Пес и его девушка

Кира Измайлова, 2020

Ротт Дайсон – начальник оперативного отдела полиции. Лэсси Кор – стажерка, единственная девушка среди опытных коллег. Что же связывает их? Конечно же, служба и расследование дела о таинственном маньяке-убийце, не оставляющем следов. Официально Лэсси в нем не участвует, но когда это останавливало решительных юных особ? А еще имеется некая тайна… Правда, Лэсси об этом пока не знает, но когда узнает… кому-то несдобровать!

Глава 6

Выйдя из подворотни, Дайсон смачно чихнул и потер нос лапой.

— Да уж, устроили тут отхожее место, — согласилась Лэсси и снова оседлала велосипед. — Поехали дальше. Хочу взглянуть на то место, где убили регулировщицу. Спорим, там не будет Древних знаков? И запах… хорошо запомнил, Дайсон? Сумеешь обнаружить?

Он фыркнул, мол, в ком усомнилась, а она покатила вниз по улице. Пришлось бежать следом, что поделаешь…

И, чтоб ей провалиться, стажерка оказалась права — следы крови на мостовой сохранились, хотя дворники наверняка как следует помыли ее из шлангов, а вот на стенах ничего подозрительного не оказалось. Вернее, красовались традиционные словечки и прочая… хм… наскальная роспись, но Древних знаков не было. И запаха похожего Дайсон не уловил.

— Видишь, — шепотом сказала ему Лэсси, — ничего еще нет. Всего сутки прошли.

«Думаешь, этот недоделанный маг явится попозже?» — спросил бы Дайсон, если бы мог, но увы — лишь снова нахмурил брови и насторожил уши.

— Вряд ли он приходит днем, — продолжила девушка. — Могут заме…

— Сье, что вы там делаете? — окликнул кто-то с улицы, и она улыбнулась:

— Вот видишь!

Дайсон сдержанно гавкнул, Лэсси же продолжила, выступив на свет:

— Изучаю место преступления, сьер. Имеете что-то против?

— О нет, конечно, нет, — стушевался полный мужчина, увидев форму. Судя по запаху и следам муки на одежде, это был булочник или кондитер. — Я ж не знал, что вы из полиции, сье. Вышел за газетой — вижу, копошится кто-то, а мало ли… И без того беда…

— О чем вы? Об убитой? — тут же насторожилась Лэсси.

— Конечно, сье. Такая хорошая была женщина. Всегда, как со службы возвращалась, брала у меня булочки с глазурью — я ей нарочно оставлял, чтобы теплыми донесла, и дверь не закрывал. То есть булочную закрывал, но она с черного хода стучала. — Мужчина вздохнул. — А вчера не постучала.

— Нам известно, что муж начал разыскивать сье Дани около полуночи. Вы уже спали? — Стажерка живо выудила из сумки-рюкзака блокнот и карандаш.

— Да ваши ведь меня уже допрашивали, сье…

— Не допрашивали, а опрашивали, — поправила она, — вы же не преступник. Ну и потом, дело было ночью, вы спросонок — рано же встаете, чтобы начать печь, верно? Коллеги мои усталые после рабочего дня… Вдруг упустили что-нибудь? Не откажетесь поговорить со мной? Найдется минута-другая?

— Найдется, сье, — вздохнул он. — Только пойдемте уж со мной, не здесь же разговаривать. Да и за работниками смотреть нужно.

Дайсон принюхался — пахло свежей типографской краской, а из кармана у булочника торчала дневная газета. Значит, не соврал, ходил на перекресток — там расположился старый газетчик со своей тележкой. Это утренние новости разносят мальчишки на велосипедах или просто на своих двоих, а вот за дневной прессой можно и прогуляться. Женщины выбирают журналы с рецептами, выкройками, советами садоводам, интересными историями и прочим подобным, заодно сплетничают. Ну и мужчины не отстают — у них там клуб по интересам под открытым небом. Опять же, газетчик всегда подсунет что-нибудь любопытное о спорте, скандале в высшем свете, театральной премьере — он людей знает преотменно, особенно тех, кого видит изо дня в день.

