Комната на семнадцатом этаже

Кира Мюррей

Сборник рассказов о людях, которые пытаются справиться с одиночеством.Чей-то мир рухнул, кто-то потерял всех близких людей.А кто-то просто не для этого мира.А ещё те, кто пронёс воспоминания о ком-то через всю жизнь.

© Кира Мюррей, 2020

ISBN 978-5-4498-4850-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Двенадцать окурков

Маргарита припарковала машину у обочины и, открыв окно, закурила. Дорога её лежала через парк, так что по правую руку от неё возвышались чудеса природы, по левую — шумный мегаполис. И эти два мира разделяла траса, на обочине, которой Маргарита остановила свою машину, которую гордо величала «ретро». Эта машина была подарком отца, а отцу машину подарил дед Маргариты.

Но женщина радовалась, что так все случилось. Она очень быстро привязывалась к вещам и бережно хранила их в памяти, не желая избавляться от них. Эта машина, в некотором роде, была символом её счастливого детства. Она повидала поколения. Она свидетель истории семьи.

Марго помнила, когда она была маленькая, она часто сидела в гараже отца, пока тот возился со своей «коробкой», как машину называла мать Маргариты. Но на самом деле ей тоже нравилось это наследие. Как блестят бока черной иномарки и как, садясь в неё, они как будто становятся героями зарубежного фильма. Отец менял детали и бережно следил за состоянием своей малышки. Старший брат Маргариты к машине относился лишь как к способу поднять свой авторитет в глазах девушек и это жутко раздражало отца, который хотел передать свое наследие старшому ребенку, тем более мальчику.

Когда Ренат стал юношей, по-щегольски одетым и придерживающегося моды, он пару раз под покровом ночи уезжал на машине. После таких заездов салон пах его дешевой туалетной водой, один раз одеколоном, который он взял у отца, но не рассчитал и салон после пришлось проветривать пару дней к ряду. Все семейство морщило носы от приторного запаха дешёвых женских духов в салоне, а Ренат гордился собой, несмотря на подзатыльники отца.

Маргарите же никогда не нравилась модная напыщенность. Даже в бурные подростковые годы она не понимала желания девушек вылить на себя как можно больше духов, даже если запах откровенно не нравится. Не понимала их желание носить каблуки повыше, даже если ходить в них не умеют. И не понимала их желание побыстрее найти себе мужчину, который обязательно будет вызывать зависть у подружек.

Уже тогда солнечная картина детства начала рассыпаться пазлом под непреклонной действительностью. Ренат бросил школу, когда ему оставалось не больше полугода, и решил воплотить свою мечту — стать рок-звездой. Теперь у него появилась причина, чтобы выливать на себя дешёвую туалетную воду, курить горькие сигареты и развлекаться с девушками, у которых выпадали клочьями волосы от алкоголя и наркотиков.

Маргарита глубоко затянулась, а после выпустила облако дыма. В то время она не понимала Рената. Она была так счастлива пропадать с отцов в гараже, помогать матери на кухне и читать ночью книги, а Ренат обменивал все это на постоянные скандалы. Родители его не понимали, а тот не понимал их. Отец постоянно твердил о несбывшихся надеждах и ожиданиях.

Женщина выкинула окурок и закрыла окно. Она завела машину и продолжила движение. Ещё пять минут назад ей звонила Дарья, спрашивая, где она пропадает. С Дарьей они познакомились в университете и практически сразу же они сошлись из-за крепкой хватки и целеустремлённости. В институте они обе знали, что хотят и уверенно шли к своей цели, игнорируя побочные аспекты жизни, в отличии от Рената, который погружался в эти «побочные аспекты» с головой.

Дарья была уверенной в себе девушкой, которая поставила себе цель — карьера. В её характере были присущи мужские черты, но, несмотря на это, она не могла подружиться с мужчиной или, тем более, завести отношения. Мужчины бежали от неё, как от огня. И потому, когда они стали соседками в общежитии, Маргарита практически ни разу не видела, чтобы Даша собиралась на свидание.

Маргарита была мягче, она не отпугивала своей силой. Она привлекала ей. И уже на третьем курсе смогла познать все прелести первой любви. Она влюбилась в молодого преподавателя, который стрелял глазами из-под стекл очков и зачесывал густые, темные волосы назад. Марго как сейчас помнит, его улыбку и как начинался их роман. Как они боязливо прикасались друг к другу, ездили в кафе на другом конце города, гуляли ночами по пустым улочкам, а потом как она не могла уснуть, вспоминая все это и представляя, что будет завтра.

