Патриоты

Кирилл Шпак

Повесть расскажет историю четырех жителей государства с развивающимся авторитаризмом, которое не стремится меняться. Нищета, серость и уныние – это слова, способные описать Государство. Важнейшие социальные институты вроде медицины и образования давно разрушены, а их обломки разворованы нечистыми на руку чиновниками, но здесь нельзя быть недовольным. Здесь нет свободы слова, а с телеэкранов вещают о патриотизме.И многие в Государстве уже начинают задумываться об истинном значении этого слова…

4

Гражданка T

— Уважаемые коллеги! — голос директора, мерзкого типа в очках и лысиной, толстого и не самого опрятного, звучал, как из рупора. — Близятся выборы, и, я уверен, каждый из вас знает, насколько это значимое событие для нашей страны.

Стоя на небольшой трибуне, он говорил в микрофон, и из маленькой и некачественной колонки его голос вылетал роботизированным, измененным и извращенным до неузнаваемости.

— Как и пять лет назад, наша школа была выбрана в качестве избирательного участка от нашего округа. — произнес он. — Думаю, вы помните, что это означает.

Вбрасывать дополнительные бюллетени, чтобы Президента избрали еще на один срок. На пятую пятилетку подряд. И все это за вшивую доплату в две тысячи и под угрозой увольнения в случае отказа и уголовного преследования в случае рассказа кому-либо обо всех этих деяниях. Плевать, что все и так знают. Плевать на сотни видео с самых различных избирательных участков. Президент вот уже двадцать лет отрицает факт своей нелегитимности.

— Это означает, что каждый из вас сможет сработать на благо нашей великой страны еще раз! — громогласно объявил директор, после чего весь зал залился аплодисментами.

Моя бабушка бежала из России в Государство во времена Гражданской войны, а потом в ужасах читала в газетах о сталинских зверствах. Кто знал, что в скором времени в Государстве заведется свой собственный Сталин.

Директор сказал, что школе необходимо подготовиться к важнейшему в этом году событию, которое состоится уже через неделю.

Нашего Президента должны переизбрать, он должен просидеть у власти не двадцать, а двадцать пять лет, не двадцать пять лет, а тридцать, а затем не тридцать, а все сорок. И мы, те, на кого он рассчитывает и надеется, его поддержка и опора, мы сделаем все для того, чтобы Президент правил вечно. Вне зависимости от того, на что придется пойти — переписать Конституцию под него или расстрелять ради его свободы толпу демонстрантов, опасных элементов, дестабилизирующих наше процветающее общество.

И за это каждому из нас Президент выпишет по две тысячи. Две тысячи, на которые можно купить продуктов на неделю. Или оплатить какую-нибудь половину от всех тех налогов, которые Президент собирает ежемесячно. Он выдаст нам две тысячи, а заберет назад сорок восемь. За свой пятилетний срок он в очередной раз досуха нас выдоит, мы обеднеем на двести сорок тысяч, а на шестой год, прямо перед выборами, он вновь пообещает нам евро по тридцать, доллар по двадцать пять и две тысячи сверху, и мы с новыми силами и радостью побежим вновь делать его президентом. На следующие пять лет. «На наших с вами плечах великая миссия, коллеги!»

На уроках истории и обществознания обычно я рассказываю детям о том, как работает экономика и государство. Я говорю им о демократии и правах человека, а они смотрят на меня непонимающими глазами, хихикают и улыбаются. Они не знают, что это. Эти дети выросли при Президенте. Они родились при нем, он забрал у них детство. Они росли, глядя на то, как тех из них, что на несколько лет постарше, бьют полицейскими дубинками и электрошокерами на мирных акциях протеста, как им ломают кости, как их сажают в автозаки и увозят туда, откуда возвращаются почему-то не все. Они прожили всю свою жизнь, глядя на то, как дорожают продукты в магазинах, а зарплаты падают, как их родители стабильно нищают из года в год.

Сначала они жили в большой двухкомнатной квартире в центре Столицы, но потом пришел Президент. И вроде бы поначалу все было в порядке. Первый его срок закончился достаточно позитивно — они сумели из двухкомнатной квартиры перебраться в трехкомнатную и родить еще одного ребенка. Президента переизбрали, и, разумеется, родители этих детей на вторых выборах голосовали за него, а затем с гордостью за себя и свою страну размахивали бюллетенем, еще не осознавая, к чему все это приведет.

Однако, в дальнейшем все стало складываться не так радужно. Страна начала нищать, а по телевизору говорили, что все в порядке, и это лишь небольшой кризис перед новым рывком Государственной экономики. Перед новым прорывом. Из трехкомнатной квартиры они вернулись назад, в двухкомнатную, а затем и вовсе переехали в однокомнатную. Теперь они вчетвером живут на четырех десятках квадратных метров. И это еще в лучшем случае.

И никто из них, разумеется, не понимал, почему все так произошло. Жирные, истекающие потом в свете софитов и обмазанные гелем для волос пропагандисты продолжали говорить о том, что в Государстве все прекрасно, что еще чуть-чуть и оно вырвется из кризиса, благодаря нашему Президенту. Пока ветераны самых различных войн дрались за просрочку возле мусорных баков, пока полицейские пытали студентов, украденных прямо с протестной акции, где-то на задворках Столицы, пока больницы гнили и рушились на глазах у лежавших в них пациентов, Президент на пресс-конференции рассказывал провластным СМИ о том, какие очередные рывки и прорывы Государство совершило во всех областях науки и техники.

Ницше как-то сказал, что лицемерие у нас часто называют правилами приличия. А знаете, что еще называют правилами приличия? Патриотизм. Скажи хоть слово плохо о стране, где ты родился, и тебя обольют грязью с ног до головы, раскритикуют за то, что ты не патриот, прогнулся под врагов, хочешь, чтобы Государство было захвачено злобными американцами и превращено в американскую колонию. А ты всего лишь сказал, что тебе не нравится, когда пенсионеры едят просрочку с мусорок.

Лицемерие всюду. Везде. В каждом человеке, что мнит себя патриотом. Нет, он не патриот, он всего лишь лицемер. Тот, кто убил собственных родителей, а теперь просит о снисхождении, ссылаясь на то, что он сирота.

Директор продолжал говорить громкие слова о Президенте, Государстве и нашей конкретной школе, о том, как много первый делает для второго и третьей. Его рассказам вторили громкие аплодисменты, доносившиеся из зала. Странно, что кто-то всерьез в это верит…

Его прервал резкий дребезжащий звук. Прозвенел звонок. Восемь сорок утра. Наше небольшое учительское собрание перед началом уроков закончилось. Через десять минут должны были начаться уроки.

Я вышла из актового зала через скрипучую фанерную двойную дверь плохого качества, предварительно расписавшись в какой-то бумажке. Таким образом, все здесь подтверждали свою причастность к грядущим выборам. Соглашались в очередной раз помочь Президенту добраться до власти.

Громким топотом по кафелю пронесся стук каблуков нескольких десятков пар ног, все они выходили из зала и отправлялись по своим кабинетам, дабы начать уроки. Уроки у сотен детей, потерявших детство. У детей, что родились и выросли при одном человеке.