Девочка без зонта

Комила Салиева

Что такое взросление? Двадцатилетняя студентка Мила Новак не хочет становиться взрослой, и живет в своем романтичном розовом мире, мечтая о великой любви и настоящем бале XIX века. Её история с Профессором философии – красивая и чистая, или она её такой придумала? Столкнется ли наивный романтизм с суровым реализмом, или путь юной девушки будет простым и счастливым? Чувственная история, полная поэзии, философии и тонкой психологии человека.

Глава 3. «Никогда не высказывайте, что чувствуете, или (еще того лучше), старайтесь поменьше чувствовать»

26 сентября.

«Я — тоже система?

Если да, то на какие составляющие можно меня разделить, да так разделить, чтобы это действительно работало?

Если подумать, то во мне есть одно опасное оружие, оружие, которое уничтожало государства, придумывало целые культы, распоряжалось историей. Во мне есть мозг — а это то, что может погубить меня, или же осчастливить.

У мозга своя система, и свои правила. А что тогда насчет бессознательного? Это еще та загадка для человечества. Считаю, что эти две вещи идут раздельно — бессознательное является подсказкой, которую нам так же любезно оставили. Кто оставил? Тот, кто создавал. Устрашающая мысль. Бессознательное часто кричит, если мы что-то делаем не так, пугает сонным параличом, страшными снами, лишь бы мы не сходили с правильного пути. Это не только мистическая подсказка, но и истинная суть, в которой прячутся животные инстинкты, рефлексы. Можно ли верить такой мысли? В целом — звучит логично, но как я это проверю?

Допустим, в системе «Я» есть сознание и бессознательное (это известно уже каждому), но нам ведь дано еще и тело. Это третье звено. Тело, у которого тоже свои законы, и нарушая их, мы просто себя губим. Телом управляет сознание — поэтому одно истекает из другого, поэтому существует психосоматика, поэтому за здоровьем обязательно надо следить. Хватит ли трех звеньев для такой уникальной системы? Конечно, в каждом составляющем есть еще по несколько систем, но мне кажется, что для одного большого «Я» достаточно трех пунктов.

Как здорово, что нам дали такую могущественную вещь, как мозг. Это ведь он один вершит историю, он один создает деньги, и он один воплощает безумие в реальность. Факт дня — существует еще много всего на свете, просто пока мы до этого не додумались.»

Адам плохо спал. Каждый раз, засыпая, он не мог остановить вереницу мыслей. Она текла мирно, словно убаюкивала молодого человека истинами, чтобы ему думалось в спокойствии и безопасности. Он не подскакивал посреди ночи, не записывал свои идеи, он просто думал, и молился про себя о крепком, хорошем сне. У Адама не было друзей, и не было родных. Парень целыми днями был предоставлен самому себе, именно поэтому с самых ранних лет ему пришлось искать смысл этой жизни. Для чего и для кого стараться? В конечном итоге, Адам сформировал свои вкусы, нашел к чему стремиться и четко определил свои предпочтения. Жизнь человека, на которого не влияло воспитание, а мнение общества обходило стороной. Вот он — практически чистый разум, который прислушивался только к себе с самого начала. Учиться, чтобы просто прийти к какой-то точке в своей жизни. Голова, не накрытая пакетами, что перекрывают обзор, и сердце, которое не умеет любить других людей, но вполне способно любить природу и творчество.

Он встал с кровати, и заметил за окном утро. Недолго думая, молодой человек умылся, надел свою любимую черную одежду, и вышел из дома.

Адам гулял по скверу, наблюдая за людьми. Иногда ему нравилось додумывать их жизни по внешнему виду и поведению, но чаще всего люди ему не нравились. Что бы ни предлагали ему люди — все получалось банально и неинтересно, как будто он знал всегда наперёд исход любой ситуации, при этом не прикладывая ни малейших усилий.

Адаму оставалось в этом мире лишь наслаждаться красотой природы и поменьше контактировать с людьми — каждый из них смог бы уловить нотки презрения, при разговоре с Адамом, посчитав его высокомерным нарциссом. Хотя, никто бы не стал отрицать, и он сам — что он невероятный красавец — его пронзающий взгляд не оставил бы в покое ни одного человека. Глаза Адама часто выбивали людей из равновесия, чему он, не придавал, опять же, никакого значения.