Как только она закончила университет они тут же пошли расписываться, не желая ждать даже недели, чтобы организовать свадьбу. Они были слишком молоды и слишком безумно влюблены.

Маргарита подъехала к частному дому, тут же выпрыгивая из машины. Дверь распахнулась и из неё выбежала женщина её возраста. Дарья, несмотря на то, что зима уже вот-вот наступит выбежала в легком халате и тапочках, но казалось, она не чувствовала холода. Она распахнула руки, приглашая в объятия и Маргарита, улыбнувшись, обняла старую подругу. Она с какой-то обречённостью отметила появившиеся морщинки у глаз бывшей однокурсницы, её худобу и оживление.

— Не стой на пороге, — воскликнула Дарья, заводя её внутрь дома.

Там было тепло и Маргарила тут же скинула свое пальто, чувствуя, как на спине выступили капли пота, и шелковая блузка прилипла к коже.

— Что будешь? — выглянула из проема на кухню Дарья. — Вино? Шампанское? Мартини?

— Мартини.

Дарья опять скрылась на кухне и, пока Маргарита медленно оглядывала помещение, та продолжала болтать, крича подруге с кухни. Маргарита практически ничего не могла разобрать, лишь отдельные слова.

В этот дом Дарья переехала не так уж давно, всего пару лет назад. Она утверждала, что тогда её жизнь пошла по удачному сценарию. Тогда она своими усилиями, постоянной работой, добилась повышения. Муж так же прозябал на работе, а дочь достаточно выросла, чтобы не разрываться между ней и работой.

Дарья выбрала себе в мужья такого же трудоголика как и она сама, но в отличи от Даши, ему нравилось периодически расслабляться и просто ничего не делать. Дарья не могла себе этого позволить, она постоянно находилась в движении. Возможно, поэтому она начала принимать N22. Это было самое первое название, которое сохранилось в медицинской сфере, в простонародье, конечно же, этому препарату придумали звучное и красивое название.

Дарья уже не помнила, как она познакомилась с будущим мужем, но Маргарита была уверенна, что это было как-то связанно с работой. Они практически не находились в отношениях, пару месяцев регулярных встреч, как по расписанию секс на третьем свидании, после по такому же расписанию через встречу. Они были в отношениях месяца три, после чего пришли к решению пожениться, а это было именно решение. Совместное и обдуманное.

Они не устраивали пышное празднество. Выделили на это все где-то пять часов в одну из суббот и чисто формально отпраздновали, пригласили парочку друзей и родственников, пару десятков коллег, а в понедельник вышли на работу.

— Как дела на работе? — Дарья села рядом и всунула Маргарите в руки стакан мартини.

— Все по-старому. Не против, если я закурю? — Дарья махнула на девушку рукой, давая позволение и сама взяла сигарету из пачки на столе.

Дарья откинулась на спинку темно коричневого дивана, закинув ногу на ногу. В одной руке она держала бокал, во второй подожжённую сигарету и медленно затягивалась. Наступила минутная тишина, когда они просто дымили.

— А как у тебя?

— Очень много дел, — женщина струсила пепел. Её темные волосы немного выбились из прически, а полы халата слегка распахнулись, оголяя худое бедро.

— Ты похудела, — заметила Маргарита.

— Это все благодаря N22, — улыбнулась женщина. Её губы потрескались и это можно была заметить даже за толстым слоем помады. Глубокие трещины и сухая кожа, как у больных в больницах, — Сколько себя помню, всегда хотела скинуть парочку килограмм.

— Это все масс-медиа, — авторитетно кивнула Маргарита, отпив мартини и слегка откинулась на спинку, поставив локоть на подлокотник.

Дарья кивнула, соглашаясь.

— Это чудесное изобретение, если бы не оно я не знаю, как бы я справлялась. У меня появилось столько свободного времени. Такое чувство, что мы тратим больше половины жизни на бесполезные вещи.

Маргарита промолчала.

— Нам нужно составить новый рекламный проект, — Дарья затянулась, а после медленно выпустила дым, наблюдая как он поднимается к потолку и там рассеивается, — и никто не хочет работать. Они что-то делают только тогда, когда я слежу за ними. Я совершенно этого не понимаю. Им плевать на свое будущее?

— Не для всех работа на первом месте.

