было холодно, поэтому одежду она все-таки надевала.

— Спасибо, милая, — сказал брат, накидываясь на жаркое так, будто его неделю не кормили.

Я, впрочем не отставала: меня сегодня сперва терзали муки творчества, затем настиг творческий же порыв, а после него пришел зверский аппетит.

— Трикс, — произнес Виаторр, утолив первый голод и потребовав добавки. — Завтра у нас будет гостья.

— Опять? — не удержалась я.

— Да. Это милейшая девица, но…

— В этом доме второй хозяйки не будет, — процитировала я и тяжело вздохнула. — Что прикажешь подать?

— Да как обычно, — ответил он. — Лишь бы по-варварски, ну, ты понимаешь…

Разумеется, я понимала! Повторяю: брат мой — завидный жених, но убежденный холостяк (равно как и я не стремлюсь сковать себя узами брака), а потому отваживать положивших на него глаз девиц приходится сообща.

— Я имел неосторожность оказать ей помощь, — мрачно сказал Виаторр. — Она врезалась мне в зад… я имею в виду, в зад моему автомобилю. Я и велел патрульному не трогать девушку — она всего два дня как получила права и еще не освоилась на улицах.

— Если бы она врезалась в мою корму…

— Знаю, ты убила бы ее на месте, а мне пришлось бы тебя отмазывать. Но моему старику это не сильно повредило, так что… слово за слово — и вот мы уже знакомы официально.

— Родителям не представляла еще? — с живым интересом спросила я.

— Нет, ее отец где-то за морем, а она живет с престарелой тетушкой. Трикс, помоги, она меня в самом деле преследует! Даже пригласила в музей…

— Помогу, конечно же. Музей — это серьезно… А вот и Лисс!

— Как всегда, к обеду и кстати, — проворчал Виаторр. — Много выиграл?

— Увы — по нулям, но то была знатная разведка, — ответил тот и упал на стул. — Адита, душа моя, принеси поесть, я умираю с голоду!

— Сию минуту, господин Виалисс, — проворковала та и удалилась, покачивая крутыми бедрами и издавая призывный перезвон — на сей раз это были золоченые колокольчики в проколотых сосках, соединенных несколькими цепочками.

Ели молча, как обычно, яростно орудуя ножами и вилками, и едва не подрались за последний кусок мяса… По привычке, конечно же. И при гостях мы себя так никогда не вели, разве только нужно было спровадить их поскорее.

— Что, опять влип? — весело спросил Лисс, когда Адита принесла кишр.

— С чего ты взял?

— Да весь город болтает о том, что ты вот-вот женишься…

Виаторр снова взялся за голову.

— Когда ж им надоест, а?..

— Никогда, дорогой, даже если тебе будет за девяносто и ты станешь закидывать седую бороду на плечо вместо шарфа, — не выдержала я. — Ты слишком ценная дичь в брачной охоте, забыл?

— Почему бы им для разнообразия не поохотиться на Лисса? — пробормотал брат.

— Чтобы поймать лиса, нужна хорошо натасканная собака и меткий стрелок, а я пока таких не встречал, — ухмыльнулся второй брат.

Ах да, я не сказала: Виалисс — не мой сын и не сын Виаторра (откуда бы у нас взяться детям?), не непутевый кузен или племянник. Это наш сводный брат от первого брака отца.

Выглядит Виалисс моложе своих лет, поэтому нас часто принимают за тройняшек, но на самом деле он старше нас с Виаторром почти на шесть лет. Странно даже: при его-то образе жизни настолько хорошо сохраниться…

Так или иначе, именно Лисс, прожигавший жизнь где-то на континенте, узнав, что мы с Тори осиротели, примчался через полмира (как только раздобыл достаточно средств для такого рывка) и взялся за дело. Он сам еще не был совершеннолетним, но… связи! Связей у него хватало.

Пока судились о наследстве, обеспечивал нас Лисс (опекун из своего жалованья вряд ли мог позволить нам подобное), а где он добывал деньги, мы с близнецом не спрашивали. Теперь-то уж понимали, что он играл напропалую, а может, и разбойничал, в Джамане этим никого не удивишь.

Он и теперь не оставил старой привычки: мы с Тори сами зарабатывали себе на жизнь (хотя могли осесть где-нибудь в провинции и предаваться счастливому безделью), а Лисс кутил в свое удовольствие — к неудовольствию Тори…

— Опять тебя подменить? — жалостливо спросил Лисс, пригладив светло-каштановые в рыжину волосы. Они с Виаторром на одно лицо, если оденутся похоже — вовсе не различишь. — Мне не сложно, ты знаешь.

— Буду признателен, — кивнул Тори. — У меня дел выше головы… Только лишнего не наговори, очень тебя прошу!

— Я буду сама изысканность, — заверил тот. — Трикс за мной присмотрит, верно, сестренка?

— Да, я буду держать под диванной подушкой что-нибудь тяжелое. Может быть, успею остановить тебя вовремя, — вздохнула я.

* * *

Гостья явилась точно в назначенный час, на собственном авто. Нэсс Миралид оказалась изящной юной особой, одетой по последней моде, и на меня вытаращилась, как на привидение: я нарядилась в традиционное джаманское платье (правда, прикрыв торс) и навертела на голове высоченный тюрбан. Правда, перед этим ее напугала Адита, так что реакция оказалась слабее ожидаемой.

— О! Это вы — невеста моего братца? — спросила я, не поднимаясь с кушетки, на которой возлежала с чашечкой кишра, блюдом сладостей и огромной пачкой бумаг: из редакции прислали последнюю рукопись, поэтому я, ругаясь когда про себя, а когда и в полный голос, правила исправленное. — Присаживайтесь, нэсс…

— Алиан нэсс Миралид, — представилась она, пристроившись на краешке кресла и благовоспитанно сложив руки на коленях.

— Виатрикс нэсс Ирритор, — ответила я и громко позвала: — Адита! Подай еще кишра и скажи господину, что у нас гости!

— Сию минуту, нэсс! — отозвалась та, а через пару минут спустился Лисс.

Я-то различаю братьев даже в темноте и на ощупь, но случайные знакомцы вроде этой девушки запросто могут их перепутать и при свете дня. Ну, если не испробовали тактильно, конечно, тут уж… сложно принять одного за другого, повадки у них совершенно разные.

— Нэсс, — поклонился он, прижав руку к сердцу, — рад, что вы изволили принять приглашение… Вижу, с моей сестрой вы уже познакомились?

— Да, нэсс, — ответила она, — но, вижу, она занята, так может…

— Вы мне не мешаете, — отмахнулась я рукой с зажатым в ней красным карандашом. — Продолжайте ворковать. И налейте кто-нибудь кишра, мой совсем остыл!

Лисс подал чашку сперва мне, потом девушке, та пригубила и зажмурилась с мечтательным выражением на лице.

— Какое чудо… — произнесла она. — Я так давно не пробовала настоящего кишра!

Ну, что сказать, в этом холодном городе в самом деле немного было ценителей южного напитка: предпочитали больше сушеный лист кустарника с горных хребтов Дзейлина со всевозможными добавлениями местных и экзотических трав. Мне он тоже нравился, но нужно же и разнообразие?

— Вы его любите? — спросил Лисс, подсовывая девушке вазочку с засахаренными орехами.

Орехи эти мы держали для нежеланных гостей — о такое угощение вполне можно сломать зубы, что и произошло с одним престарелым дальним родственником. К нашему превеликому разочарованию, то была всего лишь вставная челюсть, хоть и недешевая.

— Да, но мне частенько достается от отца и тетушки за это пристрастие… Они считают, что девушке не пристало увлекаться такими крепкими напитками.

Я окинула брата внимательным взглядом. Нет, вроде бы рукав не оттопыривался, стало быть, он не успел плеснуть в чашку чего-нибудь горячительного, а то с него станется… Хотя у него и под полой фляжка имеется, и под штаниной, мне ли не знать.

— А вы знаете, что изначально кишр — это вовсе не горький напиток из зерен? — спросил он.

— Да что вы?

— Да-да, сперва его готовили из высушенной мякоти и кожуры плода, — пояснил брат. — Их можно заваривать, как чай, получается очень приятный тонизирующий напиток — сейчас его называют белым джаманским кишром. Мы его тоже производим — у нас безотходное производство. Но здесь он распространения не получил, тут больше любят дзейлини всех сортов.

— Ну а название прижилось, поэтому появился и черный кишр, из обжаренных зерен, — добавила я.

— А какой кишр вы предпочитаете? — спросил он. — Говорят, по пристрастиям многое можно понять о человеке, нэсс.

— Черный, — застенчиво ответила она. — То есть из зерен.

— Неужто? Но, быть может, со специями? Щепотка перца придает кишру невероятную остроту.

— Н-нет, просто черный, возможно, с малой толикой сахара…

— Как необычно для юной девушки! — воскликнул Лисс. — Я полагал, такие особы любят сладость меда, нежный вкус сливок, тонкий аромат иаванского ореха… А вот истинную горечь кишра предпочитают люди постарше, ибо знают — жизнь такова же на вкус, как ничем не приправленный напиток!

— Но за привкусом меда или орехового настоя теряется истинный аромат…

— О да! — сказала я, подняв глаза от рукописи. — Аромат у необжаренных зерен настоящего джаманского кишра непередаваемый. Видите ли, нэсс, чтобы они достигли поистине насыщенного вкуса, их пропускают через желудок алефанта.

— Что?..

— Плоды кишра скармливают алефанту, — повторил Лисс, явно наслаждаясь спектаклем. — Ну, может, слышали: животное такое, очень большое, с хоботом? Ну вот. Пищи ему нужно много, так что несколько тачек кишра он съедает запросто. Ну а потом работники выгребают то, что он… гм… произвел, выбирают и промывают зерна, сушат…

— Именно поэтому джаманский кишр настолько дорог, — добавила я. — Такая работа небезопасна. Помнишь, в позапрошлом году у нас на плантации один бедолага погиб?

— А ему говорили — не стой под хвостом! Еще бы, когда на тебя валится целая телега… м-м-м… удобрения, немудрено шею сломать. Но оно того стоит, — мечтательно произнес Лисс и спросил: — Еще чашечку?

Девушка побледнела и ответила:

— Нет, благодарю.

Ужин доконал ее: я приказала Адите нарядиться еще пышнее и подать национальные кушанья, а это, мягко говоря, на любителя. Бедная гостья смотрела на нас с Лиссом, как на людоедов, хотя, клянусь, мы пользовались столовыми приборами и не рвали мясо зубами!

— Доброй ночи, — сказала она, ретируясь, а мы переглянулись.

— Дурочка, — вынес вердикт Лисс и потянулся. — Если бы я был на ее месте и услышал о джаманской плантации, я бы этого кишра два кувшина выпил, но с места не двинулся. Подумаешь… Методы обработки и похуже бывают!

— Бедняжка слишком впечатлительна для нашей семейки, — кивнула я. — Вычеркни ее из списка и сообщи Тори, что он спасён, хотя бы на этот раз. И пойдем спать, право слово, час уже поздний…

2.

В следующий раз гроза разразилась прекрасным летним вечером, когда я решила немного развеяться. Я как раз прихорашивалась перед большим зеркалом в холле, когда спустился Виаторр и, оглядев меня с головы до ног, холодно спросил:

— И далеко ты собралась в таком виде?

Я снова посмотрела на себя: вид как вид, волосы причесаны по последней моде, в них пристроена бриллиантовая эгретка с пером белой цапли, платье из блестящей серебристой ткани вполне пристойной длины, по колено… с одной стороны: нынче в моде неровный подол с бахромой. Правда, облегает оно меня, словно вторая кожа… нет, перчатка. Нет… Что за избитые сравнения, попеняла я себе, нужно придумать что-нибудь более экзотичное! Скажем, шкурка готовой вот-вот перелинять змеи, которую та может скинуть в любой момент. А сделать это очень легко: вырез позади достигает… скажем, поясницы. Придется накинуть манто, вечером наверняка похолодает…

Увлекшись, я прослушала добрую половину гневной тирады Виаторра, а опомнилась, когда он повторил вопрос:

— Куда ты собралась?

