Каждый день декабря

Китти Уилсон, 2021

31 день, чтобы влюбиться, пока идет снег. Идеальный роман, с которым надо встречать зиму. Эта книга – как тот самый фильм, который мы пересматриваем каждый год, чтобы вновь поверить в чудо, а светящийся снежный глиттер на обложке создаст атмосферу зимней сказки. Судьба подарила им время, но оно не бесконечно. У них есть 31 день, чтобы поверить в чудо и обрести любовь. Белл обожает декабрь. А еще она прирожденный шекспировед. Ее главная цель – сделать загадочного английского автора доступнее и понятнее для детей всех возрастов. Однако жизнь вносит свои коррективы, и в декабре Белл остается без работы. Рори ненавидит декабрь. Внешне кажется, что у него в жизни полный порядок – успешная карьера, деньги, любящая семья, но в душе он все еще не может оправиться от событий пятилетней давности, произошедших накануне Рождества. Все меняется, когда он встречает Белл. Как известно, в преддверии Рождества случается настоящая магия. Чтобы в этом убедиться, Белл и Рори предстоит довериться судьбе, которая давно написала пьесу об их любви. 31 день, чтобы влюбиться, пока идет снег. «Идеальная рождественская история, полная любви и надежды». – Санди Баркер

В долг не бери и взаймы не давай;

Легко и ссуду потерять и друга^[3].

Второе декабря

Рори

Нужно ли говорить, что мне нравится проводить время с родителями? Мы давно не виделись, и я только сейчас понимаю, как мне этого не хватало. Вчера было замечательно: мы наелись до отвала, обменялись новостями, повспоминали детство — универ мы всегда опускаем, точно любое упоминание о том времени может вызвать катастрофический системный сбой, — и вдоволь посмеялись.

Мама, разумеется, долго говорила о том, как я отлично выгляжу, какой загорелый и что у меня, должно быть, нет отбоя от австралиек. Пока мне удалось проигнорировать ее намеки, но я знаю, что прямой допрос не за горами. Ненавижу обсуждать эту тему. Я люблю маму, но постоянные разговоры о том, что мне следует снова начать встречаться, меня раздражают. Я злюсь, чувствую себя непонятым и отчасти виноватым. Пусть мы с Джесс не стояли перед алтарем и не произносили супружеские клятвы — хотя это всегда было в планах, — но мы клялись в верности друг другу, делили одну постель, и ее мягкие, как шелк, волосы сплетались с моими. Джесс больше нет, но те клятвы не утратили силы, и нарушить их было бы бесчестно по отношению к узам, которые нас связывали, к пожизненным обязательствам, которые мы на себя взяли. Я знаю, что в моей жизни придет момент, когда я смогу двинуться дальше, не забывая о Джесс, но этот момент пока не наступил.

Утром мы с мамой и Дейвом приятно болтаем о том о сем, и тема Джесс и моего нежелания встречаться, к счастью, не на повестке дня. Сейчас нам нужно обсудить насущную проблему. Я люблю маму, но дело серьезное, и спустить его на тормозах я не намерен. Договориться не получится. Я должен быть сосредоточен и взять контроль в свои руки.

— Спасибо, мама, очень кстати. — Я пью чай, который она приготовила. — Нет, спасибо, печенья не нужно. Присядь, пожалуйста.

Она, разумеется, ставит на стол банку с печеньем и снимает крышку.

— Ну что, поговорим про слона в посудной лавке?

— Ты про папу? А что о нем говорить?

Она всегда называет Дейва «папой», хотя он мне отчим, и меня это абсолютно устраивает — он заслуживает этого гораздо больше, чем мой биологический отец, который ушел, когда я только родился. Но отшутиться маме не удастся, как бы широко она ни улыбалась.

— Послушай, я знаю, что разговор неприятный, и ты предпочла бы его избежать, но я люблю тебя и должен знать, что происходит.

— Я, конечно, очень рада, что ты здесь, но ты зря беспокоишься. Порой жизнь сдает нам плохие карты, и мы не можем это изменить. Но мы можем их правильно разыграть.

— Х-мм. — Верное замечание, но я приехал не для философствования. — Я договорился о консультации и считаю, что нам следует пойти туда вместе.

— Это ты молодец.

Дейв отодвигает стул и присоединяется к нам.

— В этом нет необходимости. У меня отличный врач по линии бесплатной медицинской помощи.

— Да, но это хороший специалист. Я навел справки, она проживает в Бристоле и является одним из ведущих онкологов в стране. Вот, посмотри.

Я передаю ей информацию о консультации, и мама быстро пробегает глазами.

— Она и есть мой врач. И нам не нужно платить огромные деньги, чтобы попасть к ней на прием. Я не верю в частную медицину, никогда не верила, и впредь не поверю, и считаю глупым платить за то, что могу получить бесплатно. Операция назначена на неделю перед Рождеством, и это меня абсолютно устраивает. Национальная служба здравоохранения сработала очень оперативно, и я не вижу необходимости и не хочу лезть вне очереди. И не буду.

