Из крови и плоти. Клеймо и Венец

Кира Шарни, 2023

Связь разделённых расцвела на запястьях древними рунами, принцесса Риннахад – потомок Богини, Тэганар Аркарис – кровожадный и жестокий правитель Севера, прозванный Зверем. Они оба не совсем люди, но, кажется, это единственное, что их объединяет. Однако вихрь судьбоносных встреч и горьких расставаний, обжигающей ненависти и исцеляющей любви, предательства, отчаянья и надежд намерен вновь сплавить их души воедино… Но даже если чудовище из крови и плоти, значит ли это, что у него есть душа?

Глава 1.

Принцесса Лонада

Линия горизонта покрылась румянцем, восходящее солнце умыло мягким светом небольшой остров, затерянный посреди бескрайней синевы вод. Свой самый нежный поцелуй, пользуясь настежь раскрытым окном, светило запечатлело на лбу юной принцессы Риннахад, девы рода Монгетум. Когда свежесть утра окончательно развеяла сон, принцесса сладко потянулась, спрятав голову в горе подушек. Откуда вскоре послышался приглушенный стон — наступил важный день, и сегодня понежиться в постели подольше ей не удастся.

Лонад — остров посреди океана, единственная земля, отделенная от общего материка. И самая молодая — остров возник по воле Богини около трёх тысяч лет назад, став колыбелью для ее потомков, которым сама судьба вложила в руки власть над Дэхулоссом, кольцом опоясывающим остров. Да, когда-то Дэхулосс был кольцом, но теперь это казалось столь же далеким от реальности, как власть в руках рода Монгетум. Королева Асамэт являлась старшей из последних оставшихся от крови и плоти Таисэхад, двое других — ее дети: кронпринц Иноратем и принцесса Риннахад.

Когда становилось известно, что королева в ожидании ребенка, жрецы Богини еще до рассвета занимали свои места по колена в воде, безмолвные и недвижимые, они будто каменели в молитвенной позе, ведь согласно древней традиции имена для божественных потомков шептали волны. Королева Асамэт считала это странным, стоять в море на протяжении девяти месяцев, когда с любого уголка Лонада можно было услышать как говорят воды, но такой сохранилась до них традиция, и она не смела ее нарушать, в конце концов, только традиции у них и остались. Ее титул и корона были фальшивы, легенда гласила, что, когда последний из их рода ляжет под землю, земля скроется под океаном, и мир прекратит существование, но вот от когда-то могучей семьи остались лишь трое, а мир этого даже не заметил. Жители Дэхулосса продолжили жить, равнодушно оглядываясь на океан, отделяющий их от Лонада. Род Монгетум должен поступать точно так же.

Северное крыло дворца не использовалось, его покой не нарушали со времён войны с Круадхадом, потому юная принцесса двигалась почти бесшумно, только осторожные переливы маленьких металлических пластин на одежде выдавали её присутствие. Она на секунду остановилась прислушиваясь. Тишина. Значит побег от слуг увенчался успехом, и, празднуя свою победу, она побежала уже не скрываясь, и рассмеялась, смехом звонким как колокольчик.

Эхо глухо протянулось по пустым коридорам, теряясь в высоких сводах, лишь ему Риннахад позволяла быть своим спутником, а ведь даже милой глупышке Дэбу не выпадало подобной чести, не говоря уже о брате. Она любила брата, любила и Дэбу, но им нельзя было знать, что принцесса бродит в одиночестве по пустым коридорам дворца — перед ней тут же закрыли бы двери. Мягко, настойчиво, с заботой — эту маленькую забаву вытеснят из ее жизни раз и навсегда. Только подумав о таком исходе, принцесса встряхнула головой, отгоняя ненужные мысли прочь.

А ведь когда-то и эта часть замка была полна жизни. Риннахад забралась на выступ под уходящим ввысь окном, всматриваясь в пространство зала, она представляла, как тут и там носилась прислуга, совершая приготовления к торжеству столь же увлеченно, как это происходило сейчас в южном крыле, настолько — что принцессе почти не составило труда сбежать из-под их опеки.

Полностью погрузившись в фантазии, Риннахад бросила сначала один единственный взгляд — быстрый, внезапно смущенный, но позже она уже более уверенно смотрела в сторону, где, как она представила, разместилась семейная пара и рядом полдюжины детишек. Их белоснежные одежды переливались тонким звоном металла, а синева глаз выделялась на фоне бронзовой кожи столь же ярко, как у самой Рин. У призраков воображения не было имен, все же она их просто выдумала, кроме матери и брата Рин застала еще трех потомков Богини, хотя отца и единокровного старшего брата она почти не помнила, третьего, кто, словно по велению злой мысли, появился в дальнем углу зала, она никогда не сможет забыть. Слишком больно. Принцесса вновь встряхнула головой, когда заметила на ладонях лунки от ногтей, секунду назад напряженно впившихся в кожу. Фантомы рассеялись так же незаметно, как и появились, Рин на пару мгновений задержала взгляд на пустом углу, а после растворила ставни окна, вдыхая полной грудью. Пустые залы уже давно забыли прохладную свежесть дня и теплое дыхание жизни.

— Госпожа! — молодая женщина бросила корзину фруктов, увидев появившиеся из окна ноги, сандали упали сразу, а вот их хозяйка еще не успела, — Госпожа!

У служанки не возникло ни единого сомнения, что это очередная шалость принцессы Риннахад. За несколько лет службы роду Монгетум у каждого из слуг было огромное множество возможностей узнать характер юной госпожи, и близко познакомиться с его непоседливыми проявлениями. Благодаря этому богатому опыту служанка всё-таки успела подхватить божественного потомка, что чуть не выпал из окна.

— Извини, Инхор, — принцесса со смехом шарила руками в траве, куда укатились плоды и складывала их обратно в корзину, — Ты ведь никому не расскажешь? — Риннахад умильно улыбнулась, заглянув в глаза.