«С ним бы поговорить, — подумал Дайсон. — Надо затащить Лэсси поближе к нему, а там она сама сообразит».

— А… собачку бы вы не могли оставить снаружи? — опасливо спросил булочник, когда они подошли к крыльцу.

— Я бы с радостью, сьер, — ответила Лэсси, — но он от скуки непременно примется раскапывать все кругом, и ваш прелестный палисадник пострадает необратимо.

— Так вы привяжите…

— Он прекрасно умеет выворачиваться из ошейника. А если не сможет, просто сломает ваши замечательные перила и пойдет рыться в клумбах. Лучше ему быть у меня на глазах, сьер, поверьте. Никого из ваших домашних он не тронет, никакого ущерба не причинит, но, повторяю, только если я буду за ним смотреть, — выдала девушка. — Очень он любит общество, а от скуки дуреет.

— Хорошо, хорошо, пусть идет, — сдался булочник. — Вот сюда, в гостиную. Я сейчас проверю, как там дела в пекарне, и приду, а вы пока располагайтесь, только…

— Не переживайте, Ухожор ни в коем случае не покусится на ваши чудесные кресла и диван, — заверила Лэсси. — Ну разве что немного натопчет.

Когда хозяин дома вышел, она взяла Дайсона за ухо, наклонилась и шепнула:

— Веди себя пристойно, ясно? Кажется, этот тип что-то знает, нельзя его спугнуть!

Когда булочник вернулся, Лэсси с Дайсоном смирно сидели — она в кресле, сложив руки на коленях, он рядом, изображая гипсовую фигуру: некоторые любят ставить такие у себя во дворе. К счастью, у булочника оказались только статуэтки цветочных фей, никаких собак… И на том спасибо.

— Меня зовут Лэсси Кор, седьмой оперативный отдел. — Девушка привстала и протянула руку.

Булочник явно заколебался, что следует делать: целовать ее или все-таки пожимать. В итоге осторожно пожал и назвался:

— Фир Таррино. Ну, вы уж знаете, наверно.

«Таррино. Точно, мелькала эта фамилия в отчетах», — кивнул Дайсон.

— Я даже не знаю, что вам рассказать, сье, — продолжал булочник. — Вроде все выложил…

— Вы сказали, что хорошо знали погибшую сье Дани, да примет ее Создатель в свои объятия, — ответила Лэсси и выудила из сумки блокнот и ручку. — Оставляли ей булочки с глазурью до вечера, а я уверена, их расхватывают с самого утра. Что вы можете сказать о ней?

— Ничего особенного, сье Кор. И я не говорил, что хорошо ее знал, нет. Она жила по соседству и приходила за выпечкой, вот и все.

— Простите, я неправильно вас поняла. Я еще не очень опытный полицейский, — улыбнулась девушка. — Но, может, вы подмечали в последнее время что-то необычное в ее поведении?

Булочник подумал, покачал головой.

— Боюсь, нет, сье. Она приходила как обычно. Удачное время: она сменялась с дежурства, а я как раз закрывался, потому что, вы верно сказали, вставать нужно рано. Иногда запаздывала, извинялась. Но мы с ней никогда не говорили подолгу, просто за без малого дюжину лет… привыкли вот так.

Он помолчал, потом вдруг спохватился:

— Она как-то упомянула, что сама почти не ест мучного, а булочки берет для мужа: его мать когда-то пекла если не точно такие, то похожие, и он радуется, как дитя.

— А почему же он сам не заходил к вам пораньше? — тут же спросила Лэсси. — Почему сье Дани вынуждена была после службы идти за этими булочками?

— Я не спрашивал, сье. Чужие семейные дела мне ни к чему.