— В театр, — преспокойно ответила я, подкрашивая губы.

Брат прищурился:

— Хм, дай подумать… Сейчас не сезон, это раз. Два — ты уверена, что в театре пристойно появляться в подобном наряде? По-моему, ты забыла надеть нижнее белье!

— Не забыла, — ответила я и лучезарно улыбнулась. — Просто не надела. Ты совсем не следишь за последними веяниями моды! Или твои подруги не следят?

— И все же, что это за театр такой? — не отступал брат, игнорируя мои намеки.

— Народного танца, — подсказал Виалисс, появляясь на лестнице. Судя по всему, он только что проснулся и жаждал снова отправиться на поиски приключений. Ну, как только перекусит.

— Это теперь так называется? — кротко спросил Виаторр.

— Трикс, тебя там к телефону, — сказал старший брат, оставив его вопрос без ответа, и кивнул в сторону гостиной, — говорят, срочно.

— Иду!

Я поспешила наверх, он же сказал Виаторру:

— Не тебя ведь на этот раз увидят в кабаке!

Пока я разговаривала (ничего срочного, как выяснилось, просто возникла небольшая техническая накладка, которую управляющий мог бы разрешить и своими силами), братья тоже поднялись в гостиную.

— Хотя бы полумаску надень, — мрачно сказал Виаторр, когда я повесила трубку.

— Еще не хватало! Чтобы никто не смог оценить моего макияжа? — я взмахнула накладными ресницами-опахалами, проверяя, не осыпаются ли серебристые тени. — Это называется «крылья бабочки», правда, элегантно?

Виаторр закрыл лицо рукой и застонал.

— Ну хорошо, — сказал он наконец. — Надеюсь, ты хотя бы идешь в этот вертеп не одна?

— Меня пригласил один весьма интересный молодой человек, — заверила я, — а на крайний случай у меня в сумочке есть револьвер. Не переживай так, Тори, будто первый раз…

— Я не могу не переживать за родную сестру! — воскликнул брат.

— И за свою репутацию, буде ее узнают на какой-нибудь загородной танцплощадке, — подсказал Виалисс, схватил меня за талию и скомандовал: — Ну-ка, как нынче модно… И… два-три-четыре, два-три-четыре!

Мы вихрем пронеслись два круга по гостиной, лавируя меж мебели, — танцевал старший брат в самом деле отменно, а напевал до такой степени непристойную песенку, что меня разобрал смех.

В финале Виалисс лихо запрокинул меня назад, перегнув в талии, так что перо цапли подмело пол, и закинул мою ногу себе на плечо, благо платье вполне позволяло такой маневр. Не хватало только розы у него в зубах и страстного поцелуя. Хм, интересно, а каково это — целоваться с розой в зубах? Надо попробовать…

— Да ты хороша, старушка! — сделал он мне комплимент, поставив ровно, и хлопнул пониже спины. — Иным юницам такая гибкость и не снилась!

— Я еще не забыла танец змеи, — заверила я, одернув платье, подняла руки и изобразила несколько волнообразных движений, от которых серебристая ткань пошла бликами — в самом деле, как чешуя извивающейся змеи.

— Спасибо, трусики надела, — буркнул Виаторр, оправившись от этого представления. — Хотя что так, что этак… разницы никакой.

— Ты бы мне еще прабабушкины панталоны с рюшами предложил, — сказала я. — И вообще, хватит обсуждать мое нижнее белье, не то я опоздаю к началу представления!

— И часто ты посещаешь подобные… танцы? — не слушая, продолжал брат.

— Случается, — обтекаемо ответила я, забавляясь от души. — Обычно там танцуют все-таки более… гм… пристойно. Это уж Лисс разошелся: с неподготовленными девицами так лучше не поступать, покалечить ведь можно. Или платье по шву лопнет, выйдет конфуз.

— Был у меня такой случай! — обрадовался Виалисс. — Значит, танцую я с одной жгучей красоткой и после одного особенно страстного пируэта чувствую — платье у нее на спине начинает расползаться. Я ее прижимаю к себе все крепче, ну просто потому, что если оно упадет… сами понимаете, а она думает, что я веду себя непристойно и отбивается! Еще и пощечину мне дала… Разумеется, я ее выпустил. А потом…

— Да нет, погоди, у меня смешнее было, — перебила я, но закончить не смогла.

Виаторр тихо зарычал, схватил стул, стоявший возле камина, картинным жестом отломил ему спинку и швырнул в сторону. Потом принялся за ножку, а я взяла блокнот и карандаш — такие лежали по всему дому, поскольку приступ вдохновения мог застичь меня в самом неожиданном месте, — и начала быстро-быстро строчить, то и дело взглядывая на беснующегося брата. Виалисс подскочил, посмотрел мне через плечо и с выражением прочитал (он тоже знал стенографию):

— Литые мускулы взбугрились под черной атласистой кожей на могучих обнаженных руках царя Эгэдэ, когда он единым слитным движением переломил ножку тяжелого кресла из драгоценного дерева, золотистого, как волосы его прекрасной пленницы. «Ты всё равно будешь моей!» — яростно прорычал он, отбросив обломки. Девушка вскрикнула и заслонилась руками, не в силах видеть столь варварское проявление страсти… Гм, Трикс, ты на месте этой девицы сказала бы «спасибо, что не ногу мне сломал»!

Виаторр швырнул останки стула на пол, плюнул и вышел, хлопнув дверью. Мы с Виалиссом переглянулись и захохотали.

— Нет, мне порой кажется, что мы-то с тобой родные, а этого зануду нам подбросили, — сказал он наконец и взглянул на часы. — В самом деле, тебе пора. Если я верно угадал, куда именно ты собралась, представление вот-вот начнется. И манто не забудь!

Я кивнула и выбежала на лестницу, успев услышать, как он зовет:

— Адита, душа моя! Прикажи склеить драматический стул, Тори опять его сломал!

* * *

Заведение, куда пригласил меня Идар нэсс Дирн, решивший, очевидно, шокировать приличную девушку, оказалось из разряда сомнительных, но весьма популярных. Во всяком случае, очередь на входе стояла преогромная, а швейцар впускал исключительно по приглашениям: сегодня давали гала-программу, и от желающих не было отбоя.

Идар заказал столик поближе к сцене, но, к счастью, подальше от оркестра: и без того сложно было разговаривать в таком шуме! Грохотали каблуки по сцене, ревела музыка, аплодировали, кричали и свистели зрители, словом, атмосфера была самой что ни на есть непринужденной.

По правде сказать, я согласилась пойти в этот, с позволения сказать, театр, чтобы набраться новых впечатлений. Не могут же мои персонажи действовать в одних и тех же декорациях? Еще бы пробраться за кулисы, посмотреть, как это всё устроено, какие тут гримерки, костюмерные, прочие подсобные помещения, узнать, где и как работают осветители…

Я увлеклась составлением списка вопросов (полагаю, за определенную мзду управляющий лично проведет для меня экскурсию по своим владениям), поэтому не сразу поняла, чего хочет от меня Идар.

— Простите, в таком шуме я не расслышала, — улыбнулась я, решив, что он хочет подлить мне еще игристого вина.

Первый бокал я удачно разлила, второй выплеснула на пол, когда Идар отвернулся, чтобы подозвать официанта, третий пока держала в руках, чтобы отставить, когда напиток выдохнется и нагреется. Не то чтобы мне не нравились игристые вина, но я привыкла к напиткам намного более высокого класса, это во-первых. Во-вторых, Виаторр не одобрял вождение в нетрезвом виде (а даже с одного бокала игристого может унести так, как не унесет со стакана уоттки без закуски), а в-третьих, мне не хотелось пить в таком месте и в такой компании. Идар не производил впечатления надежного человека, и хоть у меня имелся револьвер, я не желала пускать его в ход. Пристрелю еще, а Виаторру потом мучиться и выдумывать покушение на мою девичью честь и фамильные бриллианты…

Ну а поскольку Идар явно пытался меня напоить, я делала всё, чтобы не позволить ему этого сделать, хотя изображала, будто мне уже очень и очень весело. Смеяться глупым заливистым смехом я умею преотлично (Виалисс сам проверял, достаточно ли пьяно он звучит, и счел подходящим), так что мой кавалер был доволен.

— Не желаете взлетную полоску? — повторил он, интимно наклонившись к самому моему уху и щекоча тонкими усиками.

«Точно, у моего нового персонажа будут усики!» — решила я. Именно такие, ухоженные и аккуратные, элегантные, ни в коем случае не фатоватые и напомаженные, их прикосновение даже приятно… хотя обычно я избегаю интимного общения с усатыми и тем более бородатыми мужчинами — у меня очень нежная кожа.

Идар показал мне маленькую серебряную коробочку, приоткрыл — внутри сверкнуло зеркальце.

— Благодарю, — ответила я таким же интимным шепотом. — У меня своё пристрастие…

Открыв сумочку, я запустила туда руку. Так… расческа, пудреница, револьвер, запасные чулки, револьвер, помада, коробка патронов, флакон духов, носовой платок, револьвер, перочинный нож, еще один платок, игольница, катушка ниток, зажигалка, блокнот, несколько карандашей, револьвер… да что же это такое?! Ах вот он куда завалился…

Я вынула портсигар с бриллиантовым вензелем на крышке и с таинственным видом открыла его (забавно, оба мои брата курили, а отцовский портсигар присвоила я). Идар любопытно заглянул внутрь.

— Желаете испробовать? — таинственным голосом произнесла я, покатав в пальцах маленький коричневый шарик, потом бросила его в рот и замерла с выражением истинного блаженства на лице. — Это из Ифрикии, здесь такого не достать…

— Если позволите, Трикс, — он взял один. Я догадывалась, о чем он думает: примерно в такие шарики дзейлинцы скатывают дурманящую курительную смесь. — И что с этим нужно делать? Проглотить?

— Нет-нет! Тщательно разжевать, ни в коем случае не запивая водой, — очень серьезно пояснила я, — но предупреждаю, в первый раз ощущения могут быть даже слишком сильными.

— Ничего, я люблю новые впечатления! — улыбнулся он, залихватски кинул шарик в рот и принялся жевать. — Хм… а запах напоминает кишр…

— Да, его добавляют для того, чтобы отбить привкус самого снадобья, он не слишком приятен, — пояснила я, забавляясь про себя.

Вообще-то, это и был кишр, как его традиционно употребляют в пустынных областях Джамана: смешивая особым образом подготовленные молотые зерна с жевательной смолой и кое-какими специями. Судите сами: в пустыне вода на вес золота, да и кипятить ее ради чашечки бодрящего напитка — целая история, потому что топливо там тоже поди разобудь. А после одного такого шарика и вьючный джеммель взбодрится!

Я носила этот портсигар с собой именно ради таких вот случаев, позаимствовав горстку шариков у Адиты — она их порой жевала, как конфеты. А вот Идар изо всех сил крепился, силясь проглотить чудовищно горькое… хм… вещество. Впрочем, ему уже было хорошо: на человека неподготовленного такое действует быстро: глаза у Идара сошлись на переносице, он все чаще сглатывал слюну и начал подергиваться. Я на всякий случай проверила — пульс учащенный, но пока не критично. Скоро его отпустит…

Тем временем представление подошло к финалу: танцовщицы на сцене лихо задирали ноги выше головы, то и дело впечатывая каблуки в пол и вздымая клубы пыли. Всё же сидеть слишком близко к сцене — не лучший вариант!