— Их уже нельзя подавать на королевский стол, пожалуйста, оставьте, — Инхор уделяла больше внимания сандалиям, чем лежавшим фруктам, она присела на колени, чтобы подать обувь хозяйке, — Госпожа, вы обещали больше не ходить в оставленные залы, тем более совсем одни…

Риннахад закатила глаза, сложив руки на груди, все-таки она попалась, сейчас на острове проживало не больше трех сотен человек, и едва ли не каждый из них знал принцессу с самого раннего детства, и, видимо, поэтому все они возомнили себя ее няньками.

— Инхор, сегодня церемония, если пожалуешься, это только все испортит, — с напускным равнодушием проговорила принцесса, накручивая каштановую прядь на указательный палец.

Желая показать, как мало ее беспокоила сорванная выходка, она отвела взгляд в сторону, где увидела носильщиков с тяжелой поклажей. Риннахад вдруг подумала, что, наверное, она бы предпочла оказаться на их месте, нежели вечер испортят нравоучения одного из служителей. Рин было даже представить страшно, что станет, если их окажется несколько…

Служители Лонада, как они сами себя называли или просто жрецы, как их звали все остальные, выглядели очень похожими между собой и совершенно отличными от всех других людей. Принцесса не знала сколько им лет, никто не знал, казалось, будто они те же, кто служил первым из рода Монгетум три тысячи лет назад. У каждого была седая голова, их седина выглядела грязно-серой, как раз под стать грубым робам. А временами, когда жрецы выходили из своих «нор», то даже их кожа становилась сероватой, как подсушенный на солнце речной камень. Камень — слово, которое лучше всего характеризовало служителей: твердые, непоколебимые в своей верности, они были такие же нудные и непробиваемые, когда дело касалось причитаний. Риннахад придавит так, что станет трудно дышать. Принцесса испустила мучительный стон, представив на мгновение себя в обществе жрецов, после того, как они узнают о ее похождении.

— Я не стану расстраивать Королеву Асамэт в такой день, но ваш брат…

— Только не это! — принцесса вскочила с места, схватив служанку за плечи, в наставлениях ее брат не сильно отличался от жрецов, — Инхор, не смей и слова сказать Иноратему! Да? Ты ведь не станешь? — Риннахад обвила руками загорелую шею Инхор, что уже привыкла к таким проявлениям, пусть это и смущало, — Пожалуйста, забудь обо всем, будто ты ничего не видела. Брат не должен ни о чем узнать, — бедная Инхор ответила вынужденным кивком, когда пара синих глаз с мольбой смотрела ей в душу, на девичьем лице расцвела по-детски радостная улыбка.

— Сегодня ваш брат станет Королем Лонада, госпожа.

Внезапно раздавшийся голос заставил вздрогнуть, и Риннахад была не в силах скрыть разочарование, заметив за своей спиной служителя. Сколько бы она не старалась, его уговорить ей точно не удастся.

— А король должен знать все, — наставляющим тоном закончил жрец.

— Я думала, что служители собрались в зале для совета, — заметила принцесса, выпуская из рук плечи Инхор, жрецы преподавали ей множество наук, но основной идеей была отличительность рода Монгетум от всех остальных людей, и следовавшая из этого пропасть между ними.

— Вы правы, но стоить заметить, что Его Величество там также присутствует, — служитель улыбнулся, угадывая мысли юной принцессы, — Мы немного опоздаем, однако же, думаю, ваш брат все равно соизволит выслушать вас.

— Церемония пройдет сегодня на закате, до этого времени Иноратем не король, — вновь заметила принцесса, жестом руки позволив служанке с корзиной удалиться, — Так что, полагаю, мне еще рано преподносить поздравления, — Рин пожала плечами, будто ничего другого не имела в виду, — Ступайте, заставлять совет ждать очень, — ее голос изменился, становясь на порядок ниже, — неподобающе, — она спародировала излюбленную фразу всех ее учителей, которую слышала тысячи раз, и, не сдержав смешок, убежала прочь.

Принцесса направилась ко внутреннему двору, где в единственном стойле дожидался свою хозяйку лучший конь Дэхулосса, привезенный ей в качестве подарка. Одно слово Риннахад и Снег был приготовлен к прогулке. Принцесса сама так его назвала, по ее мнению белоснежному коню это имя подходило лучше всего. На острове никогда не бывало настоящего снега, Лонад — вечно цветущий сад, где нет зимы. Не было здесь и лошадей, королевская семья всегда передвигалась в паланкине, и, если с господином Эклесией проблем не возникло, он привез коня при следующем визите, в шутку извиняясь, что не смог привезти снег, то упросить матушку оставить подарок оказалось довольно трудно.

Взобравшись верхом, Риннахад почувствовала, как за спиной расправились крылья, пришпорив коня, она не обращала более никакого внимания на робкий лепет слуг, которые честно пытались ее остановить. Снег встал на дыбы, распугивая толпу, и за пару мгновений унёс всадницу со двора. Наверное, жрецы сказали бы, что юной принцессе, тем более деве рода Монгетум не стоило учиться верховой езде, но Рин не просто сидела верхом — она летела. Конь мчался вихрем, а его ноги едва касались земли, нетерпеливая принцесса его совсем не жалела, она позволила отдохнуть взмыленному животному только тогда, когда они оказались у озера. Озера, что находилось в противоположной части острова от дворца. Рин тяжело вздохнула — ее мир был слишком тесен.

Суетливая рябь не коснулась зеркальной глади озера, а свежий морской ветер не мог добраться до воды из-за скал, выросших по краю со стороны океана. Риннахад будто впервые заметила, что воронка, заполненная водой, отдаленно напоминала женскую грудь. Словно грудь матери, что питала Лонад пресной водой, поддерживая жизнь. Положив руку чуть выше слегка выпирающих ребер, принцесса почувствовала, что, вопреки мнению абсолютно всех на острове, она в своем развитии была уже больше похожа на мать, нежели ребенка.