— Я не об этом, — Дарья поднялась и подлила себе в бокал ещё мартини, после взяла протянутый бокал Маргариты и долила в него тоже, — они совершенно ничего не делают. Это так раздражает. Они просто тратят время впустую. И это так глупо. Разлаживают какой-то пасьянс на компьютере, пока я не вижу, и думают, я не знаю, а как только видят меня, то сразу хватаются за что-то. И так изо дня в день. Разве не глупо?

Маргарита кивнула.

— Например ты, — Дарья опять села на диван, — для тебя работа не стояла в приоритете. Хотя в институте…

Голос женщины стал ностальгически-добрым, как будто она вспоминала давно минувшее, но до сих пор отзывающееся внутренним теплом.

— Да, — немного улыбнулась Маргарита, тоже вспоминая давние студенческие года и затянулась. Повисла недолгая пауза, пока она выдыхала дым, — помню, как мы ночами зубрили, пока остальные девчонки бегали по вечеринкам. Тогда я тоже хотела карьеру.

— Да, — Дарья закашлялась.

Вместе со всем её телом затрясся бокал с выпивкой и она поставила его на подлокотник, а сама немного поддалась вперед, пытаясь откашляться. На её глазах выступили слезы. Когда приступ удушающего кашля прошел, она обессиленно откинулась обратно на спинку дивана и прикрыла глаза. На её лбу выступила испарина, шея была в маленьких бисеринках пота. Сосуды и вены на шее немного вздулись, а женщина тяжело дышала. Она заговорила и её голос был немного хриплым.

— Это все N22, моя врач говорит, что я злоупотребляю. Но это ничего. Это того стоит.

Маргарита кивнула. Она видела уже такие приступы, несмотря на то, что встречаются они с Дарьей не так уж и часто.

— Знаешь, а я рада, что мы не разошлись, несмотря на то, что я выбрала карьеру, а ты семью.

— Вышло как-то иронично, — глядя в свой бокал, сказала Маргарита и одним глотком допила содержимое. Она поднялась и подлила себе, — я выбрала семью и осталась только с работой. Ты выбрала работу и у тебя чудесная семья. Может быть, я выбрала неправильно?

— Не говорю глупостей, подлей мне ещё, тебе просто не повезло. Кто же знал, что все так случится? Это все та злополучная поездка.

— Я помню тот день, как сейчас, — сказала Маргарита, протянув бокал Дарье, — Работа и H76 единственное, что мне помогает справиться. Это уже не так больно, ты же знаешь, как он работает… Но даже сейчас, когда вспоминаю, такое странное чувство… Как будто…

— Давай не будет о грустном. Мы так давно не виделись. Расскажи о чем-то хорошем.

— Давай лучше о тебе. Боюсь, ты заснешь с моим ритмом жизни.

Дарья рассмеялась и вскочила с кресла, она быстро пошла на кухню, прокричав, что прихватит им что-то крепче.

— Мне кажется, у меня не было никогда столько сил, — прокричала Дарья, с кухни. Маргарита слышала звук открывшегося холодильника. Она встала с дивана и пошла к кухне вместе с бокалом, оперлась на дверной косяк бедром и принялась наблюдать за подругой. Та быстро суетилась по кухне и действительно выглядя полной сил. Но кости торчали как-то неестественно, халат висел на когда-то округлый бедрах, кожа стала сухой и дряблой, как-то в момент постаревшей, пудра на ней смотрелась дешёвым гримом, который вот-вот отпадет, — столько времени. Теперь я не понимаю, как можно каждый день тратить по десять часов, чтобы поспать. Только подумай! — воскликнула Дарья, подлетая к Маргарите, — мы тратим половину жизни на обычный сон. Это того не стоит. Может тебе тоже стоит начать принимать их?

— Не думаю, что это хорошая идея, — Маргарита слегка повела плечом. Ей стало жарко и она расстегнула несколько пуговиц рубашки, — думаю, тогда я умру от скуки. Мне совершенно некуда девать силы, энергию, время.

— Да, понимаю, — кивнула Дарья, упорхнув и доставая из морозилки лед, — Раньше ты тратила все свое время на Сашу и Гришу. Теперь, когда Саша мертва, пусть земля ей будет пухом, а этот козел тебя бросил у тебя, наверное, появилось много свободного времени.

Дарья всегда была бестактна, в некотором роде даже бесчувственной. Она забывала, что другим людям её слова могут принести страдания. К счастью, врач приписал Маргарите H76 и эти слова не вызвали в ней практически никакого отклика, она просто знала, что не принимай она лекарства она почувствовала бы как что-то внутри обрывается.

