Герой ее мечты

Конни Брокуэй, 1994

Ноубл Маккэнихи был героем детства Венис Лейланд, – преданным другом, кумиром, – но десять лет назад бесследно исчез из ее жизни. И вот они случайно встретились на Диком Западе, в маленьком городке, затерянном в Скалистых горах. Мальчишка стал сильным, привлекательным мужчиной, а его маленькая подружка – прелестной юной женщиной. Самое время детской любви возродиться. Но почему изнывающий от страсти Ноубл боится признаться Венис в своих чувствах? Какая тайна довлеет над ним, и от чего он пытается защитить любимую?

Глава 6

Значит, она помнит, подумал Ноубл. Что ж, по крайней мере она еще способна испытывать смущение.

Он резко отпустил ее руки, словно их раскалил тот же жар, который воспламенил ей щеки, и с досадой отступил назад, потому что для какой-то его части было не важно, что Венис дразнила его с балкона, не задумываясь о возможных последствиях. Эта его часть просто хотела почувствовать, как Венис снова прижимается к нему.

Ноубл настолько рассердился на себя, что выругался, и Венис онемела от изумления. Боже, где его чувство юмора?

— Слэтс. Это замечательно! Где…

— Это были вы на том балконе, верно? — повторил он, отказываясь поверить ее приветливости и не желая снова оказаться в дураках.

— Да, — ответила Венис. — Но где…

Это была невинная, маленькая, дерзкая девчонка.

— И вы совершенно не имели понятия, кто я. — Он даже не пытался разобраться, почему для него так важно, что она его не узнала. А почему она должна была узнать его? Он всего лишь сын кухарки.

— Нет. Я никогда не узнала бы вас с первого взгляда, — улыбаясь, призналась Венис.

— «С первого взгляда»? — холодно повторил Ноубл. — Милая, то, что вы делали, было больше чем просто взгляд.

Она залилась румянцем, и даже в мерцающем свете масляной лампы были видны розовые пятна у нее на щеках.

— Я не могла хорошо разглядеть вас.

— Ха! У меня такое впечатление, что вы просто прекрасно все видели. Что случилось, милая? Вам скучно ждать момента закрытия скоростной дороги? Нужно немного поразвлечься?

— Поразвлечься? — Венис повысила голос. — За кого вы меня принимаете?

Господи, она говорит с негодованием. Но ведь она говорила с негодованием и в десять лет, когда объясняла, что не подсматривала за Ноублом и горничной в беседке. По-видимому, Венис выросла из наблюдателя развлечений в их активного участника.

Но Ноубл не подходит для развлечения.

— Вы просто еще одна светская девица, ищущая острых ощущений.

— Как вы смеете?! — Голос Венис был тихим и полным ярости.

— Я скажу вам как. Ответьте мне — если вы способны говорить честно, — что вы делали на том балконе? Проводили небольшой эксперимент? Быть может, просто хотели проверить, так ли легко вывести из равновесия горного бродягу, как кого-нибудь из ваших нью-йоркских приятелей? Что ж, позвольте мне предупредить вас, дорогая. Я не подопытный кролик.

Взяв ее серебристо-синее платье, Ноубл скомкал тонкую ткань. Венис рождена, чтобы разбивать сердца, и он рад, что не был свидетелем ее превращения в еще одну Адель, которая тайком уединяется с сыном кухарки, чтобы узнать, действительно ли бедняки делают это лучше. Он рад, что Тревор отправил его подальше от своего дома и… от Венис.

— Эксперимент? — взорвалась она, дрожа от возмущения. — Что за невообразимая наглость, вы, несносный… надутый, ощипанный гусак?!

У Ноубла от изумления открылся рот.

— И где же это вы научились таким словам?

— Не ваше дело.

— Да, верно. Не могу даже передать вам, как я этому рад.