— Иноратем сегодня станет королем, — в задумчивости прошептала принцесса.

Ее лицо омрачилось, но причина была не в зависти. Совсем нет. В конце концов она тоже станет королевой, ведь в теле каждого из Монгетум текла кровь Богини, им нечего было брать у людей, даже если те происходили от самого знатного имени, нет, однажды она станет женой Иноратема, и их будут связывать не только родственные узы. Рин просто хотелось, чтобы… Все это случилось поскорее. Ей надоело жить по чужой указке, надоело, что все считали ее ребенком, став королевой она не будет должна больше никого слушать, она станет свободной, как птицы, что единственные жили на Лонаде помимо людей.

— И, может быть, я тоже смогу улететь.

Риннахад прошептала эти слова, но все равно оглянулась, чтобы наверняка убедиться, что ее никто не слышал. В небе жалобно прокричали асхольды, Снег поднял голову, прекратив жевать, показалось, что он смотрел вдаль.

— Они перелетные… Должно быть, возвращаются на родину, — принцесса проследила за ровным клином, и, наклонившись вперед, обняла сильную шею животного, — Ты тоже хочешь домой? — взъерошив светлую гриву, она, конечно же, не получила ответа. Вокруг было тихо, если не считать волн, ежесекундно разбивающихся о скалы внизу резкого обрыва, к которому Рин побоялась подъезжать близко. Большие, длинноногие кайты уже улетели, и вид озера стал слишком спокойным. Безжизненным. Служитель Молаган, ее учитель, рассказывал Рин, что на Лонаде находили временный приют многие птицы, прилетающие с прибрежных земель, и только грозные кайты с клювом длинным и острым, словно клинок, возвращались на остров, чтобы избежать смерти и пережить суровую зиму.

— Если на севере так холодно, что они не выживут зимой, почему каждую весну они возвращаются? Почему бы им просто не остаться здесь? — маленькая принцесса хотела знать все об одновременно пугающих и прекрасных птицах, увиденных во время семейной прогулки.

— У каждого свое место, госпожа… — спокойный тон служителя только разжигал негодование, совершенно не утоляя жажду знаний.

— Но Лонад самое лучшее место, почему же они улетают? — принцесса говорила все громче, в ее картине мира не могла возникнуть сама мысль, что какое-то существо могло добровольно покинуть чудесный сад.

— Для птиц Лонад лишь временное пристанище, навсегда здесь только род Монгетум, — почему-то эта фраза подействовала, Рин, тогда еще совсем малышка, разгадала роковое значение этих слов, она ничего не стала отвечать на взгляд жреца, означающий, что ей нужно подрасти, чтобы понять.

Риннахад никогда не покидала остров, ее брату еще довелось, но после убийства отца мятежниками Круадхада, даже мечтать об этом было бесполезно. Жрецы, мать, брат, слуги — все твердили одно и то же — Монгетум истинные правители Дэхулосса. Но, кажется, они и сами понимали, как далеки их слова от действительности. Сладкая ложь, повторив которую спокойно засыпаешь, Риннахад раньше в нее верила. Но становясь старше, Рин открыла незаметные ранее вещи — то, о чем она читала в исторических свитках, в жизни превратилось в блеклую тень прежнего величия. Эклесия Фаго, пусть он и признавал полную власть Монгетум и называл себя лишь наместником Фасхагата, являлся единственным из правителей Дэхулосса, кто удостаивал потомков Таисэхад личным присутствием, остальные немногие, кто не отвернулся от Лонада, посылали вместо себя караван мелких сошек: старики, что соскучились безвылазно сидеть в своих замках и многочисленные отпрыски знатных семей, которым церемониальный приём, дань уважения крови и плоти Богини, виделась как прекрасная возможность развлечься.

— Все это так раздражает, — вслух пожаловалась принцесса, когда заметила на горизонте несколько раскрытых парусов.

Дул северный ветер, принося с собой столь необходимую прохладу, но внезапно сильный порыв ударил в лицо, играясь с разметавшимися волосам. По телу пробежал неприятный холод, и Риннахад повернула назад.

— Ваше Высочество! — воскликнула молодая девушка из штата личных слуг принцессы. Дэбу наблюдала из окон верхнего этажа за белым пятнышком в отдалении, и поспешила вниз, когда всадница и конь стремительно приближались к воротам. Не обращая внимания на переполох внутреннего двора, Дэбу прошла к госпоже сквозь облако поднятой пыли и приложилась лицом к ноге в стремени.

— Тише, тише, — Рин с улыбкой похлопала шею ещё возбужденного быстрой ездой Снега, когда тот, раздувая ноздри, бил и перебирал копытом.

— Госпожа, Богиня хранит вашу жизнь, но Вы рисковали, отправившись на прогулку одни…

— Что ты такое говоришь? Разве Лонад не священная земля, внутри границ которой никому ничего не угрожает? — Риннахад вздернула бровь, и посмотрела на побледневшую служанку с нескрываемым недовольством. Принцесса прекрасно знала, как действовал ее взгляд, Дэбу упала на колени и стала невнятно повторять слова оправданий, казалось, ещё мгновение и она заплачет.

— Она не говорила, она не хотела, — Дэбу замотала головой, говоря искренне, но неумело из-за волнения, совсем так же, как когда только приехала на остров.

— Дэбу, — очередная шутка оказалась немного жестокой, но все же она удалась, и Рин не сдержала смешок, — Ты такая глупышка, верно?

— Да, да, простите, Ваше Высочество… — Дэбу будто ожила, стоило голосу госпожи смягчиться, а нежной руке коснуться светлых волос.