Сегодня компанию ему составляет Данте Алигьери. Совершив немалый обход сквера, он сел на лавочку, чтобы освежиться и увлечься «Божественной комедией». В наушниках играл Бах, и он несколько часов просидел так, не обращая внимания на подмёрзшие пальцы рук.

Когда голод взял вверх над кругами ада, Адам поднял голову, и увидел, как его Профессор философии куда-то направляется с пакетом в руках. Адам всмотрелся в его лицо, и тот кивнул от растерянности и пристального взгляда.

Адам стал смотреть в даль — этот красивый молодой человек постоянно хотел чувствовать единение с природой. Дождь немного моросил, но было тепло. Небо казалось фальшивым, одна сторона нагоняла на прохожих страх-темная половина горизонта неподвижно покоилась, словно скованная смертью; вторая половина выглядела так, будто кто-то сбивал облака в сливки, прибавив к ним отражающийся свет от солнца.

Он дышал глубоко, пытаясь впитать в себя запах каждой пылинки асфальта, прибитой дождем. К нему на лавочку подсела девушка.

— Невероятное небо, правда? — она очень внимательно вглядывалась в лицо Адама.

— Соглашусь.

— Ты очень красивый. Я не могла не подойти.

Адам не засмущался. Он испытывал на душе небольшую тяжесть от того, что ему помешали любоваться таким видом. Что же делать? Точно не грубить ей.

— Это не моя заслуга, таким родила мать.

— А ты скромный для обладателя такой наружности. Меня зовут Дина.

— Мое имя Адам. Ты рисуешь? — он кивнул в сторону альбома, который она держала в руках.

— Да. Я рисую много и часто. Природа меня просто влечет, и зовет каждый раз из дома, лишь бы я ее нарисовала — она мило улыбалась.

— Неплохо. Я тоже немного рисую. Чаще всего я просто смотрю — это тоже наполняет.

Дина не отрывала от него взгляда. Сколько нужно секунд, чтобы влюбиться? Ей нравились его черты лица, голос, спокойная интонация, искренность и задумчивость. Как продлить минуты с таким сдержанным парнем?

— Ты мне нравишься. Смею предположить, что я скоро без памяти буду любить тебя. Как тебе какой исход?

— Не в восторге. Все люди так разбрасываются словами и своими собственными чувствами. А если я серийный маньяк? Если я бью дома бабушку? Что, если я дикий абьюзер, и имею красивую оболочку, чтобы привлекать с первого взгляда? Зачем так быстро принимать решения и подталкивать свои чувства к глупостям — ты не дорожишь своей жизнью? А может, у тебя их несколько? — Адам сказал все это с расстановкой, спокойно. Дина сделала немалую паузу, прежде, чем ответить.

— По крайней мере, я теперь знаю, что ты зануда — и она громко рассмеялась. Адам невольно улыбнулся.

Дина стала показывать свои работы. По ним можно было сказать о ее высоком уровне рисования, некоторые даже вызвали у Адама мурашки по телу.

Он сообщил своей новой собеседнице, что голоден, и собирается домой, и Дина закляла ему прийти сюда завтра в это же время, либо в любой другой день — зависимо от обстоятельств.

Подходя к своему дому, он обдумывал сегодняшний день. Замедлившись возле подъезда, Адам с трудом достал ключи, из-за слишком замерзших рук. Внезапно, кто-то открыл подъездную дверь — так резко и широко, что снес Адама вовсе. Очнувшись от удара, он вопросительно посмотрел на небо —

«Серьезно?»

***

Профессор уже давно миновал ту лавочку с молодым человеком, пытаясь вспомнить, из какой группы эти пронзительные глаза.

***

«Бойтесь любить чистосердечно; никогда не высказывайте, что чувствуете, или (еще того лучше), старайтесь поменьше чувствовать»

Уильям Мейкпис Текккерей

Такое наставление висело у молодой девушки в комнате, вырезанное из одного журнала для любителей классических романов. Наша главная героиня, страдающая бедняжка, всегда относилась с симпатией к такому роду фраз, потому что все влюбленные — дураки. Теперь же, когда она еще с первой встречи с Профессором что-то почувствовала, а после дождливого дня с его очаровательной улыбкой, и вовсе сама жаждала влюбленности, молодая девушка считала это заявление на своей стене чушью и вульгарностью, вырванной из контекста.

Её размышления прервала мама, которая вошла в комнату.

— Ты измерила температуру?

— Нет.