— О, понимаю… Редкое качество для человека вашего рода занятий: обычно булочники и лавочники знают всё и вся о своих клиентах!

— А я не привык совать нос в чужие дела, — строго ответил Таррино. — Моя покойная супруга этим увлекалась, но я — нет. И если вдруг кто-то мне о чем-то рассказывает, я просто ставлю эту историю на полку, как прочитанную книгу. Но нет, не смотрите на меня так: сье Дани не оставила мне никаких книг. Разве только заметки. Я слышал, она была на войне, муж ее тоже, вот и все… В нашем квартале таких немолодых пар много.

— У них есть дети?

— Сье Дани никогда о них не говорила. Может, и были, но давно живут отдельно — должны быть уже взрослыми. Она ведь была… ну… мне ровесница, никак не моложе, а мои давно разлетелись кто куда.

«О детях в личном деле погибшей ни слова, — тут же вспомнил Дайсон. — Даже о взрослых. Муж — да, имеется, но с ним покойная сошлась после войны, если верить датам, причем далеко не сразу, лет прошло порядочно. Знакомы они, конечно, могли быть и прежде, но факт есть факт. Только на кой нам этот факт? Стоп. А что там муж-то говорил? Этим без меня занимались, и как-то оно мимо меня проскочило… Раз проскочило, значит, ничего ценного он не сказал. Но мало ли… И никак не проверишь — как я лапами дело листать буду? Тьфу, я его даже из сейфа не достану!»

— А вы не знаете, случайно, где жила сье Дани? — перебила его мысли Лэсси. — Мне нужно задать несколько вопросов ее супругу, а адрес мне записали так, что я его прочесть не могу. Что там, даже аптекарь не сумел расшифровать эту тайнопись! Не возвращаться же в отдел из-за такой малости?

«А если он сейчас попросит показать адрес и попробует прочесть?» — подумал Дайсон, но стажерка подготовилась: в блокноте была заложена какая-то бумажка. Насколько ему удалось рассмотреть, Лэсси расписывала на ней ручку. Впрочем, все равно не понадобилось, булочник не предложил помочь.

— Знаю, что неподалеку, может, в паре кварталов, — сказал он, почесав в затылке. — Но в гости я к ней не собирался, так зачем мне ее адрес?

— Жаль…

— Вы вот что, сье, спросите газетчика, — предложил он, и Дайсон радостно встрепенулся. — Он все про всех в округе знает. А если сам не сможет сказать, так направит к кому-нибудь. Кстати, может, к какому-то лавочнику — я что-то ни разу не замечал, чтобы сье Дани ходила за покупками, кроме выпечки. Ну, тут ведь все на виду! Но, конечно, с ее службой особенно по магазинам не находишься, если только в выходной, но и то — не на себе же тащить? Значит, заказывала на дом. Только не представляю, у кого именно.

— Да вы настоящий сыщик, сьер Таррино! — восхищенно произнесла Лэсси. — Я и не сообразила… Интересно, почему муж не мог сходить за покупками? Считает, что это не мужское дело? Или тоже работает допоздна?

— Не имею представления, сье Кор. Может, газетчик и лавочники вам побольше расскажут. А теперь, уж простите, мне нужно идти — тесто ждать не будет.

— Не смею вас больше задерживать, сьер Таррино. — Девушка засунула блокнот в сумку и вскочила. — Благодарю за помощь!

Булочник проводил их до дверей и распрощался. Правда, когда Лэсси уже закрывала за собой калитку, вдруг появился на пороге и окликнул:

— Подождите, сье! Вот… Возьмите…

— Ну что вы, как можно? — Лэсси живо спрятала руки за спину, подпирая велосипед бедром, чтобы не упал.

Дайсон потянул носом — из бумажного пакета восхитительно пахло свежей выпечкой. Наверно, теми самыми булочками с глазурью.