— Хватит, — Рин нахмурила брови, на корню пресекая попытки ластиться к своим ногам, Дэбу смотрела на неё снизу. вверх по-рабски предано, любимая служанка прожила на острове около семи лет, но, видимо, время не стерло из ее души ужас перед разочарованием хозяина, мысль об этом стиснула сердце принцессы жалостью. — Перестань, все хорошо, я сказала это ради забавы, я не сержусь, — Рин показалось, что она стойко выдержала пытливый взгляд, но в чёрных глазах Дэбу все ещё виднелось недоверие.

— Простите, — вновь прошептала служанка, будто, чтобы успокоить себя саму.

Спешившись, принцесса жестом руки заставила ее замолчать, а после этой же рукой помогла подняться.

— Дэбу, — произнесла принцесса, передавая узду слугам, когда они шли по внутреннему двору, здесь было довольно шумно из-за кипящей работы в преддверии вечерней церемонии, но служанке удавалось поймать каждое слово с уст госпожи. Последний приказ прошёл холодом вдоль спины: принцесса смотрела почти в упор, а в ее голосе проскальзывали повелительные нотки, Риннахад прекрасно понимала, что в любом случае не получит отказ, — Сними свою одежду.

Дэбу не посмела ослушаться, покорно обнажившись прямо посреди двора, она тут же попала в сети осторожных взглядов. Бледные полосы на верхней части рук были похожи на искусное кружево, вероятно, на спине шрамы выглядели менее аккуратно. Мысль об этом заставила принцессу почувствовать вину, не за то, что они есть, она не имела к ним никакого отношения и не знала, как они появились, а за то, что она заставила их открыть, однако, у неё созрела идея и останавливаться ей бы очень не хотелось.

Риннахад последовала примеру служанки, тонкая материя заструилась по плавным линиям ее тела и упала в грязь, где ее в ту же секунду подняла взволнованная Дэбу. Принцесса совершенно не стыдилась наготы, осознавая свою красоту, и зная, что ни один из мужчин во дворе не посмел бы поднять на неё взгляд, пусть соблазн и был велик. Страх за жизнь все же казался больше.

Даже простое одеяние слуги не было в силах скрыть королевскую стать и цветущее очарование юности, какое излучала принцесса. Она проходила знакомыми коридорами, не замечая других и никак не отвечая на их склоненные головы, которые опускались, стоило им признать в ней кровь Монгетум.

— Ваше Высочество, принцесса Лонада, дева рода Монгетум, Риннахад от крови и плоти Богини желает преподнести вам подарок в честь коронации, — Рин добросовестно играла свою роль, согнувшись пополам в поклоне, хотя и появилась в зале Совета по привычке без стука. К тому же массивные двустворчатые двери уже долгое время не закрывали, наверное, это потому, что много лет за огромным столом решались вопросы не управления континентом, а хозяйственные дела на острове, которые скрывать было ещё смешнее, нежели обсуждать. Принцесса хитро улыбнулась, в невероятной синеве ее глаз горел огонек озорства, она выжидательно посмотрела на брата. Будущий король пару секунд оценивал сие представление, и, тяжело вздохнув, жестом позвал сестру подойти поближе.

— Я так и знала, что Его Высочество пожелает оставить подарок себе, а не запрёт вместе с другими дарами, — Риннахад положила руки поверх мужских плечей, и села верхом на чужие колени, упершись поясницей о стол, за которым читал старший.

— Что за подарок и что за вид? — устало проговорил Иноратем, подперев щеку рукой, второй он поправил выбившуюся прядь из незатейливой прически сестры. Рин победно улыбнулась, она ждала этот вопрос.

— Всего лишь поцелуй, — принцесса спустилась с колен, развязывая ленту на своей шее, — Но он не принесёт тебе столько удовольствия сколько мог бы, если я останусь в этих тряпках… — Риннахад смотрела взглядом искусителя, оттягивая ткань на ключицах, что беззвучно опала на каменный пол, — Так лучше, не правда ли?

Ответом можно было считать потемневшую пучину в глазах будущего короля, Риннахад почти не боялась в ней утонуть. Девичьи руки мягко прикоснулись к шее, воспользовавшись бездействием со стороны брата, принцесса оказалась непозволительно близко. Когда, прислонившись лбом ко лбу, она почувствовала на губах живое тепло чужого дыхания, то ощутила, как приятное волнение импульсом распространилось по всему телу.

— Ты можешь не ограничиваться только одним…

Ее шепот прервал вошедший мужчина, сир Димериан, правая рука Иноратема, капитан сотни солдат, обеспечивающих безопасность Лонада в том случае, если Богиня оставит остров, и весь мир падет в небытии. Внезапный гость проигнорировал обнаженную принцессу, и, обращаясь только к королю, отдал поклон.

— Вон, — Риннахад дерзко оборвала едва начавшего говорить, обжигая названного гостя холодом взгляда, но капитан Димериан даже не сдвинулся с места, стало совершенно ясно, что уходить он был не намерен, — Вы все давали клятву верности роду Монгетум, за неповиновение своей госпоже ты будешь наказан, теперь исчезни, король занят.

— Ринни, эти слова сейчас удивляют меня сильнее, чем твои безрассудные выходки.

Иноратем встал, возвышаясь над сестрой почти на две головы, внешне они были очень похожи: присущие Монгетум бронзовая кожа и синие глаза, правильные черты лица и гармоничное сложение фигуры, но характер… Риннахад казалось очень красноречивым сравнение ее учителя Молагана, где она представляла собой беспокойные морские воды, а брат смиренную гладь безымянного озера. Что принцесса находила тисками, то брат называл удобством границ. Сосредоточенный, молчаливый, он был несколько угрюм, будто его угнетала тяжесть секретов, таящихся на дне.

Он накрыл ее плечи отброшенной одеждой.

— Что тебя так разозлило? — принцесса успела сказать короткое «но», когда Иноратем продолжил, — Но ты права, я действительно занят.

