Бред

Кирилл Бирюков (2024)

Жизнь — штука сложная. Невозможно пройти по ней, не сталкиваясь с многочисленными проблемами, сложностями, неразрешимыми вопросами и терзаниями. А ведь рядом с тобой множество других людей. Кто они — друзья или враги? Как это вовремя понять и начать вести себя с ними соответственно тому? Однако все становится многократно сложнее, когда человек чувствует, что он живет не одну жизнь, а сразу несколько. Почему такое происходит? И как разобраться в подобной круговерти? Пожалуй, пора обратиться за помощью к специалистам! Жаль, что многие понимают это слишком поздно…

Глава 1

Шел довольно тяжелый для меня год. Головные боли начинали усиливаться с каждым днем, из-за чего приходилось повышать дозировку обезболивающих препаратов. Это сильно сказалось на моем здоровье, которое и без этого было хилым. Я много лет сидел на разных таблетках, и это добило мою печень до такой степени, что, посмотрев на мои желтоватые глаза, можно было решить, что я пропитый алкаш. Все годы, что я пил, алкоголь резко ухудшал мое состояние, поэтому я всегда старался пить как можно меньше, выдерживая долгие паузы. Мне было лет шестнадцать, когда произошло мое знакомство с травой, которое еще и укрепило мою привязанность к ней. Каждый раз, говоря об этом, я вспоминал свой первый накур.

Как-то со старым приятелем мы стояли и жаловались друг другу на жизнь, но ни один из нас не вникал в слова другого. Не прислушивались мы и к советам тех, кто пытался нам их дать. Будь то члены семьи, учителя, случайные прохожие на улице, мы не старались понять их, поскольку считали, что всех детей и подростков воспринимают так, словно у них нет собственных желаний, интересов, мыслей, что они должны жить так, как им сказало старшее поколение. Говоря о несправедливости в мире, мы переключались на истории из семьи моего друга, поэтому частенько отвлекались на его эмоции. И вот она — точка невозврата.

Довольно часто я перебивал одно свое желание другим. Хотел покурить — пил пиво, хотел пива — курил. Иногда доходило до того, что я все мешал для пущего эффекта. И вот уже на втором семестре первого курса я курил траву почти каждый день. Не то чтобы мне это особенно нравилось, но трава помогала пережить боли.

Особо я не жаловался на жизнь, но знал, что устал от нее уже давно. Несколько лет назад. Я мог насчитать как минимум три попытки самоубийства, после которых решил, что это не мое, и продолжил просто существовать. Можно сказать, в определенном смысле я плыл по течению, не сопротивляясь потоку, несущему меня все дальше по реке. Довольно часто я стал забивать на многие вещи, по типу своей учебы и здоровья. Так жилось легче, хоть я и понимал, что нужно бороться всегда, а не просто кайфовать, ничего не делая.

Переходя из бара в бар, мы с единственным одногруппником, которого я терпел, и с нашей студенческой компанией напивались все больше и больше. Часть из нас разбрелась по домам. Было примерно три часа ночи, когда половина наших товарищей уже отдыхали в своих кроватях, обнимали унитаз или объясняли родителям, почему они пришли домой после спортивного конкурса в академии, где мы учились, такими пьяными. Вторая же половина искала свое место среди клубов и баров. Спустя некоторое время мы остались втроем: я, куратор, которая отвечала за нас, когда мы были на первом курсе, и мой друг. Из всех мест, в которых мы теоретически могли расположиться, мы выбрали какой-то странный клуб, где воняло спиртом, блевотней, пóтом, где двигались пьяные тела в ритм отвратной музыки. Многим было плевать, подо что двигаться, но они двигались. То ли им действительно нравилась эта музыка, то ли в пьяном угаре им было все равно. В потаенных углах здесь торговали наркотиками почти в открытую. Все прекрасно понимали, что каждому присутствующему абсолютно безразлично, что ты юзаешь, от чего откинется очередной бедолага, взяв химку подешевле.

— А как тебе вон та девчонка? — еле слышно шепнул мне друг. — Может, к ней подкатишь? А то я устал от того, что у тебя нет девушки. Понимаешь? — рыгнув мне в ухо, он продолжил: — Даже я устал, а ты все кайфуешь.