— Берите, берите. — Таррино снова сунул ей пакет и на этот раз преуспел: наверно, Лэсси тоже учуяла аромат. — Хоть перекусите, а то на просвет видать. И как таких молоденьких девочек в полицию берут?

«Со скрипом», — мог бы сказать Дайсон, но только вздохнул. Заморышем Лэсси отнюдь не была, но Таррино, наверно, считал идеалом красоты дам более солидной комплекции, вот и решил подкормить бедняжку.

— Спасибо, я как раз забыла взять что-нибудь на обед, — лучезарно улыбнулась Лэсси. — Всего доброго!

На улице она заглянула в пакет, посмотрела на Дайсона и строго сказала:

— Тебе не дам. Ты толстый, так док Лабби говорит, а тут…

Он жалобно заскулил: неужели после тех помоев, то есть специального корма, которым его пичкают в питомнике, Лэсси не даст ему даже кусочек сдобы? Крохотный? Малюсенький? Вот такой, с ее ноготок?..

— Не дам, — с трудом повторила она с набитым ртом и выудила из сумки фляжку с холодным чаем, чтобы запить. — И не капай слюнями, Дайсон, фу!

Он выразительно облизнулся, едва не достав языком до бровей: дескать, угости, и перестану.

— Ты способен разжалобить даже каменное сердце, а я добрая, — сказала Лэсси и скормила псу четвертинку булочки. — Только не говори доку Лабби. Впрочем… если мы будем двигаться побыстрее, ты растрясешь лишнее, правильно? Тогда поехали, нам еще нужно поговорить с газетчиком, лавочниками и, если получится, сьером Дани…

До перекрестка было рукой подать, и тут, как обычно в послеполуденное время, почти никого не было. Домохозяйки уже запаслись журналами с новыми рецептами красоты и заморских блюд и устремились по домам — готовить ужин, старики тоже разошлись — кто вздремнуть, кто пропустить по кружечке пива. И ничего, что час еще не поздний — жарко ведь!

Сам газетчик, худой, седой как лунь и загорелый дочерна, сидел на складном стульчике под выцветшим зонтиком и что-то увлеченно читал. Никак не газету, это была довольно толстая книжка, которую он быстро спрятал под ворохом своего товара, едва заметив Лэсси.

— Добрый день, сьер, — сказала она, спешившись и поставив велосипед на подножку. — Меня зовут Лэсси Кор, я из полиции. Разрешите задать вам несколько вопросов?

— Ну наконец-то, — проворчал тот, поднялся во весь рост, чуть не сшибив головой свой зонтик, и протянул девушке руку, широкую и костистую, настоящие грабли. — Дарин Блесс.

— Очень приятно… А что значит — «наконец-то?» — живо поинтересовалась Лэсси, пожав ладонь газетчика.

— То и значит: жду-жду, что меня хоть кто-нибудь о чем-то спросит, а ваших все нет и нет.

— Но всех в округе опрашивали, — нахмурилась девушка. — Соседей и прочих…

— Ну да. Тех, кто мог что-то слышать или видеть. А я ночами не торгую, вот меня и обошли, — проворчал Блесс и подергал себя за длинный крючковатый нос. На нем очень странно смотрелось маленькое пенсне в потертой золоченой оправе — стеклышки были размером с монету, не больше. Откуда он выкопал такую древность? По наследству досталась, что ли?

Дайсон мотнул головой, отгоняя нелепые мысли, будто слепня.

— Присаживайтесь, сье. — Газетчик галантно подвинул Лэсси свой стульчик.

— А вы как же?

— Постою. Целый день сижу, а от этого, говорят, застой крови случается.

— Тогда я тоже постою, а то очень неудобно разговаривать, когда приходится так голову задирать, — решительно сказала Лэсси.