— Я просто хочу помочь. Я же не знал, что врач тот самый. Это ведь не преступление, что я проявляю участие?

— Что ты, вовсе нет. Я люблю тебя и понимаю твое желание, чтобы все шло так, как тебе хочется, правда. Но это ты контролировать не можешь, поэтому не пытайся. Давай я буду делать по-своему и обещаю все сделать правильно, я не буду рисковать. Замечательно, что ты здесь, но так не получится, чтобы ты приехал домой и взял ответственность на себя. Сопровождай меня к врачу, проводи со мной время, но отпусти поводья. Контролировать мир тебе не под силу, дорогой, пойми это.

У меня вырывается вздох — настолько сильный, что отлетает листок с данными врача. Я знаю, что после смерти Джесс пытаюсь больше прежнего контролировать окружающий мир. Возможно, мне нужно немного расслабиться и отпустить. Но мысль о том, что я могу потерять и маму… Нет, сейчас не время благодушествовать.

— Но вот что ты можешь сделать, так это рассказать мне все свои новости. Я заметила, что вчера ты уклонился от ответа на мой вопрос. — Ее плечи приподнялись, нос сморщился, между бровей пролегла морщинка, а губы растянулись в широкой улыбке. — На твоем горизонте появилась молодая особа?

— Мама… пожалуйста…

Я не знаю, как объяснить, чтобы было доходчиво и вместе с тем не грубо. Я не знаю, как объяснить, что даже взгляд на женщину вызывает во мне горькое, как желчь, чувство вины, которое подкатывает к горлу. Что от одной только мысли я чувствую себя так, точно изменяю. Я не знаю, как объяснить, что не верю в то, что могу встретить кого-то еще, кто будет понимать меня, как Джесс, что дважды такое счастье в жизни не выпадает. Я, конечно, не посмею ей сказать, что не рискну полюбить другую женщину и разочаровать ее, как случилось с Джесс. Я не смогу произнести эти слова вслух и услышать в ответ, что тем самым я не сделаю ничего плохого. Я бы хотел рассказать ей обо всех завихрениях чувств, которые бушуют во мне, но заранее знаю, что мама скажет в ответ, и не в состоянии это слышать. Это ложь, которую она считает правдой.

Я надеюсь, она не видит, как увлажнились мои глаза. Я надеваю на лицо фальшивую улыбку, смотрю на нее сияющим взглядом, тянусь к банке с печеньем и снова принимаюсь объяснять, как сильно я загружен по работе.

Белл

Еще три раза. Еще три раза за ночь. После «гоооол!» прозвучало «ур-р-р-а!», а напоследок — вызывающее крайнюю обеспокоенность «жги, жги!». Стоит ли удивляться, что пилот до сих пор не нашел себе постоянную партнершу. Хотелось бы надеяться, что это будет не Шардоне.

Я не спала до четырех утра и к тому моменту всерьез раздумывала над тем, как покромсаю эту парочку при помощи набора кухонных ножей, который папа купил мне, когда понял, что в «Харви Николс» мы попали в объектив папарацци. Положительным моментом папашиного тотального мудачества является то, что стоит ему попасть под прицел камер, и он сразу становится замечательно щедрым. Если камер поблизости не наблюдается, он вряд ли вспомнит, когда у меня день рождения, а как-то на Рождество я получила его последнюю кулинарную книгу с пятном от вина на обложке. Но это все же лучше хламидий, которые он от полноты души презентовал маме.

Сегодня у нас на работе собрание и, поскольку ни для кого не тайна, что у компании проблемы, то я нервничаю, так как пришла в нее последней. На работе свет клином не сошелся, я всего лишь помощник офис-менеджера — отвечаю на звонки и имейлы, подаю горячие напитки и улыбаюсь. Но на душе у меня неспокойно, и голова чугунная, когда я наполняю свой многоразовый стакан и готовлюсь отчалить.

— Привет! Хорошо, что тебя застала. Потрясающий запах. — Шардоне кивает на мой кофе. — Всего лишь хотела сказать, что твоя арендная плата поступила и… э-э, неловко говорить, но денег, которые я одолжила тебе пару месяцев назад, все еще нет.

Вот черт, совсем вылетело из головы. Это серьезный косяк. Угораздило же меня. Опять. Каждый месяц собираюсь, и каждый раз что-то происходит, или я забываю. Ну что я за растяпа. Раздражение из-за ее сексуальных завываний улетучивается, когда я осознаю, что сама накосячила по полной программе.

— О, Шардоне, извини, пожалуйста. Я все верну.

Я обещала это сделать до Рождества, а сейчас у меня на счету ноль. Зарплата, не успев появиться, исчезает практически сразу, и я понятия не имею, что буду делать. В приложение банка можно не заглядывать — и так ясно, что подарки я буду снова мастерить сама.

— Да. — Я вижу, что ей неудобно, и сержусь на себя за то, что поставила ее в такое положение. — Дело в том, Белл, что деньги мне действительно нужны.

Интересно, за сколько в наши дни можно продать почку не первой свежести?

Примечания

3

Шекспир У. Гамлет. Акт I, сцена 3. Пер. М. Лозинского.