Попробуй меня остановить

Кира Сорока, 2022

Привычный мир рухнул, когда моя мама снова вышла замуж. Переезд, новая школа, отсутствие друзей… Всего за один день я стала объектом ненависти и нападок самого отпетого хулигана школы. Вот только почему он выбрал именно меня?

Глава 2

Помещение настолько маленькое и тёмное, что даже дышать становится как-то трудно. Ну или это от сковавшего меня страха, потому что Войнов в один миг становится не просто хулиганом в моих глазах, а неадекватным хулиганом с маниакальными наклонностями!

Он наступает, оттесняя меня в самый дальний угол подсобки. В этот момент звучит звонок, а мы здесь! Не в кабинете истории, а чёрт знает где!

— Ты что творишь? — мой голос срывает на писк, и я выставляю руки перед собой.

— Вообще-то, намеревался запереть тебя здесь совсем одну, но решил, что и сам останусь, — выплёвывает он, приблизившись вплотную.

Мои ладони на один миг прикасаются к его грудной клетке. А уже в следующую секунду парень отстраняется, запрыгивает на одну-единственную парту, имеющуюся здесь, и скрещивает руки на груди.

Вроде бы не собирается меня трогать… не знаю… насиловать, убивать… Но и выпускать, похоже, тоже не намерен.

Прокашливаюсь.

— И зачем мы здесь? — мой голос крепнет, к нему возвращаются негодующие нотки.

— Прогуляем историю, — спокойно признаётся Войнов. — А что? Ты против?

— Да… Да, чёрт возьми, я против! — вновь почти тычу в него пальцем, но вовремя сообразив, что этого не стоит делать, прячу руки в карманы пиджака. Оперевшись на стену, делаю размеренный вдох. — Так… ладно. Мне всё равно не понять твоих мотивов, поэтому буду просто ждать, когда к тебе вернётся рассудок.

Закрываю глаза, прислоняю затылок к холодной стене, изображая полнейшую отстранённость.

На самом деле внутри всё бурлит от негодования.

Бесит!

Бесит этот заносчивый сероглазый тип!

— Что, тебя больше не интересует твой рюкзак? — спрашивает Войнов спустя пару минут гробовой тишины.

Я не отвечаю.

— Ммм… в молчанку будем играть?

Снова мимо.

Пусть сам с собой разговаривает.

Слышу, как парень спрыгивает с парты, и тут же распахиваю глаза. Он в одну секунду оказывается рядом и, поставив руки по обе стороны от моей головы, прижимает ладони к стене.

Я не боюсь.

Ведь не боюсь, правда?

— Хочешь знать, почему мы не идём на историю? — неожиданно ровным голосом спрашивает Войнов.

Я киваю, намереваясь молчать и дальше.

— Историчка меня терпеть не может. Я решил прогулять, чтобы лишний раз не маячить у неё перед глазами. Ну а ты по счастливому стечению обстоятельств оказалась со мной. Значит, тоже не идёшь.

— Это как-то нелогично, — я всё-таки не могу смолчать. — Как связаны твои прогулы и я?

— А ты не ищи в моих поступках логики, — пожав плечами, он отходит от меня и снова забирается на парту. Немного смещается к краю и хлопает ладонью рядом с собой. — Садись, снежинка. Впереди сорок минут откровений.

— Мне не нужны твои откровения.

Не двигаюсь с места. Теперь я, значит, снежинка?

— Откровенничать буду не я, а ты, — хмыкает Войнов. — Давай! Расскажи мне, что привело тебя в этот город. Наверняка там что-то драматичное.

— Нет не драматичное. Моя мама выходит замуж!

Я не знаю, почему этот парень так действует на меня. Рядом с ним я чувствую и веду себя противоречиво. Не хотела же с ним говорить…

— То есть твоя маман нашла тебе нового папу. А что случилось с прежним?

— Это не твоё дело! — огрызаюсь в ответ.

Не стану я изливать перед ним душу.

— Понятно, — протягивает он с ухмылкой на губах. — Твоя маман послала твоего отца и просто нашла себе получше, побогаче. Верно? А твой отец не стал вас возвращать и утешился проходящей мимо юбкой?

Что он несёт?!

— Нет, не верно! — почти взрываюсь. — Мой отец умер пять лет назад!

Задыхаюсь! От собственной глупости! Потому что не собиралась ему этого говорить.

Войнов меняется в лице, а потом совсем отворачивается. Недолго разглядывает полки с чистящими средствами, которые здесь хранятся, а потом бросает негромко:

— Извини…

Вновь поворачивается и смотрит на меня уже не так воинственно.

— Правда… Извини, я не должен был… говорить всё это.

Да он много чего не должен был!

А в первую очередь — мы вообще не должны здесь находиться.

— Неважно, проехали, — с деланой беспечностью пожимаю плечами.

Пользуясь временной вменяемостью парня, подхожу к парте и присаживаюсь рядом с ним.