Я не видел смысла отвечать ему на этот вопрос, потому что он прекрасно знал мою позицию в этом плане.

— Да… может, все же попробуешь? Может, это та самая, которая хотя бы просто обратит на тебя внимание? — От него воняло перегаром настолько, что меня начало тошнить. Я еле сдерживался, чтобы не блевануть на рядом сидящего амбала, который вполне мог убить худощавого студента.

Просидели мы там совсем немного. Примерно час. За этот час я успел заскучать несколько раз, и с каждой минутой мне становилось все скучнее и скучнее. Я чувствовал, что падаю в бездонную яму, но не обращал на это внимания, потому что не было никакого смысла думать об этом. Всегда считал, что в клубах должно быть весело, но моему разочарованию сначала не было предела, после, приняв этот факт, я смирился. Влад уже вовсю сосался с нашим куратором Катей. Отвратное зрелище. Особенно, когда люди целуются на публике. По крайней мере, для меня это было верхом пошлости и неприличия, а также проявлением неуважения к одиноким людям. К сожалению, в этом году стали популярны такие чудовища, как дединсайды. По-настоящему одиноких людей сейчас принято считать этими существами, хоть между ними есть огромная разница. Дединсайдики, насмотревшись аниме, стали говорить, насколько они разбиты, одиноки, обижены жизнью, только из-за того, что их наругала мама за двойку в школе. Одинокие люди не кричат об одиночестве во всю глотку. Они одни, но они либо наслаждаются этим, либо загоняются, но делают это тихо, не говоря никому.

— Может, уже уйдем отсюда? Здесь нам нечего ловить. — Свой голос я еле расслышал. — Можем вообще разъехаться по домам, если хотите. — По сути, я уже сам не видел смысла оставаться вместе с ними еще какое-то время и надеялся на то, что они оба согласятся со мной и мы разъедемся.

— Да, мы не против, только вызови нам такси на один адрес, — это единственное, что я услышал от Влада. Я не разобрал, что он говорил из-за громкой музыки и еще из-за рыжей девушки, подошедшей к барной стойке за новым коктейлем. Она была как сон: красивая, милая и до жути знакомая, только я не понимал, кто она такая. Взяв коктейль, она исчезла в толпе так же непринужденно, как и появилась. Протерев глаза, я спихнул это на галлюцинации, терзавшие меня время от времени.

— Окей, куда едете? К ней или к тебе?

— Ко мне поедем. Если хочешь, можешь у меня переночевать или пересидеть, пока общежитие не откроется, но тебе придется прогуляться часок или найти беруши. Не люблю, когда меня слышат или наблюдают за мной… да, лучше прогуляйся.

— Я тебя прекрасно понял, лучше я прогуляюсь и попробую договориться с охранником. Тут плохая связь, выйду на улицу, покурю, а вы выходите минут через десять. Надеюсь, что машина подъедет к этому времени, а вы не задержитесь. Не особо горю желанием долго вас ждать.

— Хорошо, я тебя понял, — ответив, Влад снова повернулся к Кате, которая отошла к барной стойке.

Я вышел на улицу. Едва ступив на асфальт, я начал закуривать сигарету. Вокруг было много курящих людей. Кто-то стоял в полном одиночестве, кто-то с друзьями и смеялся. Какой-то парень валялся недалеко от входа в одной футболке в своей блевотне и крови. Выглядел он, мягко говоря, хреново. Подойдя к нему, я поднял его и занес в первую дверь, чтобы не замерз. От тела исходили звуки, доказывающие, что он жив. Посадив его возле лестницы, я двинулся обратно. Пошел первый снег, но он падал настолько густо, что было тяжело разглядеть небо. Чудесно и в то же время отвратительно. Утром будет грязно. Самое неприятное заключалось в том, что ни один из тех, кто находился на улице, не обратил внимания на того парня. Подумаешь, избитый человек лежит в своей блевотне в одной футболке в мороз. Докурив сигарету, я все же решил вызвать машину и, зная своего друга, начал подниматься обратно в клуб, чтобы маякнуть о приезде такси.

— Чел, машина подана, пошли. — Они все так же продолжали сосаться, только уже успели запустить руки друг другу в штаны. — На улице слишком холодно, чтобы ждать пока вы тут потрахаетесь. — На улице действительно было холодно, по крайней мере, мне, пришедшему в одной футболке и легкой куртке.

