Цена крокодила

Кир Булычев, 2001

«Когда Леве Минцу было шестнадцать, он был худ, лохмат и восторжен. Аллочка Брусилович гуляла его по набережной Москвы-реки. Они шли вечером мимо Кремля, взявшись за руки. По реке плыли редкие льдины. На одной сидела несчастная кошка, и огни с набережной, от гостиницы «Бухарест», отражались в точках ее глаз, превращая их в бриллиантовые крошки. Рука Аллочки была теплой и послушной…»

Когда Леве Минцу было шестнадцать, он был худ, лохмат и восторжен. Аллочка Брусилович гуляла его по набережной Москвы-реки. Они шли вечером мимо Кремля, взявшись за руки. По реке плыли редкие льдины. На одной сидела несчастная кошка, и огни с набережной, от гостиницы «Бухарест», отражались в точках ее глаз, превращая их в бриллиантовые крошки. Рука Аллочки была теплой и послушной.

— Бедное животное, — прошептала Аллочка. — Ты мог бы нырнуть, чтобы спасти ее?

— Если бы это была ты, то нырнул бы, — ответил Левушка, и Аллочка сжала пальчиками его ладонь.

«Как я счастлив, — думал Минц. — Надо запомнить это мгновение. Мы стоим у парапета, на той стороне в гостинице “Бухарест” горят два окна на четвертом этаже, по набережной едет черный “ЗИС”, у Аллы Брусилович высокая грудь, хотя об этом нельзя думать. Зато можно думать о том, что крутая черная прядь упала на ухо. Ах, как хочется поцеловать Аллочку в ухо!»

— Ты о чем думаешь? — спросила Алла.

Минцу было неловко признаться в том, что он думает о счастье, завитке над ухом и даже высокой груди Аллочки.

— Интересно, кто в «ЗИСе» проехал? — сказал Минц. — Может, Сталин?

— Не пугай меня, — прошептала Аллочка Брусилович. У нее был дядя вейсманист-морганист, и они все ждали ареста.

Но Минц все равно был счастлив, никогда еще он не был так счастлив. И никогда больше он не будет так счастлив.

Что такое счастье?

И через полвека Минц сказал себе: «Счастье — это мгновение, суть и ценность которого можно оценить только по прошествии времени.

Но я же отдавал себе отчет в том, что счастлив?

И благополучно забыл об этом, как забыл и об Аллочке Брусилович, которую не узнал бы на улице.

А можно ли возвратить мгновение? Можно ли повторить его? В чем трагедия Фауста? Он искал мгновение, а находил разочарование. Может быть, будучи великим ученым, он понимал, что счастье лишь сочетание удачно сложившихся колебаний молекул? Или химическая реакция организма на запах собеседницы?

Так какого же чёрта нам выдали разум, если мы хотим первобытного счастья?

Изобретаешь компьютер и колешь им орехи!»

Но, рассуждая так, Минц не прекращал изобретать соответствующее средство. Потому что он стремился к счастью и, не надеясь на то, что добьется его на пустом месте, пытался восстановить ситуацию, при которой был счастлив.

Для этого следовало заставить мозг заново пережить тот момент. То есть мозг должен поверить, что этот момент возвратился. Притом не сегодняшний, разочарованный и усталый, не верящий в счастье мозг, а тот, юношеский, смятенный и трепетный.

Конец ознакомительного фрагмента.