Необыкновенные приключения Гранстулафия по прозвищу Невешайнос

Кирилл Семенович Денякин, 2019

Захватывающие приключения мальчика по прозвищу Невешайнос, сына лесника. Мальчику пришлось идти одному через леса и реки к родным в другое королевство. Но на этом его приключения не кончились, а только начались. Ведь за ним охотится злой волшебник, король Тилюд, а в лесах бродят волки и промышляют разбойники. Много испытаний ждет Невешайноса, однажды он даже угодит в тюрьму к Тилюду. Но ему помогают друзья, добрая волшебница Сударыня Липа а еще звери и птицы, ведь он знает их язык и не раз выручал их. Это первая часть приключений, продолжение следует во второй книге.

Моим внукам — Асе и Пете Фроликовым

и Никите Черкасову посвящаю.

Не вешайте носа!

Часть первая

Невешайнос, король Жадей, Вета, Тилюд Десятый и многие другие

Глава 1

В которой читатели узнают, почему сын лесника получил такое странное и неудобное имя — Гранстулафертонионсий, из-за чего он подрался с министром охоты, и чем это закончилось.

Давным-давно, четыреста с лишним лет тому назад, за морями, за лесами, за высокими горами в королевстве Дубовых Лесов жил-был лесник по имени Норстен. Была у него жена, которую звали Мария, да сын по имени Гранстулафертонионсий.

Вы спросите: что за странное имя — Гранстулафертонионсий? Мне и самому оно страшно не нравится, не нравилось оно и родителям мальчика, но они ничего не могли поделать. Дело в том, что когда у лесника родился сын, в их стране правил король Гранстулафертонионсий Второй. Родители короля назвали его так в честь деда — знаменитого завоевателя, получившего это имя уже взрослым. В переводе с древнего языка страны имя это означало"Умноживший богатство и славу в бою". Сокращено обычно говорили Гранстулафий.

Но внук не пошел в деда. У него был мирный, спокойный характер. Он не вел никаких войн и больше всего на свете любил разводить цветы. Он перенес столицу государства на другое место и все улицы в городе назвал именами цветов. Главная улица именовалась Розовой, а площадь перед дворцом — Сиреневой. От нее веером отходили улицы Лилейная, Гвоздичная и Фиалковая.

Королю тоже страшно не нравилось его имя. Даже друзья — соседние короли — никак не могли запомнить не только полное"Гранстулафертонионсий", но даже сокращенное, называя его то Грансфулатием, то Трансфугатием, то еще как-нибудь. Особенно угнетало короля то, что такого неудобного имени не было больше ни у кого в стране. Но ведь не будет же король менять имя, как какой-нибудь бродяга! Тогда кто-то надоумил Гранстулафия Второго издать указ, в соответствии с которым все мальчики, родившиеся в день рождения самого короля или его деда, должны были получать имя Гранстулафертонионсия. Нарушителям королевского указа грозил большой штраф. Правда, когда королем стал сын Гранстулафия, Адей Первый, он разрешил желающим сменить имя, но за это тоже надо было уплатить в королевскую казну солидную сумму, поэтому сын лесника так и остался Гранстулафертонионсием. Но надо сказать, что ни родители, ни соседские мальчишки не называли этим неуклюжим именем сына лесника не звали.

Дело в том, что однажды, будучи еще совсем маленьким, мальчик сломал дудочку из ствола бузины, сделанную для него отцом. И вот, когда он в слезах пришел к отцу, тот сказал сыну:

— Не вешай нос, сынок! Сейчас сделаем другую.

Малышу очень понравилось это выражение и, хотя он еще почти не умел говорить, он вдруг отчетливо повторил:"Не вешай нос!"и стал повторять эту фразу при каждом удобном и даже неудобном случае. Поэтому вскоре мать с отцом и дедушка, потом соседи, а за ними и все остальные стали звать малыша Невешайнос. Только родители иногда, если сердились на сына, называли его строго: Гранстулафий. Но мальчик рос очень послушным и старательным, так что сердиться на него приходилось очень и очень редко. Иногда его звали еще Тулом или Граником, будем так время от времени называть его и мы.

Был, правда, один случай, когда все — и мать, и отец, и дедушка назвали мальчика Гранстулафием. Невешайносу было тогда пять лет, и он, играя с соседскими мальчишками в прятки, спрятался в дупле огромного грецкого ореха, росшего у них во дворе. При этом он пролез между прутьями, решетки, загораживающей дупло, хотя и знал, что делать этого ни в коем случае нельзя. Мальчишки-соседи это тоже знали, и кто-то из них, конечно же, проболтался матери Невешайноса. Никогда за всю свою пока еще недолгую жизнь Невешайнос не видел мать такой сердитой, как в тот раз. Мало того, она еще отшлепала его, отец поставил сына в угол, а дедушка не разговаривал с ним целых три дня. После этого случая дедушка поставил в дупло другую, более частую решетку.

Отец мальчика служил лесником в королевском лесу. Лесниками были и дед, и отец деда мальчика. Король, у которого служил отец Гранстулафия, Адей Первый, был таким завистливым, что если он видел у кого-то что-нибудь хорошее, чего не было у него самого, то терял покой и сон и не успокаивался до тех пор, пока не завладеет этой вещью. Иногда он покупал то, что ему понравилось, почти даром — потому что попробуй-ка, поторгуйся с королем! А чаще всего он выпрашивал или просто отнимал. Все придворные и жители королевства это знали, и потому никто из них даже не одевался нарядно или красиво, только разве что, когда король уезжал в гости к соседним королям — вот тогда все в стране надевали самые красивые наряды.

Как я уже сказал, короля звали Адеем, но подданные за жадность прозвали его Жадеем и, надо сказать, это прозвище очень соответствовало его натуре и потому прилипло накрепко.

Король Жадей очень любил ездить в гости к соседним королям. Но совсем не потому, что у него было много друзей. Наоборот, друзей у него почти не было, а принимали Жадея как гостя потому, что у него было много солдат и все соседи-короли просто боялись Жадея. Приехав в гости, Жадей прежде всего спрашивал хозяев

— А что вы мне подарите?

И горе было тому королю, который не делал Жадею богатых даров. Жадей тут же возвращался домой и посылал в страну своих солдат, которые убивали мирных жителей, отнимали у них имущество, грабили и королевский дворец.

Ну, а Невешайнос рос себе потихоньку у отца с матерью. Белокурые вьющиеся волосы, голубые глаза, круглое лицо его сразу вызывали симпатию у всех, кто с ним встречался. Родители мальчика жили очень бедно, потому что Жадей почти не платил денег своему леснику, а когда тот через королевского казначея напоминал о полагающемся жаловании, король отвечал: “Ишь, живет в лесу, на свежем воздухе, целыми днями ничего не делает, да еще денег просит! Это он мне должен платить за то, что живет в моем лесу и охотится на мою дичь.” На самом деле отец Невешайноса работал с утра до позднего вечера. То надо было убирать деревья, поваленные бурей, то спилить сухостой, то обрезать сухие сучья, заготовить для оленей и лосей сена и веток, а для кабанов — желудей и вырастить репы, чтобы подкармливать их, когда зимой все занесет толстым слоем снега. Ведь в этом лесу охотился сам король, и, значит, в нем всегда должна была быть дичь. Кроме того, лесник вместе с егерем должен был следить, чтобы волки зимой не напали на оленей, лосей и кабанов, убивать их имел право только сам король. К весне лесник должен был делать гнезда для разных певчих птиц, которые своим пением услаждали бы слух короля, а весной сажать цветы около охотничьего домика.

А ведь помимо всех этих дел надо было заготавливать хворост на зиму для своего дома (пилить деревья на дрова Жадей, конечно, не разрешал), косить сено для козы, ухаживать за огородом, поддерживать в порядке свой дом и дворовые постройки, а также охотничий домик короля.

Невешайнос, как только подрос немного, всегда помогал отцу. Постоянно живя в лесу, он научился понимать язык белок и зайцев, но особенно птиц, узнал, какие ягоды и грибы, где и когда собирать. Как и все дети, он иногда разбивал себе коленки, но не бежал с ревом к маме, а прикладывал к ране растертый лист подорожника, а если вдруг натирал мозоль на ноге (а это бывало довольно часто, так как он, как и все дети бедняков, зимой и летом ходил в деревянных башмаках), то он лечил ее соком листьев очитка, если же заболевала иногда голова, то он прикладывал ко лбу гладкой стороной лист мать-и-мачехи. Всему этому и еще многому другому научил Невешайноса его дедушка.

Собирая ягоды или грибы, орехи или целебные травы, случалось мальчику иногда и заблудиться в лесу, но он не пугался, не плакал, не звал маму, а присматривался к муравейникам, они ведь всегда расположены с южной стороны дерева, или ко мху, который, наоборот, гуще растет с северной стороны, и зная, что если ты вышел из дома, допустим, на восток, то возвращаться нужно на запад, легко находил дорогу домой. А уж если забредал в совсем незнакомую местность, то спрашивал белок или синиц, которые, конечно, всегда знали дорогу к дому лесника, где зимой их ждала кормушка.