— Как он вообще мог уйти от тебя к какой-то малолетке!? — возмущалась подруга, — Ты её видела?

— Да.

— И как она тебе?

— А как мне может быть любовница моего мужа, младше за меня практически в два раза?

Дарья громко рассмеялась, смех у неё тоже всегда был громкий и резкий. Иногда люди даже вздрагивали, услышав его.

— Глупый был вопрос, — Дарья наконец-то взяла ведерко со льдом и бутылку чего-то крепче за мартини и села за стол на кухне. Маргарита села напротив и допила мартини. Дарья налила ей с новой бутылки, — Не понимаю его. Разве это не отвратительно? Эта малолетка практически одного возраста с Сашей. Насколько она младше была?

— В этом году ей должно было исполниться семнадцать.

— А ей сколько?

— Кажется, двадцать.

— Какой кошмар, — Дарья выпила из своего бокала.

— Ты ведь меня предупреждала. Говорила, что навсегда и счастливо не бывает. Что один разлюбит и найдет другого.

— Но я надеялась, что у тебя будет по-другому, — Дарья эмоционально ударила ладонью по столу и тут же поморщилась, принявшись рассматривать ладонь. Она сжимала кулак и разжимала, — В последнее время суставы ни к черту. Врач говорит, что нужно уменьшить дозу. Что мне нужно спать хотя бы четыре ночи в неделю. Но это так глупо!

— Да, глупо, — кивнула Маргарита.

— Ты бы тоже попробовала, — спрятав повреждённую и слегка дрожащую руку под стол, сказала Дарья. Маргарита сделала вид, что не заметила её манипуляций с рукой.

— Ты уже говорила. Это плохая идея. Тем более его нельзя смешивать с H76. H глушит эмоции, а N вызывает эмоциональный подъем.

— Я бы не сказала, — не глядя на подругу, закурила Дарья, она зажала сигарету зубами. Когда выпустила дым из легких она продолжила, — Я бы не сказала, что у меня эмоциональный подъем. Столько идей, столько мыслей. Много энергии и не нужно тратить время на сон и еду. Люди вокруг кажутся такими медленными и глупыми. Они не поспевают за мной.

— Или же твои мысли на самом деле не имеют связи между собой и поэтому они не могут их понять, — Маргарита вытащила сигарету с пачки Дарьи и тоже закурила.

Её подруга слегка раздраженно струсила пепел. Она всегда болезненно воспринимала критику, а сейчас, под воздействием препарата, она ещё болезненней реагировала на проявление критики или, когда в ней сомневаются.

— Извини, — поспешила Маргарита.

Дарья расслабленно махнула рукой, как бы говоря, что все нормально. Но Маргарита знала, что, если бы она вовремя не извинилась бы неизбежно последовал бы эмоциональный взрыв. Сейчас, когда она принимала H извинения, когда не чувствуешь себя виноватой, давались намного легче. Если не существует эмоций, не существует гордости, которую можно задеть. То, что H выключает все эмоции — это было страшная легенда о нем, когда он только появился. Не меньше двадцати лет назад. Сейчас все знали, что он глушит негативные эмоции, оставляя такие как радость, удивление, испуг. Но вместе страданий наступает безграничная темнота и пустота.

— Мне недавно звонил Ренат.

— Твой брат? — уточнила Дарья.

— Да. Говорил, что соскучился.

— Конечно, — скептически фыркнула Дарья. — Он, кажется, подцепил что-то от одной из своих? Вот и звонит тебе. Денег хочет, чтобы дальше развлекаться, пока не подох.

Маргарита безразлично покачала головой. В районе солнечного сплетения что-то на долю секунды сжалось — это все, что осталось от когда-то болезненных эмоций.

— Не заразился. Кажется, у него рак или что-то такое.

— Не имеет значения, — махнула рукой Дарья, — Ты разве не понимаешь? Он просто хочет воспользоваться твоей добротой. Сколько ему сейчас? Под сорокет? Странно, что он ещё не подох где-то как бродячая псина. Такие отбросы помирают рано.

— Понимаю.

— О чем говорили?

Маргарита пожала плечами, вновь затянувшись, делая короткий перерыв и сортируя мысли. Она не говорила с Ренатом, до недавнего разговора, несколько лет. До этого он звонил, чтобы сказать, что умирает. Что болезнь медленно его убивает. Он не просил денег, а Маргарита не предлагала. Тогда она была ещё счастлива и возможно помогла бы, но места Ренату в её счастливой жизни не было.