Вернее, какому-нибудь сластолюбцу это понравится, поскольку можно разглядеть не только чулки, но и подвязки, и трусики (кое у кого они немного сбились), и даже родинку на внутренней стороне бедра… Можно оценить и ноги: я не заметила откровенно дряблых или слишком тощих, все были в меру крепкими. И немудрено, попрыгай вот этак каждый вечер, не считая репетиций…

Увы, всё это было интересно, вот только меня обдавало ядреной смесью запахов свежего и застарелого пота, давно не стиранных платьев, дешевой пудры и духов, которыми только клопов морить… Я уж молчу о пыли, от которой я едва не расчихалась.

Девицы задорно завизжали, затрясли пышными юбками, готовясь к коронному номеру, и в зале заулюлюкали. Кое-кто вскочил, чтобы лучше видеть.

Дальше всё происходило как в синематографе, когда заедает пленку, или, вернее, при показе туманных картин… Вот девицы разворачиваются, наклоняются, задирают юбки и замирают на мгновение, чтобы все могли насладиться пикантным зрелищем. А одна из них, та, что отплясывала в центре, вдруг падает лицом вперед, все в той же нелепой позе, с закинутой на голову юбкой, некрасиво разбросав ноги…

Взвизгнула и умолкла скрипка. Пианист еще какое-то время продолжал бренчать, но скоро умолк и он. В зале воцарилась тишина. Девицы выпрямились, шелестя платьями и недоуменно глядя на упавшую товарку. Одна из них, посмелее, наклонилась посмотреть, что стряслось… и истошно завизжала, прижимая руки к лицу, а за ней и остальные.

Немногочисленные присутствующие в зале дамы заахали, мужчины кинулись к сцене, а я вскочила на стул, чтобы лучше видеть происходящее. Я не такого уж маленького роста, но поверх голов ничего не разглядишь, а не толкаться же локтями?

— Отойдите! Отойдите! — кричал управляющий, пытаясь оттеснить любопытных. — Вызовите доктора, скорее!..

— Что там? Ей дурно?.. — переговаривались зрители, вытягивая шеи.

— Пропустите, пропустите… Я врач! — почтенного вида седовласый мужчина решительно прокладывал себе дорогу сквозь толпу. Он сильно прихрамывал, и на сцену ему помогали подняться сразу двое официантов. — Отойдите-ка, тут и так дышать нечем…

Танцовщицы сгрудились в дальнем углу сцены, хватаясь друг за дружку, кто-то уже плакал, размазывая по лицу косметику.

Врач с трудом опустился на одно колено, осторожно дотронулся до безвольно упавшей руки девушки, присмотрелся к чему-то, но прикасаться не стал, а подал знак, чтобы ему помогли подняться на ноги.

— Мертва, — коротко сказал он.

— Что… как… — прошептал управляющий и, перед тем, как хлопнуться в обморок, успел выговорить: — Вызовите полицию!

— Не трогайте тут ничего, — велел врач и, кряхтя, спустился со сцены.

— А что… почему она умерла? — осмелилась спросить одна зрительниц. — Вы уверены, нэсс?

— Уверен. С пулей в затылке не выживают, — бросил он через плечо.

Я от удивления чуть не свалилась со стула. Впрочем, оказалось, это Идар потянул меня за подол, шипя:

— Пойдемте скорее отсюда, сейчас легавые заявятся…

— Ни за что! — ответила я, спустилась и уселась, скрестив руки на груди. — Мы ценные свидетели, Идар, мы ведь были возле самой сцены!

— Я ничего не видел, — быстро сказал он и улетучился, забыв расплатиться за вино и угощение. Что ж, я подозревала, что он плут…

«Убийство… Убийство…» — шелестело в зале, и кое-кто поспешил покинуть место преступления: очевидно, респектабельные отцы семейств, не желающие быть застигнутыми в этом, как выразился Виаторр, вертепе. Большинство, впрочем, осталось — явно из любопытства.

* * *

Брат мой был легок на помине: и получаса не прошло, как он явился в сопровождении свиты. Несмотря на молодость, он не в последних чинах, и вовсе не благодаря чьей-то протекции: ему несколько раз исключительно везло с раскрытием преступлений. Уверена, это мои советы (и подсказки Виалисса) помогли, хотя Виаторр шипел даже не как гадюка, а как целое змеиное кубло, и просил не лезть со своим ценным мнением в его расследования.

Выставив оцепление и согнав оставшихся зрителей в один угол, он, наконец, увидел меня.

— Ты!.. — тут Виаторр явно проглотил ругательство. — Иди к остальным, немедленно!

— Ни за что, — повторила я и демонстративно закинула ногу на ногу. — Я ценный свидетель, поскольку сидела на этом самом месте и видела всё до мелочей. Я могу описать цвет подвязок этой несчастной, фасон её белья… могу даже с уверенностью заявить, что она не была натуральной блондинкой!

Брат глубоко вздохнул несколько раз, чтобы успокоиться, потом явно решил, что препираться со мной на глазах у коллег и подчиненных глупо и нелепо, и велел:

— Тогда ни с места. Нэсс Даррон, идемте…

Осмотр места преступления занял некоторое время, потом эксперт принялся описывать всё в подробностях, а Виаторр с помощником приступили к опросу свидетелей. Он не затянулся. Увы, многие были нетрезвы, другие сидели слишком далеко, кто-то отвлекся… Я и так могла сказать: никто ничего подозрительного не видел, кроме самого падения танцовщицы, и не слышал. В таком шуме свои мысли-то с трудом различаешь, не то что посторонний звук!

Отпустив всех (седого врача в числе первых), Виаторр вернулся ко мне и уселся рядом.

— Ни единой зацепки? — сочувственно спросила я.

— Тебе почем знать?

— Не надо быть гением, чтобы это понять, Тори, — вздохнула я, отвернувшись от сцены: там сверкала фотовспышка. — В финале все смотрят на сцену и ждут завершающего… как это? Антраша? Кричат, свистят, хлопают, улюлюкают… Оркестр надрывается, девицы топают, как кавалерийский полк. Тут из пушек палить можно, никто не заметит! А даже если кто-то и слышал хлопок, то решил, что это удар барабана или пробка игристого выпалила.

Он только вздохнул.

— Так и вышло? — я дождалась кивка и спросила: — А этот врач, седой? Кто он? Что-то я не припоминаю таких в округе…

— Он давно не практикует, — пояснил Виаторр. — Был военным хирургом, ну и в боевых действиях участвовать приходилось, ты сама видела, как он хромает. Говорит, пуля попала в колено, так он сам себя оперировал в полевых условиях, чтобы не остаться без ноги. Известная фамилия, ты наверняка слышала: нэсс Вирфор, у него множество трудов по медицине.

— Еще бы я не слышала! Даррон на него молится и спит с его справочником под подушкой! — воскликнула я. — Надо же, никогда бы не подумала, что такой солидный человек посещает подобные места…

— Должна же у него быть в жизни какая-то радость? Да и что ему? Он старый вдовец, — хмыкнул брат, — общество не осудит. Довольно болтать, лучше расскажи, что видела ты?

Я подробно описала все с самого начала и до того момента, как нэсс Вирфор констатировал смерть девушки, и Виаторр вздохнул вовсе уж тяжело.

— Да… толку от тебя, ценная свидетельница! На зал ведь ты не оглядывалась?

— Нет. Но если ты имеешь в виду, что кто-то незаметно вошел, выстрелил и ушел, то это вряд ли, там ведь швейцар у дверей. И даже если он тоже вошел тайком и пялился на сцену, вряд ли не заметил, что у него над ухом выпалили! А может, это он и стрелял? — единым духом выговорила я и приготовила блокнот.

— Да он косой на оба глаза, в стену — и то не попадет, — мрачно ответил брат. — Ну всё… начинается. Опрашивать всех девиц, антрепренера, управляющего, хозяина этого заведения… Ненавижу такие дела! С кем у покойной были конфликты, не перешла ли она дорожку коллеге по сцене, не преследовал ли ее поклонник…

— Причем поклонник должен быть метким стрелком, — вставила я, — или достаточно богатым, чтобы нанять такого специалиста.

— Да уж, что-то мне подсказывает — с такими девицами обычно расправляются проще: чем-нибудь тяжелым по голове или ножом в бок. В крайнем случае, травят или стреляют из револьвера…

— Идите сюда! — позвал нас эксперт. — Уже можно, мы тут закончили.

— Что там, нэсс Даррон?

— Крайне интересная картина вырисовывается, — возбужденно блестя глазами, ответил тот, когда мы взобрались на сцену. — Смотрите… Вот входное отверстие.

— Трикс, не смотри, — велел брат и попытался оттеснить меня в сторону.

— Подумаешь, просто дырочка, — проворчала я, не двигаясь с места. — Вот на лицо взглянуть не рискну, это верно.

— И правильно сделаете, — кивнул эксперт, — неаппетитное зрелище, но менее неаппетитное, чем можно было ожидать. Пуля, судя по всему, вошла ей в голову уже на излете, но этого вполне хватило. И стреляли точно не из револьвера. Калибр похож, но… ладно, не стану вдаваться в подробности, потом в отчете опишу. Скажем так: чтобы с такой точностью попасть в основание черепа из револьвера, надо подойти достаточно близко и встать… — он спрыгнул со сцены и прошелся между столиками, — примерно вот тут. Но! Во-первых, такого стрелка неминуемо бы заметили. Во-вторых, он не попал бы в голову! Отсюда видны только юбки и задницы! Не в ляжку же он ей хотел угодить? Хотя… в раздробленном копчике или тазобедренном суставе тоже приятного мало, и вот такое как раз можно было бы списать на месть или устранение соперницы. Как вам заголовки? Выстрел в зад! Меткий стрелок лишает театр примы!

— Нэсс Даррон! — одернул Виаторр.

— Я привык называть вещи своими именами, нэсс Ирритор, — парировал тот, хитро улыбаясь. — Так вот, из револьвера можно угодить в голову и с большего расстояния, но — когда девушка стояла прямо. Возможностей было предостаточно, согласитесь, Виатрикс?

— Более чем, — кивнула я. — И что вы хотите сказать, Нокс?

— Думаю, стреляли издалека. И из ружья, но вот какого, затрудняюсь определить, — ответил он.

— Насколько издалека? — нахмурился Виаторр. — С балкона?

— Опять же нет! Угол не тот! — Нокс легко запрыгнул обратно на сцену.

Ростом он еще выше моего братца, похожего сложения, но более худощавый. Даже масти они схожей, только у Нокса глаза серые, а не цвета крепкого дзейлини, да волосы на несколько тонов темнее и не вьются, он стрижет их очень коротко. Ну и лицо, конечно, совсем иное — чуточку лошадиное, как у многих наших соплеменников, с выступающими скулами, длинным сломанным носом и раздвоенным подбородком, но с настолько живой мимикой, что на эти мелкие недостатки быстро перестаешь обращать внимание.

— Если бы стреляли с балкона, — продолжил он, расхаживая взад-вперед (доски под ним угрожающе поскрипывали… впрочем, они же выдерживали гарцующий кордебалет), — то пуля вошла бы… Мне проще продемонстрировать. Виатрикс, поможете?

— С удовольствием, — ответила я прежде, чем брат успел возразить, и Нокс скинул пиджак.

— Надевайте-ка… Так, пусть сперва тело уберут! Эй!

Пришлось подождать, пока вынесут покойную и наскоро присыплют кровь песком.

— Вы примерно одного роста, с убитой, — продолжал Нокс, — вставайте вот сюда, я мелом отметил. Теперь представьте, что мой пиджак — это юбки, и примите позу, в которой была убита эта девушка…

— Нэсс Даррон! Что вы себе позволяете? — вскричал Виаторр, но было поздно: я уже наклонилась и обеими руками задрала полы слишком большого для меня пиджака.

— Ноги чуть шире… — я почувствовала колено Нокса между своих ног и послушно расставила их. — «Юбку» выше… Да, так!

— Слушайте, это уже… — Виаторр потерял дар речи, и я пожалела, что не могу видеть его лица, мне так было не извернуться.

Правая ладонь Нокса легла мне на поясницу, левая на грудь — это было приятно.

