Глава 5
Военно-транспортный вертолет, подобно гигантской стрекозе, скользил над темно-зеленым лесом. Негромко рокотал двигатель, яркое солнце дробилось во вращающихся лопастях. Пилот уверенно ворочал штурвалом, то и дело посматривая в штурманскую планшетку. До Первомайского, конечной точки полета, оставалось еще минут сорок.
Анатолий Никодимович сидел у иллюминатора, вслушиваясь в свои ощущения. Пьянка давала о себе знать: распирало мочевой пузырь, к горлу тугим комом подкатывала блевотина. Больше всего на свете ему теперь хотелось в сортир. Однако еще больше хотелось выспаться. Ведь спать Рубинову пришлось лишь несколько часов — Васьков не отстал от него, пока они вместе не придушили литруху водки.
Сам Владимир Павлович, с непроницаемым лицом, в отутюженном генеральском камуфляже, сидел напротив. Глядя на него, человек непосвященный вряд ли бы сказал, что все предыдущие сутки товарищ генерал предавался исключительно пьянству и блуду. Его свежепобритые щеки источали аромат терпкой туалетной воды. Глаза Васькова выглядели абсолютно трезвыми, необычайно суровыми и чуточку уставшими — как и полагается по должности и званию. Владимир Павлович снисходительно посматривал то на старого товарища, то на его помощника, подполковника Слижевского, который, согласно субординации, сидел чуть поодаль.
— Вова, расскажи мне про этот гарнизон, — попросил Рубинов, поминутно прислушиваясь к процессам в организме. — Сколько личного состава, какие у них там жилищные условия… Что это вообще за гарнизон?
Васьков глянул в иллюминатор. Под фюзеляжем, насколько хватало глаз, простиралось «бескрайнее море тайги».
— Ну, что тебе сказать? Тут Север. Закон — тайга, хозяин — медведь, — со знанием дела пояснил Владимир Павлович. — Первомайский — не самый образцовый гарнизон, комиссии и проверки я туда стараюсь не возить. Дичь, глушь беспросветная; летом — гнус, зимой волки воют. Туда в основном не самых благонадежных офицеров отправляют. Или тех, кто залетел по пьянке или бытовухе, или слишком борзых, или тех, кому вообще дальше ничего не светит, а просто надо до пенсии дотянуть. Правда, для усиления боеспособности бросаем туда и нормальных командиров, особенно тех, кто в горячих точках повоевал. В результате — паритет дегтя с медом. На Красную площадь эту часть, конечно, не выведешь, но и особо ругаться никто не будет.
— Я тебя про личный состав спрашиваю, — напомнил Рубинов, морщась.
— А-а-а… Учебный артполк — раз. Не кадрированный, кстати. Склады боеприпасов — два, там отдельная рота охраны. А год назад мне еще отдельный инженерный батальон навязали, пришлось и их в Первомайском расквартировывать.
— Ого, сколько! — оживился тыловой генерал. — А что у них с жильем?
— Для холостяков — офицерское общежитие, как и положено. Для семейных — четыре пятиэтажки в военном городке. Остальные живут где придется… Квартирные, естественно, все, как и положено.
Рубинов прищурился, прикидывая количество офицеров. Число людей, нуждающихся в новых квартирах, получалось серьезным — даже чуть большим, чем он рассчитал в Москве.
— Олег, подойди-ка, — тыловой генерал кивнул подполковнику Слижевскому, подчеркнуто щеголеватому, напоминающему марьяжного валета. — Я-то в арифметике не силен; потом посмотришь, подобьешь и мне полную выкладку составишь. Ну, сколько там и кому квадратных метров на подотчетную душу надо выделить, с учетом детишек… Ну, и все такое прочее.
Тот в знак согласия кивнул.
— Все будет исполнено в лучшем виде. Если хотите, могу заняться подсчетами прямо сейчас, — подполковник извлек из чехла ноутбук.
— Да не надо, ты же еще точных цифр не знаешь! — замахал руками Васьков. — Я тебе на будущее!
Вертолет несколько раз тряхнуло — видимо, он попал в зону турбулентности. Рубинов инстинктивно схватился за живот и, почувствовав, как корень языка тонет в подступившей рвоте, судорожно поднялся и рванул в сортир.
Когда же он вернулся, рядом с его креслом стояла стюардесса с подносом в руках. Поставив стакан в подстаканнике на дубовый столик, она обворожительно улыбнулась, словно демонстрируя, что вся ее предыдущая жизнь была прелюдией к встрече с товарищем генералом.
— Нравится? — заговорщицки подмигнул Васьков. — Вольнонаемная. Специально для тебя взял. Я ведь, Толя, все твои вкусы еще с Суворовского изучил.
— Спасибо, — Анатолий Никодимович с тоской подумал, что сегодняшний вечер опять будет посвящен пьянству и блуду, только уже на новом месте.
— Не за что. Знаешь, я только недавно одну штуку осознал. Насчет службы, — разоткровенничался Васьков. — Генерал — это не звание…
Потягивая горячий чай, Рубинов наконец ощутил облегчение. Странное письмо с невнятными угрозами, которое так беспокоило его еще сегодня утром, теперь казалось ему чьей-то детской шалостью, глупым розыгрышем. Да и чего, собственно, переживать?
— А что же такое генерал? — лениво осведомился Анатолий Никодимович.
— Генерал — это счастье, — серьезно сообщил собеседник. — А счастье, как ты сам, наверное, понимаешь, просто так человеку не дается. Мы, Вова, с тобой судьбой отмечены. То есть нам можно все, и нам ничего за это не будет.