Он улыбнулся, и его улыбка напоминала отцветшие лепестки, одно дуновение ветра унесло бы их далеко и безвозвратно, Риннахад она никогда не нравилась, но иначе брат улыбался очень редко.

— Ступай, тебе нужно привести себя в порядок, принцесса Лонада должна быть самой красивой на сегодняшней церемонии, — с этими словами он мягко подтолкнул ее в сторону выхода, и на лице принцессы вскипело замешательство пополам с почти детской ревностью.

— Я в порядке! Тот вид, в котором нас застал твой истукан… — Риннахад задохнулась от негодования, наспех подбирая слова, чтобы как можно точно облечь мысли, что сейчас ей давалось с трудом, — В нем… В нем я смотрюсь лучше всего, — она схватилась за ручки дверей, говоря из-за плеча, ее голос становился все громче, — Но тебе больше никогда его не увидеть, ты отказался от подарка, а я не стану предлагать дважды, — принцесса спиной почувствовала чужие ухмылки, ухмылки мужчин, что не восприняли её всерьез, — Слева от тебя сегодня будет только матушка, а я намерена найти себе более достойного спутника! — последние слова сочились ядом, и, приложив немалые усилия, принцесса громко захлопнула двери, оставляя старших наедине.

— Неужели ей уже шестнадцать? — вслух произнёс кронпринц, накрывая рукой место на шее, где еще не остыли девичьи прикосновения, — Мне кажется, она сама иногда забывает об этом, — Иноратем подошёл к столу, свернул оставленный свиток, спрятав его в складках многослойного одеяния, — Ведёт себя из крайности в крайность, — с тяжёлым вздохом пожаловался будущий король, обращая, наконец, все своё внимание на пришедшего, — Что-то случилось?

Иноратем сам не верил в положительный ответ на данный вопрос. Разве на Лонаде может что-то случиться? История говорила «может», и сотня лучших солдат Фасхагата, присланных наместником Фаго, вряд ли смогла бы в таком случае что-то изменить. Последние события уничтожили большую часть семьи, и им не помогла даже «десница Богини», древняя магия когда-то подвластная Монгетум. Война с Круадхадом привела к гибели последнего потомка, имеющего над ней власть, а перед тем как превратиться в руины, империя вывезла с острова все источники древних знаний, убив тех потомков, кто мог знать, как управлять «десницей». Род Монгетум остался беззащитен, у него была кровь и плоть Богини, но ее силу они утратили.

— Господин, — Димериан вновь поклонился, он не привык обращаться «Ваше Высочество», хотя и прибыл на остров год назад, сразу после того, как проявил себя в битве против войска Радгула. Всё-таки остальные двадцать восемь он провёл в родном Фасхагате, где уже давно в знак преданности Лонаду Эклесия Фаго отказался от императорского титула.

— Говори же, — Иноратем видел, как не решался начать обычно всегда бесстрастный, закаленный в битвах молодой мужчина, — Не думаю, что ты покинул бы пост и так грубо смутил свою принцессу, если бы для этого не было веского повода.

— К северу от наших границ замечены паруса «Зверя», — капитан не сводил глаз с короля, который будто его не слушал, наблюдая за собственной кистью руки, что прикасалась кончиками пальцев к столу, имитируя игру на музыкальном инструменте, — Они поменяли направление и теперь движутся на Лонад, — Димериан неосознанно повысил голос, стараясь привлечь внимание к столь важной новости, ему казалось, что даже если ты король и полубог, все равно нельзя сохранить абсолютное спокойствие при данном известии. Но Иноратем мог, — Они причалят к закату.

— Они? — незаинтересованно уточнил кронпринц, даже не обернувшись, он продолжал отбивать ритм кончиками пальцев. Капитан Димериан чувствовал нарастающее раздражение, полагая, что, хотя их король и младше него всего на пару лет, он, выращенный в чрезмерной опеке как капризный цветок, даже не осознает всей опасности.

— Да, — капитан стражи не стал продолжать, пока синие глаза не обратились на него с немым вопросом, — Их около полусотни. — Димериан будто вдруг вспомнил, что перед ним все же не совсем человек, когда на красивом лице появилась едва уловимая, полупрозрачная улыбка, а в мелодии принца, капитан безошибочно узнал похоронную песнь.

Солнце еще не опустилось на горизонт, но неумолимо к этому двигалось, в такое время дворец представал в полном великолепии: белый камень, из которого он был сооружен, имел вкрапления кристальной крошки, они переливались в закатных лучах и дворец в прямом смысле этого слова — сиял.

Словно кровь в венах, по коридорам дворца так же скоро носились слуги, выполняя незаметную, но нужную работу. Все было почти готово: иностранные гости, большинство из которых либо в прошлом приближенные к власти, либо те, кому никогда ее не познать, собирались в одном из трёх больших залов, центром которых являлся тронный, и мило беседуя, разбились на небольшие группы по возрасту. Они были расслаблены и веселы, пусть даже на Лонад запрещалось спускаться с личной стражей — вряд ли тут на них кто-то захотел бы напасть, последние полторы сотни лет на политической карте мира влияние Лонада казалось столь же незначительным, как и его размер. Можно было бы судить даже потому, что ни один из нынешних правителей не почтил Монгутем своим присутствием. Это несомненно выводило из себя, но на свежем лице принцессы не появилось ни тени раздражения. Она незаметно усмехнулась в полупрозрачную вуаль, скрывающую нижнюю часть лица, понимая причину воцарившегося молчания. Гости оказались заворожены царственной поступью принцессы. Тончайшая материя ее наряда, вышитая белым золотом и жемчужинами, будто оправа драгоценного камня, каким являлась Рин.