— Только идите уж поближе, под зонтик, а то солнце припекает. А пес ваш пускай под тележку ляжет, в тень — вон как язык вывалил, жарко ему, видать…

Что правда, то правда: погода выдалась на редкость славная, и в другое время Дайсон бы этому порадовался, но не теперь, когда вынужден был щеголять в мохнатой шубе. Хорошо все же быть человеком: расстегнул бы сейчас китель или вовсе снял, ослабил галстук, купил стакан холодного лимонада в ближайшей лавочке… Мечты, мечты!

— Ну, что же вы не спрашиваете? — подбодрил Блесс, когда Лэсси выудила из сумки блокнот и замерла, явно не в силах решить, с чего начать.

— Вы так начали беседу, сьер, что я подумала — это вы хотите что-то рассказать, вот и не желала сбивать вас с толку формальными вопросами, — выкрутилась она, а Дайсон довольно ухмыльнулся и снова шумно задышал открытой пастью. — Но если вам угодно… Не замечали ли вы кого-нибудь подозрительного в этом квартале вскоре после убийства?

— После?.. — заметно опешил газетчик.

— Да, именно.

Блесс подумал и все-таки опустился на свой стульчик. Лэсси прислонилась к тележке.

— Я думал, вы станете спрашивать о тех чужаках, что до того появлялись.

— Весь квартал в один голос твердит, что никого особенно странного не замечали, — лихо соврала Лэсси, хотя материалы дела если и видела, то мельком. — Вдобавок сье Дани убили ночью, а ночами, насколько я понимаю, здесь все будто вымирает. И вы не торгуете. Правда, если убийца шатался поблизости и выискивал подходящую подворотню, тогда дело другое. Но будто его с первого взгляда отличишь от случайного прохожего? Он же не бегает средь бела дня в окровавленной одежде и с топором в руках!

— Ха! Если б я увидел такого типа, то решил бы, что это у Пэтси опять свинья из-под ножа удрала! — захохотал Блесс, хлопая себя по коленям. — Был такой случай, до сих пор ему забыть не могут — всю улицу переполошил…

— Что за случай?

— Пэтси — лавочник, — пояснил газетчик. — Вон, видите зеленую крышу? Торгует всякой всячиной, бакалеей по большей части. И вот однажды он то ли вычитал где-то, то ли надоумил кто, что на заднем дворе можно завести пару свинок. Места хватает, насчет корма можно с соседями договориться, объедков достаточно. Он и купил поросеночка. Гордился, расхаживал важный такой: дескать, к зимнему празднику будет и ветчина, и сосиски, и сало…

Он тихо хихикнул и продолжил:

— Откормил этого поросеночка Пэтси на славу. Вырос вот такущий!

Блесс развел длинные руки в стороны.

— Ну и вот, пришла пора забить его на мясо. Неделю Пэтси плакал и просил кого-нибудь помочь, но… После того как его кабанище снес соседям забор и перерыл весь огород у нашего аптекаря — а он там лечебные травки растит, — никто не взялся. Сидели смотрели, что дальше будет.

«Наверно, еще и ставки делали», — подумал Дайсон, потому что сам именно так и поступил бы. Когда еще увидишь такую забаву?

— Делать нечего, Пэтси принял на грудь для храбрости пару кружек, одолжил у мясника топор и пошел к своему Пятачку. Три раза возвращался, чтобы, значит, еще храбрости добавить, а то, говорил, не может с собой совладать — слезы наворачиваются, рука на топорище разжимается. Но все же ударил… — Блесс довольно прищурился, и седые усы встопорщились. — Визгу было… Не знаю, кто громче визжал — кабан или Пэтси. Выходной был, все на улицу высыпали, и этакая, знаете ли, картина: по улице мчится кабан, весь в кровище, а следом бежит Пэтси с топором наперевес, тоже в крови по уши… Поэтому и говорю: я б такому зрелищу не удивился.

— А что с кабаном-то стало? — не выдержала Лэсси.

