Перья

Кира Лютес (2024)

Наверное, когда-нибудь жизнь станет лучше. А если нет? Что если мы упустим свой шанс начать действительно жить, а перед смертью поймем, что ничего другого не будет?Как быть, если ты никому не нужен и не интересен? Может, придумать воображаемых друзей, появляющихся по твоему зову, и однажды уйти вместе с ними?Что нужно для счастья? Чего попросить у Бога? Можно ли остановить время? И если да, то зачем? И что из этого выйдет?У каждого из героев этих рассказов свои «больные» вопросы — разные, иногда странные, но всегда важные. Для них. И для нас…

Утро в кафе

Он шёл в центр по своим делам. Утро этого дня было настолько прекрасным, что Он уже и не думал о том, какие именно это были дела. Маршрут проложен — ноги несут, остальное время — для наслаждения моментом.

Солнышко нежно кормило своими лучами мир вокруг Него. Держите зелёные листики и травка, кушайте цветочки всех форм и цветов. Грейтесь птички, грейтесь кошки и собачки. Радуйтесь, наслаждайтесь, живите.

На секунду Он задумался, что стоило бы надеть солнцезащитные очки. Его любимые — чёрные, серьёзные, со сглаженными квадратными формами. Они ему так идут. Он в них как будто симпатичнее. Но вот Он вышел из тени, и солнце осветило Его лицо. Ему пришлось зажмуриться и улыбнуться, а мысли об очках тут же потеснили другие: «такой Я ещё симпатичнее, Мне так даже больше нравится».

Привыкший к солнечному свету Он продвигался всё дальше и дальше к своей цели. Он больше не щурил глаза, но всё ещё иногда улыбался. Тогда солнышко, будто заигрывая с Ним, специально светило в окна — концентрировало свою любовь, и солнечным зайчиком прыгало Ему по глазам, снова заставляя щуриться. Это не злило Его, но заставляло улыбаться чуть сильнее, иногда даже хихикать.

И вот до конца пути осталось совсем немного, ещё 5 минут ходьбы и Он будет свободен — можно будет идти домой, зная, что ты ничего не обязан сегодняшнему дню. Но Его что-то отвлекло. Что-то бросилось ему прямо в глазное дно, потеснив на миг оттуда всё, потеснив и тут же растворившись. Он стал присматриваться, что зацепило Его взгляд? Это была красота. Изумрудного цвета легкий сарафан заключил в себе красивую, стройную, не менее легкую Девушку. Казалось, сейчас подует ветер, и Она, как упавший с околоцветника яблони лепесток, улетит. Но этот сарафан, этот легкий, абсолютно летний, замечательный, прекрасный сарафан приковывал взгляды к нему и Девушке, а Саму Её к земле. Он говорил Ей — мы не можем улететь, мы часть той красоты, что должна остаться здесь, внизу, чтобы, подобно маленькому солнышку, озарять всех вокруг, и вскоре потухнуть, чтобы дать жизнь другим таким же красотам. Таким же, но новым. Таким же, но другим.

Она сидела на веранде летнего кафе, и неспешно пила что-то из маленькой чашечки. Он сел в нескольких столах от Неё только за тем, чтобы наблюдать за Ней. Буквально сразу же рядом с Ним оказался молодой парень.

— Доброго утра, меня зовут Официант, могу я помочь выбрать Вам блюдо?

Сначала Он даже испугался, появление Официанта оказалось неожиданным. Он схватился за меню, стараясь выглядеть обыденно, натурально, но буквы сговорились меж собой, слились в единый массив, и не рассказывали Ему абсолютно ничего из меню.

— Я буду тоже, что и Эта Девушка, — Он указал в Её сторону ладонью.

— Вы желаете чистый экспрессо?

— А… Д-да, конечно. Но простите, разве не эспрессо?

— Вы знаете, лингвистическая история такова, что можно говорить и экспрессо. Но Вы уверены, что хотите именно его? Он довольно крепкий, Вам же известно?

— Конечно-конечно, — Он сделал вид знатока.

Через две минуты Официант поставил рядом с Ним блюдце. На блюдце стояла маленькая чашечка. В маленькой чашечке был налит крепкий, вкусно пахнущий, кофе, цвета подгоревшей карамели. Рядом с чашечкой лежал маленький кусочек молочного шоколада в бумажной обертке.

Он сел уже более расслабленно, вытянул и скрестил ноги, взял в руки чашечку, втянул полной грудью запах. Его рот попытался попробовать кофе, но несколько, заплывших внутрь, капель сразу же обожгли Его язык. Он отставил чашечку обратно на блюдце, вытянулся ещё больше и сидел наслаждался жизнью, периодически поглядывая на Неё.