— Рада, что вы присоединились к нам, дитя мое, — ещё пока действующая правительница, отвлеклась от собеседников, и, приняв неглубокий поклон, заключила дочь в объятья, — Мне доносили, что вы отправились к озеру, — обе Монгетум встали на постамент рядом с троном, — Я боялась, что вас можно не дождаться к началу, — с легкой иронией прошептала королева, зная отношение дочери к подобным приемам.

— Что вы, как я могла оставить такое событие без внимания? — в той же манере тихо ответила Риннахад, приветствуя и холодно принимая любезности гостей, — Но я в ссоре с Иноратемом, так что покину вас, не успеете вы сказать: «Мой сын — королевский дурень», — Рин сказала так, чтобы только мать услышала, она сохранила прежнее выражение лица даже после того, как от неожиданности королева рассмеялась, прикрыв лицо рукой.

— Я никогда такого не скажу, вы — мои дети. Оба, — добавила королева, заметив, как принцесса закатила глаза, — Вы потомки Богини, вы кровь и плоть Таисэхад, вы — лучшее что рождалось на этих землях, ибо вы Монгетум, так что и ты не смей так говорить…

— Может быть и лучшее, только Иноратем все равно предпочитает мне своего капитана…

— Вот в чем дело, — догадавшись, с улыбкой протянула Асамэт, из-за чего дочь метнула в ее сторону недобрый взгляд, — Вы помиритесь уже к вечеру, а сейчас позволь себе насладиться торжеством, к тому же посмотри — здесь множество молодых людей, которые отдали бы многое только за один твой взгляд, дева рода Монгетум… Для них ты воплощенное совершенство, не нужно омрачать такое лицо печалью.

— Хм, — Риннахад обвела быстрым взглядом весь зал, — Господин Эклесия ещё не прибыл?

Королева Асамэт сама не прислушалась к своему же совету, потому как ее лицо омрачилось, стоило только услышать вопрос. Она отрицательно покачала головой. Эклесия Фаго стал одной из причин того, что сегодня Иноратему возложат на голову королевский венец, нынешний Наместник Фасхагата искренне верил в возможность возвращения прежнего величия и власти для Монгетум. На Дэхулоссе его называли проповедником, и, возможно, это звание ему подходило лучше всего — в последних письмах, полученных Асамэт он говорил о благосклонности нескольких городов, даже солнцепоклонники Доосарха и Игхинар, кровавая империя-завоеватель, были готовы дать клятву верности Лонаду. Эклесия — тот, кто уже много лет служил Монгетум, обеспечивая им покой и безопасность, человек для которого Король Лонада являлся истинным Богом, и этот человек до сих пор не появился, хотя до церемонии осталась пара часов.

Для королевы Фаго представал как нечто большее, чем просто верный слуга, как он сам себя называл перед Асамэт, Эклесия появился в ее жизни после убийства супруга, когда, оставшись совсем беззащитной с маленькими детьми, ей казалось, что у них есть не так много времени до момента воссоединения семьи. Когда появился Эклесия, Асамэт, рождённая при смуте и диктате Круадхада, впервые почувствовала себя в безопасности. Простой смертный подарил ей надежду на светлое будущее, за это она, наплевав на устои, сама была готова склонить голову в молитве.

— Меня от них тошнит, — Риннахад брезгливо сморщилась, даже зная, что вуаль не сможет скрыть этот жест — Они приехали развлекаться, никто из великих правителей континента лично не присутствует, в лучшем случае отправив жалкую замену, им до нас нет дела, — в резких словах принцессы клокотало уязвленное самолюбие, пораженное чужим пренебрежением, — Но и нам тоже! Мама, зачем вообще этот фарс? — Риннахад повернулась к матери, и, будто, не замечая чужих ушей, высказала все, что на сердце, — Эклесия обещал, что на коронации Иноратему поклонятся властители Дэхулосса, видимо ему стыдно показаться нам на глаза, потому что такого никогда не будет…

— Достаточно, — голос королевы стал холоднее, — Вы перегрелись на солнце, принцесса, отдохните, и вечером возвращайтесь к нам.

Риннахад посмотрела в глаза Асамэт, находя в них мягкую, родительскую строгость, добавив вместе с поклоном слишком официальное «Ваше Величество», принцесса ушла, не оставив ни у кого сомнений, что вечером её не будет.

На гербе Лонада изображена белоснежная птица, парящая в небесной лазури. Рин слышала от жрецов, что этот знак олицетворяет Монгетум, когда-нибудь все уйдёт под воду, все кроме Лонада, пристанища птиц и колыбели божественных потомков, только они останутся в мире, где всюду будет править синий. Символ государства был так же независим, как и его принцесса, но ко всему прочему, Рин вела себя так, будто и вправду имела крылья, которые унесли бы ее от нотаций мамы и брата, когда торжество подойдет к концу. Но это было не страшно. Брата и мать она любила, это — ее семья, также другую, но не менее сильную привязанность принцесса питала к каждому из своих подданных, даже забавная глупышка Дэбу занимала особое место в ее свободолюбивом сердце, но сердце королевства, тронный зал, сейчас полнился чужаками. Разные имена и чины, цвет кожи, возраст, пол — все это не имело значения, ничего не могло спасти чужеземцев от просачивающейся через кожу неприязнь принцессы.

Риннахад смотрела в сторону западного крыла дворца, испытывая раздражение сторожевой собаки, когда до слуха доносились звуки торжества. На ее руку беззвучно опустился прирученный сокол, и губы девушки тронула искренняя улыбка. Она взяла у слуги приготовленный кусочек мяса и скормила хищной птице, а после смотрела на взвившего в высоту друга с небольшой толикой зависти. Рин легла на каменный бортик искусственного пруда, что располагался посреди ее собственного сада, обустройством которого принцесса руководила лично. Риннахад беззаботно замурчала что-то себе под нос, наблюдая за парящей птицей на пламенном закатном небе. Многочисленной прислуги стало совсем не слышно, хотя их можно было оправдать страхом нарушить мелодию колыбельной, которую напевала принцесса. Рин не заметила ничего необычного, поднявшись, она протянула руку вверх — навстречу свободе и небу.