— Та не о чем. Поговорили минут пять о делах и все.

— Пойдешь на его похороны? Хотя я думаю, что может он вообще не болен. Может, сидит на чем-то и сказал тебе так, чтобы ты ему дала денег на это. Ты же знаешь этих наркоманов.

— Я бы все равно не дала.

— Ну и правильно.

Дарья допила бокал виски и была уже довольно пьяной. С её нынешним весом и вечным отсутствием еды в желудке, она пьянела очень быстро. Потому говорила довольно громко и слегка растягивала слова, бурно жестикулируя. Маргарита не была настолько пьяной, потому помогла перебраться на диван подруге и села рядом, допивая свой виски и доливая по бокалам.

Дарья откинулась на спинку дивана, казалось, ей физически тяжело держать голову.

— Как у тебя с семьей? — подтянув к себе ноги, спросила Маргарита.

— Скоро мой муженек должен будет прийти, — прокряхтела Дарья, пытаясь устроится удобней, ухмыляясь.

— Он не будет против, что я у вас?

— Что? Нет, конечно. Думаешь, ему какое-то дело есть?

Маргарита пожала плечами.

— А Оля где? Сколько ей уже?

Родила Дарья лишь после того, как несколько лет побыла в браке. Её беременность не стала причиной, чтобы покидать работу и она позволила себе сидеть дома лишь тогда, когда до родов оставалось не больше нескольких недель. И даже находясь дома она не покидала работу. Постоянно проверяла почту, была на телефоне, который включила на максимальный громкость звонка. Когда родилась Оля, самая обычная девочка, Дарья побыла дома несколько месяцев и за это время, казалось, впала в отчаяние. Для неё сидеть с ребенком оказалось сущим Адом. И потому она наняла няню, а сама, с облегчением, вновь пропадала на работе сутками.

— Десять уже, — Дарья сделала большой глоток виски. — Не знаю в кого она такая. Вечно в своей комнате сидит, на улицу не выгонишь. С людьми почти не говорит. Мне кажется, я её голос уже забыла.

— Может к психологу?

— К школьному уже ходила, — Дарья пьяно говорила громко, а глаза её были слегка прикрыты, — сказала, что нормальный ребенок. Но что она знает? Я ведь мать. Я вижу. А та заладила нормально и нормально. Не получается вообще на неё повлиять. Учится на тройки, на уроках не отвечает. Ничего не хочет.

Наступила тишина, в которой Дарья пыхтела, как будто пыталась успокоить расшатавшиеся нервы и усмирить злость на собственного ребенка.

— Знаешь иногда я думаю, а зачем я вообще ребенка заводила? Может нужно было как с первой беременностью. Просто сделать аборт.

— Уже поздно об этом думать.

— Да, поздно. Но знаешь, иногда она просто выводит из себя. Понять не могу, что с этим ребенком. Вот тебе с Сашкой повезло. Как сейчас помню. Такая улыбчивая девочка, всегда душа компании.

— Ну, все, хватит, — успокаивающе протянула Маргарита, наблюдая то, как Дарья пытается обнять свои ноги, неловко подтягивая их к себе. Голос у неё уже стал еле слышный, а с рук вот-вот должен был вывалиться бокал. Глаза у женщины слипались, — Давай сюда.

Маргарита легко разжала пальцы и вытащила бокал, там оставалось немного и она допила одним глотком, после поставила его на столик. Дарья молчала, а взгляд её был мутный, как будто она уже была во сне. Маргарита закурила, глядя на свою подругу, почему-то в районе солнечного сплетения опять что-то сжалось. Наверное, нужно проверить желудок и меньше курить, подумала Маргарита. Она докурила и уложила несопротивляющуюся подругу. Та была легкой, совсем как Саша в детстве, и как только легла на спину тут же перевернулась на бок, сворачиваясь клубочком.

Маргарита провела рукой по волосам и пошла к выходу, оставив потушенный окурок в полной пепельнице. Застегнула пальто, замерла на секунду вслушиваясь в тишину дома, и пошла к своей машине. Ей было так хорошо, где-то внутри больше ничего не сжималось, как будто догорело, как окурок в пепельнице, было абсолютно пусто. Больше она не хотела, чтобы её что-либо когда-либо заполняло.