Конечно, он ходил в лес обычно с отцом или дедушкой, но вскоре после того, как мальчику исполнилось десять лет, дедушка умер, и поэтому Невешайносу иногда приходилось ходить в лес и одному. Попробуйте-ка, если вам десять или одиннадцать лет, пойти в лес без мамы-папы. Страшновато? Конечно. Страшновато было и Невешайносу, тем более что в те далекие времена во всех лесах водились и медведи, и волки, и кабаны. Но звери летом были опасны только, если встреча с ними была внезапной, а если зверь слышал человека издали, то он предпочитал уйти в чащу. Поэтому, когда Невешайнос ходил в лесу один, то он обычно распевал во все горло какие-нибудь песни.

Главной заботой Невешайноса была коза. Он должен был каждое утро отводить ее на полянку около дома и привязывать к колышку, чтобы она не убежала в лес, где ее могли бы съесть волки. Сено на зиму для козы, когда подрос, заготавливал тоже он, т.к. отец все время был занят в лесу, а мать в доме и на огороде: то пряла пух, то ткала изо льна ткани, то шила что-нибудь. Единственным богатством семьи была коза. Ее молоко, жирное и сладкое, мать продавала по воскресеньям в соседнем городе, а на вырученные деньги покупала хлеб. И вот из-за этой-то козы и произошла с Невешайносом история, о которой я хочу рассказать.

Но прежде я должен заметить, что раньше у лесника было еще одно богатство — громадное дерево грецкого ореха, росшее около дома. Посадил его еще дедушка Норстена.” И куда же оно девалось, что с ним стало?” — спросите вы.

Да никуда, отвечу я, и тем не менее дерева у лесника, можно сказать, не стало. Как только королем стал Адей первый, он, прослышавший о грецком орехе Норстена еще раньше, велел, чтобы тот ежегодно поставлял к королевскому двору не менее двух мешков орехов. А чтобы лесник не вздумал припрятать часть урожая, собирать орехи было разрешено только под присмотром королевского сборщика налогов. А сборщик не только следил, чтобы король получил свою долю, но еще и забирал себе не меньше половины остальных орехов, так что хозяевам оставалось в лучшем случае полтора-два ведра их, а иногда не было и этого.

В толстом стволе ореха было большое дупло, но залезать в него, как я уже говорил, строго-настрого запрещалось. Норстен рассказывал, что когда-то один его знакомый мальчик залез в дупло, а там его укусил ядовитый паук-каракурт, и бедняга скончался в страшных мучениях. И хотя каракурты, вообще говоря, в этой местности не водились, и никто не помнил, когда был этот печальный случай и как звали несчастного, запрет действовал неукоснительно.

Однажды в начале лета в лесу охотился король. Уже наступило время обеда, но лошадь, на которой королевский повар должен был привезти еду, сломала себе ногу и разбила вьюк со всей едой и посудой. Король, злой и голодный, не зная в чем дело, ехал по лесной дороге. Конечно, у него была с собой охотничья добыча — два зайца, олень и несколько куропаток, можно было бы их поджарить на костре, но ни король, ни придворные, бывшие с ним, не умели ни разводить костер, ни, тем более, жарить на нем дичь. Но тут кто-то вспомнил, что поблизости живет лесник, и предложил поехать к нему. Король тут же согласился.

Однако лесник мог предложить королю и его свите только по куску лепешки да по кружке козьего молока. Выпив молока, король спросил:

— Откуда такое вкусное молоко? Никогда не пил ничего подобного.

— Это нашей козы, — ответила Мария.

— Как? — Воскликнул король. — У какого-то лесника есть такая коза, а у меня нет? Слушай, хозяин, я принимаю от тебя козу в подарок.

— Но, Ваше величество, я не могу сделать Вам такой подарок. Коза — единственное наше богатство. Мы не можем ее даже продать, а если мы Вам ее подарим, то у нас не будет ни молока, ни хлеба, потому что хлеб мы можем покупать только продавая молоко. Ведь я не получаю жалованья из Вашей казны уже полгода, — в растерянности заявил лесник.

— Папа, не отдавай козу! — Взмолился Невешайнос.

— Ах вы, бунтовщики! — обрушился на отца и сына министр финансов. — Король оказывает вам большую честь, а вы еще спорите. Да каждый из нас был бы счастлив, если бы мог сделать нашему любимому королю такой подарок. А то, что ты не получаешь жалованья уже полгода, просто означает, что ты плохой работник. Вот я, например, хорошо служу нашему королю, и он аккуратно платит мне жалованье!

— Забрать козу немедленно, и поехали в столицу, — скомандовал король министру охоты. Но когда тот попытался отвязать козу от колышка на полянке, возмущенный таким грабежом Невешайнос вцепился в него и не дал этого сделать. Тогда министр финансов и конюший оттащили мальчика и привязали козу к лошади министра финансов. Король, увидев это, сказал:

— За такое поведение и неуважение к королю мальчишке надо было бы отрубить голову. Но я человек добрый и объявляю вам свою королевскую волю: ваш сын завтра утром должен будет покинуть страну на пять лет. Если он самовольно вернется раньше этого срока, то будет схвачен и обезглавлен. А тебя, лесник, за плохое воспитание сына я лишаю жалованья на три года вперед.

— Ах, Ваше величество, поистине Ваша доброта не знает границ! — в один голос запели придворные. — Подумать только, помиловали такого опасного бунтовщика! Слава нашему милостивому королю! Слава!

Напрасно мать Невешайноса умоляла короля пожалеть ее сына. Ведь тому было всего двенадцать лет. Жадей и слышать не хотел никаких просьб и уехал со своей свитой, таща на веревке упирающуюся и блеющую козу, которая тоже не хотела покидать дом лесника и родную поляну.

После отъезда короля отец обратился с Невешайносу:

— Что ж, сынок, видно, придется нам расстаться. Здесь тебе оставаться нельзя. В лесу, конечно, можно спрятаться, но потом всю жизнь будешь бояться, как ты тебя не нашли слуги короля. Вот что я тебе скажу: видимо, лучше всего тебе отправиться за Большую реку в Приморское королевство, к дяде Клему. Он тебя примет как родного сына. Поживешь у него, пока не истечет срок или не умрет Жадей. Жадные и злые люди долго не живут. А тогда вернешься домой.

— А далеко это королевство?

— Далеко, пешком мой брат шел туда десять дней, но он ушел туда уже взрослым человеком, а ты пройдешь недели две. Это прямо на север от нас.

— Ой, как далеко! Я постараюсь устроиться где-нибудь поближе.

— Не знаю, — ответил отец. — Боюсь, Жадей известит своих соседей о том, что к ним пришел опасный бунтовщик. Ведь короли все заодно, хоть и постоянно воюют друг с другом.

На другое утро в доме появился начальник королевской стражи с десятком стражников, можно было подумать, что им предстоит иметь дело с целой бандой вооруженных преступников. Мать и отец, обливаясь слезами, собрали сына в дорогу. Они могли дать ему только две лепешки, одну луковицу, мешочек сушеных яблок и с десяток орехов.

Конечно, этого не могло хватить на две недели пути, но больше в доме ничего съестного не было. Было начало лето, и все прошлогодние запасы подошли к концу. Из вещей отец дал сыну охотничий нож с ручкой, сделанной из рога оленя, а мать — иголку с мотками черных и белых ниток. Конечно, в мешок положили ему и всю его одежду, набралось ее немного. Долго-долго родители стояли на опушке леса и махали вслед сыну. Пока он не скрылся за поворотом дороги. На прощанье он крикнул родителям:

— Не вешайте нос, мама с папой, я еще вернусь и мы встретимся.

Но вот стражники довели Невешайноса до границы с соседним королевством и оставили его одного.

— Смотри, если хочешь быть живым, не вздумай возвращаться назад раньше срока, — сказал ему на прощанье начальник королевской стражи. — Ты ведь нашего короля знаешь!

— Я-то его знаю, — подумал Невешайнос, — а вот он меня еще узнает.

Но вслух он ничего не сказал, потому что сначала нужно сделать дело, а потом уже говорить о нем, а то будешь болтуном, как сорока. Так учили мальчика его дедушка. Отец и мать.

Глава 2

В изгнании. Сапожник, игла и воробьи. Сапоги-доброходы. Неприятная встреча в горах. Братья-ворюги.

Соседнее королевство ничем не отличалось от владений Жадея. Та же дорога сначала среди хлебных полей. Потом виноградников, затем лесом. Но едва Тул вошел в лес, как услышал пронзительный и жалобный крик о помощи на воробьином языке. Приглядевшись, мальчик увидел, что большой рыжий кот держит в зубах трепыхающегося воробья.

— Ах ты, разбойник, сейчас же отпусти воробья! Что тебе, мышей мало? — закричал Невешайнос на кота.

Тот покосил зеленым глазом, недовольно заворчал. Но, увидев в руках у мальчика длинную хворостину, нехотя выпустил птицу и бросился наутек, громко вопя:

— Ходят тут всякие!

Взяв в руки воробья, спаситель увидел, что у птицы сломана ножка.

— Не вешай нос, воробышек, сейчас мы тебе сделаем шину, будешь прыгать не хуже прежнего.