— Поедем только после того, как ты помоешь руки, — оторвался он от своего важного занятия. Я не понял сначала, о чем он вообще говорит, но, посмотрев на свои руки, увидел, что они в грязи, блевотине и в крови того покалеченного. Странно, что я не заметил этого еще тогда, когда курил. От осознания этого я чуть ли не пулей подорвался в сторону туалета, потому что чувствовал, как мне на горло давит алкоголь, яростно рвавшийся из меня. Зайдя в туалет, я начал намыливать руки, пока они не покрылись густой пеной. В туалете горел синий свет, из-за чего мне становилось не по себе, когда я смотрел на себя в зеркало. Я хотел поговорить со своим отражением, но из-за чувства тревоги не мог связать и двух слов. Выйдя, я встретил своего друга с куратором, которая сразу же забежала в туалет без очереди.

— Что с ней? Рыгать побежала?

— Нет. Просто без очереди решила пройти… — немного помявшись передо мной, он продолжил: — Кстати, не мог бы ты мне одолжить хотя бы один гандон, а то я что-то не подготовился к такому.

— Да, окей. Там, возле шмоток, дам.

Дождавшись Катю, мы ушли к валявшимся в одной куче курткам, где я незаметно сунул Владу в карман джинсов презерватив. Накинув куртки, мы начали спускаться по лестнице. И вот уже, последний лестничный пролет и я вижу ее, ту девушку. Значит, она все-таки была не очередной галлюцинацией. Проходя мимо нее, я пристально глядел в ее глаза, как и она в мои. Только вот я не учел, что спускаюсь и могу запросто оступиться. В момент у меня появилась резкая боль, будто мне только что раскололи голову, из-за чего мое тело рефлекторно начало сгибаться, а ноги, не ощущая земли, подкашиваться. Я полетел кубарем по лестнице. Это последнее, что помню с того вечера. Дальше просто темнота и до жути знакомый женский голос, который что-то мне говорил, но я не мог понять ни о чем речь, ни кто это. Что-то там про какие-то воспоминания. Не знаю, может, просто пьяный бред и падение дали такой эффект.

— Ему крепко вчера досталось. Повезло, что с ним ничего особенного не произошло, — звучал голос Влада, — ничего не сломал, уже хорошо. Хотя, если у него сотряс, то хреново. А так, если подумать, то ничего такого не должно было случиться, — голос был не то встревоженным, не то отдавал некоторым безразличием, — он же упал на кого-то там в отключке… Как думаешь, может, разбудить его?

— Не, пусть лучше еще поспит, ему это полезно будет. Хотя можно приготовить воду и таблетку от головы с полисорбом. Где это у тебя лежит? — доносился голос Кати, которая была чуть дальше, чем Влад.

— Я не сплю уже, все нормально, но от таблетки я бы не отказался, — произнес я, не вставая с кровати, но открыв глаза. Вообще, я всегда пил таблетки от головы по поводу и без. Кто знает, когда она заболит с моим режимом сна.

— А, так ты и не спишь. Как себя чувствуешь? — говорил Влад, сидя возле меня. — Знаю, что хреново, но ты не умер, уже хорошо. — Спорное было утверждение.

— Я же сказал, что мне нужна только таблетка от головы. Не раздражай меня после вчерашнего. — Хотя меня уже все раздражало. — Что вообще вчера происходило? Почему я у тебя сейчас? Я не дошел до общаги? Насколько помню, я был не так пьян, чтобы впасть в забытье.

— Перепады температур, понимаешь? Из тепла в холод, из холода в тепло… — смотря на меня, говорил Влад, ехидно улыбаясь. — Ты навернулся на лестнице. При этом ты практически невредимый сейчас, отделался парочкой ссадин и синяков. Ты упал на мужика какого-то, — голос его стал задумчивым, будто он пытался что-то вспомнить. — Он был в одной футболке, измазанной грязью и кровью. Сидел возле лестницы и не двигался. Ему вызвали «скорую», не знаю, приехали они вообще или нет. Хотя зная нашу скорую помощь… ладно, забыли. Ты странные слова какие-то говорил и мычал много. Ты часто болтаешь во сне, поэтому я… мы не придали этому значения, но одно слово было очень странное. — Влад начал пристально смотреть на меня, прищуривая свои глаза. — Пек, пика, пека… что-то такое, сейчас уже не повторю. В общем, странное очень…

— Пеккатум…

— Да, именно! Что оно значит?