— Вот так, спину прогните сильнее, а голову выше. Еще выше! Вот теперь замрите, — удовлетворенно сказал он, но левую руку не убрал, пояснив: — Сложно долго так простоять, верно? Я поддержу.

Мне было вовсе не сложно, но спектакль оказался так хорош, что я кивнула.

— Так вот, — продолжил Нокс, ненавязчиво поглаживая мою грудь, — если бы стреляли с балкона, то пуля вошла бы в голову той девушки вот под таким углом.

Палец его свободной руки уткнулся мне в макушку.

— Нужно еще посчитать и вымерить, но где-то так, — довольно сказал он. — Но, уверен, уж никак не вот сюда!

Палец указал мне в затылочную ямку.

— Чтобы попасть в стоящую в такой позе девушку с балкона… нет, это или нужно повиснуть на канате, или пуля должна лететь не по прямой, а по дуге, — добавил Нокс.

— Хорошо, — произнес Виаторр сквозь зубы, — и откуда же она прилетела, по-вашему? И прекратите лапать мою сестру!

— Я не лапаю, нэсс Ирритор, — обиделся эксперт.

Нокс прекрасный человек, эрудированный, ироничный, с отличным чувством юмора (черным, как у большинства медиков), самую малость бесшабашный — всё, как я люблю. К сожалению, в постели он оказался скучнее клистирной трубки, поэтому мы расстались друзьями… Хотя что значит — расстались? Иногда встречаемся к обоюдному техническому удовольствию! Но брату об этом знать совершенно ни к чему.

— Он не лапает, — заверила я и едва не хихикнула, почувствовав очередное прикосновение. Неужто Нокс решил чему-то научиться, а не просто исполнять обязательную программу, желательно, следуя четкой инструкции? Нужно будет проверить. — Он проводит… м-м-м… следственный эксперимент, я правильно сказала? Так где был стрелок?

— Ну… получается, что пуля шла примерно вот так, — ребро жесткой ладони Нокса легло мне промеж ягодиц и двинулось выше, по разрезу на пиджаке, по моей спине, пока палец снова не уперся в затылок.

Проделал он это быстро, но я насчитала несколько вспышек.

— Для дела необходимо, — невинно пояснил фотограф в ответ на мой взгляд, меняя патрончик вспышки. — Приобщим, так сказать…

— Я вам приобщу… — зловеще произнес Виаторр. — Выпрямись уже, Трикс, что за безобразие!

— А траекторию-то вы отследили? — спросила я, приняв нормальную позу.

— Выходит, стреляли откуда-то от двери, — развернувшись, указал Нокс. — Но чтоб мне провалиться, если я понимаю, кто и как! Да еще так метко… Пуля ведь прошла сквозь юбки — там есть дырочки, я проверил! Можно было бы решить, что их сигаретой прожгли, но края не обуглены, так что…

— Швейцар уверяет, что никто не входил, — повторил Виаторр, хмуря брови. — Да и снаружи было предостаточно народу, желавшего хоть одним глазком увидеть представление. Они бы заметили вошедшего без спросу.

— Следовательно, убийца был в зале! — захлопала я в ладоши. — Это кто-то из зрителей или подсобный рабочий!

— Или он проник сюда заранее и во всеобщей суматохе ушел черным ходом, — кивнул брат. — Н-да, работы непочатый край… Сейчас обыскивают все помещения, ну а подробно опрашивать персонал и антрепренера с девицами будем с утра. Пока всех — под надзор! От хозяина театра до последнего уборщика, ясно?

Это уже адресовалось подчиненному, тот козырнул и рысью отправился выполнять.

— От вас жду отчет, нэсс Даррон, — подчеркнуто вежливо обратился к эксперту Виаторр. — Я в управление, а тебе, Трикс, лучше поехать домой. Тебя подвезти или вызвать такси?

— Я же за рулем, — напомнила я, возвращая Ноксу пиджак. — И вино я едва пригубила. Кстати, мой кавалер за него не расплатился.

— Я заплачу, — отмахнулся он и взял меня под руку, помогая спуститься со сцены. — Идем, выпущу тебя за оцепление. Где твой автомобиль?

— Там, за углом, — махнула я рукой. — Решила не соблазнять поклонника роскошью.

— Да-да, а твои бриллианты будто не соблазняют… — хмыкнул брат.

— Ручаюсь, он решил, что они фальшивые: вряд ли когда-нибудь вблизи видел настоящие такого размера. И уж точно не мог подумать, что их можно надеть в такое вот заведение. Не первый раз с таким сталкиваюсь, Тори, — улыбнулась я.

Виаторр вздохнул, но промолчал.

На улице было сыро и довольно прохладно. Зеваки еще толпились возле входа, но их не подпускали слишком близко.

— И всё же, что это было за непристойное представление? — негромко спросил Виаторр, остановившись неподалеку от моей машины.

— Это был следственный эксперимент, — повторила я. — Тори, в самом деле, оставь эту кошмарную чопорность, тебе не идет. Ты же Ирритор, а легкое безумие у нас в крови! В детстве ты не был таким занудой, Тори, вспомни только, как мы заклинали змей и ловили скорпионов…

— Ага, как вспомню, так вздрогну, — усмехнулся он наконец. — Трикс, и все же, веди себя сдержаннее, очень прошу. Если не ради моей репутации, так ради своей!

— Полагаешь, меня кто-то узнал? Кроме твоих коллег, конечно, — фыркнула я. — Кавалер знал меня под именем Трикси, а таких Трикси на любом танцполе — море… Ну а я сейчас приеду домой, смою макияж, переоденусь и снова стану добропорядочной старой девой нэсс Ирритор… фу, это же оксюморон!

Виаторр только вздохнул и потянулся поцеловать меня на прощание. Ему предстояла бессонная ночь

— Тори, пообещай, что постараешься хоть немного… хм… расстегнуть эти свои доспехи долга, мундир чести и… что там под ними? Прадедушкины кальсоны со штрипками? — сказала я ему на ухо, крепко обняв за шею. Краем глаза я видела: два полисмена с интересом наблюдают, как девица в серебристом платье обнимается с их начальником, и не смогла удержаться. — Ради меня…

— Хорошо, я попытаюсь, — сказал он и тоже обнял меня. — Но и ты… Трикс, у тебя спина совершенно ледяная, простудишься! Немедленно езжай домой!

— Я уже не здесь, — заверила я, и поцеловала его в щеку очень близко к губам.

За моей прической и слегка поникшим пером никто бы ничего не разглядел, но… объятие и то, как я синематографично сперва привстала на цыпочки, прижавшись к Виаторру всем телом, а потом согнула одну ногу в колене, о многом сказали бы стороннему наблюдателю. Жаль, рядом не было фотографа!

Вот так, немного испортив безупречную репутацию родному брату, я запрыгнула в автомобиль и была такова. Правда, еще крикнула на прощанье:

— Захвати мое манто!

Завернув за угол, я остановилась, достала с заднего сиденья шоферскую куртку, оделась и до дома ехала в тепле и комфорте.

3.

Назавтра, как следует выспавшись и плотно позавтракав, я села за работу, благо начало нового романа уже вертелось у меня в голове. Ближе к обеду проснулся Виалисс и вернулся Виаторр, серый от усталости. На мой вопросительный взгляд он только развел руками:

— На редкость приятная для такого контингента девица оказалась. Серьезных конфликтов у нее ни с кем не случалось, примой она вовсе не была, ее ставили в центр просто как самую рослую, в другом составе есть еще одна такая… Богатого покровителя не имела — товарки мигом бы это подметили, постоянного кавалера — тоже. Остается, правда что, искать тайного поклонника!

— Или маньяка, — с чувством произнес Виалисс, подкладывая себе пару отбивных. — Помните, еще в прошлом веке в столице орудовал такой, убивал женщин легкого поведения? Так его и не поймали, хотя подозреваемых хватало! Может, и тут то же самое? Выбирает высоких танцовщиц, чем не версия? Ты б проверил по другим заведениям, Тори, не пропадали ли у них девицы…

— Вот только маньяка мне и не хватало, — устало ответил Виаторр и даже не попросил не совать нос в его служебные дела, что само по себе о многом говорило.

Когда он уехал обратно в управление (помимо убийства танцовщицы других дел хватало, и никто их с Виаторра не снимал), мы с Виалиссом переглянулись.

— Ты думаешь о том же, о чем и я, сестренка? — спросил он, с хрустом откусывая сразу половину яблока. Вместе с червяком, я видела, но не стала говорить: такие мелочи Виалисса никогда не смущали. Тем более, червяк плохой фрукт есть не станет. И вообще, он — тоже мясо.

— А о чем думаешь ты, братец? — поинтересовалась я и тоже взяла яблоко. Теперь мы хрустели в унисон.

— О том, что наш бедный полицейский вряд ли распутает это дельце, — честно ответил Виалисс и сжевал огрызок вместе с семечками и сухим хвостиком. Он считал, что серединка в яблоке — самое вкусное. — У него воображения не хватает, в вашей парочке оно целиком досталось тебе. Ну ладно, девять десятых.

— Именно так, — скорбно кивнула я, посмотрела на свой огрызок и отдала брату. У нас безотходное производство, я же говорила.

— И как ты думаешь действовать?

— Есть у меня один план…

Я подвинулась поближе к Виалиссу и заговорила ему на ухо, а то ведь Адита услышит и доложит Виаторру, что мы строим заговор! Виалисс кивал и хихикал, время от времени вставляя ценные замечания и уточнения.

— Годится, — одобрил он наконец. — Тогда я чуть попозже вечерком отправлюсь пощипать цыпочек, а ты приступай прямо сейчас. Приличные деловые дамы по вечерам в одиночку не разъезжают!

* * *

Когда я приехала к «театру народного танца», оцепление давно сняли, зевак не было, вывеска еще не сияла огнями, дворник уныло мел улицу перед входом, а у дверей скучал давешний швейцар.

— Простите, нэсс, закрыто, — преградил он мне путь, когда я решительно поднялась по ступеням.

— Я понимаю, — кивнула я и сдвинула пенсне на кончик носа. Это пенсне, а также строгая прическа, шляпка, деловой костюм и портфель вкупе с соответствующим макияжем делали меня много старше моих лет. — Однако я хотела бы поговорить с вами, нэсс.

— Со мной? — удивился он. — Может, с управляющим? Хозяин-то уехал…

— Нет-нет, с ними — позже. Сперва — именно с вами. Надеюсь, вам не попадет, если вы отлучитесь на несколько минут? Вернее даже, не отлучитесь, а войдете внутрь и впустите меня?

— Но… не положено…

— Нэсс, — твердо сказала я, и свернутая банкнота перекочевала из моей руки в его карман, — поймите меня правильно. Убитой девушкой интересовалась одна… хм… особа. И эта особа прекрасно осознает, что полиция спустит дело на тормозах, тогда как хотелось бы достичь полной ясности. Так понятнее?

— А, так вы из частных!.. — радостно начал он, но осекся, когда я грозно шикнула, и продолжил, понизив голос: — Частных сыщиков? Так бы сразу и сказали…

— Я всего лишь помогаю шефу собирать информацию, — пояснила я. — Неужто вы полагаете, будто женщина может быть сыщиком?

— Да по нынешним временам чего только не бывает… — почесал швейцар в затылке. — Ну, стало быть, что вы хотели-то?

— Войти и осмотреть место преступления, — напомнила я. — И задать вам несколько вопросов, правдивые ответы на которые будут в должной мере вознаграждены. Я понимаю, что не обо всех перипетиях закулисной жизни девушки и персонал готовы поведать полиции, но мой наниматель гарантирует конфиденциальность. Его интересует только убийца.

— Так это… девушки репетируют.

— Не страшно, с ними все равно будет разговаривать другой сотрудник. Вряд ли они проникнутся симпатией ко мне!

— Это уж точно, — невольно ухмыльнулся швейцар и пригладил пышные усы, — уж больно вы на классную даму похожи, нэсс, не в обиду будет сказано.