Она издала какой-то приглушенный звук и тряхнула черными локонами. Это движение привлекло взгляд Ноубла к колыханию ее грудей под кипенно-белой ночной сорочкой, и тело в ответ мгновенно сжалось, но он подавил возникшее желание.

— Во всяком случае, что именно вы делаете в Сэлвидже? — раздраженно спросил он. — Заигрываете с незнакомцами, заставляете отворачиваться всех достойных женщин города и едва не погибаете в огне?

— Я не собиралась умирать. Но еще несколько минут, проведенных с вами, и один из нас не выживет, — так же раздраженно огрызнулась Венис.

— Вы и теперь не можете как следует позаботиться о себе, как не могли десять лет назад, — с отвращением бросил он.

— Позвольте не согласиться. Мне пришлось научиться заботиться о себе. И так как нам нужно объясниться… то куда вы исчезли десять лет назад? И почему раньше, внизу не сказали мне, кто вы? Вы боялись меня или… стыдились себя?

Ну и ну! Неужели ей до него было так мало дела, что, после того как его выгнали из дома Лейланда, она даже не поинтересовалась, куда он девался? Это была еще одна, новая, обида — в добавление ко всем старым.

— Десять лет назад, дорогая, меня призвали в армию.

— О Боже! Я не…

— Конечно, — перебил ее Ноубл, — вы, возможно, не знали, что продолжается война, и, разодевшись в хлопок, как обычно, прогуливались по Парк-авеню. — Его не заботило, что он может быть несправедлив.

— О, вы самонадеянное, лицемерное, невыносимое… чучело!

— Чучело? Что ж, простите, милая, что я не такой намасленный и скользкий, как этот светский угорь, который извивается у ваших ног.

— Вы, случайно, не мистера Рида имеете в виду?

— Да. — Ноубл выставил вперед подбородок. — Именно его.

— Во всяком случае, мистер Рид обладает чувством долга. — Ее серебристые глаза скрылись за густыми черными ресницами. — Во всяком случае, он заботится о том, чтобы исполнять свои обещания.

— И что, черт возьми, это означает?

— Я скажу вам, что это означает! Вы обещали, что всегда — всегда — будете моим другом, а затем на десять лет уехали, исчезли молча, без единого слова! — Венис шагнула к нему, и Ноубл понял, что отступил.

— А что бы вы сделали, Венис, если бы я появился у вас на пороге? Предложили бы мне работу в своей конюшне? — язвительно поинтересовался Ноубл.

— Не могу поверить, что вы считаете нашу дружбу… — Она замолчала, очевидно, отказавшись от того, что собиралась сказать, и окинула сознательно пренебрежительным взглядом его полурасстегнутую рубашку, не подходящие по размеру джинсы и босые ноги. — Это, возможно, был бы взлет вашей карьеры!

— Вы, — выпрямившись, отозвался Ноубл, — стали снобом.

— А вы стали задирой! — Ей пришлось откинуть голову назад, чтобы взглянуть ему в лицо.

— Я вас не задирал! — прогремел Ноубл.

— Задирали! — Она продолжала смотреть на него. — Вы врываетесь сюда, даже не спросив позволения, целуете меня, а потом начинаете кричать, потому что я вас не узнала!

— Это не потому…

— А как я могла узнать вас? Вы на шесть футов выше, на шестьдесят фунтов тяжелее и… — Венис потянулась вверх, к его хвосту, — и у вас длинные волосы! — Она резко дернула его за хвост.

— О-ох!

— И, могу заметить, — она подбоченилась, — вы тоже не узнали меня!

Ноубл понял, что оказался в глупом положении, с досадой осознав, что ее обвинения справедливы, но воспоминание о развязном поведении Венис вновь разожгло его праведный гнев.

— Я узнал бы вас, если бы вы не прятались в тени, хриплым шепотом приманивая меня.