— Это было так давно… — говорю, глядя перед собой. — Мама своё уже отплакала.

— А ты? — звучит его вопрос возле моего виска.

Дёрнувшись, поворачиваюсь и тут же встречаюсь с серыми глазами. Они смотрят на меня в упор, испытующе.

— А я иногда всё ещё плачу, — зачем-то говорю правду, да и вообще непонятно зачем продолжаю эту тему.

Мы недолго молчим. Войнов выглядит задумчивым.

— Ну а что насчёт тебя? — решительно перевожу разговор на него. — Почему друзья зовут тебя Тап?

На его губах расцветает самодовольная ухмылка.

— Заинтригована? — поддевает меня.

— Нисколько, — отпираюсь.

— Врёшь, — хмыкает Войнов. — Ты не умеешь врать. Твои щёки моментально розовеют, когда ты это делаешь.

— Здесь слишком темно, чтобы ты увидел мои розовые щёки.

— А я слишком близко, поэтому прекрасно их вижу.

Он и правда смещается ближе. Его дыхание щекочет мне ухо.

— Ладно, я скажу тебе, что значит Тап… Но…

— Я так и знала, что будет какое-то «но»! — спрыгиваю с парты, потому что не могу усидеть на месте.

Больше всего на свете мне хочется уйти из этой душной подсобки.

Больше всего на свете мне хочется остаться, чтобы узнать, что значит это «Тап»!

Вот! Одни сплошные противоречия!

— Да, есть «но», — продолжает веселиться Войнов. — Условие! Угадаешь, почему меня так называют — и я оставлю тебя в покое. Не угадаешь — выполнишь любое моё желание.

— Что-о? — я почти смеюсь от бредовости выдвинутых условий. — Как я могу угадать, если понятия не имею, что значит это «тап»?

— Я дам подсказку, снежинка. Ты согласна?

Кусая губы, прохожусь туда-сюда по маленькому помещению. Сейчас я могла бы рвануть к двери и, возможно, даже убежать, но ведь это не поможет избавиться от его преследований навсегда.

Нужно рискнуть и согласиться на его условия!

Проходит несколько минут, прежде чем я замираю перед парнем и, уперев руки в бока, решительно соглашаюсь.

— Давай свою подсказку!

— Хм… А ты отчаянная, — говорит он с издёвкой. — Что ж… — спрыгивает с парты, встаёт передо мной так, что мне вновь приходится задрать голову. — Тап — это часть моего имени.

Часть его имени…

Я начинаю судорожно перебирать все мужские имена, которые знаю. Через несколько минут голова буквально начинает трещать, ведь я не могу найти в ней правильный ответ. В моей голове его просто нет!

— Понятно, ты не догадалась, — с фальшивым разочарованием он надувает губы.

— Дай мне ещё подсказку, — почти молю я жалобно.

— Не-а, — он качает головой. — Если сдаёшься, то я скажу тебе своё имя.

Войнов делает шаг назад и прислоняется к парте.

— Если сдаюсь, значит, ты не отдаёшь мне рюкзак. И я должна буду тебе желание. Нет, я не сдаюсь.

— Что такого важного в твоём рюкзаке, снежинка? Тетради? Учебники? Возможно, подарок бывшего парня, которого тебе пришлось оставить где-то там, в другом городе?

— Там подарок моего отчима на день рождения. Новый дорогой телефон, — подчёркиваю слово «дорогой», потому что это действительно так. — И, вообще-то, я не говорила тебе, что приехала из другого города.

— Да? — он изображает удивление. — Догадаться-то несложно. Ты растягиваешь слова и говоришь слишком медленно. Словно умственно отсталая.

Да уж, он просто душка! Сама любезность, чёрт его дери!

— Я сдаюсь! — бросаю разозлившись. — Говори своё имя и своё желание!

— Остап, — небрежно бросает парень.

— Остап? Это твоё имя? — мои брови непроизвольно ползут вверх.

— Да. Тебе не нравится, что ли?

На самом деле его вряд ли интересует моё мнение, и он наверняка опять просто издевается.

И всё же у него красивое имя, волевое.

Остап. Остап.

Я несколько раз повторяю его про себя, словно распробовать хочу.

— А желание у меня лишь одно, — продолжает Остап, не сводя с моего лица взгляда.

— Какое?

Он сползает с парты. В этот момент звучит звонок на перемену, и мне не сразу удаётся расслышать его ответ.

— Ты!

— Несмешно, — фыркаю я.

— А я и не смеюсь, — совершенно серьёзно отвечает он.

Эм… Что?

— Твоё желание — это я? Что это значит?

Мой голос хрипнет от напряжения, а взгляд мечется к двери. Урок истории закончился. Нам пора возвращаться…

— Да. Ты, — небрежно бросает Остап. — Вновь пытаешься найти логику?