Сокол почти бесшумно опустился на плотную кожу перчатки. Чарующая мелодия мгновенно смолкла, и Рин не могла слышать ничего, кроме бьющегося сердца, она широко распахнула и без того большие глаза, чувствуя себя олененком, который был столь беспечен, что не заметил подкравшегося тигра. Она смотрела на мужчину у врат долю секунды, а потом согнулась пополам от прошивающей тело боли. Рин прижала руку к груди, вынуждая сокола, громко хлопая крыльями, приземлиться рядом, и сорвав кожаную перчатку, она все ещё не могла справиться с неунимающейся дрожью. Внутренняя сторона запястья закровила, не веря собственным глазам, принцесса наблюдала как на коже проступали древние руны. Всего два слова, но Риннахад не сомневалась, именно так будет звучать ее смертный приговор.

Принцесса с трудом пыталась совладать с собой и, хотя бы немного унять обезумевшее сердце. Она крепко сжала запястье здоровой рукой, мимолетно взглянув в сторону мужчины, и заметила, что тот тоже обратил внимание на свою окровавленную метку, принцесса вздрогнула, увидев адресованную ей ухмылку. Рин не хотела, она не хотела видеть, как хищно обвёл ее взглядом, как оскалившись, по-другому она не посмела бы это назвать — улыбнулся ее «разделённый». Риннахад встряхнула головой, словно так могла развеять произошедшее, как ужасный сон.

— Сокол поранил меня, — громко сказала принцесса, чтобы все могли услышать, и скорыми шагами скрылась во дворце.

Да, Риннахад можно было сравнить с птицей, но не с той, что вольно парит в небесах, а с мелкой пичужкой, какая сидит в золотой клетке и радует хозяина плачем о недосягаемой свободе. Принцесса заперла дверь в свои покои, игнорируя уговоры слуг, что просили открыть, и скатилась вниз по стене. Она не сразу поняла, что ее ладони и колени обжигали слёзы, ей хотелось рыдать навзрыд, но лицо оставалось абсолютно спокойно, кажется, она сошла с ума. Рин безостановочно тёрла глаза, но все равно ничего ей ничего не было видно, кроме крупных наливающихся капель.

— Пожалуйста, — повторяла она словно в бреду, пытаясь слезами смыть ненавистную метку, но как назло буквы чернели ещё ярче, — Пожалуйста, исчезай…

Этот вечер — коронация короля Иноратема, этот вечер — момент, когда Риннахад впервые прокляла свою судьбу. Разделённые… Слыша о них в детстве, ей казалось, что это все очередная выдумка няни, но, видимо, такова была жестокая реальность. «Судьба добра и одаривает каждого человека истинной парой, но также судьба зла и не каждый может найти ее» — Риннахад воспроизводила в памяти чужие слова и понимала, что ее судьба была не просто зла, но ещё и садистски жестока — Рин ни разу не покидала Лонад, но знала, как на севере обращаются с чужеземцами, знала, что даже божественная кровь не убережет ее от цены на одном уровне с вещами и живым товаром. Судьба добра и дала Рин родится принцессой Лонада, она лелеяла ее шестнадцать лет, чтобы потом представить ей «истинную пару».

Принцесса безнадежно посмотрела на запястье, где чернели древние руны, которые создал ее потомок, с их помощью можно было управлять живым и мертвым, стоило лишь описать истинную суть. Монгетум, так звали этого великого из людей. С помощью знаний и рун он одолел существ, сочетающих в себе мужское и женское, правящих тогда на земле. Разделив их надвое, подобно сути течения жизни, он стал сродни Богу и в награду получил любовь Богини, и плод ее любви. Так начался род Монгетум, а разделённые существа не помнили ни себя, ни своей сути, они могли узнать друг друга по клейму на запястье. Руны были памятью их поражения и невозможности стать вновь единым целым.

В голове вдруг вспыхнул образ, отпечатанный раскалённым железом на подкорке сознания — красивое лицо, жесткий взгляд, а цвет глаз своей угольной чернотой мог поспорить, разве что только со смолью волос, смуглая кожа, в которую навсегда въелось жаркое солнце песчаных пустынь. Но вспоминая герб на серебряной фибуле плаща, Рин не могла ошибаться, ее разделённый — Зверь Севера.

Стало совсем поздно, но Рин все равно не уснула, даже если бы попыталась. Открыв, наконец, дверь, принцесса не позволила слугам даже взглянуть на свежую рану, самостоятельно и не слишком аккуратно перевязав руку, она отправилась в тронный зал, где ещё оставались гости, но брата там уже не оказалось. Пока она бежала по коридорам в покои Иноратема, сознание било тревогу, ведь «Зверя» там тоже не было.

Иноратем стоял в полумраке у окна, склонившись лицом к кристальному стеклу, он упирал руки в стены, впечатление от его фигуры было гнетущим.

— Разве ты не обижена на меня? — он первый прервал тишину, поворачиваясь к сестре, что не решалась зайти, оставаясь в дверях. Ее ноги были босы, а на руке намотан какой-то лоскут, в комнате уже сгустилась тьма, но Иноратем прекрасно видел этого перепуганного ребёнка.

— Брат… — единственное, что смогла произнести принцесса, бросившись в родные объятья, она уперлась лицом в грудь, и в эту секунду почувствовала себя в безопасности, — Я… Иноратем, я проклята Богиней…

— Что это ещё за разговоры? — будущий король обнял сестру за плечи, удивляясь ее состоянию, он смог различить в невнятном бормотании «Зверь», и тут же обо всем догадался, — Я знаю, — он обнял крепче, прислонившись щекой к чужой макушке, — Он приходил ко мне.