— Хорошо, — сухо сказала Венис, чувствуя, как у нее на щеке дрожит мускул, — возможно, сегодня днем я повела себя импульсивно, посвистев в ответ на ваши нелепые позы, демонстрировавшие мужественность, но несколько минут назад я определенно не свистела из окна.

— Нелепые позы!.. — Ноубл едва не задохнулся. — Когда вы вздыхали на своем балконе, мне казалось, что они вам очень нравятся. Честно говоря, я тогда подумал, что вы вот-вот прыгнете с балкона…

— Вы ужасный человек! По тому, как вы себя ведете, можно подумать, будто я сама устроила пожар в этом мерзком доме лишь ради того, чтобы выманить вас из какой-то дыры, где вы проводили ночь, и получить чрезвычайно сомнительное удовольствие от того, что вы меня обслюнявили!

— Обслюнявил? — С него хватит. — Леди, если бы я не увидел это проклятое платье, вы бы уже лежали на спине с задранным до ушей подолом! И мы оба это понимаем!

Леди от такой грубости умерла бы из-за приступа удушья, но Венис, очевидно, не была леди.

Она приблизилась, так что ее нос оказался в дюйме от его груди, воинственно выпятила изящный подбородок и вызывающе заявила:

— Это вам хочется так думать.

О-го-го! Ноубл назвал Венис обманщицей, а затем, растопырив пальцы, запустил их в ее густые блестящие волосы и, положив руку ей на затылок, бесцеремонно притянул ближе.

Широко раскрыв от изумления глаза, Венис уперлась руками ему в грудь, так что кончики ногтей просто вонзились в его голую кожу над расстегнутой рубашкой, и попыталась оттолкнуть, но безрезультатно. Он улыбнулся порочной улыбкой и заставил Венис подойти еще ближе. Секунду он смотрел в ее глаза, отражающие лунный свет, а потом накрыл губами ее рот.

Ее можно было сравнить с самой сладостной мечтой любого мужчины. Проскользнув между ее губами, язык Ноубла коснулся ее языка. Ноубл хотел напугать Венис, но сила и глубина собственной страстной реакции на нее нарушили его планы, и он резко отстранился.

Он круто развернулся и, убрав с порога одеяло, отбросил его в сторону, а потом, грубо выругавшись, вышел, даже не оглянувшись.

Венис дрожащими пальцами пригладила волосы. Она не испугалась: несмотря на угрозу, исходившую от его длинного, напряженного тела, Ноубл Маккэнихи не напугал ее.

Она много лет горевала о том, что потеряла его, и гадала, когда он вернется, а главное, без конца строила предположения о том, что с ним случилось. Теперь Венис знала.

Он больше не был Слэтсом. Тот бледный, тощий, бритоголовый мальчик превратился в загорелого, сильного, гибкого мужчину, и только его золотистые глаза остались прежними.

Венис подняла с пола серебристо-синее платье и внесла поправку в свое последнее заключение: его категорическое, безапелляционное осуждение ее поведения тоже осталось прежним.

Если он был так уверен, что она стала бесстыжей девкой, то почему целовал ее так… ненасытно?

Вернувшись к кровати, Венис взяла свое платье, с силой встряхнула его, чтобы прогнать сильный запах дыма, и, открыв дверцу гардероба, бросила внутрь. В этот момент в дверях появилась Кейти, закрывая нос ярко вышитым носовым платком.

— Что, этот Маккэнихи уже ушел из вашей комнаты? — Голос Кейти, приглушенный платком, был полон любопытства. — Молодец парень, быстро работает! Милая, вы сколотите здесь состояние, если ваш папочка потеряет когда-нибудь свои деньги и…

— Все не так, — перебила ее Венис. — Мистер Маккэнихи совсем не такой, как я ожидала.

— Лучше? — с трепетом уточнила Кейти.

— Нет. То есть я хочу сказать, что у меня не было возможности… Я имею в виду, что не хочу знать… О, черт бы все побрал!

— Что ж, прекрасно, Венис, вам лучше знать.