Вырезав мягкую липовую палочку, Невешайнос крепко прикрутил к ней ниткой обе части сломанной воробьиной ноги, дал птице крошку лепешки и сказал:

— Ну-ка, попробуй попрыгать.

Воробей сделал несколько прыжков и сказал:

— Спасибо тебе, добрый мальчик. Ты, наверное, Невешайнос из соседнего леса? Мы слышали, что ты никогда не обижаешь маленьких птиц.

— Да, я Тул, но обычно все меня зовут Невешайнос. Ну, как, можно прыгать на этой ноге?

— Можно. А куда ты идешь один?

Невешайнос рассказал ему обо всем, что случилось вчера. Воробей сказал:

— Да, эти ваши короли, наверное, хуже ворон, от них одни только неприятности. Но вот что, если тебе когда-нибудь понадобится помощь воробьев… Не улыбайся, мы, конечно, птицы маленькие, но друзей в беде никогда не оставляем. И потом нас ведь очень много. Так вот, если тебе потребуется помощь, крикни, чтобы тебя услышал хотя бы один воробей:"Чирики-чик, чирики-чик!". Расскажи ему, что тебе нужно, и увидишь, что воробьи умеют помогать друзьям.

— Спасибо тебе, славная птица. Если понадобится помощь, позову обязательно.

Расспросив воробья о ближайшем городе, Невешайнос отправился в дальнейший путь. К вечеру он пришел в этот город. Здесь правил всем один граф, и Невешайнос хотел наняться в помощники лесника, потому что, несмотря на свой детский возраст, он знал и умел очень многое из того, что касалось леса и его обитателей. Он собирался пожить здесь до окончания срока изгнания, а если король Жадей умрет раньше, то он мог бы тут же вернуться на родину.

Но идти к графскому дворцу было уже поздно, солнце клонилось к закату, надо было подумать о ночлеге. Денег у Невешайноса, конечно, не было, поэтому можно было рассчитывать только на добрых людей. Проходя по окраинным улицам города, он услышал вдруг, что за забором плачут женщина и дети, причитая:

— Что с нами будет? Как же мы будем жить без тебя, дедушка?

Пройти мимо чужой беды Невешайнос не мог. Он постучал в калитку. Не получив ответа, он все же вошел во двор и увидел седого старика, вокруг которого стояли трое плачущих ребят и старушка.

— Извините, может быть, я смогу чем-нибудь помочь? Скажите, что случилось? — спросил Невешайнос.

— Ах, малыш, чем ты нам поможешь? — отвечал старик. Но все-таки рассказал, что он и старуха живут с тремя внучатами, родители которых умерли. Сам он сапожник и должен к завтрашнему утру сшить сапоги графу, а если не сошьет, граф посадит его в тюрьму. Сапоги были бы готовы, но сегодня под вечер, работая во дворе, он оставил их ненадолго без присмотра, а когда вернулся, то увидел, что сапоги на месте, а иглы, которою он их шил, нет. Иглу утащила сорока и, как успел заметить старик, уронила в огромный стог свежего сена, стоящий неподалеку от дома. Другой иглы у него нет, а разве найдешь иголку в стоге сена?

— Ну, что за беда, дедушка, — сказал Невешайнос. — Возьми мою иглу, которую дала мне моя матушка.

— Эх, мальчик, — вздохнул старик. — Во-первых, твоя игла тонка и не может шить кожу, а во-вторых, моя-то игла не простая, а волшебная, мне она досталась от моего отца, а ему — от его. Только этой иглой можно сшить такие красивые сапоги, какие носит наш граф. У него ведь завтра праздник, приедут гости, поедут на охоту, а он любит выглядеть всех наряднее. Если я не сошью ему к утру новых сапог, он подумает, что я сделал это нарочно, и велит посадить меня в тюрьму.

— Не вешай нос, дедушка, сейчас поищем твою иглу.

Невешайнос залез на крышу дома, сложил ладони рупором и закричал изо всех сил:

— Чирики-чик! Чирики-чик!

Никто не откликнулся. Тогда он повернулся в другую сторону, в третью. Бесполезно. Сапожник, его жена и внуки, забыв про все, с интересом и удивлением смотрели на странное поведение мальчика. И только после четвертого"Чирики-чик"откуда-то появился воробей, сел мальчику на плечо, что-то ему прочирикал и улетел. Невешайнос спустился с крыши и сказал семейству сапожника:

— Сейчас прилетят помощники.

И правда, прошло совсем немного времени, и к дому со стороны города прилетела целая туча воробьев. Невешайнос объяснил, что надо сделать, и вот многие сотни, да что там сотни, тысячи воробьев принялись перетаскивать весь стог на другое место. Каждый воробей брал с клюв несколько травинок и переносил их на свободное место неподалеку от стога, а старик-сапожник, его жена, их внуки и Невешайнос глядели во все глаза, не мелькнет ли где волшебная сапожная игла. Наконец, раздался крик старика:

— Вот она, моя игла! Мы спасены!

От радости пустились в пляс внуки сапожника, закружились в воздухе с громкими криками воробьи. Жена сапожника в качестве угощения вынесла птицам целое ведро пшена. Радость била ключом.

Но вот сапожник поблагодарил Невешайноса и воробьев и уселся за работу. Бабушка, внуки и Невешайнос вернули на прежнее место разбросанное сено. Потом все уселись ужинать. Хотя на душе у Тула и было тяжело — он все время думал, как там родители, — но общая радость передалась и ему. Он уплетал ужин за обе щеки, а жена сапожника, видя это, то и дело подкладывала ему вкусные кусочки.

За ужином Невешайнос почувствовал себя очень неловко, увидев, что старушка положила около его тарелки какой-то железный предмет, по форме похожий на вилы, но только очень маленькие. Что с ним делать — этого наш герой не знал. В его семье пользовались только ложкой, а когда ели мясо, что случалось только по праздникам, то обходились руками и одним ножом на всех. Спрашивать Невешайнос постеснялся, но будучи человеком сообразительным, решил посмотреть, что делают с этими маленькими вилами другие, прежде всего сам сапожник и его жена. Кстати, от них он узнал, что незнакомый предмет называется вилка. От сапожника не ускользнуло, что его гость незнаком с вилкой. В этом не было ничего особенного, в конце шестнадцатого века — а именно тогда случились все эти события — вилки были нечастым столовым прибором, тем более в семье бедняка. А сапожник? Разве он не был бедняком? — Нет, ведь он был придворным сапожником у графа, а тот не был жадным, и за хорошую работу платил щедро, но очень строго наказывал тех, Кто не вовремя выполнял его приказания. Под горячую руку он мог даже отрубит голову ослушнику, но такое, правда, случалось очень редко, а вот бросить в тюрьму или избить палками — это, как говорится, не залеживалось.

Но вернемся в гостеприимный и радостный по случаю избавления от опасности дом сапожника. Заметив затруднения Невешайноса, сапожник показал ему, как держать вилку в левой руке, как накалывать на нее куски мяса. Невешайнос стал было возражать доброму хозяину, что, мол, эта наука ему ни к чему, нос старик сказал:

— Ничего, парень, никто не знает, что с ним будет завтра или через неделю, может быть, тебе придется сидеть за одним столом с каким-нибудь важным и знатным господином, а то и с самим королем. Вот тут-то и вспомнишь меня. Действуй смелее. Ничего сложного тут нет.

И правда, уже к концу ужина Невешайнос орудовал вилкой так уверенно, что никто бы не подумал, что он держит ее впервые в жизни. Потом это ему очень пригодилось, но об этом — в свое время.

За вечер сапожник дошил сапоги и утром отнес их графу. Тот остался очень доволен и хорошо заплатил мастеру. Но Невешайносу устроиться помощником лесника не удалось. Оказалось, что король Жадей уже послал своего гонца к соседу предупредить, чтобы Невешайносу не дали возможности жить так близко от родителей. Служитель, у которого побывал Невешайнос, так прямо и сказал:

— Нам такие опасные бунтовщики не нужны, скажи спасибо, что великодушный король Адей Первый еще пожалел тебя.

Напрасно пытался просить за мальчика и сапожник. По пути домой сапожник предложил своему гостю остаться в городе и начать учиться сапожному ремеслу. Но Невешайнос с благодарностью отказался, сказав, что он не привык жить в городе, и раз уж ему не разрешили остаться помощником лесника здесь, он пойдет дальше, в другое королевство. Сапожник не стал с ним спорить, а пригласил в свою комнату, с таинственным видом открыл стоявший там сундук, достал сверток, развернул его и вручил мальчику очень легкие и красивые красные сапоги. Невешайнос с огорчением увидел, что они рассчитаны на взрослого. Но старик, заметив это, сказал:

— Не вешай нос! Не стесняйся, надевай сапоги!

— Но ведь они мне страшно велики.

— Надевай, надевай, не пожалеешь.

Мальчик надел и — о, чудо! — сапоги, только что казавшиеся очень большими, оказались ему впору.

— В чем дело, почему они вдруг стали маленькими? — спросил он сапожника.

— Это не простые сапоги, А волшебные. Их подарил моему деду вместе с волшебной иглой один добрый чародей, которого мой дедушка выручил в трудную минуту. Это целая история. Эти сапоги называются доброходы.