— Вот именно, — серьезно сказала я. — Поэтому меня отправляют к людям солидным, серьезным и наблюдательным, вроде вас, а не к юным вертихвосткам: к ним нужен совсем иной подход, и на то у нас есть подходящие сотрудники.

Да уж, если Виалисс не сумеет разговорить «цыпочек», придется сдать его в утиль!

— Идемте, — он отворил дверь, — я изнутри закрою. Небось, никто важный не явится, а явится, так позвонит.

Сейчас в театре было пустынно и очень… тоскливо, что ли? И не в убийстве дело, хотя, конечно, и оно наложило свой отпечаток на атмосферу этого места. Просто сейчас, когда не сияли люстры, не звучала музыка, не было слышно гула голосов и смеха, не сновали туда-сюда расторопные официанты, театр напоминал старую шарманку. Когда придет время, ручка повернется, снова задвигаются фигуры, зажгутся огни, раздастся привычный мотив, но пока…

Я поймала себя на том, что по неистребимой привычке быстро записываю впечатления в блокнот. Впрочем, неважно, вряд ли швейцар обучен стенографии.

— Итак, нэсс…

— Лиден.

— Нэсс Лиден, — кивнула я. — Вчера вы, как обычно, несли вахту у дверей, так?

— Да, нэсс, и мне пришлось несладко: так и норовил прорваться кто-нибудь, кто столик не заказывал!

— Но не прорвался?

— Нет, нэсс, у меня мышь не проскочит! — Лиден скосил глаза, и я вспомнила слова Виаторра. — Двоих буквально дверью прищемил, пытались за господами проскочить, еще парочку за шкирку вынес и пинком с крыльца наладил, чтоб неповадно было…

Я оценил разворот могучих плеч швейцара и согласилась, что это ему вполне под силу.

— Служили?

— Да, нэсс, во вспомогательных войсках. Снаряды таскал, окопы копал, конные обозы водил, в госпитале помогал раненых носить, много еще чего… Для другого у меня глаза не того… — вздохнул он. — Может, и к лучшему — жив остался.

— Ясно…

Я задала еще несколько вопросов касаемо убитой (звали ее, как выяснилось, Аден Фирр, брат-то мне не сказал!), выслушала, какой она была веселой и приветливой, а потом Лиден сказал:

— Сдается мне, имя-то у нее фальшивое было.

— Наверняка у большей части девиц сценические псевдонимы, — пожала я плечами.

— Да не так, нэсс! Там понятно: рыжую вон звать Мирой Фок, так она называется Муриллой Фоккертиль, ну и остальные так же, чтоб покрасивее и позатейливее, — пояснил он. — А эта и по документам Аден Фирр.

— Ну так повезло ей, сразу подходящее имя досталось.

— Может, и так, нэсс, да знаете… постоишь тут с моё… — он снова почесал в затылке, — начнешь примечать. Сдается мне, Аден вовсе не из таких вот Мир была. Пожалуй, даже хорошего рода. Иногда как возьмется знатную нэсс изображать — ну ведь один в один, а другая кривляется — а толку нет!

— Хорошие актерские данные, — предположила я, но взяла это на заметку.

— И еще — ей тут нравилось, взаправду, — добавил Лиден. — Многие ж как приходят: думают, попляшу годик-другой, деньжат скоплю — и обратно на ферму, замуж. Как бы не так… затягивает это. А Аден вроде другого ничего и не хотела, радовалась, что сюда попала, всегда с огоньком выступала!

— Говорю же, прирожденная актриса. Ей бы к хорошему импрессарио попасть, вышел бы толк.

— Так твердили ей: сходи попробуйся в настоящий театр… или вон в синематограф набирали девиц! А она ж была рослая, всё при ней, не то чтобы красавица, но видная, хорошо бы смотрелась… Нет, упёрлась — остаюсь тут, и всё, — он перевел дыхание и добавил: — Я как-то спросил: ты что ж, думаешь до старости ноги на сцене задирать? Скоро молоденькие подрастут, а вас всех попросят отсюда, и что тогда?..

— А она что сказала? — насторожилась я.

— Засмеялась и говорит: а с чего ты взял, что я до старости доживу? — вздохнул он. — По плечу меня потрепала и убежала.

«Час от часу не легче! Неужто в самом деле кто-то ее преследовал?» — подумала я, но дальнейшие расспросы ничего не дали. Да, Аден встречалась с разными мужчинами, но не всерьез. О будущем не думала, жила одним днем, а больше всего напоминала человека, вырвавшегося на свободу если не из тюрьмы, так из душной комнаты… А вот это интересно!

— Ну хорошо, оставим пока это, — сказала я. — Открою вам секрет: полиция считает, что в Аден стреляли откуда-то от самых дверей…

— Быть не может! Я бы и услышал, и уви… гхм… — смутился Лиден. — Ну, я всегда же захожу посмотреть, управляющий не ругается. Двери-то я запираю! И стою подле них, а внутри или снаружи, без разницы, все равно никого постороннего не впущу! И я хоть и косой, но не слепой, и если б кто где-то рядом со мной стрелять вздумал, заметил бы!

— Вот и мы так подумали, — кивнула я и огляделась.

Зал был устроен небольшим амфитеатром, всего три яруса: тот, что возле сцены, самый большой, он же танцпол, второй — наиболее узкий, и третий, откуда до дверей было рукой подать. Так может…

Я подошла к одному из столиков и посмотрела на сцену, где репетировал кордебалет, но вяло, без огонька: девушкам явно страшновато было плясать на том месте, где ночью лежала их убитая подруга.

— Нэсс Лиден, а эти столики всегда стоят вот таким образом? — указала я карандашом.

— Ну да, так, чтобы и зрителям удобно было, и официанты могли пройти и никому не помешать смотреть, и не задеть.

— Точно-точно всегда? Не бывало такого, чтобы вот этот, — я указала на один из них, стоявший ближе к центру, — или этот передвигали?

— Нет, ну немного-то всегда двигают, потому как зрители же буйные бывают, вскакивают там… Иногда компания приходит, вместе составляют, — нахмурился он. — А хотя…

— Ну же?

— Да один нэсс просил меня подвинуть ему столик, чтобы лучше видеть сцену, — произнес швейцар, — да-да… Он всегда садился тут, каждый раз. Я как-то не удержался, спросил, мол, чего поближе-то не сесть, а он сказал, что у него зрение так хитро испортилось, что ему издалека видно лучше, чем вблизи, вот. Ну и одним глазом он лучше видит, надо, значит, немного подвинуться. А мне что, мне не трудно, тем более, на чай он всегда щедро оставлял!

Я заставила себя сдержаться и спросила:

— А больше за ним никаких странных привычек не водилось?

— Да вроде бы нет… — подумав, ответил Лиден. — Пил мало, из закуски такие маленькие бутербродики обычно брал, забыл, как называются, на палочках. А! Еще он трость на стол клал!

— Да что вы говорите? — голос у меня задрожал от возбуждения.

— Ага, клал. Потом официанты ругались, что стол поцарапан, вот тут, видите, — указал швейцар. — Как ни полируй, все равно заметно! Но этот нэсс говорил, что если трость приставить к стулу, она вечно падает, а поднимать ее ему тяжело, вот и… Ну да не переломятся официанты тряпкой махнуть, говорю же, он щедрые чаевые давал!

— Так… Нэсс Лиден, а подвиньте, пожалуйста, этот столик так же, как для того зрителя, — попросила я. — О, да он тяжелый! Я бы сама не справилась!

— Ага… он тоже не мог, — пропыхтел швейцар. — Нарочно на кованых ножках заказали, чтоб посетители не враз опрокинули, если драка начнется. Но все равно опрокидывают, спасибо, хоть не швыряются ими… Прошу, нэсс!

— Благодарю, — кивнула я и села за столик.

Теперь мне открывался прекрасный обзор почти на центр сцены, разве что немного левее… и выше необходимого. Я покосилась на царапины на столе. Что бы такого положить вместо трости? Да зонтик же! Какая приличная деловая дама выйдет из дома без зонтика? Обычно он страшно мешает, но теперь вот пригодился…

Я положила его между двумя глубокими царапинами, пригнулась… Да! Именно так всё и было!

— Благодарю вас, нэсс Лиден, вы оказали неоценимую помощь следствию, — церемонно сказала я, встав и оделив швейцара еще одной банкнотой. — Надеюсь, вы понимаете, что никому не следует знать об интересе некой особы к этому трагическому происшествию?

— Не извольте беспокоиться, нэсс, понятие имеем, — серьезно ответил он и открыл мне дверь.

Что ж! Оставалось узнать совсем немного, и я возблагодарила мироздание за то, что в наше время не нужно писать письма и месяцами ждать ответа или самой ехать невесть куда, а достаточно отстучать несколько телеграмм и сделать пару телефонных звонков.

Писательское ремесло сродни сыщицкому: никогда не знаешь, какой человек может пригодиться, и моя записная книжка — размером с том Всемирной энциклопедии. Вот и теперь, стоило полистать ее, и люди, способные снабдить меня необходимой информацией, отыскались. Разумеется, без денежного перевода тоже не обошлось, но оно того стоило…

Вернувшийся к утру Виалисс подтвердил всё сказанное швейцаром: девушки рассказали об Аден Фирр то же самое, и обслуга. Можно было приниматься за работу уже по-настоящему.

* * *

Через несколько дней, когда я сосредоточенно вычитывала новый роман на предмет ошибок и опечаток (когда сюжет сложился, я пишу очень быстро, но вот качество может пострадать, когда я второпях промахиваюсь по клавишам), Виаторр пришел мокрый насквозь — лил дождь, а брат, как и я, ненавидит зонты.

Когда он немного обсох и спустился в гостиную, мрачнее тучи, то первым же делом углядел на журнальном столике мою рукопись.

— Что, очередной шедевр? — спросил он.

— Да, — ответила я без ложной скромности. — И я очень тебя прошу, взгляни на текст! Там объясняются кое-какие причины преступления, и мне хотелось бы, чтобы такой профессионал, как ты, проверил, нет ли там откровенных глупостей… Ну пожа-а-алуйста, Тори, очень тебя прошу!

Тяжело вздохнув, Виаторр взял рукопись, нахмурился при виде названия — «Меткий стрелок», — и пролистал.

— Последние семь страниц, глава «Карты на стол», — подсказала я, и он нашел нужное место. — Там еще не закончено, не хочу пока писать дальше, чтобы потом не пришлось исправлять слишком много.

По мере чтения лицо его медленно меняло выражение со скептического на недоуменное, а дойдя до конца…

Дойдя до конца, Виаторр шарахнул стопкой листов по столу и рявкнул:

— Я же просил не совать нос в мои дела!

— Ну Тори, ты же все равно не раскрыл это дело, а мне пригодилось, — улыбнулась я.

— Я запрещаю! Слышишь, запрещаю это публиковать! Это слишком узнаваемо, об этом деле весь город говорит, а ты!.. — зарычал брат еще громче, схватил злосчастную рукопись и разодрал ее пополам. Потом сложил, снова порвал пополам и швырнул в огонь, и я невольно восхитилась его силой, вслух же воскликнула:

— Что ты натворил?! Какой кошмар! Мне всё придется начинать заново!

С этими словами я ничком упала на кушетку и громко зарыдала.

— Трикс… Ну… Трикс? — гнев с Виаторра как рукой сняло, а судя по звукам, он пытался выудить кочергой то, что еще можно было спасти. Рукописи так быстро не горят, и вскоре он попытался подсунуть мне что-то, воняющее горелой бумагой. — Ну извини… Тут вот сохранилась середина, а у тебя отменная память, ты всё восстановишь…

Он отложил горелые листы и опустился на колени рядом с моим ложем скорби, нежно гладя по голове и плечам, но я продолжала всхлипывать в подушку. Так ему и надо! Никогда не воспринимал писательскую работу всерьез, вот и пускай помучается, негодяй!