— Пока не сделаешь этого, не вставай.

— Ладно… — Она улеглась обратно, и сунула градусник в подмышку. Долго всматриваясь в потолок, она не осмеливалась заглянуть в телефон — ей хотелось написать ему доброе утро, или просто спросить, как ему стих. Она сдерживала свои порывы, и прекрасно понимала, что если останется дома — сойдёт окончательно с ума.

Зайдя в комнату, мама достала у неё градусник, она всегда это делала сама. Мила не смотрела на градусник, потому что любила материнскую заботу и дарила этот маленький жест, как будто заявляя, «Я еще совсем маленькая, и не понимаю сколько там градусов, мам.»

— 38,8. Никакой учёбы сегодня. Я принесу лекарства.

— Хорошо… — Она расстроилась, но выдохнула с облегчением. В голове уже строился план, как не сойти с ума дома, но решение пришло быстро — нужно просто снова уснуть.

***

Марк проснулся в холодном поту, всю ночь ему снились кошмары, которые постоянно мучили. В этот раз они были связаны с аниме, которое он смотрел пред сном: кровь, крики, ужас от происходящего. Марк бежал с места битвы, но никак не мог убежать — смерть приближалась к нему, и он четко это осознавал. Кричать, как обычно, не получалось, и только в тот момент Марк понял, что спит.

«Да что же такое. Я слишком впечатлительный. Скоро там будильник зазвенит?»

Он потянулся к телефону, и обнаружил, что до звонка будильника одна минута.

«Фух, слава Богу. Не стоило смотреть Берсерка на ночь глядя.»

Поднявшись с кровати, он сразу заправил её. Марк всю жизнь был перфекционистом, и любая неточность его раздражала. Аккуратно раздвинув шторы и сложив тетради в рюкзак, он пошёл умываться.

Спускаясь по лестнице на кухню, он почувствовал запах кофе, а за ним и голод. Каждое утро начиналось с замечательного завтрака в кругу семьи — мама, папа и маленькая сестренка. Марк очень сильно любил свою семью, а она не обделяла любовью его.

— Доброе утро, милый — Ласково сказала мама.

— Доброе — Ответил он. Отец поправлял Марии воротнички, и та, вскочив, молча обняла Марка, затем уселась обратно, чтобы папа закончил мучения со школьной формой. Его сестренке было уже 9 лет, но каждое утро она получала хлопоты со стороны родителей, не желающих верить в то, что Мария уже все умеет сама. Завтрак проходил спокойно, и отец постоянно интересовался его делами.

— Видно, хороший у тебя преподаватель по философии. Ты много о нем рассказываешь.

— Да, он крутой. Думаю, заняться философией всерьёз.

— Милый — В разговор вмешалась мама — Конечно, занимайся. Если тебе что-то нравится, то не сомневайся. Может, в будущем, ты сам станешь отличным профессором по философии! — Нежно отозвалась она.

— Твоя мама замечательная женщина — вступил отец. — Я тоже считаю, что нужно заниматься тем, что нравится. Только занимайся этим усердно, и тогда станешь профессионалом. И я буду безмерно рад, если ты обретешь в этом счастье.

Мария долго слушала их разговор, и спросила:

— Мам, а философы получают много денег? — Наступила небольшая пауза, и все слегка рассмеялись, потому что для этой семьи было важнее всего заниматься любимым делом, вкладывая свою душу, а не гнаться за прибылью. Не смотря на такую политику, их отец зарабатывал достаточно много, и добился всего сам. Этого он хотел и от своих детей.

— Да, Мари, каждый философ получает миллион долларов в месяц, именно поэтому я буду им. — сестра широко открыла рот. — Буду получать миллион долларов в месяц, но для этого нужно выучить столько нудной информации, конечно… Да и термины всякие старперские… Ох, думать тоже придется, философствовать. Представь меня с огромной белой бородой — как тебе?

— Аааах, тебе не пойдет! Мама, он же меня обманывает?

— Он просто шутит — улыбнулась мама.

Марк перемыл за всеми посуду, потому что всегда уходил последним. Он любил наводить идеальный порядок на кухне, размышляя о многих вещах.