— Что такое доброходы? О сапогах-скороходах мне рассказывала бабушка, а о доброходах я ничего не слышал.

— Доброходы — это значит, они служат только добрым людям, это во-первых. Во-вторых, их нельзя продать, их можно только подарить. Если у тебя их отберут или украдут, то они будут служить новому хозяину только до тех пор, пока он не обидит кого-нибудь напрасно, а если он кого обидит, то сапоги тут же вернутся к тебе. В-третьих, ходить в них очень легко, бегущего в этих сапогах не догонит ни одна лошадь. Есть у них и еще какие-то свойства, но, знаешь, я их не помню. Я их носил только в молодости, когда встречался со своей невестой, а она жила очень далеко.

— А почему же, дедушка, ты не убежал в этих сапогах, когда увидел, что не сможешь выполнить в срок заказ графа?

— Ну, допустим, я бы убежал. А на кого бы я оставил своих внуков и их бабушку? Ведь у них нет таких сапог. Кто бы их стал кормить? Да еще не известно, как бы с ними поступил наш граф. Он ведь не многим лучше вашего Жадея. Только не такой жадный, а попробуй ему не угоди! Ого-го! И хорошо, Что не убежал, потому что тогда и твоя помощь ничего бы не дала, внуки-то у меня еще маленькие, шить сапог они не умеют.

— Да, хорошо, что так вышло. Ну, спасибо тебе, дедушка, за такой подарок. Я пойду.

— Носи на здоровье. Но пойдешь ты только после обеда. Бабушка там тебе приготовила еды на дорогу, ты уж пожалуйста не отказывайся. И возьми вот эти три серебряные монетки, они тебе пригодятся. Ну а если у тебя ничего не получится, возвращайся к нам, мы тебе всегда будем рады.

После обеда Невешайнос взял свой мешок, закинул его за спину, попрощался с семейством сапожника и отправился в путь. Дорога шла от деревни к деревне, то поднимаясь на холм, засаженный виноградником. То спускаясь в долину, занятую садами, выбираясь на равнину, пролегала среди зеленеющих полей, постепенно поднимаясь вверх. Чем выше поднималась дорога, тем реже попадались поля, и, наоборот, тем чаще — леса и луга.

После одной деревушки у подножья высокой горы дорога раздвоилась. Невешайнос долго стоял в раздумье, спросить было не у кого. Пришлось повернуть назад. Постучал в окно ближайшего дома, вышла старуха с провалившимся ртом и крючковатым носом. На вопрос Невешайноса, по какой дороге идти, долго рассматривала его, как бы соображая что-то, не раз внимательно разглядывала его сапоги, потом процедила:

— По правой.

Повернулась и тут же ушла в дом. Невешайнос пошел по правой. Дорога круто забирала вверх. Невешайнос заметил, что вскоре исчезли липы и дубы. Им на смену появились темные, хмурые ели. Но вот и ели стали реже и ниже. Дышать стало тяжело. Все чаще стали попадаться выступающие из земли камни, а дорога как-то незаметно превратилась в тропинку, прижавшуюся к отвесной скале. Несколько раз пришлось проходить по висячим мостикам, перекинутым через ущелье. Невешайнос старался не глядеть вниз, было страшно даже представить себе, как высоко он забрался. Хотелось сесть, а еще лучше просто лечь на землю, чтобы не видеть этой ужасающей бездны под ногами.

Особенно страшно было, когда попадались встречные пешеходы. Чтобы разминуться с ними, надо было кому-то прижаться всем телом к скале, а другому обходить его по самому краю тропинки, висящей над пропастью. Трижды встречные — взрослые мужчины и женщины предлагали прижаться к скале Невешайносу, но один раз здоровый краснорожий парень с огромным полосатым мешком за плечами, набитым, судя по всему, чем-то мягким, прижался к скале и ухмыляясь предложил, чтобы Невешайнос его обошёл. Парня-то обойти можно было, но его мешок не только заслонял всю тропинку, но ещё и свешивался над ущельем.

— Как же я пройду, ведь твой мешок мне заслонил всю дорогу? — спросил Невешайнос.

— А моё какое дело? — ответил парень, обнажив верхнюю челюсть с отсутствующими передними зубами.

— Но ведь мне надо пройти.

— А моё какое дело? — опять повторил парень. — Тебе надо — ты и проходи.

— Так убери мешок, спусти его вниз, я пройду, ты поднимешь.

— Ишь какой. Ты что думаешь, я тебе слуга? Спусти, подними! Так я тебе и позволю.

— Но как же мы разминёмся?

— А моё какое дело? Тебе надо — ты и думай, а я пойду, будешь мне мешать — смахну тебя в ущелье, ишь, вырядился в красные сапоги и думает, что все ему будут уступать дорогу. А ну, прочь!

Пришлось Невешайносу повернуть назади целый час идти в обратную сторону впереди этого наглеца, слушая его насмешки, ругательства и обещания снять с него сапоги.

Когда дошли до расширения тропы, где можно было легко разойтись, Невешайнос, готовый к худшему, быстро занял дальний угол и выставил вперёд на манер копья свою палку, взяв в левую ещё и камень. Красномордый насторожился:

— Ты чего? Я насчёт сапог пошутил. Убери палку.

— Иди себе мимо. Палку не уберу. Она тебе не мешает.

— Ах, так, — Красномордый начал снимать мешок со спины. — Да я тебя сейчас…

И вдруг перешёл на свистящий шёпот:

— Снимай сейчас же сапоги. И молчи у меня!

Но Невешайнос тоже услышал мужские голоса, доносящиеся как будто откуда-то рядом, и понял, что противный парень их боится. Поэтому Тул закричал во весь голос:

— Не сниму. И вообще проваливай отсюда, бандит краснорожий, если тебе жизнь дорога, вместе со своим вонючим мешком!

(От мешка, действительно, исходил какой-то неприятный запах). Красномордый натянул снова мешок на плечи и, уходя, прошипел:

— Твоё счастье, что мне некогда с тобой возиться, а то бы я тебя…Но ещё попадёшься мне. Я тебе покажу, как тут шляться и мешать порядочным людям.

Тут уж Невешайнос взорвался:

— Это ты себя что ли считаешь порядочным человеком? Да таких, как ты, в нашей стране кормят из одного корыта со свиньями, так свиньи обижаются.

Парень сделал вид, что не слышал этой тирады и, ворча что-то себе под нос, отправился своей дорогой. Когда Невешайнос приблизился к тому месту, где встретил красномордого, он увидел двух крестьян с длинными палками с загнутым концом в руках, по-видимому, пастухов. За спиной первого из них был лук.

— Эй, малыш, — окликнули они Невешайноса, ещё не доходя до него. — Ты никого тут не видел недавно?

— Видел одного парня. Он ещё хотел…

— Красномордого и без передних зубов? — перебил его тот, что был с луком.

— Да его. Он ещё всё время говорил: «Моё какое дело?»

— Это он. А он нёс что-нибудь в руках?

— За спиной огромный полосатый мешок с чем-то мягким.

— С нашей шерстью. Это он украл. Значит, мы правильно решили, что это он. Спасибо! Стой на месте, мы тебя обойдём.

Пастухи расспросили Невешайноса, кто он и куда идёт, и, узнав, что он пострадал от Жадея, предложили ему переночевать в их хижине вскоре за перевалом, где остался третий их товарищ, а сами поспешили догонять красномордого вора.

Но воспользоваться их предложением Невешайнос не смог. Едва он расстался с пастухами, как в ущелье спустилась тяжёлая тёмная туча. Туман был такой густой, что видно было не дальше, чем на вытянутую руку. Идти в этой мгле можно было только мелкими шажками, так что и от волшебных сапог было мало пользы. День клонился к вечеру. То справа, то слева от путника, в зависимости от того, с какой стороны при очередном витке тропы оказывалось ущелье, в клубах тумана чудились какие-то фигуры. Вот всадник на чёрном коне, тут же превращающийся в какого-то трёхглавого дракона, а затем в огромную рыбу, кажется, готовую проглотить бедного пешехода. Вот из-за поворота прямо над ущельем показались три чёрных монаха. Средний, побольше, на глазах стал вытягиваться, превращаясь в какое-то дерево с тёмной развесистой кроной, а крайние сошли на нет. Мальчик старался не глядеть по сторонам, но всё равно его сердце замирало от страха. К тому же звонкий голос потока стал глухим и сердитым. Совсем стемнело, а до перевала было ещё далеко. Стало понятно, что ночевать придётся в горах. Невешайнос шёл почти на ощупь, провести всю ночь на узкой — в две-три ступни тропе — об этом было страшно даже подумать.

— Не я же первый попадаю здесь в такую передрягу, — думал несчастный изгнанник. — должно же здесь где-то быть расширение для того, чтобы можно было хотя бы сесть. Не вешай нос! Надо идти и не скулить. Паршивец красномордый. Из-за него потерял два часа. Если бы не он, сейчас я бы, наверное, был у пастухов, грелся у огня.