Но, разумеется, всё испортил Виалисс, явно наслаждавшийся сценой за дверью.

— Не переживай, Тори, — сказал он, появляясь в гостиной, — Трикс всегда печатает под копирку, так что у нее есть еще минимум два экземпляра.

— Такую сцену испортил, болван! — я швырнула в него подушкой-думкой и приподнялась, поправляя прическу.

— А как же… ну… всё заново? — растерянно спросил Виаторр, так и сидевший на полу у моих ног.

— Я имела в виду, что в этом экземпляре я поправила уже почти все помарки, а теперь придется тратить время и делать это снова, — пояснила я. — Ну да ничего, большую часть я помню.

— Семейка людоедов, — пожаловался брат в пространство и прижался к моему колену: настала моя очередь гладить его по голове. — Устраивают расследование за моей спиной, творят невесть что… Как ты вообще дошла до такой идеи?

— Тори, ну так это же основной закон: ищи, кому выгодно. В театре никому не была нужна смерть бедной девушки: она отличалась на редкость славным характером, ни с кем не портила отношений, не подсиживала, не строила козней и интриг, не отбивала кавалеров, денежных и не очень… — вздохнула я. — Тайный поклонник, которого она отвергла? Вариант, но способ убийства очень уж замысловатый, это раз. А два: никто не отметил, что Аден нервничала или чего-то опасалась. Если бы ее кто-то преследовал, это бы как-то проявлялось, наверно?

— Но кому вне театра могла понадобиться ее смерть? Человеку, которого она скомпрометировала? — сообразил Виаторр. — Какому-то достаточно знатному нэссу, с хорошим положением в обществе и незапятнанной репутацией, который имел неосторожность с ней связаться? Неужто она его шантажировала? Как-то это не вяжется с описанным тобой образом этой девицы! Или Аден в самом деле была прекрасной актрисой?

— Не сваливай всех скорпионов в одну яму, — сказала я. — Да, она скомпрометировала… вернее, могла скомпрометировать одного человека, если бы вскрылось ее настоящее имя. Швейцар точно подметил: оно фальшивое, и документы у Аден были фальшивые. Кстати, почему вы этого не установили?

— А ты думаешь, все так рвутся срочно исполнять запрос о личности какой-то танцовщицы? Скажи спасибо, если через пару месяцев ответ будет… А если она меняла документы не один раз, а приехала издалека, а то и из другой страны, то это вообще пропащее дело.

— Скажу сразу, она их не меняла, — вставил Виалисс. — Это настоящие. Только принадлежат другой девушке, тоже мертвой.

— Погодите, Аден, что, убила ее ради…

— Нет. Я полагаю, что они были знакомы, но та девушка перебрала со взлетной полоской и улетела прямо к звездам, — вздохнула я, — а Аден не смогла упустить такой шанс и взяла ее документы. Ту, вероятно, похоронили как неизвестную, если вообще нашли тело — вот спрятать его Аден вполне могла. Это только догадки, учти.

— Да, все девицы в театре твердят, что Аден могла выпить, но никогда не употребляла веществ, — добавил Виалисс, — боялась их просто до дрожи, ничего не брала у незнакомцев, не пробовала новинок, а то, знаешь, с одного раза можно подсесть…

— Так кого же могла скомпрометировать убитая? — требовательно спросил Виаторр. — Твоя рукопись оборвана на самом интересном месте, имя убийцы не названо!

— Догадайся сам! Кто у нас полицейский, в конце концов? — возмутилась я, и он произнес после паузы:

— Отца или брата?

— В точку! — я легонько хлопнула его по макушке. — Кстати, почему ты не сказал «семью»?

— Потому что ты упомянула «одного человека», — занудливым тоном ответил он. — Это, конечно, могла быть и мать, но… что-то верится с трудом. Хотя бывают и такие матери, да-с…

— В данном случае это именно отец, — сказала я. — Человек с безупречной репутацией. Человек, которого бы никогда никто не заподозрил. Он, как мы и думали, был в зале и не думал скрываться. Он даже вышел на сцену в последнем акте этой драмы.

Виаторр замер на мгновение, потом еле слышно произнес:

— Не может быть…

— Я думаю, он хотел лично удостовериться, что дело сделано, и Аден в самом деле мертва, — вставил Виалисс, присев рядом со мной с другой стороны.

От него вкусно пахло душистой никотианой и горьким чоколатлем с перцем — иногда он изменяет кишру с заморской отравой.

— Но чтобы нэсс Вирфор… — Виаторр помотал головой, явно отказываясь верить в это. — Никто никогда не слышал о том, что у него была дочь! Вернее, он был женат, вдовел, но…

— Он много потратил на то, чтобы скрыть факт существования дочери, — пояснила я. — Если вкратце, то нэсс Вирфор странствовал, совершенствовал мастерство врача, участвовал в боевых действиях, как уже упоминалось, в тех же краях выучился метко стрелять… У него — хирурга — твердая рука и верный глаз, его сослуживцы, кого удалось разыскать, говорят — никакой снайпер не стрелял лучше их полкового врача. Как-то он спохватился, что уже в годах, и в одном из тамошних городов спешно женился на более-менее подходящей молодой нэсс, после чего снова отбыл к театру боевых действий. Дома он бывал крайне редко, и в один из таких приездов обнаружил, что стал отцом очаровательной девочки.

— Еще неизвестно, он ли, — хмыкнул Виалисс, — но это второй вопрос.

— Да уж. Вирфор был рад, девочку искренне полюбил — поздний ребенок, сами понимаете… Но вскоре супруга его умерла от какой-то лихорадки, и он отправил девочку — кстати, ее звали Дираин, — в метрополию. Денег на ее содержание он не жалел, нанимал ей лучших гувернанток, учителей, определил в лучший пансион, словом, делал всё, чтобы вырастить достойную его фамилии юную нэсс…

— Юная нэсс, однако, привыкла к колониальной свободе, как мы с вами, — подхватил Виалисс, — и очень тяготилась этой золотой клеткой. И в один прекрасный день — порх! — птичка улетела. Как и с кем, неведомо. Возможно, ее сманил какой-нибудь проходимец, возможно, она сама составила план побега, накопила достаточно карманных денег, прихватила серебряные вилки и была такова!

— Естественно, она знала, что нрав у отца суровый, и что если он ее разыщет, ей несдобровать, — продолжила я, — поэтому не рискнула наняться прислугой или там гувернанткой, образования-то бы ей на это хватило. Она, видимо, решила, что темнее всего под пламенем свечи, и прятаться лучше в огнях рампы. А может, ей просто хотелось такой вот бесшабашной свободы, с реками игристого вина, катанием на авто и яхтах с веселыми кавалерами…

— И лютым похмельем поутру, — добавил Виалисс. — Но, думаю, и это ее не остановило. Танцевать она умела преотменно, так что могла бы стать примой, но не хотела — это означало засветить личико на какой-нибудь афише. То же касается театра и синематографа. У нее были все данные для подобного, но она боялась, что отец ее признает.

— Ну а он, узнав о побеге дочери, сделал вид, что ее никогда и не было. Может, умерла вместе с матерью в колониях, а Дираин… воспитанница или дальняя родственница, которую выдали замуж и позабыли, к примеру, — подхватила я. — Но, конечно же, начал искать ее. Денег у него хватало, наверняка он нанял лучших сыщиков и напал-таки на след беглянки. Думаю, он смирился бы, узнав, что она вышла замуж или служит машинисткой в конторе, но такой удар по репутации!.. Он боялся того же, что и Аден… будем уж называть ее так: кто-нибудь мог узнать ее — бывшие подруги по пансиону, соседи, знакомые. Ну а если всплывет ее настоящая фамилия, позора и вовсе не оберешься!

— И, выходит, он решил избавиться от беспутной дочурки? — пробормотал Виаторр, отталкивая мою руку — я машинально перебирала густые пряди у него на макушке. — Своими руками?

— Да. Видимо, у него уже разыгралось какое-то расстройство… а может, это был его собственный кодекс чести, он же человек старой закалки и сурового воспитания, — пожал плечами Виалисс. — Поручить кому-то тюкнуть ее по голове в темном переулке, придушить и утопить тело в реке, да хоть пырнуть ножом он не мог. Во-первых, всегда есть риск, что исполнитель не справится и жертва выживет. Во-вторых, исполнитель может начать шантажировать нанимателя. Наверно, там было еще и в-третьих, и в-пятых, и в-двадцатых, но речь не о том. Вирфор постановил убить дочь лично — и он это сделал, когда Аден в последний раз показала ему задницу.

— Но как он исхитрился? — Виаторр поднял голову. — На глазах у всего зала…

— Да нет же! Все смотрели на сцену! — постучала я его по лбу. — И он долго готовился, ходил не только на те спектакли, в которых участвовала Аден, чтобы создать образ завсегдатая, а заодно выбирал подходящее место… Прямо под носом у швейцара, за столиком.

— И тот не увидел ружья, ты хочешь сказать?

— Нет. У старика была только трость, — ответил Виалисс, — которую тот клал на столик. Тяжеленная трость. Вирфор даже оставил на столике царапины, чтобы класть ее точно в нужное место.

— Так это было ружье?!

— А ты будто никогда не слышал о стреляющих перстнях и портсигарах, и даже губной помаде! — фыркнула я. — В такой массивной трости спрятать ствол не так уж сложно. А если кто-то удивится ее тяжести, можно сказать, что такой штукой удобно отбиваться от грабителей. Или что тренируешь руки. Мало ли!

— Спусковой механизм там, скорее всего, замаскирован под финтифлюшки на рукояти, — добавил Виалисс. — Вряд ли трость рассчитана более чем на один выстрел, но меткому стрелку второй и не понадобился. И еще, думаю, оружие уже давно покоится на дне реки.

— Кстати, на сцену он вышел без нее, — припомнила я. — Видимо, не хотел привлекать излишнего внимания. Ну а на выходе забрал.

— Вот и всё, — подытожил старший брат. — Аден мертва, старик убедился в этом лично. Честь его не пострадает, можно и успокоиться.

— Угу… — мрачно произнес Виаторр. — Упокоиться, что вернее. Это не конец истории.

— А что там еще? — удивилась я.

— Нэсс Вирфор застрелился вчера вечером у себя дома, — ответил брат. — В записке сказано лишь, что он прожил долгую плодотворную жизнь, умирать дряхлой развалиной не желает, а потому добровольно уходит к дорогим ему покойницам.

— Во множественном числе? — зачем-то уточнил Виалисс, и Виаторр кивнул. — Н-да… переоценил старик свои силы…

— Может, наоборот? Правильно рассчитал? — спросил тот. — И тайна его ушла с ним в могилу… как он полагал!

— После смерти ему уже все равно, — цинично ответил Виалисс. — Не выкидывать же Трикс роман в топку по-настоящему!

— Ну хоть полгода выжди, пусть забудется эта история, — попросил Виаторр, и я кивнула, сказав:

— Там еще править и править. И финал нужен жизнеутверждающий: скажем, пуля разминулась с головой девушки на волосок, а может, она оступилась в критический момент. Отец осознал, какое злодейство едва не совершил, и ужаснулся… Далее следует бурное примирение: она вымаливает прощение, бросает пляски на сцене и становится знаменитой драматической актрисой, а может, выходит замуж и рожает старику внучат… хотя одно другому не мешает. Так лучше?

— Намного, публика любит подобное, — ухмыльнулся Виалисс и вдруг встал и отошел на пару шагов. — Отлично!

С этими словами он бесцеремонно подхватил меня под колени и усадил прямо, а сам сел на пол по другую сторону, скопировав позу Виаторра.

— Положи руки нам на головы, — велел он мне и позвал: — Адита! Адита, ты где?

— Что такое, нэсс? — появилась та в звоне колокольчиков.

— Скажи, мы хорошо смотримся втроем?

— Прекрасно, нэссе! — почмокала та губами. — Прямо как в храме старых богов, где каменная царица сидит на троне, а по бокам лежат львы! Только змеи на голове не хватает вместо короны!