— Я знаю, что ли? Сам впервые слышу его… а то, что я его знаю, совсем странно. Что-то еще было?

— Да нет вроде бы, не было. Вообще, удивительно, что ты упал. Ты никогда не теряешь равновесие, когда пьяный. Но даже если подумать и вспомнить, ты же вчера мало выпил. Ну, по твоим меркам мало. Вообще не должен был падать…

— Еще как должен был! — В комнату со стаканом воды и таблеткой в руке вошла Катя и протянула это мне. — Держи. Он вчера на девчонку какую-то засматривался. Рыжая такая, красотка в общем-то. Ты на нее прямо так залип, оторваться не мог. Понравилась, видать.

— Девчонка? Удивительно, что я мог на кого-то вообще там засмотреться. Там одни хипстеры, которых я терпеть не могу. — Я взял стакан с водой и таблетку и выпил. — Может, тебе просто показалось?

— Ну, не знаю, ты смотрел так, будто ты ее узнал, а она тебя нет. Мы еще когда тебя тащили в такси, слышали, как ты говорил имя какое-то. Старинное такое. Читала как-то про ведьм, там видела.

— Ведьмы… откуда я могу знать ведьм. А тем более их имена? Сама-то подумай. Может, просто послышалось тебе.

— Нет, я тебе точно говорю, что это было старинное имя. Знаешь, порой неудивительно от тебя слышать странное. С самого нашего знакомства ты очень странный. Без обид, но это так. Вот даже, например…

— Ты тоже начинаешь меня раздражать, — мой голос уже звучал сердито.

— Ладно, ладно, молчу, тебя не трогаю, не раздражаю. Просто, гово…

— Просто выйди отсюда. Замолчи и уходи, не издавая ни единого звука. — После этих слов Катя фыркнула и вышла из комнаты.

— Когда ты уже научишься разговаривать с людьми без отвращения и злобы? — вступился Влад. — Хотя в принципе, когда просто научишься говорить с людьми?

— Ты только не начинай. Итак голова раскалывается, еще это твое нытье давит… — Продолжая лежать, я посмотрел по сторонам в поисках своей сумки. — Я сумку вчера оттуда хоть забрал свою? У меня там таблетки должны быть.

— Да, забрал. Сейчас принесу. — Влад ушел в коридор и пробыл там слишком долго.

— Ты долго там? Или не можешь найти барсетку синего цвета? — мой голос звучал еще грубее и злее. В ответ раздавались только шорохи и перешептывания. Через минуту он зашел с Катей под руку.

— Не будь таким грубым, ты ведь у меня в гостях. Не забывай, у кого ты дома. Пока не извинишься перед Катей, я тебе не отдам сумку. — Он меня уже сильно взбесил, но мне было лень что-либо делать и противиться этому, так что я просто продолжал злобно смотреть на этих двоих. — Катя ждет твоих извинений. — Он потряс моей сумкой.

— Извини, — сказал я громко, — что не нагрубил тебе еще больше, — это я произнес уже еле слышно.

— Извинения приняты, — то ли не расслышав, то ли проигнорировав мои слова, сказал Влад смиренным голосом, — держи сумку. — Протянув мне барсетку и отпустив Катю, которая удалилась обратно в коридор, он подошел и сел возле меня. — Ладно, ты как сейчас?

— Домой поеду, мне тут нечего делать. Где вы спали-то? Я же кровать занял. Что, кстати, с тем гандоном?

— А, да ничего. Я его потерял, не смог найти. Мы положили тебя сюда, да и сами легли. Диван на кухне сломан. — Влад немного задумался. — А на балконе ты бы замерз. Не переживай, как-нибудь отдам его тебе, при удобном случае.

— Не нужно, забей. Ладно, я пойду умоюсь хотя бы. — После этой фразы я встал и пошел в сторону ванной комнаты. На мне не было ничего, кроме трусов и футболки. — Где мои штаны? Почему я без них? И только не говори, что это Катя их снимала.