Но ругай — не ругай краснорожего, а надо было идти. И уже, когда ночь совсем вступила в свои права, и Невешайнос, чтобы не заснуть на ходу, собирал влагу со скалы и прикладывал мокрые холодные ладони к глазам, он вдруг скорее почувствовал, чем увидел, что тропа стала значительно шире, а над ним как будто оказалась крыша. Действительно, в скале то ли была вырублена, то ли образовалась естественным путём довольно просторная ниша, шириной и длинной в три-четыре шага. Тут могли поместиться несколько человек. Из скалы сочилась струйка воды, а на камнях лежало несколько охапок сена. По сравнению с узкой, скользкой и холодной тропой здесь было уютно, почти как дома. Невешайнос съел кусок печёного мяса, которым его снабдила жена сапожника, пару яиц и несколько сушёных яблок из тех, что дала ему мать. Не успел он подумать о том, как там родители, как глаза сомкнулись, и он погрузился в глубокий, без сновидений, сон.

Проснулся среди ночи от того, что кто-то жёг огнём его левую щёку, обращённую к небу. Привстал. Увидел, что за ночь туча ушла куда-то. Над головой в узкой прорези, образуемой ущельем, светились большие холодные звёзды. Оказывается, на воротнике куртки выпал иней, который и жёг щёку. Приплясывая от холода, натянул на себя всю одежду, что лежала в заплечном мешке и о которой он забыл вечером, носки из козьего пуха, рукавицы. Кое-как согрелся, устроил в сене подобие норы и лёг снова, но сон не приходил. Вспоминались родители, дом, коза, из-за которой начались все его злоключения. Прислушивался к ночным звукам ущелья. Вот где-то раскатились камешки, прокричала что-то ночная птица, интересно, кто это, голос незнакомый, чем она питается среди голых камней? Подумал, вот бы стать птицей, тогда ни красномордый, ни король Жадей не были бы страшны. А впрочем, и у птиц своих врагов хватает: и другие птицы, и кабаны, поедающие их гнёзда на земле, и разные лазящие по деревьям хищники, и те же люди. А сколько их гибнет во время перелётов. Да и зимой. Нет, пожалуй, человеком быть лучше. Только хорошо бы, если бы не было королей, или, хотя бы сборщиков податей. В прошлом году, например, урожай орехов был плохой, королю досталось полтора мешка, сборщик взял себе полмешка, а хозяевам оставил с полведра самой мелочи. А в позапрошлом урожай был хороший, так сборщик отправил два мешка королю, себе взял три, а им оставил ведро. Вот и радуйся урожаю! С этими думами он заснул.

Проснулся от солнца, светившего прямо в его укрытие. День обещал быть тёплым. На ярко-голубом небе ни следа вчерашних туч. Быстро поел и отправился в путь. Тропинка была сухой, лёгкий ветерок то обвевал лицо, то подгонял сзади. Наконец достиг и перевала, а вскоре за ним на широком зелёном лугу с пятнами алых маков Невешайнос увидел стадо овец, бревенчатую хижину, сарай. Пастух, ответив на приветствие, спросил:

— Ты с той стороны гор? Двоих пастухов, из них один с луком, не видел?

— Оттуда, видел, они пошли догонять красномордого.

— Так ты и его видел? Мешок у него был?

Пастух рассказал, что они втроём пасут овец богатого и знатного сеньора Торнгода, который живёт в двух днях ходьбы отсюда, в большом красивом замке. Вчера, закончив стрижку овец, двое его товарищей поехали на лошадях в долину, чтобы отвезти часть настриженной шерсти в деревню — управляющему, и навестить семьи, а он остался здесь, отогнав стадо за ближайшую гору. Но по дороге одна из лошадей потеряла сразу две подковы, и пастухи вернулись, чтобы перековать её, благо маленькая кузница у них на стойбище есть. Приехали сюда и вдруг обнаружили, что из сарая пропал мешок с шерстью. Подозрение пало на парня по прозвищу «А моё какое дело?», который живёт в деревне по ту сторону гор и который за два дня до этого проходил мимо них от своего брата, живущего в долине, тоже такого же ворюги, сказал пастух. В прошлом году этого «Моё какое дело?» уже избивали пастухи за кражу двух овец, с тех пор у него нет двух передних зубов в верхней челюсти, но он не успокоился.

— А что теперь ему будет? — спросил Невешайнос.

— Не знаю, старший наш, тот, что с луком, очень разозлился, собирался даже пристрелить вора, ведь шерсть страшно дорогая. Нам всем троим за этот мешок нужно работать почти целый год. Но скорей всего, они просто поколотят вора, шерсть отберут да и отпустят. Ну, а если он будет сопротивляться, то могут и убить. Ведь у них и лук, и ярлыги — видел палки с загнутыми концами? Такой палкой мы от волка отбиваемся, а уж вора можно превратить в мешок с костями.

Разговаривая так, пастух проворно вскипятил чай на огне в каменном очаге и пригласил Невешайноса к столу, поставив на него кувшин с молоком, чашку с овечьим сыром и положив несколько ячменных лепёшек. Невзирая на протесты хозяина, Невешайнос достал из своего мешка яйца и яблоки.

За столом Невешайнос рассказал пастуху свою историю, умолчав, правда о спасении воробья и сапожника. Пастух спросил:

— А зачем тебе тащиться в такую даль — Приморское королевство? У нашего сеньора — Торнгода и лесов полно, наймись к нему помощником лесника. Всё-таки это ближе к дому.

— Надо будет подумать. Я ведь этого Торнгода не знаю совершенно, и он меня тоже, да и, наверное, Жадей уж послал своих гонцов, чтоб такого опасного бунтовщика, как я, не брали на службу.

— Э, нет, — протянул пастух. — Нашему сеньору ваш Жадей — не указ. У него своя голова на плечах и сам он человек строгий, но справедливый. Он никогда чужого не возьмёт и слабого не обидит. Он с королём-то нашим — Пафием Пятым не больно считается, а сын короля, которого мы все зовём просто принц, будущий король наш Пафий Шестой, всё старается завести дружбу с Торнгодом. Но тот, человек самостоятельный и богатый, на ссору с принцем не идёт, но и дружить не хочет. Уж почему — не знаю. Но это хорошо, а то боимся, что если принц Торнгода уговорит, то они соединятся с королём Тилюдии и могут пойти войной на Приморское королевство. Тилюдовцы давно зуб точат на Приморье, а нам, пастухам да земледельцам, война ни к чему. Кто-нибудь, может, от неё и разбогатеет, только не простые солдаты.

— А почему ты пошёл через горы, а не в обход? — продолжил разговор пастух. — Ведь по этой дороге почти никто не ходит, все, кто могут, идут или едут вкруговую, там длиннее раз в пять, зато настоящая дорога, по ней знатные господа даже в каретах ездят. А тут, поди, страху натерпелся?

— Натерпелся, — признался Невешайнос. — Уж так страшно было, особенно вечером, когда в ущелье спустилась туча, просто сердце замирало, и душа в пятки уходила. А дорогу мне указала одна старуха.

И Невешайнос рассказал, как старуха изучала его, прежде чем ответить на его вопрос. Пастух сказал, что старуха — мать красномордого парня и она, наверное, нарочно отправила мальчика навстречу своему сыну, чтобы тот мог ограбить человека, которого никто не знает в этих краях. Но красномордый испугался голосов преследователей, в горах бывает, что далёкие звуки слышны очень хорошо.

Поблагодарив пастуха за гостеприимство и советы, Невешайнос отправился дальше. Идти вниз в волшебных сапогах было очень легко. Но всё-таки к вечеру он устал, да и сказалась ночь, проведённая в горах. Надо было где-то выспаться, и он решил переночевать в деревне на постоялом дворе. От ужина он отказался, а обошёлся тем, что положила ему жена сапожника. Встав утром, он обнаружил, что сапог около его кровати нет, а стоят деревянные башмаки, точно такие, как те, в которых он вышел из дома. Он обратился к хозяину:

— А где мои сапоги?

— Какие ещё сапоги, ты же пришёл в деревянных башмаках, — прорычал хозяин.

— Да как же, у меня были красивые красные сапоги, куда они девались?

— Наверное, во сне у тебя были такие сапоги, маленький наглый оборванец! — обрушился на мальчика хозяин. — Если ты ещё будешь морочить мне голову, то получишь хорошую взбучку, забирай свои деревянные башмаки и убирайся!

Ещё вечером, устраивавшись на ночлег, Невешайнос подумал, что хозяин ему кого-то напоминает, и только сейчас он понял: красномордого парня. Ведь они — братья! Вот угораздило его спастись от одного и попасть в лапы к другому! Пришлось Невешайносу, глотая слёзы, надевать опостылевшие деревянные башмаки и уходить. Он сказал хозяину на прощанье:

— Я знаю, что мои сапоги украл ты, но имей в виду, что долго они у тебя всё равно не проживут.

— Проваливай, — ответил хозяин, — а то ты меня выведешь из терпения и тогда сам проживёшь ещё меньше, чем сапоги!

Глава 3

Ночлег в лесу. Трёхпалый и Вета. На волосок от смерти. Торнгод и принц. Снова в путь.