— Удрал. Пропал, как не бывало. В газетах ничего не писали, только Пэтси объявления давал, мол, сбежал питомец… Наверно, ушел на волю… хотя как бы он из города выбрался? Скорее, бродячие псы сожрали.

«Я бы с таким зверем не связался, — подумал Дайсон. — Но стая… Стая могла, да. Особенно если кабан ослаб от потери крови и свалился в какую-нибудь канаву. Хотя там его и люди могли найти, разделали и сделали вид, будто ничего не видели».

— А самое смешное, — добавил вдруг Блесс, — что ветчину эту только с голодухи бы кто-то есть стал.

— Почему?

— Так Пэтси ж не знал разницы между хряком и боровом. Потому у него кабанчик таким бодрым и остался, хоть и весил побольше хозяина раза этак в два, если не больше.

— Точно, Кирц же говорил, что это влияет на рабочие качества, — пробормотала Лэсси, и Дайсон уронил голову на лапы. — Весело тут живется, сьер Блесс! Только мы что-то увлеклись и отвлеклись. Я спрашивала о…

— Помню, помню, сье, — перебил тот. — Ну… насчет подозрительности не знаю, но незнакомую особу я видел. Вчера вечером, аккурат после того, как оцепление сняли. То есть тут весь день много любопытных толклось, сами знаете — слетаются на место убийства, как мухи на… гхм… варенье. Но они быстро разошлись — на что там смотреть? Близко никого не пускали, сье Дани увезли в закрытом фургоне, вот и все. Так что люди поболтали да и разошлись. Журналисты были еще, точно: их я издалека отличаю — взгляд острый, так и шныряет, в руках непременно или фотоаппарат, или записная книжка.

Лэсси покосилась на собственный блокнот, в котором пока не прибавилось ни единой строчки.

— Но эти тоже быстро умчались, — со вкусом продолжал Блесс. Да уж, поговорить он явно любил! — Ясное дело, надо донести жареные факты до редакции, покуда не остыли… Конкурентов опередить, опять же. Срочно в номер, экстренный выпуск!..

— Вы с таким знанием дела говорите, сьер! — не удержалась Лэсси.

— Ну так я когда-то тоже за сенсациями гонялся, — охотно сказал газетчик. — Правда, после того, как послужил военным корреспондентом, эту охоту мне начисто отшибло. Теперь только торгую уже готовеньким.

И он широким жестом обвел разложенные на тележке газеты и журналы.

— О, вот как… Понимаю… Так что все-таки за странную особу вы видели вчера вечером?

— Не даете себя с толку сбить и зубы заговорить? — ухмыльнулся Блесс. — Первое дело в нашей работе… и в вашей, ясное дело. Так вот, говорю: зеваки разошлись, может, с десяток самых упорных осталось. Но и те больше друг с другом языками чесали, кто-то еще выпить пошел, у меня отирались, понятно, — мальчишки мне те самые экстренные выпуски притащили. Сразу и распродал. Этой вот особе последний номер достался.

Дайсон чуял, что Лэсси теряет терпение. Сам он уже его потерял, но, поскольку давно научился держать себя в руках, подавлял желание аккуратно взять Блесса за лодыжку и подержать так, чтобы начал говорить по делу.

— Торговалась еще! Мол, обычно газета вдвое дешевле стоит… Ну, так это ж с пылу с жару! Не хочешь переплачивать — подожди вечерней или из урны чужую возьми… Заплатила все же…

— То есть это была женщина? — не выдержала все-таки Лэсси.

— А я разве сразу не сказал? — делано удивился Блесс. — Дамочка, да. Постарше вас, сье, насколько я могу судить, но выглядит ничего себе, аппетитно. В смысле, морщин на лице не видно — у полненьких всегда так.

— И почему же вы сочли ее подозрительной? Только потому, что она торговалась?