Я свернула шарфик жгутом и повязала им голову. Адита покивала и удалилась, раскачивая внушительными бедрами и довольно намурлыкивая что-то на родном языке.

— Знаешь, — сказал Виалисс, бесцеремонно облокотившись о мои колени, — бросал бы ты свою полицию, братец!

— И чем прикажешь заняться?

— А мы откроем детективное агентство «Виа-Трио!» — захохотал тот. — А что? Трикс?

— Отличная идея, у меня всегда будет материал для книг! — одобрила я. — А то в полиции работа нервная, Тори, вон, у тебя уже лысина проглядывает…

— Где?! — перепугался он, поскольку очень гордился своей шевелюрой.

— Попался, — улыбнулась я, а он встал, отряхивая брюки.

— Говорю же, крокодилы, а не родственники… Как вы себе видите работу этого агентства?

— Очень просто, — ответил Виалисс. — Ты будешь главным. А мы с Трикс…

–…займемся расследованиями, — закончила я, и Виаторр, застонав, с размаху опустился на стул. — Ой-й…

— Да… стул пора переименовывать из драматического в травматический, — философски произнес Виалисс, глядя, как брат с руганью выбирается из обломков мебели. — Что ж ты так неосторожно-то?

— Так, — сказал Виаторр, немного успокоившись и изучив останки стула, несшие на себе следы многочисленных починок. — Вы что, всё это время, когда я бесился… подсовывали мне уже сломанный стул?!

— Ну не целые же портить, — невозмутимо ответила я.

— Короля играет свита, — поучительно сказал Виалисс, подумал и добавил: — И трон.

Мы переглянулись и захохотали на три голоса.

4.

Могучие мужские руки терзали мое тело; то прикасались нежными ласкающими движениями, скользя по умащенной душистым маслом коже, то властно, с силой сжимали, исторгая из моей груди стоны мучительного наслаждения и крики боли…

— На сегодня всё, нэсс, — густым басом сказал Дарифа и напоследок исполнил смачную барабанную партию на моих ягодицах. Ладони у него размером с разделочную доску, так что звук получился звонкий.

— Хулиган, — сказала я, села и довольно потянулась. — Вот спасибо! Как новенькая!

— Ну так, — довольно ухмыльнулся он, подавая мне большую махровую простыню, — еще дед научил… Нэсс всё сидит да сидит на месте, не то что в Джамане. Этакая разминка ох как нужна…

Дарифа тоже приехал с нами из Джамана. Там-то он был на все руки мастером, а тут его руки неожиданно оказались на вес золота — громадный джаманец владел искусством массажа, да не местным, а тем, который практиковали поколения его предков. Разумеется, все мы пользовались его услугами, не запрещая, впрочем, подрабатывать на стороне. К нынешнему моменту Дарифа (не без нашей помощи и протекции, разумеется) открыл собственный массажный кабинет и в очередь к нему записывались за недели, а то и месяцы!

И, вопреки слухам, никаких услуг, помимо лечебных, он не оказывал, считая белых женщин слишком вялыми и худосочными: такую пальцем ткни — сломается, а если не пальцем? Да со всей ифрикийской страстью? Этак любительницу экзотики хоронить придется, и не исключено, что в закрытом гробу…

Впрочем, я слыхала, парочке искательниц приключений все-таки удалось склонить Дарифу к грехопадению. Не знаю, чем закончилось дело, вроде бы темнокожих детишек в округе не появлялось… Я даже догадываюсь, почему: увидев красавца-джаманца во всей его первобытной мужской красе и, так сказать, с боевым копьем наизготовку, дамы, вероятнее всего, предпочли спастись бегством. Сам же Дарифа ничего не говорил, только ухмылялся во весь рот и шел к Адите или еще какой-нибудь из наших туземных служанок, благо их у нас хватало.

— Что делать, Дарифа, — сказала я, — работа есть работа. Но ты прав, надо заняться чем-нибудь… Верхом покататься, что ли? Или в теннис поиграть?

— Только не в теннис, — подал голос Виалисс, поджидавший своей очереди у двери. Он тоже щеголял в одном полотенце. — После твоих подач приходится вставлять окна во всех окрестных домах.

— Кто бы говорил, — обиделась я. — Ты вообще флюгер снёс, забыл?

— Я на спор, а ты просто так, — парировал он.

— Нужно просто поискать загородный корт, только и всего.

— Ага, а мячи потом собирать по дремучему лесу? Или по пастбищам?

— Зачем их собирать, они же дешевые!

— А я слышал, коровы их едят, а потом дохнут, потому что мячи им желудок закупоривают, — сообщил всезнающий брат. — Иди уже, там камни в самый раз прогрелись! Только масло смой, а то получится аппетитная корочка…

Вместо ответа я двинула его кулаком в крепкий живот, поросший чуть вьющейся рыжеватой шерстью (чуть руку не сломала) и прошествовала сперва в душ, а потом в жарко разогретую комнату, где и разлеглась на гладких камнях и песке. Кто другой обжегся бы, но это дело привычки, а сухой жар в здешнем климате — прекрасное средство от всяческих простуд!

Через некоторое время Виалисс присоединился ко мне, и мы стали блаженствовать вместе. Если бы еще над головой светило белое солнце, а кожи касался раскаленный ветер, шуршали мимо ящерки и скорпионы…

— Тори совсем заработался, — сказал вдруг брат и повернулся на живот, заботливо подложив полотенце под нежные детали организма. — Ты его видела? Он уже не бледный, а какой-то синеватый. Еще немного, я его поймаю, свяжу и насильно отправлю в Джаман.

— Вместе поедем, — кивнула я. — Дарифа его подержит, если что. Ты прав, Тори давно нужен отпуск! Но нет, у него же карьера…

— Что толку в той карьере? — искренне не понял Виалисс. — Будто от этого зависит его пропитание или там… выгодная женитьба! Невест мы еле поспеваем гонять, а с голоду уж точно не умрем.

— Он так самореализуется, — пояснила я. — Хочет достичь профессиональных высот, и тут состояние как раз хороший козырь: Тори может не думать о хлебе насущном и крыше над головой, а всего себя посвятить раскрытию преступлений.

— Ну и посвящал бы в частном порядке, — пожал брат широченными плечами. — Без ущерба здоровью. Я же предлагал открыть детективное агентство!

— И мне по-прежнему нравится эта идея, — кивнула я. — Но Тори упрямый. Так просто его не уговоришь. А если мы организуем такую контору вдвоем и составим ему конкуренцию… а мы составим, потому что он гнушается пользоваться своим недурным материальным положением…

— Скажи проще — давать на лапу, кому надо, чтобы ускорить этот их бюрократический процесс, — подсказал Виалисс, — и подмазывать свидетелей ради улучшения памяти.

— Вот-вот… Словом, он очень обидится и примется из кожи вон лезть, чтобы если не обогнать нас, так хоть идти ноздря в ноздрю. И надорвется окончательно, — грустно сказала я и повернула голову, чтобы взглянуть на брата. — Вот что с ним делать?

— Да ничего. Рано или поздно сам дозреет, — изрек он. — А мы присмотрим, чтобы он не слишком переутомлялся. Как тебе мысль?

— Недурная, — кивнула я. — Но как ты себе это представляешь? Приводить к нему свидетелей под конвоем?

— Зачем? Делать так, чтобы сами явились с показаниями ли, с повинной… Мне такое организовать не сложно, — ухмыльнулся Виалисс, явно намекая на свое поразительное сходство с младшим братом. — Только действовать надо тонко. Ну да это уж по обстоятельствам…

— Да, разберемся, — кивнула я и села. Камни начали остывать, пора было одеваться и водворяться в гостиной, как чинная нэсс. — Пойдем? Тори скоро вернется, может, расскажет что-нибудь…

* * *

Виаторр вернулся, как обычно, в дурном настроении, швырнул шляпу мимо вешалки и слишком долго переодевался в домашнее.

— Хоть побрился бы, — попенял ему Виалисс, когда он спустился в гостиную.

— Зачем? — не понял Виаторр.

— Не смущай его, он еще маленький и не знает, зачем мужчины бреются на ночь, — хихикнула я. — Ну, не дуйся, Тори! Расскажи лучше, что новенького?

— Адита! Подай чего-нибудь, а то мы до ужина не доживем! — окликнул Виалисс.

— Несу-у-у! — раздалось из глубин дома, и вскоре служанка явилась с громадным подносом на голове и парочкой поменьше в руках. — Извольте, нэссе…

— Спасибо, душа моя, — искренне сказал ей Виалисс, схватив изрядный ломоть ветчины и еще горячего хлеба. Сверху, подумав, он положил порядочный кусок сыра со слезой, украсил горкой маринованных овощей, ложкой зерновой горчицы, тертым имбирем, поперчил, накрыл вторым куском хлеба и разом откусил половину. И проговорил с набитым ртом: — Сделать тебе такой, Тори?

— Я сам, — проворчал тот, повторяя его манипуляции. Бутерброд у него тоже получился монструозный, потому что вместо ветчины Виаторр взял половину вареного говяжьего языка, а имбирь заменил свежей зеленью. — Уф… Теперь еще парочку таких же, кружку кишра, и я буду отдаленно похож на человека… и, возможно, доживу до ужина.

— Адита, кувшин кишра покрепче! — попросила я, не отставая от братьев. После массажных процедур всегда хочется есть. — И поторопи девушек с ужином, Тори голодный!

— Как прошел день, можешь не говорить, — сказал Виалисс, — и так видно, что кошмарно.

— Не то чтобы кошмарно, но утомительно до крайности, — разделавшись со вторым бутербродом, Виаторр заметно подобрел. — Похоже, у нас объявился серийный убийца. Не смотри на меня так, Трикс!

— Я знаю, служебная тайна, но… — я прищурилась, — ты же знаешь, что одна голова хорошо, а три…

— Пить надо меньше, — заключил Виалисс, явно припомнив, как Виаторр впервые перебрал горячительного и никак не мог выбрать из трех дверей настоящую. — Но Трикс права: мы ведь не собираемся чесать языки с кумушками на каждом углу, а так, глядишь, что-нибудь подметим. Я часто бываю в разных… гм… заведениях, нет-нет, да и услышу такое, чего человеку со стороны никогда не скажут, а у Трикс отменное воображение!

— Да, «Меткий стрелок» разошелся влёт, будут печатать дополнительный тираж, — довольно улыбнулась я. — А про Вирфора никто и не вспомнил…

— Кстати, я слышал, — вставил Виалисс, — старик завещал все свои деньги им же самим учрежденному благотворительному фонду для инвалидов войны, детей-сирот и людей, попавших в трудную жизненную ситуацию. Устав там строгий, если воровать и начнут, то не скоро… Ну а всякие там картины, статуи — у него много добра скопилось, — и, главное, уникальную коллекцию стрелкового оружия передал в городской музей.

— Ставлю что угодно против фальшивой монеты, что стреляющей трости в этой коллекции нет, — вздохнул Виаторр. — Ладно, что с вами поделаешь… Все равно в газеты просочится рано или поздно!

— Вот именно, а лучше услышать историю из первых уст, — вставила я. — Говори, не тяни…

— Сперва ничего подозрительного не замечали, — помолчав, произнес он. — А потом Даррон обратил внимание на то, что в последние полгода как-то участились случаи самоубийств молодых домохозяек. И ладно бы просто самоубийства, они всегда имели место, но… все они совершены при помощи газа.

— Не самый надежный способ, — со знанием дела сказал Виалисс. — С другой стороны, вешаться, травиться или резать вены — еще более ненадежно. А что еще доступно домохозяйке? Разве только с моста прыгнуть или под поезд, но и то есть риск просто покалечиться и остаток дней влачить жалкое существование… так ты пишешь, Трикс?

— В доме может быть оружие, — напомнила я, проигнорировав шпильку.