Целый день Невешайнос шёл, не заглядывая в деревни и дома. Пообедал и поужинал он в лесу. После того, что случилось с ним на постоялом дворе, ночевать в какой-либо деревни ему уже не хотелось. Он нашёл в лесу на поляне у подножья крутой каменной горы огромный старый дуб с большим дуплом, нагрёб в него сухих листьев, забрался в дупло и, закрывшись курткой, заснул сладким сном. Он не боялся ночевать в лесу, т.к. не раз ночевал в лесу вместе с отцом. Конечно, с отцом ночевать — это не то, что одному, но Невешайнос боялся ещё раз столкнуться с каким-нибудь хозяином ворюгой. Спал он крепко ещё и потому, что очень устал.

Среди ночи он проснулся от запаха дыма и отблесков света. Он осторожно выглянул из дупла и обомлел от страха. Вокруг костра сидели пятеро бородатых мужчин, у каждого за поясом торчал либо кинжал, либо пистолет. Они жарили мясо и то и дело прихлёбывали из бутылки, ходившей по кругу. Разбойники — догадался Невешайнос. Он слышал от отца, что в лесах соседнего королевства — Низкогории — укрываются шайки разбойников, которые нападают на проезжих, грабят, а то и убивают их, но никогда не думал, что придётся столкнуться с ними так близко. Разбойники, видимо, давно уже сидели у костра, потому что вскоре один из них, с густой чёрной бородой и обвязывавшим шею красным шарфом, встал и сказал, потянувшись:

— Ну, посидели, пора и отдыхать. Ты, Трёхпалый, оставайся у костра караулить, а мы пойдём в пещеру. Как только взойдёт солнце разбудишь нас. Мы отправимся к пчелиной горе, завтра там поедет один богатый купец, надо его немножко потрясти. А ты, Трёхпалый, будешь караулить здесь, если почуешь опасность, стреляй и беги вниз по ручью, к расщеплённой ольхе, садись там на коня и скачи к старому мельнику, он тебя скроет. А мы отсидимся в пещере, её никто не найдёт.

С этими словами главарь разбойников, а за ним трое его сообщников раздвинули кусты дикой сирени и — как сквозь землю провалились. А тот, кого называли Трёхпалым, остался у костра. Сначала он сидел неподвижно, глядя в огонь, потом, видимо, борясь со сном, встал и начал ходить вокруг костра, время от времени останавливаясь и прислушиваясь к звукам ночного леса. А жизнь в лесу продолжалась своим чередом. «Сплю-сплю», — кричала где-то сова-сплюшка. Бесшумно проносились над поляной летучие мыши, заставляя вздрагивать и шарахаться полусонного разбойника-сторожа, откуда-то издали доносилось хрюканье кабанов. Невешайнос, конечно, уже не мог сомкнуть глаз. Он лежал в дупле и даже переставал дышать, когда разбойник проходил рядом с дубом, а когда тот, тяжело ступая, шёл дальше, смотрел ему вслед. И всё время проклинал хозяина-ворюгу постоялого двора. Ведь если бы тот не украл волшебные сапоги, то Невешайнос выскочил бы из дупла и скрылся из глаз разбойника прежде, чем тот понял бы, что произошло. А разве убежишь далеко в деревянных башмаках? Вот и оставалось сидеть в дупле и ждать неизвестно чего.

Но вот небо стало светлеть, ожил замолкавший на ночь разноголосый хор птиц. Разбойник осторожно раздвинул кусты сирени и скрылся за ними. Невешайнос хотел было вылезти из дупла, но что-то удержало его на месте. Послышались хриплые спросонья голоса разбойников. Атаман говорил, обращаясь к трёхпалому:

— Следы костра убери, чтобы, как всегда, никто ничего не заметил. Девчонку разбудишь, накормишь и сидите оба в пещере, а то как бы её папаша не прислал бы за ней солдат. Если будет гонец, он опустит письмо в дупло дуба. Мы вернёмся ночью. Днём здесь нам появляться не стоит. Твою добычу с купца ты получишь. Да смотри, чтоб девчонка у тебя не сбежала.

— От меня не сбежит, — ответил сторож. И Невешайнос понял, что Трёхпалый похлопал свой пистолет.

— Ты что, рехнулся?! — взорвался атаман. — Девчонка нам нужна живая и здоровая. За единственную дочку Торнгод денег не пожалеет, а если ты её убьёшь, то и нам всем крышка! Жалко, конечно, что половину выкупа придётся отдать Длинноволосому, но без него бы ничего не вышло. Так что береги девчонку пуще глаза. Понял?

— Понял, атаман.

Разбойники скрылись в чаще, а Трёхпалый принялся наводить порядок на поляне. Он сгрёб кости, золу и угли, ссыпал их в ведро из бересты и унёс куда-то. Потом заложил место костра аккуратно вырезанными квадратами дёрна, предварительно полив кострище водой, полил и дёрн, разбросав по нему прошлогодние листья.

Закончив работу, разбойник достал бутылку, сначала отхлебнул немного, потом, поглядев на свет, ещё и кончил тем, что вылил в себя всё содержимое бутылки. После этого он несколько раз зевнул, потянулся и, пробормотав: «Вздремну-ка я чуток, пока девчонка спит», растянулся на спине, сложив руки на груди, и вскоре захрапел так, что задрожали листья на дубе.

Невешайнос снял башмаки и вылез из своего убежища. Его так и подмывало броситься со всех ног подальше т этого опасного места. Но из разговоров разбойников он понял, что они держат в плену какую-то девчонку. Убежать, бросив её, хотя и незнакомую, в плену у разбойников, было бы неприлично. Отец с матерью за это не похвалили бы.

Невешайнос прежде всего вытащил из-за пояса у Трёхпалого пистолет. Долго думал, что с ним делать и сунул себе за пояс. Если бы разбойник проснулся раньше времени, то он не успел бы прийти в себя, как отправился бы на тот свет. После этого крепко-накрепко пришил один к другому, а потом к полам рукава его куртки, так что руки, лежащие на груди, оказались связанными. Затем тоже сделал с его ногами в брюках, потом уже снял с разбойника шляпу, вырезал из неё полосу и затянул ему глаза, а из другой сделал кляп на рот. Только тут Трёхпалый (а у него на правой руке оказалось только три пальца, остальные были, видимо, отрублены на какой-то схватке) так вот только тут он проснулся, но он ничего не видел, не мог кричать и пошевелить руками. Правда, он начал было кататься по траве, но тут Невешайнос предупредил его, что он может случайно наткнуться на нож, и разбойник со злобным мычанием затих.

После этого Невешайнос раздвинул стебли дикой сирени, ожидая увидеть вход в пещеру, но, к большому своему удивлению, наткнулся только на каменную стену. Никакой пещеры не было. Это очень озадачило его. Ощупывая, нажимая и дёргая за торчащие из стены камни, он, наконец, нашёл потайной вход в пещеру.

Пещера уходила вглубь горы. Откуда-то сверху едва пробивался слабый свет, так, что даже при закрытой двери было видно, что на большом красивом ковре лежит девочка лет десяти, одетая в красивое, но рваное платье. Невешайнос осторожно тронул её за плечо.

— Вставай скорее!

— Ах! — вскрикнула девочка. — Что тебе надо, разбойник, сейчас же отпусти меня к папе!

— Я не разбойник, я Невешайнос, — обиделся мальчик. В двух словах он объяснил девочке положение дел и они выбрались из пещеры. Трёхпалый лежал на прежнем месте. Девочка, увидев его, вскрикнула от испуга.

— Не бойся, — сказал Невешайнос, — Я его зашил.

— Как, зашил?!

— А вот, видишь, он не может пошевелить ни рукой, ни ногой, это я ему рукава пришил друг к другу, пока он спал, да и ноги в брюках тоже.

— А если бы он проснулся, пока ты его сшивал?

— Пришлось бы его застрелить, ведь иначе он мог бы убить меня

При этих словах Невешайнос показал на торчащий у него за поясом пистолет.

— А он не выстрелит сам? — испугалась девочка.

— Нет, но на всякий случай не задень его.

После этого Невешайнос повёл девочку, кстати, её звали Вета, в сторону противоположную ручью, чтобы сбить с толку Трёхпалого. Углубившись в лес, он резко свернул и вскоре они пошли вдоль говорливого и чистого ручья. Здесь Невешайнос остановился и подозвал к себе пролетавшего мимо зяблика. Девочка с любопытством и некоторым страхом смотрела, как её избавитель разговаривал с птицей.

— Ты что, колдун?

— Нет, просто я всю жизнь прожил в лесу со своими родителями и научился разговаривать с оленями, белками, зайцами, ежами (они, правда, очень неразговорчивы) и почти со всеми певчими птицами.

— А с волками или медведями? Утками?

— Нет, мы ведь с волками враги, а на уток мы охотимся.

— А разве на зайцев вы не охотитесь?

— Что ты! На зайцев охотится только король и его министры, поэтому зайцы и олени наши друзья.

— А король, значит, враг?

Пришлось тут Невешайносу рассказать всю свою историю. Вета, как ему показалось, не очень поверила в то, что король позарился на козу своего лесника, а вот рассказу о волшебных сапогах поверила сразу, особенно, увидев, что зяблик догнал их и что-то прощебетал Невешайносу.

— А о чём ты разговаривал с этой птичкой?