— Нет, сье, это-то дело обычное. На иной даме наряд стоит втрое дороже моей тележки, но она ведь душу вынет, пока я ей не скину немного из-за того, что у журнала страничка загнулась! Просто, видите ли, она была одна.

— Разве в наше время женщина не может появляться без сопровождения? — Дайсону показалось, будто Лэсси взъерошилась.

— Может, конечно, кто ж вам запретит? Только вы поймите: одно дело хозяйки, которые за покупками ходят, или конторские девицы — на службу бегут, только каблучками цок-цок-цок по мостовой, вы, опять же… Или деловые дамы — слышал, хватает таких, ну да они в нашем районе не появляются. Хозяйки всяких там… цирюлен и прочих салонов, богачки, словом, — их я только в журналах видел. Ну да они с охраной передвигаются, хотя вроде и сами по себе. У нас есть такая, кондитерскую лавку держит и алкоголем из-под прилавка торгует — слова в простоте не скажет. Ну а эта… ни то, ни сё, — выдал наконец Блесс.

— Как это понимать?

— Если б знал, объяснил бы, сье. Я, знаете, привык замечать всякое: вот девица пошла, сразу видно, она тут чужая, одета вроде обычно, но видно, что дорого. Значит, из богатой семьи, решила покуролесить подальше от этого их высшего света, в компании попроще. Или старушка — с виду скромная, но как прислушаешься, что она заказывает, сразу ясно — у нее денег куры не клюют.

— Может, она экономка в состоятельной семье.

— Такие экономки сами за покупками не ходят, а если ходят, то столько тратить не могут, — ухмыльнулся Блесс. — А вот старушки с деньгами им счет знают, потому расходовать предпочитают сами. Опять же, нужно посплетничать, как без этого? Ну да я опять отвлекся…

— Да-да, вы все никак не объясните, почему эта женщина показалась вам подозрительной! Ну, если не считать того, что она была без сопровождения, что бы это ни значило.

— Вот сам удивляюсь — не могу понять, сье! Сплетниц, которые на другой конец города поедут с тремя пересадками на трамваях-автобусах, чтобы только взглянуть на место преступления, знаю. Было тут несколько таких, их весь город знает. Но таких издали видать, они оцепление прорвать могут, чтобы покойника потрогать или хотя бы место, где он лежал. Будут потом соседям рассказывать… Ну… — Газетчик развел руками. — Не могу объяснить. Вид у них очень своеобразный, сье. Если сами не видели, то…

— Думаю, я понимаю, о каком типаже вы говорите, — кивнула Лэсси. — Чем же та особа от них отличалась?

Блесс почесал в затылке.

— Она мне показалась напуганной. Но в то же время очень… ну… возбужденной. Будто собака, которая на след напала.

Дайсон вздрогнул. Только частного сыскаря, как предполагала Лэсси, им еще и не хватало для полного счастья!

— Она там кружила, кружила у этого проулка, — добавил газетчик. — Подойти близко не могла, кругом люди, с работы как раз многие пошли. А потом я свернул свою лавочку да уехал — ужинать пора было. Так что не знаю, что она там делала и делала ли.

Лэсси подержалась за голову. Дайсон подобрался ближе и сунул нос ей под локоть, чтобы ободрить. Девушка потрепала его по загривку и с упорством норной собаки, преследующей лису в норе, спросила:

— Сьер Блесс, как выглядела эта особа?

— Гм… Дайте, я вам нарисую, — неожиданно сказал он.

— На… нарисуете?..

— Ну да. Я, когда военкором был, наловчился шаржи рисовать. Очень похожие, все говорили. Мне за это частенько влетало от начальства. — Блесс снова улыбнулся в усы и протянул руку за блокнотом.

— Конечно, я буду вам очень признательна… Только вы все-таки ее опишите, потому что рисунок — это одно, а разного рода приметы — другое. Опять же, рост по рисунку не определишь.