«Какая же Она красивая», — думал Он. «Я мог бы познакомиться с Ней. Гулять по городу. Ходить с Ней в разные места и заведения. Танцевать. Целовать. Познакомил бы Её с родными и друзьями, и Сам познакомлюсь с Её. Мы можем заниматься вместе творчеством, если Она пожелает».

На миг Его мысли остановились, Он снова взял чашечку, подул на кофе, попытался сделать глоток, выпил немного кофе и поморщился.

«Кто ж знал, что это такая гадость крепкая, о, шоколад». — Он развернул обёртку и откусил маленький кусочек шоколадки, дал ему растаять во рту. Затем откусил ещё один такой же, влил немного кофе в рот, и дал этим двум субстанциям смешаться, чтобы потом их объединение можно было проглотить.

«Как же такое прекрасное создание пьёт такой отвратительный напиток? Наверное, у Неё весь мир прекраснее вокруг, и кофе этот тоже. Такая сейчас замечательная погода, мы могли бы обсудить это. Я узнал бы у Неё, почему Она сидит именно здесь? Может быть у Неё какие-то дела? Или Она просто гуляет? Я бы хотел гулять или заниматься делами вместе с Ней. Ох, Она ещё и читает, как же я не заметил этого…»

Так они и сидели какое-то время: Она читала, Он любовался. Но, как и всем Нам, Ей понадобилось подвинуться, чтобы удобство сидения на стуле было на прежнем высоком уровне, что Она и сделала, показав из-за скатерти свои ножки.

«Ох, Боже Мой… Какие прелестные у Неё в этой жизни две опоры, хотел бы Я думать, что это символично, и у Неё есть не только ножки, чтобы не падать, но и люди, чтобы держаться. Что же Она читает? Покажи же обложку, не скупись, пожалуйста… Эх, без шансов. Может быть это повод для знакомства? Подойти и спросить, что Она читает, завязать разговор, сделать комплимент Её платью и как бы невзначай, вскользь и Ей самой… Но что если у Неё уже есть кто-то? Или наоборот Ей никто не нужен? Или может быть у Неё выдалась сложная неделя и Она сидит отдыхает в надежде на полное спокойствие? Не оскорблю ли Я Её своими попытками знакомства? Но ведь Я не забулдыга какой, отчего же Ей должно быть оскорбительно?»

Пока Он думал, пока Он смотрел — Она расплатилась, встала и пошла в Его направлении. Поравнявшись с ним, Она заметила на его столе чашечку с бронзовой жидкостью.

— О! Вы тоже пьёте эспрессо?

— А, да… Официант назвал это экспрессо…

— Хех, да,.. Ну, Вы знаете, во Франции ведь так и говорят, и еще в некоторых странах, — Она мягко улыбнулась ему. — И как Вам?

— Кофе… был непривычным.

— Я Вас понимаю, Мне вот нравится шоколад, а Вам, как Я погляжу, как раз наоборот.

— Вы правы, шоколад был хорош.

— Ну, тогда надеюсь, что Вы будете рады Моему кусочку, — Она достала из своей маленькой сумочки бумажный квадратик и положила его на уголок стола, Её глаза на миг улыбнулись, — всего Вам доброго, Мне пора идти, — Она поплыла куда-то дальше, туда, вперёд, и только сарафан поднимался на ветру, как будто распыляя шлейф её духов.

— Простите, а что Вы читали? — практически прикрикнув спросил Он.

Она обернулась, и не переставая идти, но уже задним шагом, улыбнулась и почти что крикнула: — Арку Ремарка, — Ей пришлось обернуться вновь, сарафан заплясал, и снова стал развиваться по ветру.

— Арка Ремарка… Что ж, — Он поднял руку, чтобы подозвать Официанта. После чего заказал чай и два круассана.

Теперь же, Он только наслаждался этим пустым моментом, и кушал круассаны, запивая их чаем. Это была хорошая пустота, та, в которой нет невзгод, забот, бед и печалей. Та пустота, к которой стремятся медитирующие. Та пустота, что доступна каждому, и у каждого отнятая.

Когда один круассан был съеден, прилетела маленькая Птичка. Птичка не просила у Него ничего, лишь точно так же наслаждалась жизнью. Но Он всё равно оторвал Птичке мягкий кусочек теста и налил на блюдце немного чая. Птичка не отказалась, и, как будто, благодарно кушала рядом с Ним. Когда же всё было съедено и выпито, а заказ оплачен, они разошлись.

Он пошёл дальше по своим делам, а Птичка отправилась по своим.