— С зябликом-то? Я его попросил, чтобы он передал диким пчёлам, живущим на Пчелиной горе, просьбу помешать разбойникам, которые хотят напасть на какого-то богатого купца, едущего мимо. Вот он и прилетел сказать, что пчёлы выгонят разбойников. А ты как попала в их лапы?

Оказалось, что Вета — дочь одного богатого владельца замка и многих земель Торнгода, о котором Невешайнос уже слышал от пастуха, и ездила на день рождения к принцу. На обратном пути на узкой лесной дороге на карету, в которой ехала она, её старая нянька и двое слуг, напали разбойники. Принц и его друзья, провожавшие карету верхом, повернули коней и ускакали. А карету ведь так не повернёшь. Всех, кто был с Ветой, убили, а её посадили на лошадь, завязали глаза и повезли куда-то. Так она оказалась в пещере.

Разговаривая, дети незаметно дошли до лошади, привязанной к расщепленной ольхе. Невешайнос сел в седло, Вета сзади, ухватившись за заднюю луку седла.

— А куда поедем? — спросила девочка.

— Вниз по ручью, ручей ли река всегда выведут к людям. Только надо быть осторожными, чтобы не наткнуться на мельника, который заодно с разбойниками.

— А ты откуда знаешь?

— Слышал как их главарь об этом говорил.

— Вот это новость! А ведь мы, когда возвращались со дня рождения принца, ещё заезжали к мельнику, и он угощал нас мёдом.

— Вот-вот. Угощал, а сам в это время послал кого-то, чтобы предупредить разбойников. Ну, мы объедем его мельницу, слушай внимательно, мельницу услышим издали по шуму воды.

Действительно, скоро они услышали шум падающей воды и, не доезжая до мельницы, свернули в лес, а из него выехали на ту самую дорогу, по которой ещё вчера утром ехала Вета в карете. Вспомнив убитую няньку, Вета залилась слезами. Не успели они проехать и несколько сот шагов по дороге, как из-за кустов выскочили человек тридцать солдат, среди которых был высокий стройный юноша с маленькой короной на коротко остриженных рыжих волосах — принц и отец Веты. Увидев отца, она вскрикнула: «Папа!» и упала без чувств прямо ему на руки. Невешайнос не успел и рта раскрыть, как его сдёрнули с лошади. Распоряжавшийся всем принц закричал:

— Ага, попался маленький негодяй! На виселицу его!

Напрасно мальчик пытался убедить принца и солдат, что он не разбойник, пистолет, торчавший у него за поясом, стал главным обвинением. Все объяснения Невешайноса вызывали только насмешки, особенно злобствовал принц:

— Да что вы тратите время! Скорее вешайте его и поедем ловить остальных!

Спасти своего спасителя могла только Вета, но она лежала без сознания на руках у своего отца, который не видел и не слышал ничего вокруг, кроме единственной дочери. Солдаты уже в это время перекинули верёвку через толстый сук сосны, а другие тащили найденный в лесу обрубок бревна, чтобы поставить на него несчастного мнимого разбойника. Крики принца привели в сознание Вету. Услышав, как тот потребовал «поставить под виселицу этого разбойника» она встрепенулась:

— Это кто тут разбойник?! Это ты его так называешь, жалкий трус?! Вчера бросил меня, ускакал вместе со своими такими же трусливыми друзьями, а сегодня вешает единственного храброго человека, которого я видела за всю жизнь. Сейчас же отпустите Невешайноса! Если бы не он, я бы так и сидела в пещере у разбойников. Это он меня спас!

Скрипя зубами, принц был вынужден подчиниться. Когда страсти немного улеглись, Невешайнос рассказал командиру солдат и про мельника, и про связанного Трёхпалого. В сопровождении десяти солдат Вета, её отец и Невешайнос поехали в замок Торнгода, а остальные, в том числе и принц, отправились к пещере. Потом Невешайнос узнал, что солдаты нашли только пещеру, по-видимому, разбойники, искусанные пчёлами, вернулись к своему убежищу и, обнаружив там связанного Трёхпалого, освободили его и сочли за благо убраться подальше. Белки рассказали Невешайносу, что атаман, взбешённый исчезновением пленницы, а вместе с нею и надежды на богатый выкуп, чуть не убил Трёхпалого. Солдаты привезли с собой его разорванную куртку и несколько золотых монет, найденных в пещере. Исчез и мельник, должно быть кем-то предупреждённый. Принц, узнав об этом, заявил во всеуслышание:

— Это так называемый Невешайнос предупредил мельника и разбойников. Мы ещё пожалеем, что пригрели этого бродягу и прежде всего ты, Вета.

На что она ответила:

— Этот так называемый бродяга, мог бы, пока спал Трёхпалый, преспокойненько убежать, как это сделал один так называемый благородный принц, но он, рискую жизнью, спас меня. Поэтому тот, кто обижает Невешайноса, обижает и меня.

Напрасно принц в своё оправдание лепетал что-то об опасении, как бы во время схватки с разбойниками не пострадал Вета, о численном превосходстве разбойников, Вета сходу отметала все его объяснения и оправдания. Отец Веты предложил мальчику сначала погостить, а потом, если понравится, то и остаться в их доме. Он пообещал воспитать его как сына и дать ему хорошее образование. Правда, Торнгод с большим удивлением узнал, что Невешайнос умеет не только читать, но и писать, знает арифметику, немного геометрии и многое другое, отлично управляется со столовыми приборами. Всё это для человека из народа в те далёкие времена было большой редкостью. Евешайнос, может быть, и согласился бы принять предложение Торнгода, но странная, необъяснимая ненависть принца, которую он ощущал постоянно, тяготила его. Однажды, когда Невешайнос пошёл один погулять по саду около замка, на него вдруг напали двое мальчишек и он с большим трудом отбился от них, получив немало синяков. В другой раз, когда он стоял на балконе дворца, рядом с ним упала с крыши черепица и, если бы в этот момент он не повернулся на голос Веты, позвавшей его, неизвестно чем бы это кончилось. В следующий раз, когда они с Ветой поехали кататься на лошадях, едва Невешайнос сел в седло, как лошадь мод ним, до этого смирная и послушная, стала биться, вставать на дыбы, стараясь сбросить седока, и ржать. Оказалось, что кто-то воткнул в седло гвоздь.

Принц, который каждую неделю бывал у Торнгода, при каждой встрече удивлялся: «Как, разве тебя ещё не повесили? Странно.» Король, отец принца, был более благосклонным, но он тяжело болел и все окружающие говорили, что дни его сочтены, и скоро королём станет принц. Ничего хорошего мальчику это не сулили…

Поэтому, погостив и Торнгода около месяца, Невешайнос однажды вечером твёрдо сказал, что завтра он двинется дальше, в Приморское королевство. Торнгод, видя решимость мальчика, не стал с ним спорить и велел слугам приготовить всё для дальней дороги.

— Само собой разумеется, — сказал он, — что поедешь ты на лошади. Или на той, на которой ты приехал от разбойников, или бери любую из моей конюшни. Нам будет очень не доставать тебя, но, я понимаю, почему ты уезжаешь. Будь осторожен в дороге, ведь тебе предстоит проехать через владения очень злого короля и волшебника Тилюда Десятого, который к тому же хотя и старше нашего принца вдвое, является его приятелем. Другой дороги, к сожалению, нет. Это три дня пути.

— Ну, что ж. Постараюсь как-нибудь пробраться. Эх, пропали мои сапоги-доброходы. Вот сейчас бы они мне пригодились. Поеду я, пожалуй, на разбойничьей лошади, а то ваши слишком хороши, ещё понравятся какому-нибудь Жадею.

Так и сделали. По указанию Торнгода слуги наполнили перемётные сумы, которые вешаются по обе стороны седла, овсом для лошади и разной едой для ей седока. Положили туда одежду: и свою, какую Невешайнос принёс с собой, и новую — летнюю и зимнюю, праздничную и рабочую, сшитую для него в замке. Свои деревянные туфли он давно уже сменил на сапоги, за пояс заткнул пистолет Трёхпалого.

Вета, да и сам Торнгод едва сдерживали слёзы.

— Может быть, всё-таки останешься у нас? — спросил в последний раз Торнгод.

— Нет, спасибо вам за всё, но я поеду. Сами видите, принц не даёт мне житья, а если он станет королём, то мне совсем будет худо, да и вам это повредит.

— Ну, мы за себя постоим, у меня солдат не меньше, чем у короля, да и богатства тоже. Но, конечно, воевать с королём не хочется. Будь счастлив, сынок! Может быть, ещё и встретимся, славный ты парень. До границы с Тилюдией тебя проводит Вэн.

Невешайнос с грустью думал, что за месяц с небольшим, прошедший после его изгнания из родного дома, он уже третий раз встречает хороших людей и опять приходиться расставаться. Что-то ждёт его впереди?

Вэн — молодой симпатичный офицер, состоящий на службе у Торнгода, видя настроение своего спутника, всю дорогу старался развеять его грустные мысли, то расспрашивая о жизни в лесу, то рассказывая о себе и Торнгоде. Мало-по-малу Невешайнос отвлёкся от своих мрачных дум и сам стал делиться с Вэном своими планами — найти дядю Клема, устроится на службу помощиком лесника, накопить денег и либо вернутся домой после пяти лет изгнания, либо построить дом и позвать к себе отца с матерью.