Рин замерла, никак не реагируя на поглаживающие движения вдоль спины, ей никогда не было так страшно, но Иноратем — лучший муж Лонада, он новый король и он непременно защитит свою маленькую сестренку. Собственные убеждения не помогали, потому что стоило ей прикрыть глаза, как жесткий взгляд пронзал насквозь, улыбка в мгновение становилась оскалом пасти, что сомкнется на шее юной принцессы. Риннахад шумно сглотнула. Иноратем заставил посмотреть вверх, тёплыми руками обхватив лицо.

— Где он? — Риннахад облизнула пересохшие губы, спрашивая почти беззвучно.

— Ты плакала? — усмехнулся брат, как-то горько и совсем на него не похоже, он продолжил поглаживать большими пальцами нежную кожу, — Правитель Аркарис вместе с войском сейчас отдыхает, — Риннахад почувствовала подступающие волны нового страха, стоило ей услышать имя своего кошмара, — Ты сможешь увидеть его завтра…

— Зачем мне его видеть! Что ты говоришь!? — Рин оттолкнула брата, прижав к груди перемотанную руку.

— Затем, что твоё имя выбито судьбой на его запястье, — Риннахад могла поклясться, что при этих словах услышала звон разбивающегося стекла, — Как и его имя на твоём, — и то было полное страха ее собственное сердце, — Метки разделённых очень редки, среди двух представителей знати — вовсе исключение, — Иноратем улыбнулся, отходя назад, он облокотился бедром о письменный стол, и не спускал внимательного взгляда с сестры, что с каждым мгновением бледнела все сильней, — Считай, что тебе повезло.

— Мне этого не нужно, — она ответила почти шёпотом и не посмела поднять глаз.

— Ты часто говорила с матерью, будто с Лонадом никто не считается, — Иноратем сложил руки на груди, уводя взгляд с несчастной девушки, чтобы его голос не потерял твердость, — Теперь ты принадлежишь королевству, которое у всех вызывает уважение…

— Северное королевство вызывает ужас, а не уважение, — Риннахад стала дышать чаще, предчувствуя удушье, — И к чему ты ведёшь? Я ведь твоя младшая сестра, — Рин посмотрела с надеждой, поднимая на брата влажные, покрасневшие глаза, — Неужели ты правда отдашь меня этому варвару? — принцесса горько улыбнулась, не находя в брате и попытки возразить, — Он убьёт меня, тебе все равно?

— Прекрати, Риннахад, — то, что брат обратился к ней по полному имени, а не как обычно, лишило последних сил, и принцесса бессильно опустилась на пол, но безумно холодный голос короля не умолкал, — Тэганар Аркарис с войском направлялся собрать дань и подавить восстание в южной части Таргуриса. Возможно, эти несчастные, что подняли бунт ничего не слышали о Звере Севера, а я слышал. Тех сил, что Аркарис имеет на кораблях хватит, чтобы захватить Лонад.

— Но Лонад — не его цель…

— Так было раньше, — Иноратем ближе подошёл к сестре, смотрящей на него снизу-вверх, — Но теперь здесь его «разделённая», — Рин спрятала лицо в ладонях, ее тело мелко подрагивало, — И он ее хочет.

— Иноратем, я не выдержу, пожалуйста, — новый король почувствовал неприятный узел, скручивающийся в груди, стоило слуху уловить сдерживаемые из последних сил рыдания, — Я ведь твоя «Ринни», ты не сможешь…

— Я король Лонада, — Иноратем опустился на колено перед сестрой, утирая ее слезы и мягко улыбаясь, — Я должен заботится о мире на Дэхулоссе, наплевав на собственные желания, — Рин ощутила, как после каждого слова обрывались нити, удерживающие ее целой. Брат стоял рядом, она чувствовала его тепло, но сейчас Риннахад будто видела его впервые, этот Иноратем был чужой, — У принцессы тот же долг, любая из наших сестер выполнила бы его с честью. Но придётся тебе, ведь они мертвы, не так ли, Ринни?

Очередной восход покрыл горизонт румянцем, солнце умывало светом небольшой остров, затерянный среди бескрайних вод, принцесса встретила светило стеклянным, безжизненным взглядом. Риннахад удалось поспать не более трёх часов, провалившись в сон от нервной усталости, но более ей было и не нужно. Рин не хотела тратить драгоценное время дома, ускользающее песком сквозь пальцы, на такое бесполезное занятие, нет, ей было необходимо запомнить все окружающее, впитать в себя, чтобы, когда она погрузилась бы в вечный сон в далёкой, холодной стране ее согревали тёплые воспоминания. В том, что она уедет Риннахад не сомневалась, хотя вчерашний срыв сходил на нет так же, как тень, растворяющаяся под ярким солнцем.

Тэганар Аркарис — имя, что пропиталось кровью, и не только на запястье Риннахад, варвары севера приносили человеческие жертвы во славу своего господина. Рин слышала от подвыпивших гостей на одном из празднеств, что обреченному вырывали ещё бьющееся сердце, принося дар кровожадному правителю. Ведь собственного Аркарис не имел — вернувшись на родной север из раскаленных пустынь, где он жил с двенадцати, молодой король сверг овдовевшую мать, которую заживо сжег на площади, с сёстрами он поступил не менее жестоко, как — Рин не знала, и, если честно, не имела желания знать. Он сам завоевал себе трон, даже будучи самым младшим из детей короля, а север стал вызывать у людей дрожь не столько от холода, сколько от леденящего душу ужаса.

Тэганар Аркарис — властитель обширных земель, несчитанных богатств, и, конечно же, огромного гарема, где собрались лучшие девы со всех частей света, и где они были одинаково безвольны. У Риннахад проявилась печать разделённых. На левом запястье принцессы самой судьбой было высечено имя одного из самых сильных и влиятельных правителей Дэхулосса, и с этим именем пришлось бы считаться каждому, даже если им оказался сам Зверь Севера.