— Ага, знаю я одну такую: стащила у мужа револьвер, выстрелила себе в рот, но рука дрогнула, так что пуля вышибла ей зубы, продырявила язык и вышла через другую щеку, — фыркнул Виалисс. — Эта красотка держит паб на углу Восемнадцатой и Тисовой. Ее историю весь квартал знает, хозяйка и шрам показывает, и рассказывает обо всём в подробностях, если заплатить, так что процветает… Шепелявит, правда, чудовищно. Ты продолжай, Тори, не отвлекайся!

— Я не отвлекаюсь, это вы перебиваете, — вздохнул он. — Так вот… Все как на подбор — достаточно молодые женщины, нормального достатка, никаких громадных долгов, так что самоубийства явно не от нищеты.

— А дети? От детей частенько в окошко выходят, я слышал, — заметил Виалисс.

— Все бездетные, — покачал головой Виаторр. — В основном недавно замужем, не успели еще обзавестись потомством. А если ты спросишь про мужей: средний класс, не ангелы, но руку на жен никто не поднимал. Максимум — ругались и посуду били, ну так кто не ругается? Соседи говорят, что эти пары жили в ладу.

— Соседи… Вот наши соседи уверены, что мы тут втроем оргии закатываем с участием чернокожих невольников, — с удовольствием сообщил Виалисс. — И вообще предаемся инцестуальному разврату и мужеложству.

— Ладно разврат, — оскорбился тот, — но это-то с какой стати, если у нас Трикс есть?! И служанки?

Я, на его счастье, потеряла дар речи от такой наглости.

— А у них спроси. Я это к тому, что соседи могут навыдумывать такого, от чего до истины будет, как до Луны… Ты не отвлекайся, а то до завтра будешь рассказывать!

— Нечего больше рассказывать, — буркнул Виаторр. — Шесть случаев. Молодые женщины, симпатичные, не нищие, бездетные, недавно замужем, вдруг суют голову в духовку и включают газ на полную. Ах да, всегда в пятницу, когда мужья вечером после работы традиционно идут пропустить по кружечке, а значит, возвращаются ближе к полуночи, когда спасать супругу уже слишком поздно.

— А соседи что, не чувствовали запаха газа? — нахмурилась я.

— В том-то и дело, что нет. Тут, к слову, есть небольшая странность: женщины затыкали вентиляционные отверстия, а вот окна оставляли открытыми.

— Разумные дамы, — хмыкнул Виалисс. — Явно не хотели, чтобы из-за них дом взлетел на воздух! А то так благоверный явится вечером, свет зажжет и…

— Ага. Правда, меня удивляет, что они были настолько продвинуты.

— А повреждения на телах имеются? — я машинально схватилась за блокнот.

— Даррон говорит, только бытовые: у одной ожог от кипящего масла на руке, у другой пара царапин — у нее кошка, видимо, та и постаралась, у третьей — синяк на бедре, но это она могла за угол зацепиться. Ничего такого, что можно было бы трактовать как след насилия, — вздохнул Виаторр.

— Н-да… просто какой-то пятничный клуб домохозяек-самоубийц, — пробормотал Виалисс, потерев подбородок. — А что? Может, им и впрямь посулили блаженство, достижимое в домашних условиях? Только забыли сказать, что можно не успеть закрыть газ.

— Они все из разных кварталов и даже не были знакомы между собой. Может, виделись случайно на улице, не более того.

— Ну… это ты так думаешь. А если копнуть, вполне может обнаружиться, что они прекрасно знакомы через тетушку Манчильду из булочной на перекрестке или ходили к одному парикмахеру, — хмыкнул тот. — Интересно… Позволишь нам покопаться в этом?

— Лисс!

— Ну мы так похожи, Тори, грех этим не воспользоваться, — ухмыльнулся Виалисс. — Ты просто очень расторопен, а?

— В самом деле, Тори, на всех соседей и знакомых погибших у тебя не хватит ни времени, ни сил, — добавила я. — А посылать подчиненных… они отметят галочкой, что нэсс такой-то с пятого этажа одолжил погибшей немного денег, а она не вернула долг, а нэсс сякой-то видел, как другая погибшая развешивала белье во дворе. И дальше что?

— Да что с вами поделаешь… — сдался он. — Хорошо. Но если узнает начальство, мне голову оторвут!

— Оно не узнает, — заверил Виалисс и ухмыльнулся шире прежнего.

— И меня держите в курсе, — обреченно попросил Виаторр, — а то явится кто-нибудь из… хм… опрашиваемых жаловаться на мою дотошность, а я его впервые вижу!

— Конечно. А ты нам дай адреса этих женщин. И еще… — я почесала нос карандашом. — Почему Нокс так уверен, что их убили? Эпидемия одинаковых самоубийств — не самое странное явление, и в Джамане такое бывало, и в соседнем Майяле. Людей будто безумие охватывает, и пошло-поехало…

— Там нравы совершенно другие, — покачал головой Виалисс. — Не сравнивай.

— Он говорит, чутье подсказывает, — ответил Виаторр. — И еще… К такому уходу из жизни все-таки как-то готовятся, если это совершено не под влиянием момента. Старик Вирфор вон привел дела в порядок, оделся в чистое, лег на кровать и выпалил себе в рот. А эти женщины… будто бы между прочим.

— Да, дело ясное, что дело темное! — Виалисс с удовольствием потянулся. — Но тем интереснее!

— А подумаем мы об этом после ужина, — вставила я, услышав гонг. — Идемте в столовую, Адита сегодня состряпала нечто необыкновенное!

Воздав должное неземным яствам и поблагодарив Адиту с помощницами, мы решили, что на сегодня достаточно убийств: после сытного ужина на ум все равно ничего не шло. Виалисс, подумав, куда-то улетучился, Виаторр пытался читать газету, но зевал настолько душераздирающе, что я настоятельно попросила его удалиться в спальню и лечь спать, а не мучиться так. Ну и что, что время детское? Зато выспится нормально, а назавтра не будет зол спросонок!

Брат внял моей просьбе и ушел к себе, а я, дождавшись, пока из-за его двери не раздастся мерное похрапывание, сняла телефонную трубку и попросила дать хорошо знакомый номер.

— Привет, — сказала я, когда в трубке раздался чуть сонный голос, — не занят сегодня вечером? Я так и знала… Может, съездим потанцуем? Или, я слышала, в «Иллюзоре» дают новую ленту…

— Трикс, — послышался смачный зевок, — если тебе просто хочется поболтать, то давай не сегодня, я устал, как собака!

— А если не просто?

— Тогда собирайся, а я выпью кишра и к твоему приезду буду вполне готов к употреблению, — преспокойно ответил он и повесил трубку.

За что люблю этого человека, так это за то, что он всегда готов выручить даму в трудную минуту! Ну а что до отсутствия фантазии… он компенсирует это техническими навыками и готовностью испробовать чужие затеи. Правда, честно предупреждает, что как раз с технической точки зрения что-то может быть малоосуществимо, слишком трудозатратно и при этом не слишком удобно, а то и вовсе травмоопасно. И, что ценно, еще ни разу не ошибся!

* * *

Нокс нэсс Даррен, полицейский эксперт, подчиненный моего брата и мой эпизодический любовник обитал в мрачного вида старом доме через несколько кварталов от нас. Он целиком занимал весь второй этаж, вернее, половину его: там предполагалась еще одна квартира, но хозяин уже много лет никому не мог ее сдать. И дело было вовсе не в дурной репутации дома, его скверном расположении, протекающей крыше или привидениях, а в Ноксе: подозреваю, он являлся не самым желанным соседом, и при желании мог выжить кого угодно. Впрочем, он никогда об этом не заговаривал, а я не спрашивала. Как-то к слову не приходилось.

Сегодня Нокс вел себя как-то подозрительно мягко и, я бы сказала, бережно, хотя точно знал, что я предпочитаю более активные действия.

— Ты что, — не выдержала я наконец, — купил пособие для молодоженов? «Как не напугать жену в первую брачную ночь»?

— Ничего подобного, — быстро ответил он, но тут же с грохотом уронил что-то из-под подушки на пол. — Не трогай! Трикс!..

— Ну-ка, посмотрим… — я надежно улеглась поперек него и подхватила пухлую книжку.

Даже с картинками, надо же, какая прелесть! И это была вовсе не монография Вирфора, с которой обычно ночевал Нокс…

— Итак, глава первая… тут насчет помыться и побриться, это мы пропустим. Хотя нет, надо будет Виаторру процитировать, а то он до сих пор не знает, для чего нужно бриться на ночь, в его-то возрасте!

Нокс застонал и накрыл голову подушкой, явно имитируя суицид методом самоудушения. Выходило у него не слишком убедительно.

— Так-так… — бормотала я, листая страницы, — к супружескому долгу следует подходить со всей ответственностью… Не спорю. Что-что? «Не зажигая света, приблизьтесь к ложу. Если супруга готова принять вас, она даст понять это, отогнув краешек одеяла»… Гхм, а супруга об этом знает? И как это увидеть в темноте? Или надо пощупать? Ну-ка, о способах соития… так… так… И это всё?!

— Трикс, ну не ворочайся ты, мне же больно! — взмолился Нокс из-под подушки: я по-прежнему лежала на его животе, а он тощий, в отличие от моих братцев. Те тоже не толстые, но плотно сложенные, и разница весьма ощутима, особенно в такой вот позе.

— Мне тоже, у тебя ребра торчат, — ответила я и снова брыкнулась от избытка чувств, наткнувшись на особенно интересный пассаж. — Как хочешь, а я это у тебя конфискую! Пригодится для новой книги: у меня там папаша строгих правил наставляет сына, и вот это — как для него писано… Где ты раздобыл этот раритет? Ему же лет сто, не меньше!

— Не поверишь, в управлении! — ответил Нокс. — Не представляю, кто его засунул между справочниками аж в третий ряд, но… Попался на глаза, дай, думаю, ознакомлюсь, вдруг там что-нибудь полезное окажется?

— Но зачем тебе этот самоучитель? Ты что, решил начать с азов? Поздновато в твоем-то возрасте!

— Учиться никогда не поздно, — изрек он и охнул, когда я нечаянно двинула его локтем под ребро.

— А все-таки? Откуда вдруг такая тяга к познанию? Ты вроде бы и так… хм… весьма продвинут. В смысле, если тебя правильно двигать, то можно добиться ошеломительных результатов, — поправилась я.

Нокс не обиделся, он сам прекрасно знал свои слабые и сильные стороны, и покуда нас обоих это устраивало, ничего менять не желал… до сего момента!

— Вот именно, — сказал он. — Но если инициативу придется проявлять мне…

— То получится, как в этой книжице, — завершила я. — Пришел к супруге с осознанием важности долга, старательно отдал долг, удалился с чувством выполненного долга, так? Ой, стоп… я сказала — супруге? Нокс?! Ты что, жениться надумал?

Он кивнул, закинул руки за голову и уставился в потолок.

— Но зачем?! — потрясенно спросила я.

— Все женятся. Так принято.

— Ну и что? В Джамане вон еще недавно человеческие жертвоприношения были приняты!

— Ну ты сравнила, — невольно фыркнул Нокс, подумал и согласился: — В общем-то, женитьба — тоже в своем роде человеческое жертвоприношение.

— Вот! Потому я и спрашиваю, с чего ты вдруг решил связать себя узами брака? Заметь — узами! Кандалами! Повесить себе гирю на ногу! — я села на него верхом и скрестила руки на груди. — Не верю, что только из-за давления общества. Кому на тебя давить-то? Родители твои умерли. Близких родственников нет. Или вам начальство велело непременно пережениться для солидности? О, если так, то у нас появится шанс уговорить Виаторра уйти из полиции!..

— Ну что ты несешь, Трикс, — поморщился он. — Просто… Возраст уже не юношеский, пора бы, а то всё один да один. Своих братьев в пример не приводи, вы втроем живете, у вас семья.

Конец ознакомительного фрагмента.