— Я пытаюсь выйти отсюда! И, судя по всему, выйду, только когда пойму, что тебе нужно.

Но я всё равно смещаюсь поближе к двери, невзирая на то, что ноги становятся ватными.

Почему я?

— Подожди, снежинка, — он хватает меня за руку, не давая открыть дверь. — Ты права. Мы ещё не закончили. Ты — часть моего желания!

Он бредит, что ли?

— Либо ты говоришь, как есть. Либо я ухожу. Прости, но я тебя не понимаю.

Он всё ещё держит меня за руку. Неожиданно сплетает наши пальцы, и его взгляд проходится по мне от макушки до талии.

— Будешь моей до конца учебного года, — произносит он ровным голосом.

Так, словно нет в его словах ничего ТАКОГО.

Моё лицо, должно быть, вытягивается от изумления. И я могу выдохнуть лишь: «Нет…»

— Прости, но у тебя нет выбора, снежинка, — с фальшивым сочувствием отзывается Остап. — Ты же проиграла мне желание.

Я выдёргиваю руку. Мои щёки буквально пылают от унижения.

— Всё! Мы закончили!

Да как так можно?

Что значит «его до конца года»?

Этого не будет!

Вырываюсь, распахиваю наконец-то дверь и вываливаюсь в коридор. Щурюсь от яркого солнечного света, бьющего в окна.

Остап хватает меня за плечо, рывком разворачивает к себе лицом. Его ладони такие тёплые, а вот взгляд снова холодный и лишённый каких-либо эмоций.

— Ты всё неправильно поняла, — чересчур ласково шепчет он напротив моих губ. — Я не имел в виду никакой романтической хрени. Ты не интересуешь меня в этом смысле. Ты не в моём вкусе, прости. Мне просто скучно, Варь. Я не знал, как дотяну до конца года в этой суперэлитной гимназии. Но тут появляешься ты! Наивная дурочка, над которой можно издеваться. Буквально свежее мясо, понимаешь?

То ли от ослепляющего солнца, то ли от его слов, но мои глаза начинает пощипывать.

Только не плакать…

Только не при нём!

— Отпусти, — мои губы начинают дрожать.

— Ладно, иди, — убирает ладони с моих плеч. — Пока ты можешь быть свободной.

Смотрит на меня нечитаемым взглядом.

Я начинаю пятиться к лестнице, не отводя от него глаз. Потом всё-таки отворачиваюсь, готовая с позором броситься бежать. Лишь бы подальше от этого ненормального.

— Дорогу-то найдёшь? — доносится до меня его насмешливый тон.

Не отвечаю. Его слова меня задели, хоть я не собираюсь признаваться ему в этом.

— Снежинка! — Остап вновь оказывается рядом и преграждает мне путь.

— Пропусти! — дёргаюсь, чтобы его обойти.

— Ладно, ладно, — поднимает он руки в примирительном жесте. — Существуют некоторые правила, которые тебе придётся соблюдать, снежинка. Правило первое, — с надменным лицом начинает загибать пальцы. — Говорить будешь, когда я тебе разрешу. Второе — меня не интересуют твои слёзы, так что не трать жидкость. И третье — ты моя до конца года, поэтому чтобы рядом с тобой я никого не видел.

— Пропусти! — снова дёргаюсь к лестнице, но тут же попадаю в кольцо сильных рук.

— Молчи и вспоминай правило первое! — хмыкает парень.

Наплевав на его правила, продолжаю вырываться.

— Отпусти! Ты не имеешь права меня трогать!

Он расплывается в холодной ухмылке.

— А ты попробуй меня остановить!

Моё терпение лопается, и я выплёвываю ему в лицо:

— Да плевать мне на твои правила! Я не буду с тобой до конца года! И издеваться над собой не позволю!

У меня получается выпутаться из его объятий и броситься вниз по лестнице. Правда уже через две ступеньки нога неудачно подворачивается, я неуклюже падаю и лечу вниз, собирая затылком ступеньки.

Когда мой полёт заканчивается, голова кажется просто чугунной, а боль в лодыжке — адской.

Хватаюсь за ногу. Мне кажется, что она сломана.

Кусаю губы, чтобы подавить крик, рвущийся из груди, и пытаюсь хотя бы сесть и прислониться спиной к стене.

— Твою-то мать… Ты как? — ошеломлённо шепчет подоспевший Остап.

Рухнув рядом на колени, помогает мне сесть. Его глаза испуганно шарят по моему лицу. Рука тянется к волосам, пальцы касаются затылка, причиняя острую боль.

— Ай!

Он отдёргивает руку, и я вижу, что на его пальцах кровь.

Боже… кровь…

Мои глаза тут же закатываются. С детства боюсь вида крови. Чужой, своей — неважно.

— Эй, Снежинка… Не вздумай отключаться! Эй!

Его голос звучит всё тише и тише. Картинка размазывается. Кажется, я всё-таки отключаюсь…