— Так… Росточка она небольшого. Вам по плечо будет, если без шляпки. — Говоря это, Блесс быстро черкал в блокноте огрызком карандаша, который вынул откуда-то чуть не из-за уха. — Не толстая, но есть за что подержаться, уж простите… Только рыхловата. Бывают, знаете, такие дамочки, как сдобная булочка, вроде тех, что Таррино печет: полные, упругие, всё на месте… А у этой квашня то ли перестояла, то ли наоборот, не разбираюсь. В общем, молодая еще, лицо без морщин, как я уже сказал, но щечки все-таки дрябловаты, обвисают, да и шея складками пошла…

Лэсси покосилась на Дайсона, но тот мог лишь сочувственно посмотреть в ответ.

— Волосы светлые, в рыжину. Завитые этаким барашком, а если поближе посмотреть — солома соломой. Наверно, покрасила неудачно, как жена аптекаря: та полгода на улицу только в платочке выходила, так у нее волосы испортились, — продолжал газетчик. — Кожа белая-белая, тонкая, все жилки на просвет видать, а от этого будто синяки под глазами. Сами глаза большие, светлые, немного навыкате, серые или голубые, не разобрал. Губы бантиком, по нынешней моде, помада почти что оранжевая.

Лэсси гневно фыркнула, Дайсон тоже.

— Понятно, что на службе краситься не положено, но вам бы пошло, сье, — невозмутимо сказал Блесс. — Вот, глядите.

Дайсон не выдержал, встал и сунулся носом в блокнот. Да-а… у старика-газетчика был явный талант рисовальщика: он набросал неизвестную женщину с нескольких ракурсов, и хотя явно утрировал некоторые черты, по такому портрету ее наверняка смогли бы узнать. Не то что по тем, которые рисовали штатные художники в управлении…

Видимо, Лэсси тоже подумала об этом, потому что протянула:

— Вот бы вы у нас портреты преступников составляли…

— Я и в управлении работал, только недолго, — отозвался Блесс. — Не мое это. Я по описанию не могу, мне надо увидеть, тогда дело выходит.

— Благодарю вас, сье, — сказала Лэсси, бережно убирая блокнот в сумку, и вдруг спохватилась: — Скажите, а не пахло ли от этой женщины такими духами?

Газетчик честно понюхал открытый флакон, едва ли не засунув туда целиком длинный нос, потом кивнул.

— Да. На ветерке не особо чувствовалось, а когда она наклонилась за газетой, то я почуял. Похоже.

Лэсси с торжеством посмотрела на Дайсона. Он стукнул хвостом по мостовой и подумал: «Нужно было у булочника спросить. Может, эта странная дамочка и у него что-то купила».

— Ой, — спохватилась вдруг девушка, — а что вы можете сказать о сье Дани?

— Ничего, — развел руками Блесс. — Она ко мне подходила иногда. Наверно, в свой выходной. Брала журналы с вязанием.

«Неужели у нее после службы еще оставались силы и время вязать?» — поразился Дайсон. Нет, он слышал, что некоторые женщины так успокаивают нервы, но к его матушке это точно не относилось: пришить пуговицу, поставить заплату, даже сшить платье она могла при большой необходимости, но художественное рукоделие на дух не переносила.

— Не знаете, у кого она заказывала продукты?

— Само собой: у Пэтси, у Лири и у старой Ронн. — Блесс указал нужные лавки. — Тут других и нет. Вернее, есть, новенькие, но сье Дани давно здесь живет и привычкам, насколько мне известно, не изменяла.

— А ее мужа встречали когда-нибудь?

— Нет, сье. По-моему, его никто никогда не видел, — серьезно сказал газетчик. — Я одно время считал, будто она его выдумала. Но раз именно он поднял тревогу, значит, он существует.

— Еще раз благодарю вас за помощь, сьер. — Лэсси вежливо наклонила голову. — Идем, Ухожор! У нас еще уйма дел!..