— А, да. Джинсы я постирал. Ты их замарал, когда падал. Не думаю, что тебе было бы приятно идти по городу и ехать в автобусе в загаженных штанах. Их снимал я, вряд ли Кате было бы приятно смотреть на все твои шрамы.

— Именно поэтому ты меня отправляешь расхаживать по квартире в одних трусах? Принеси мне джинсы, не хочу, чтобы кто-то еще видел мои шрамы. — После этих слов Влад принес мне джинсы и небольшой аптечный пакет, в котором лежало все, что было в карманах: стафф, зажигалка, ключи и пара покомканных фантиков. — Фантики себе можешь оставить, остальное я заберу. — Надев штаны, я отправился умываться.

Зайдя в ванную комнату, я случайно подглядел в мусорку. Там лежал использованный презерватив. «Чудовище, — подумал я, — потерял он его, ага. Чтоб детей своих ты в ней так потерял… что к чему?». Ванная у него была обычная, чистая, убранная, только корзина грязного белья была забита до краев. Зная о его запасе таблеток разного рода, я прихватил парочку с собой и еще парочку запил водой из-под крана. В этом городе слишком грязная вода, чтобы пить ее просто так. Несмотря на все очищающие фильтры, которые стоят у Влада дома, она остается такой же противной и отдающей запахом сероводорода, который давил на голову еще больше. Затем я оделся и ушел из этой квартиры с надеждой, что покинул ее навсегда.

На улице было полно грязи. Она облепила буквально все. Встречавшиеся мне люди выглядели недовольными жизнью. Кто-то шел на работу, кто-то в школу, а кто-то, как я, на остановку. Все с такими лицами, что на них было не просто неприятно, а тошно смотреть. Хотя я в принципе недолюбливал людей, сегодня они мне казались еще более отвратительными, чем обычно. Весь их вид был настолько угнетающим, что мне не хотелось смотреть на них ни в очках, ни без очков: они выглядели такими… такими удрученными, их грузный взгляд говорил о том, что они не хотят ничего от этой жизни, будто все они просто-напросто несчастливы оттого, что живут. На их месте я бы радовался хотя бы тому, что они чего-то добились, что что-то значат для общества, что на них возлагаются некие надежды.

На остановке было от силы семь человек, трое из них зашли со мной в один автобус, в котором ехала еще дюжина таких же мрачных людей. Они ничем не отличались от других, разве что одеждой и цветом масок. Трое школьников, сидевших на задних сидениях, о чем-то говорили, шутили, были веселыми. Они выделялись среди прочих пассажиров: веселились, их взгляды были живыми, а на лицах не было тех гримас, которые маячили передо мной все утро на улице. Сев на свободное место, я начал задумываться о вчерашнем вечере. Я отчетливо помнил, как засмотрелся на какую-то девушку, а потом проснулся у Влада в кровати, после чего мои мысли обратились к тому, что я что-то забыл и никак не мог вспомнить. Что-то начало меня угнетать после падения. Может, незнакомка и была неким триггером, активировавшим этот поток мыслей. С таким я столкнулся впервые, отчего мне стало немного страшно.

Не доехав до общежития, я вышел за две остановки, чтобы прогуляться. В центре города люди не выглядели иначе, а только начинали раздражать еще больше из-за нехватки разнообразия в лицах. Единственное, чем центр отличался от района, где жил Влад, так это тем, что коммунальные службы хотя бы как-то выполняли свою работу по уборке улиц. Тут было не так много грязи и луж. Даже здания, стоявшие вдоль моего пути, выглядели в разы лучше.