— Ничего не произошло! Ничего!

— Успокойтесь, милая. Рим не сразу строился… Вы получите Маккэнихи.

— Повторяю: он мне не нужен.

Это была ложь, и, судя по тому, что глаза над платком прищурились с явным недоверием, Кейти тоже это понимала.

Ноубл проснулся поздним утром, когда в окно вливался яркий солнечный свет, и, прижав к глазам кулаки, застонал. У него было такое ощущение, словно кто-то насыпал под веки целое ведро колючего песка. Но он заслужил свои мучения. Прошлой ночью его охватило глубокое негодование, и он второпях забыл о том, что вначале предложил Венис свою комнату. Вот такое рыцарство.

Достав из седельной сумки бритвенные принадлежности, Ноубл взбил в миске мыльную пену и, намылив лицо, взглянул в зеркало. То, что он там увидел, ему не понравилось.

Венис, должно быть, сочла его сумасшедшим. О чем он только думал, когда так разорался на нее? Думал? В этом-то и дело. С того момента как он узнал, что Венис в городе, он вообще потерял способность здраво мыслить. В эти дни он только и делал, что переживал. Он ворвался к ней в комнату, схватил ее, поцеловал, а затем чуть ли не назвал проституткой и убежал прочь.

Какое ему дело, если она выросла и стала такой, как Адель?

Бритва дрогнула в руке Ноубла, и капля крови заалела в густой белой пене. Ноубл выругался и решил извиниться, как только увидит Венис — даже если это его убьет.

Кейти сдула пену с кружки пива, долила ее и подтолкнула к одному из своих прибыльных посетителей. Тайком отрезав кусок жевательного табака, она бросила его в бочонок, чтобы придать слабому напитку за доллар чуть больше крепости. Бог свидетель, ей нужен каждый цент, который можно выжать из этого заведения. Вот сейчас уже почти одиннадцать часов, а все, что она продала, — это пара кружек пива и полдюжины чашек кофе.

На втором этаже открылась дверь, и все головы в зале мгновенно повернулись в ту сторону. В поле зрения плавно появилась Пегги с темно-рыжими локонами, подпрыгивающими вместе со всем остальным, и среди посетителей пронесся стон разочарования.

— Ах, извините! — произнесла смертельно оскорбленная Пегги. — По-моему, только на прошлой неделе я была достаточно хороша для многих из вас.

Так как посетители не обращали на нее внимания, лицо Пегги приобрело восхитительный красный оттенок, и она, мотнув хвостом, гордо отправилась туда, откуда пришла.

Еще немного, со вздохом подумала Кейти, и девушки будут искать другое жилье. Решить проблему можно единственным способом, поняла Кейти: нужно убрать Венис с пьедестала, на который ее возвели все эти глупцы, строящие воздушные замки.

И самый лучший способ осуществить это — уложить Венис в чью-либо постель.

Когда Венис станет заботой какого-нибудь одного парня, эти ничтожества, мечтающие стать ее кавалерами, придут утопить свое горе прямо здесь, в «Золотой пыли»! И этим парнем должен быть Ноубл Маккэнихи!

Это была блистательная идея. Однако открытие, что двадцатидвухлетняя Венис — девственница, смущало Кейти. И хотя она была абсолютно убеждена, что Венис следует выбрать жениха из нью-йоркского высшего общества, все же, раз уж появилась такая возможность, Венис должна получить представление о грубом, многоопытном самце. А Ноубл Маккэнихи был привлекательным самцом.

Кейти улыбнулась. Она хороший игрок, один из лучших игроков штата. Все, что ей нужно сделать, — это постоять сзади и посмотреть, как ложатся карты, а уж только потом садиться за игру. Она найдет способ заработать на Венис Лейланд и превратить «Золотую пыль» в прибыльное заведение. А тем, кому предназначалось внести свою долю, был Ноубл Маккэнихи.