Марк — староста группы. Хорошего телосложения, голубоглазый и светловолосый. У него были довольно красивые черты лица, и если посмотреть на него первый раз, то на ум приходит слово «смазливый». Он постоянно улыбался — это была его визитная карточка. Марк с самого детства заметил тенденцию — если улыбается он, то улыбаются в ответ. Его шикарная, прекрасная улыбка заставляла отвечать взаимной симпатией даже самых печальных людей, согревая своей искренностью и отпечатываясь в голове на целый день.

Проверив еще раз социальные сети, он написал всей группе «Доброе утро», и не дождавшись ответа, ушел.

***

Просыпаясь сегодня, Профессору показалось, что всё ещё впереди. Конец — это начало чего-то другого, лучшего. Обида и боль от сказанных слов все еще жгла легкие, но взрослый мужчина его лет не хочет позволять себе эмоционировать подобно брошенным девочкам-подросткам, запрещать себе чувствовать — вот, чем занимается большинство взрослых. Его ум занимают пары, влюбленные студенточки, хорошие фильмы, он сам. Долго вглядываясь сегодня в свое отражения, он находил себя все привлекательнее и привлекательнее.

«И каким образом получается так, что кто-то в меня влюбляется? Сентябрь догорает не напрасно. А вместе с ним и догораю я. Это очень красиво. Как такое могло прийти ей в голову? Вчера мне тоже показалось, что он горит, закат был огненно-алым, и точнее описать просто невозможно. Может, сбрить щетину? Как-то она мне не нравится сегодня.»

И Профессор сделал это — сбрил щетину, надел самую светлую рубашку, хорошо позавтракал, перечитал последний её стих. Казалось, что этот грустный, преданный женщиной человек хочет что-то чувствовать к новой миленькой поэтессе.

День прошел легко и непринужденно. Он много рассуждал о немецкой философии в разных группах. Раздал работы, и на этот раз не забыл дать нормальное домашнее задание. Профессор не обнаружил ее среди студентов сегодня, и подумал, что она либо болеет, либо стыдится своих чувств и стихов. Последнее было бы странно, ведь она не догадывается, что он про все знает. Её эссе он передал Марку, как старосте, и был доволен собой.

Уже месяц он не ходил в тренажерный зал — месяц, в котором пришлось выяснять отношения, ссориться, отпускать любимую. Если алкоголем отвлекаться не получается, то можно и сходить в зал, и вообще — провести весь день с другом. Он зашел к своему единственному любимому коллеге, но у него в кабинете сидела какая-то студентка, и громко смеялась.

— Ой, здравствуйте — сказала она, как будто Профессор застал их за каким-то непристойным делом.

— Здравствуйте — он посмотрел на своего коллегу скептически. На что он ответил:

— Это Анна. Она студентка пятого курса. Мы обсуждали некоторые моменты по моему предмету, не подумай ничего такого — Макс широко улыбнулся.

— Не важно. Идем сегодня в зал?

— Оу, конечно. Я, в отличии от тебя, его не пропускал — похвалился коллега, и рассмеялся. Он говорил это, и напоминал павлина, распустившего хвост.

— Зайду за тобой в семь. Пока.

— Пока.

Он шел домой, и не мог справиться с потоком мыслей. Он не понимал, нужен ли ему сегодня зал, но понимал, что пора приходить в себя. Думал, почему в жизни всё так странно и несправедливо. В голове до сих пор звучал голос Лии, словно эхо, которое никак не удается заглушить. Фразы, что слетали с её губ, и насквозь пробивали внутренности, крутились без остановки.

«Как она там говорила? — Я буду всегда влюблена в тебя, но терпеть унижения в виде собственной испорченной жизни я не собираюсь… Я больше не могу стоять на месте, и тем более не хочу идти ко дну с тобой… Черт, и что это значит? Её просто-напросто не устраивал мой доход и моё отношение к ней. Менять работу ради каких-то загонов женщины я не собираюсь, да и кто в здравом уме на это согласился бы? Если ей нужен дополнительный доход, то почему бы ей самой не бросить свою дурацкую школу, и не найти нормальную работу? Это звучит так ужасно, но ведь справедливо. И в чем проблема — говорить обо всём, что не нравится сразу — не тянуть до полного краха? Как понять этих женщин, и пригодны ли они для чего-то, кроме как украшения кровати?»

Профессор решил сделать то, о чем он потом пожалеет. Раз уж решил, то останавливаться не стоит — решимость — черта настоящего мужчины. Сердце его немного колебалось, но первый шаг уже сделан, назад пути нет. Как унять боль, созданную людьми? Правильно — другими людьми.