В общежитии я закинулся еще двумя таблетками, запив их слюной, которую смог накопить. Мои глаза уже не реагировали на свет, поэтому, решив немного отдохнуть от всего, я лег и просто смотрел сквозь потолок. Не понимая, что происходит со мной, в этой комнате, во всем мире вообще, я закрыл глаза. Мне казалось, что я сплю, но при этом видел только темноту, что не свойственно обычному сну. Мысли, безумно вертевшиеся в моей голове, немного напрягали. Мои глаза почему-то открылись, и, не поняв ничего, я отправился в туалет, чтобы умыться. Казалось, что тело не отдавало мне отчета ни в одном действии. В принципе, меня это особо и не волновало. Подняв голову, я уставился пустым взглядом в свое же отражение. Мне казалось, будто вместо зрачков у меня две бездны, в которые я проваливался с каждым мигом все глубже и глубже. В голове у меня был лишь ее голос. Голос казался до безумия знакомым, но слышал я его будто бы впервые. Я часто испытывал чувство дежавю, поэтому не был удивлен. Единственное, что меня могло встревожить, так это мое ощущение тела и голос незнакомки в моей голове. Мне не были понятны ее фразы, но в то же время мне все это казалось ближе, чем есть.

Я продолжал смотреть в две дыры в моих глазах с таким чувством, словно я проваливаюсь в них на самом деле. Оказавшись в темном пространстве, я потерял и землю под ногами, и раковину, на которую опирались руки, и стены с потолком. Вокруг меня была абсолютная пустота, а передо мной стояла девушка, похожая на ту из клуба, но без одежды. Ничего не понимая, я решил пойти в ее сторону. Ноги не ощущали под собой пола, но они шли по чему-то, будто я делал шаги по самой пустоте.

Я приближался к девушке и, подойдя на расстояние метра, остановился. Ее спина, наполовину закрытая рыжими пышными волосами, казалась мне настолько знакомой, настолько близкой, что почему-то у меня промелькнули мысли о том, как сильно я люблю эту девушку. Каждая родинка, пятно казались мне до безумия знакомыми. Я положил руку ей на плечо и начал разворачивать к себе. От нее веяло запахом, лишь напоминавшим лаванду, но не ей самой, а тепло ее тела было сравнимо с тем, что чувствуется при прикосновении к очень близкому или даже очень любимому человеку. Вот она стоит передо мной. По-прежнему голая. На ее левой груди виднеется небольшой шрам, переходящий на правую грудь. В остальном ее тело обычное, но в то же время невероятно красивое. На лице миловидная улыбка, а карие глаза блестят. Она прикасается левой рукой к моей щеке и немного поворачивает голову на бок.

— Доброе утро… — тот голос, который звучал в моей голове до встречи, он был прекрасен.

Не услышав последнее слово, которое она начинала говорить, я проснулся от дикого жара и рвотного позыва. Рефлекторно повернулся в сторону проема между кроватей, и меня вырвало на ноги соседа по комнате. Я был весь в поту. Настолько дикого жара я еще никогда не чувствовал. Перед моими глазами теперь были ноги Савы. Все в темно-коричневой жиже с оттенками зеленого, состоящей из вчерашней еды. Мое тело упало обратно на постель, а глаза просто смотрели в потолок, горло обжигал вкус желчи.

— Что сейчас произошло? — голос соседа был спокоен, но в нем слышалось некоторое возмущение. Оно и неудивительно. Не каждый день тебе блюют на ноги… не думаю, что к такому можно привыкнуть.

— Воды, — это было единственное, что я сумел выдавить из себя, после чего я не мог и пошевелиться. Спустя какое-то время мне подали стакан воды. Я еле сел и выпил все до дна. Я сидел, не понимая, что творится. То ли это из-за таблеток, то ли мне нужно вспомнить то, что я когда-то забыл. Странным казалось то, что такого со мной никогда не происходило. Сколько бы я бедтрипов под таблами ни ловил, такого не случалось. Даже ничего похожего.

— Ты с собой пытался покончить, что ли? — сказал Сава, после чего я устремил на него взгляд, в котором читалось: «С чего ты взял?». — У тебя же были уже попытки. Красный бант на левом мизинце. Ты как-то по пьяни рассказал, что он значит для тебя. — Да, у меня действительно были попытки покончить с собой, но мне всегда что-то мешало это сделать.

— Нет, переборщил с дозой. Сильно много я выблевал? — Решив не дожидаться ответа, я посмотрел на всю эту кашу. — Да, много. Уберу чуть позже, дай только в себя прийти. Сколько вообще времени?