— Вот нам самое время и подумать, как один гарнизон в Первомайском сможет двух генералов прокормить, — улыбнулся начальник департамента тылового обеспечения. — Послушай, а в этом Первомайском, как я понимаю, и контрактники есть?
— В инженерном батальоне — почти все на контракте, — c готовностью подтвердил Владимир Павлович. — Тут ведь рядом довольно большой районный центр, а работы для мужиков почти никакой. Четыре предприятия, из которых три еще с девяностых закрыты. Вот молодые после срочной и остаются в армии: их кормят, поят, регулярно зарплату выдают… Профессию на халяву получить можно: водила, экскаваторщик, бульдозерист. Да и бабам мужики в форме всегда нравились.
— А ты в курсе, что контрактникам по новому закону положено комфортное общежитие с определенными стандартами жизни? — аж залоснился от счастья Анатолий Никодимович и, столкнувшись взглядом со старым другом, безошибочно определил, что тот понял правильно.
Напоминание о контрактниках явно оживило старых друзей. Они спокойно, со вкусом профессионалов поговорили об инфраструктуре военного городка, о современных стандартах жизни, нелишних и для контрактников Западного военного округа РФ, о детском садике, который наверняка нужен офицерским детишкам, о новой школе с компьютерами, о хорошей амбулатории.
Рубинов плавно развивал тему:
— И это только начало. Ты ведь с Федеральной программой об обеспечении военнослужащих жильем наверняка ознакомился подробнее после того, как мы с тобой переговорили? Первомайский — это только один гарнизон, первый. Ты ведь представляешь, какое бабло под это отпущено? То-то!
Вертолетный двигатель урчал с умиротворяющим однообразием. Винты уверенно рубили вечерний воздух. Анатолий Никодимович, перебрасываясь с Васьковым короткими фразами, посматривал в иллюминатор. Бесконечный лес под фюзеляжем закончился. Теперь внизу простирались унылые ржаво-зеленое болота, едва поросшие скудной растительностью. До взлетно-посадочной площадки в Первомайском оставалось не более пятнадцати минут.
И тут в фюзеляж словно ударило из огромной пращи. Удар был настолько силен, что вертолет буквально подбросило в воздухе. Двигатель тут же зашелся в кашле, заработал с перебоями. Ротор оглушительно загрохотал в своем кожухе, и огромная темно-зеленая стрекоза отчетливо клюнула носом.
Анатолий Никодимович явственно ощутил вонь раскаленного металла. Он судорожно вцепился в подлокотники и вопросительно взглянул на Васькова.
Тот, с расширенными от ужаса глазами, придушенно прошептал:
— Это ракета, точно… «Игла», не иначе.
Винтокрылая машина стремительно теряла высоту. Вертолет несколько раз качнуло, и он угрожающе наклонился, грозя в любой момент завалиться набок.
Лица обоих генералов синхронно затекли гипсовой бледностью. Кто-кто, а они прекрасно понимали: аварийный вертолет с вращающимися винтами — это летающая мясорубка в свободном падении. Ведь двигатель вертолета расположен вверху, прямо под несущим винтом, и в случае катастрофы винтокрылая машина норовит перевернуться брюхом вверх еще в воздухе. Прыгать с парашютом нереально — любого десантирующегося винты мгновенно порубят на куски. В топливных баках полно горючего, которое наверняка полыхнет при падении. А это значит, что и экипажу, и пассажирам рассчитывать совершенно не на что…
Неожиданно двигатель истошно взвыл, но тут же смолк; видимо, пилоты вырубили движок и загнали лопасти во флюгирование. В нереальной тишине послышался свист вспарываемого воздуха.
Резкий удар о землю, омерзительный скрежет ломаемых лопастей, пронзительный звон разбиваемого стеклоколпака…
Прошла минута, две, три…
Анатолий Никодимович испуганно открыл глаза и с удивлением обнаружил, что он еще жив. Оказывается, вертолет упал в торфяное болото, и это обстоятельство не позволило взорваться топливным бакам. Да и результаты самого падения были не столь катастрофичными, как если бы вертолет упал на твердый грунт.
Теперь винтокрылая машина лежала в торфянике на правом боку и медленно, но ощущаемо проваливалась в бездонную топь. Сквозь разбитые иллюминаторы вовнутрь натекала черно-зеленая жижа. Где-то совсем рядом слышались стоны. Из кабины доносилась чудовищная матерщина — видимо, кого-то из пилотов зажало в кресле.
Рубинов, вытирая с разбитого лица кровь, с трудом поднялся из кресла и тут же заметил Васькова — тот медленно полз по направлению к выходу.
— Толя… — умоляюще прошептал Анатолий Никодимович. — Толя… не бросай меня, я ранен, утону на хрен, я же плавать не умею… Толя, пожалу-у-уйста!..
* * *
Последствия катастрофы оказались не такими масштабными, как можно было ожидать: трое легкораненых, в том числе и генерал Васьков.
К счастью, вертолет упал неподалеку от небольшого островка на болоте, и это позволило потерпевшим катастрофу выбраться из салона и быстро связаться с Первомайским. Уцелевших оперативно забрали в гарнизон на амфибии.
Как и положено, комиссия по расследованию случившегося была сформирована уже на следующий день. Ни сам вертолет, ни так называемые «черные ящики» поднять не удалось: обломки винтокрылой машины ушли в болото буквально за считаные часы. А уж извлечь их из топи не было никакой возможности: ведь никто, даже самые продвинутые почвоведы до сих пор не могут определить глубину северных болот.
Таким образом, ситуацию могли прояснить только допросы свидетелей.
Конец ознакомительного фрагмента.