Глава 4

В стране Тилюда. Спасение белки. Опять атаман и Трёхпалый. Тилюд Десятый. Белки приходят на помощь. Неудачный побег.

Через день они благополучно доехали до страны Тилюда Десятого. На границе тепло расстались с Вэном. Ещё три дня и он доедет до большой реки, переправится через неё и останется только найти дядю Клема. А там осенью с перелётными птицами пошлёт весть о себе родителям. Оставшиеся три дня были самыми опасными. Но первые два дня пути по Тилюдии прошли спокойно. Невешайнос старался объезжать стороной деревни и особенно города. К вечеру второго дня он объехал стороной и Деропию — столицу Тилюдии. Ещё ночь, а завтра днём он подъедет к Большой реке, переправится через неё и — в безопасности. Но надо было проехать одну деревню, окружённую с запада большим топким болотом, а с востока густым, совершено непроходимым лесом. Дорога шла прямо через деревню. Невешайнос уже выехал из деревни, когда увидел группу мальчишек, окруживших одинокую высокую сосну и с хохотом на неё что-то разглядывающих. Оказалось, что по сосне взбиралась белка, на шее которой болталась длинная бечёвка. Стоило только зверьку взобраться на ствол сосны, как мальчишки за бечёвку стаскивали её вниз, а потом отпускали и мучения бедного животного начинались снова. Невешайнос, конечно, не мог проехать мимо такого издевательства.

— — Зачем вы её мучаете? — спросил он мальчишек.

— А тебе-то что? — ответил один из них. Если ты такой добрый, так купи её у нас. У тебя, наверное, денежки водятся, вон какой важный, на лошади расселся.

Невешайнос, тут же, не торгуясь, купил белку, чем немало удивил мальчишек. Получив монету, они с криком и хохотом побежали в деревню.

Взяв на руки дрожащее животное, Невешайнос прежде всего избавил её от бечёвки, затем достал из переметной сумы лепёшку и предложил её белке. Та покосила чёрной бусинкой глаза и осторожно взяла лепёшку в лапы, но съела меньше половины. Выпускать измученную белку на свободу вблизи деревни было, конечно, нельзя, поэтому Невешайнос решил довезти её до леса, который оказался недалеко от столицы Тилюдии. Пришлось возвращаться назад. Конечно, он помнил совет Торнгода — держаться подальше от этого разбойничьего гнезда, но и бросать белку в чужом лесу он не мог. К тому же оказалось, что у ней пятеро детёнышей, оставшихся одних. Их отца недавно утащил ястреб. Невешайнос довёз белку до той самой ели, на которой было её гнездо. Бельчата встретили появление матери радостным писком. Белка разделила между малышами кусок лепёшки и спустилась к Невешайносу:

— Спасибо тебе, Невешайнос, ты — первый добрый человек на лошади. Обычно от них мы видим только зло. Ты тоже постарайся не встречаться с такими людьми. Я расскажу и своим детям, и всем белкам в нашем лесу о тебе и, если ты попадёшь в какую-нибудь беду или неприятность (мало ли что может случится в жизни), то посвисти вот в эту скорлупу от ореха и сразу белки в любом месте поймут, что ты свой и помогут всем, что будет в их силах.

Невешайнос поблагодарил белку и спрятал скорлупу за пазуху. После истории с сапожником он знал, что даже маленькие птицы могут делать большие дела. Так как солнце уже садилось, то он остался ночевать в лесу, благо белка показала ему огромную ель с просторным, как комната, дуплом. Лошадь он стреножил и оставил пастись на поляне. Рано утром он отправился дальше. До Приморского королевства оставался один день пути. Благополучно миновал вчерашнюю деревню. «К вечеру, пожалуй, доберусь до Большой реки», — подумал он и тут же услышал за собой конский топот. Оглянувшись, он увидел пятерых всадников, нахлёстывавших своих коней. Первый из них показался знакомым. Но кто он? И вдруг всплыли в памяти и ночь в дупле дуба, этот красный шарф. Разбойники!

— Но они ведь меня не знают, у Трёхпалого были завязаны глаза, а чтобы он не узнал по голосу, притворюсь немым, — подумал Невешайнос. — Лошадь, конечно, отберут, да теперь уж близко, дойду пешком.

— Стой! Стой, кому говорят! — раздались крики сзади. Пришлось остановиться.

— Ага, попался, Невешайнос проклятый! — злобно прорычал главарь разбойников. — Теперь от нас не уйдёшь!

От удивления, что его узнали, Невешайнос даже забыл, что хотел притвориться немым.

— А я и не собирался никуда уходить. Наоборот, я очень рад, что встретил вас и могу с благодарностью вернуть вам вашу лошадь и пистолет.

— Брось болтать! Откуда ты знал, что мы в Тилюдии? Почему ты не вернул тогда лошадь на поляну около пещеры?

— А зачем? Я ведь знал, что вас там нет. Я знал, что вы в королевстве Тилюда и надеялся вас здесь встретить.

— Интересно, откуда ты об этом знал?

— Да я много чего знаю. Если хотите, я могу рассказать, что случилось с вами, когда вы ждали купца около Пчелиной горы. У тебя, атаман, кажется, прошёл заплывший левый глаз, а у твоих сообщников раздувшиеся уши и щёки? А как ты, атаман, чуть не убил Трёхпалого, когда увидел, что мы с Ветой ускользнули от вас?

— Да он, и вправду, колдун. Ведь никто не видел, как мы бежали, спасаясь от пчёл, да и на поляне возле дуба его не было, а он всё знает, — заговорили разбойники. — Давай, Бартон, лучше отпустим его, пока он не наслал на нас какую-нибудь порчу.

— Ну, нет! — возразил атаман. — Я обещал великому волшебнику и могущественному королю Тилюду и Длинноволосому, что привезу мальчишку, даже если бы мне пришлось искать его в аду. А там пусть и делают с ним, что хотят. Слушай, — обратился он к мальчику, — если ты такой честный, что сам хотел вернуть нам лошадь и пистолет, то почему не возвращаешь и девчонку?

— Лошадь и пистолет ваши, поэтому я вам их и возвращаю, а девочку вы сами украли и потом это же не вещь.

— Ишь, какой законник нашёлся, — сказал атаман. — Ну, ладно, можешь ехать на лошади, только поедем с нами к великому волшебнику и нашему могущественному королю Тилюду Десятому.

— А зачем мне к нему? Мне нужно за Большую реку.

— Нам не интересно, куда тебе нужно. Нам велено доставить тебя к нашему королю.

Разбойники связали Невешайносу руки за спиной, а повод его лошади взял Трёхпалый. К вечеру приехали в Деропию — мрачный, тёмный город. Тилюд — рыжеволосый с короткой бородой, руками, усыпанными перстнями и веснушками, принимал доклад главаря разбойников, сидя на троне, украшенном головами драконов. На высокой спинке трона была надпись: «Не верь никому, не жалей никого».

Невешайнос обратил внимание, что недалеко от трона на полу был очерчен круг, в центре которого был нарисован крест и стоял кувшин с водой. Заметив недоумённый взгляд мальчика, Тилюд сказал:

— Смотришь на круг? Так вот знай, что двадцать семь лет тому назад мой дед, знаменитый король Тилюд Восьмой, который завоевал почти всё Приморское королевство и только случайность лишила его плодов этой победы, на этом самом месте сразился с самим дьяволом и одолел его.

При этих словах Тилюд горделиво выпрямился и как будто только сейчас заметил, что у мальчика связаны руки за спиной.

— Кто посмел обидеть моего гостя? — вскричал он. — сейчас же развязать ему руки!

Затем Тилюд пригласил Невешайноса в соседний зал, где они уселись за стол, уставленный разными явствами. пОсле еды Тилюд обратился к своему невольному гостю:

— Говорят, что ты хоть и мал годами, но уже умеешь колдовать и, главное, знаешь язык птиц и зверей. Колдовать я и сам умею, а вот со зверями и птицами разговаривать не могу. Давай с тобой договоримся так: ты меня научишь их языку, а я тебя отпущу, да ещё и дам в придачу целую горсть золотых монет, лошадь или чего ты попросишь.

— Нет, Ваше величество, спасибо за угощение, но говорить на языке птиц и зверей я вас не научу, потому что он доступен только добрым людям, а Вы — человек недобрый.

Услышав это, Тилюд довольно ухмыльнулся и подтвердил, что он считает позором для себя быть добрым.

— Вот ты добрый человек, — сказал он Невешайносу, — потому и сидишь здесь сейчас. А был бы недобрым — уже ехал бы по Приморскому королевству.

— Как так?

— А так. Выкупил ты белку у мальчишек, и мои агенты сразу взяли тебя на заметку, потому что ни один настоящий тилюдовец так не поступил бы, в крайнем случае он бы просто отобрал белку у мальчишек. Агенты — а они есть в каждой деревне — сообщили моей страже, а стража — Бартону, вот ты и попался на своей доброте.

Конец ознакомительного фрагмента.