— Не беспокойся, лежи, я уберу. Мне придется это сделать за тебя. Скоро все равно Вика придет. Не думаю, что ей приятно будет это видеть. — Сава всегда помогал мне в разных делах. — Сейчас уже вечер, я только приехал. Тебе положить еды? — Меня очень сильно удивил тот факт, что уже вечер. Я просто никогда еще так долго не спал, да и не высыпаюсь уже довольно давно, не говоря уже о том, чтобы устраивать такие засыпы. — Есть лапша с курицей и есть еще рис с мясом. — Я просто отвернулся от него и закутался в одеяло еще больше. — Ладно, я тебя понял. Лапша с курицей так лапша с курицей. — Меня всегда поражало то, как он мог точно определить по моему молчанию, что я буду, но потом я догадывался, что грел он мне то, что ранее я же и приготовил.

Сейчас меня волновало только одно: что за сон, что он значит. Я никогда не обращал внимания на сны, были и были, ничего не поделать, но именно этот сон заставил меня ломать голову над его смыслом, содержанием, сюжетом. Максимально странная хрень, побудившая меня задуматься над тем, о чем я никогда не задумывался и не собирался. К тому же это единственный сон, который не забылся в первые секунды.

Сколько я себя помню, всегда отрицал многое, во что верили другие люди: гороскопы, вещие сны, карты таро, религия — это все было чуждым для меня, несмотря на то, что каждый человек из моего окружения верил во что-то подобное. Я всегда находил аргументы, чтобы отрицать то, что мне не нравится, или тогда, когда я хотел поспорить, но именно сейчас я не смог найти ни одного аргумента, опровергающего то, что мой сон что-то значит. От этого чувства непонятности мне было ужасно хреново в моральном плане, потому что мой мозг всегда нуждался в подтверждениях того или иного мнения. Я всегда прекрасно осознавал, что у каждого свой взгляд на ту или иную вещь, но никогда не мог понять, почему человек начинал верить в то, с чем он вообще никогда не сталкивался, чего не видел и не мог увидеть. Всегда были такие темы, в которых и не обязательно разбираться, чтобы верить. Вера в бога, в любовь — самое популярное, во что можно верить без всяких причин. Я никогда не начинал спорить с человеком, который говорил про то, что не требует никакого объяснения. Это было уже личным делом каждого, а вера в астрологию, вещие сны казалась мне чем-то таким, что нуждается в аргументах. Возможно, когда-то я и мог поверить в эти вещи, в более юном возрасте, но я не помню ни одного дня, чтобы я не отрицал подобное.

В комнате запахло разогретой едой и раздались два голоса. Дверь закрылась на ключ. Я услышал, как два человека вошли в комнату. Это были Сава и его одногруппница и в то же время моя близкая подруга Вика. Тарелку с едой поставили на стол, прилегающий к моей кровати. Пахло перегретой курицей, пропитанной специями.

— Привет! — это было обращение Вики ко мне. Подождав моего ответа пару секунд, она спросила Саву: — Он спит, что ли? С ним вообще все нормально? И почему у вас в комнате так воняет?..

— Не знаю, спит он или нет, но ему явно плохо, — ничего не говоря об инциденте, сказал Сава, — может, заболел. — После этих слов он начал говорить об учебе. Они что-то собирались делать вместе. Их речь слышалась беспрестанно примерно десять минут. Все это время я просто лежал без движений и смотрел в одну-единственную точку в стене, прогоняя одну и ту же мысль у себя в голове.

— Не сплю я, мне просто хреново, — сказав это, я начал подниматься, чтобы сесть и поесть, — спасибо. Что вы думаете о вещих снах? — прервав их разговор, я понял, что спросил у нужных людей. Оба они верили во что-то необъяснимое, к тому же они знали многое о современных тенденциях, от чего я был довольно-таки далек.

— Вещие сны? Тебе что-то такое приснилось, что ты начал верить в них? — Вика смотрела на меня удивленно. — Решил откинуть свой скептицизм?

— Еще нет. Мне просто интересно, что вы о них думаете и знаете. Как-никак, вы одни из тех, кто мог бы удовлетворить мое любопытство. Умные вы. — Назвав их умными, я имел в виду то, что они могли бы мне что-то рассказать о снах. — Насколько это вообще возможная штука?

— Вещие сны… нашел чем интересоваться. Такими темпами ты скоро и в астрологию начнешь верить, — вставил свое слово Сава.

— Не, упаси боже. Интересоваться чужим мнением — нормально, тем более если эти люди хоть как-то разбираются в несуществующем. Чайник лучше поставь, пожалуйста, — говорил я спокойно, не язвительно и не раздраженно только для того, чтобы не портить с ними отношения в данный момент. Оба всегда готовы были помочь, а вежливым я зачастую был лишь тогда, когда мне нужно было что-то узнать или когда мне требовалась помощь.

— Ну вообще эти сны — максимально спорная вещь. Может, они есть, может, и нет, кто знает. Сны же так и так только выдумка мозга, потому что ему скучно. В подобном плане я агностик все же. Почитай сонник какой-нибудь, может, найдешь что-нибудь полезное, — голос Вики показался мне насмешливым. — А что тебе снилось? Что на тебя обратила внимание какая-то девушка?

— Да, — выждав небольшую паузу, я добавил: — Ты мне снилась, дорогая… в постели, такая открытая, беззащитная… А твоя грудь просто… — У нее действительно была довольно большая грудь для ее низкого роста.

— Заткнись, Кенни. Тошно такое слышать от тебя. — Ей явно не понравилось то, что я сказал, но на ее лице было видно смущение.

— Поспал и поспал, увидел темноту, а потом ковер, ноги Савы и то, как из меня выливается жидкость. Не самое лучшее пробуждение, но и не самое худшее. Похуже были, но я не думаю, что об этом стоит говорить. — Я поел совсем немного, но нужно было доесть и сходить покурить.

— Так вот отчего у вас воняет так мерзко… Да уж. Как тебе самому не противно говорить о таком во время приема пищи? Хотя чему удивляться? Это же ты. Собственной персоной… — вставил Сава, когда его никто не просил.

— Ты со мной так не говори. «Собственной персоной», блять. Не противно и не противно. Хоть о том, как посрали сегодня, начните говорить, мне не будет противно, — мой голос звучал раздраженно, как бы я ни пытался скрыть это.

Доев свою порцию, я встал с кровати и сел за стол, чтобы скрутить себе сигарету. Скрутить и покурить качественный табак было в порядке вещей. Это было что-то вроде ритуала, который я не мог пропустить после ужина. В эти моменты я никогда не курил обычные сигареты. В крутке сигарет была некая эстетика, особенно если это делать под правильно подобранную музыку. Всегда крутка сигарет доставляла мне некое удовольствие, от которого я мог получать кайф получше, чем от таблеток. Именно этот кайф был самым чистым и законным, если сравнивать со всеми другими моими способами. Конечно, выкуривание этой сигареты тоже доставляет удовольствие, но именно сам процесс того, как ты забиваешь табак в машинку, прокручиваешь пару раз, после прокручиваешь с бумагой, вынимаешь из самой машинки, достаешь лишний табак и закручиваешь бантик на конце твоей «поделки» — вот что по-настоящему может принести кайф. Конечно, крутить на руках я тоже умел, но не чувствовал того, что было при крутке на машинке.

Выйдя на улицу, я встал туда, где обычно курил: отдаленное, но в то же время очень близкое место для всех. Здесь проходил каждый, кто шел в общежитие, или, наоборот, из него. Именно в этом месте почти никогда не было курящих людей, потому что многие устраивались выше, а я спускался вниз, садился на ограждение клумбы, отрывал бантик и закуривал, параллельно болтая ногами.

Шел снег. На небе уже виднелась большая луна, я просто смотрел и залипал на уже голые деревья, падающий снег и плывущие по небу облака. Погода довольно мерзкая, на самом деле. Ветер был холодным и сильным, но виды все компенсировали. Постепенно мои любования сменились размышлениями о произошедшем. Ничего еще никогда у меня не застревало так в голове, как этот сон… и та девушка. Я задавался вопросом, не найти ли ее, но меня останавливало то, что я не хотел идти туда один. Мне всегда было немного боязно появляться в таких заведениях одному. Не то чтобы я боялся, просто, приходя туда, не знал, что делать, как себя вести. Единственный раз, когда был в клубе один, я просто сидел до закрытия, потому что не хотел возвращаться в общежитие, хотел понять, что люди находят в клубах, почему они готовы проводить тут всю ночь, тратя на это столько времени. Однако я так и не понял.