Следствие по делу Воланда

Константин Вадимович Кряжевских, 2021

Эта книга о романе Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита». В ней приводится толкование этого романа, толкование, благодаря которому читатель увидит, что основной задачей писателя было показать людей на фоне Воланда и его демонов, чтобы этим уже сказать нам, кто же такой человек по сравнению с дьяволом

Следствие по делу Воланда

Роман «Мастер и Маргарита» — это посмертное завещание Михаила Булгакова. Нет никаких сомнений в том, что, если Булгаков не умер бы, не завершив свой роман, а остался бы жив и успел бы закончить свою книгу, он бы все равно издал ее посмертно. Булгаков скрыл бы где-нибудь «Мастера и Маргариту» и унес бы также с собой в могилу тайну своего романа. Смерть помогла ему осуществить его замысел

« — Куда ты влечешь меня, о великий сатана? Голос Воланда был тяжел, как гром, когда он стал отвечать.

— Ты награжден. Благодари, благодари бродившего по песку Ешуа, которого ты сочинил…»

Михаил Булгаков. «Великий канцлер»

Вместо введения. Неподкованный читатель или исследователь с солидной эрудицией?

Исследователь с солидной эрудицией иногда может не знать или даже не может знать того, что известно неподкованному читателю

О чем эта книга? Эта книга о знаменитом романе Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита».

Этот роман, безусловно, бесконечно загадочен и полон многих тайн, из-за которых он даже кажется каким-то неподдающимся ни одному толкованию. Многим читателям хочется узнать хотя бы какой-то один из центральных его замыслов, хотя бы что-то, что проливало бы свет на него. Некоторых даже беспокоит вопрос, как вообще Михаил Булгаков пришел к самой идее написать этот роман. Что его к этому побудило? Это плод его жизни? Или это пришло ни с того ни с сего к нему на сердце? Или он эту идею вынашивал задолго до начала работы над своим романом? Какова бы ни была подлинная причина, побудившая русского писателя взяться за перо, можно сказать с полной уверенностью об одном: если бы мы ее смогли все-таки узнать, мы бы тогда узнали многое и об его замыслах, что вложены в его роман, потому что вряд ли такая книга как «Мастер и Маргарита» не имеет никакой причины к своему написанию, которая была бы в том числе и отражением центральных ее мыслей. Как бы то ни было, роман до сих пор является большой загадкой для читательского мира. И вопрос только в том, возможно ли вообще что-то сказать об его замыслах. И если — да, то как к этому прийти наиболее удовлетворительным и самым убедительным, а также наилучшим для всех способом? Есть ли в романе такой путь, идя по которому, любой читатель сразу бы видел, что он выложен именно автором, а не личным произволом или простыми гипотезами исследователя? И такой очень надежный путь в самом деле существует. И что же это за такой путь?

Этому пути мы дали такое не простое название как эффект неподкованного читателя (неподкованного, то есть неподготовленного). Суть этого эффекта состоит в том, что самое первое знакомство с романом, самое первое прочтение книги может очень многое сказать об авторских замыслах всякому читателю, в том числе и исследователю с солидной эрудицией [1]. Нельзя не согласиться, что при первом чтении читатель иногда сталкивается с такими местами, странность и таинственность которых нельзя объяснить незавершенностью романа или его общей загадочностью. Такие места хочется назвать скорее не загадочными, а темными, потому что при первом столкновении с ними кажется, что автор в них как будто что-то скрывает или просто не договаривает. Всего этих темных мест в романе как минимум девять. И если оттолкнуться от какого-нибудь из них, то мы придем к одному из основных замыслов Михаила Булгакова и поймем, о чем его книга «Мастер и Маргарита».

Самое первое темное место, с которым сталкивается читатель, — это тот самый случай, когда из уст Мастера прозвучало имя иностранца, что познакомился с Иваном на Патриарших прудах:

« — Ну вот, ну вот… неудивительно! А Берлиоз, повторяю, меня поражает. Он человек не только начитанный, но и очень хитрый. Хотя в защиту его я должен сказать, что, конечно, Воланд может запорошить глаза и человеку похитрее.

— Как?! — в свою очередь крикнул Иван.

— Тише!

Иван с размаху шлепнул себя ладонью по лбу и засипел:

— Понимаю, понимаю. У него буква «В» была на визитной карточке. Ай-яй-яй, вот так штука!» (гл. 13).

Сам Иван, как мы помним, имя иностранца не только не сообщал своему лунному гостю, но вообще его даже не помнил или, точнее, не знал, потому что не успел как следует прочесть его на визитной карточке. Вполне возможно, совсем не исключено, что Мастер это имя произнес, будучи знаком с «Фаустом» в оригинале, в котором оно однажды упоминается [2]. Но тут очень важно не забывать о том, что сам читатель, даже будучи глубоко начитанным, образованным и знающим много языков человеком, не сразу может понять, откуда Мастер имеет подобную информацию. Ведь для этого нужно быть знакомым с поэмой «Фауст», причем в оригинале. И если бы даже кто-то из нас владел с рождения языком «Фауста» и читал эту поэму несколько раз, все равно из нас только единицы смогли бы сразу, без всяких раздумий и вопросов понять, что Мастер назвал имя иностранца, потому что оно упоминается в этой поэме. Не слишком ли это сложно не только для неподкованного читателя, но даже для исследователя с солидной эрудицией?

Следующая загадка связана с 16-й главой «Казнь». Здесь темность места просто бесспорна. Когда читатель впервые знакомится с этой главой, то его начинает беспокоит вопрос о природе того сновидения, что посетило в клинике Ивана Бездомного, поскольку такой сон явно невозможно назвать обыкновенным, особенно после прочтения 15-й главы «Сон Никанора Ивановича», где мы уже, напротив, имеем дело с обыкновенностью сновидения. Сны в случае Никанора Ивановича, как правило, беспорядочны и бессвязны, приходят к нам почти каждую ночь, а также являются отражением нашей повседневной жизни или наших личных переживаний: «Тогда Никанора Ивановича посетило сновидение, в основе которого, несомненно, были его сегодняшние переживания». В случае же Ивана Бездомного мы ничего подобного не видим. Сон Ивана, во-первых, не имеет никакой бессвязности и беспорядка, и, напротив, его бы каждый смело принял за обыкновенный фильм. Во-вторых, в отличие от Никанора Ивановича, Иван в своем сне не был непосредственным участником событий, а лишь их очевидцем или зрителем. В-третьих, поскольку сны являются отражением наших душевных переживаний, то весьма странно, что Иван, который нигде и никогда не был в древности, видел своими глазами сам Ершалаим. И, в-четвертых, столь же странно, что Ивану приснилось именно то, о чем он так искренно просил Мастера: «Скажите мне, а что было дальше с Иешуа и Пилатом, — попросил Иван, — умоляю, я хочу знать» (гл. 13). Неужели это простое совпадение?

Когда мы доходим впервые до чтения 24-й главы «Извлечение мастера», для многих из нас становится открытием, что, оказывается, Воланд на Патриарших прудах рассказывал вовсе не роман Мастера, а собственную историю, потому что из его встречи с самим Мастером в 50-й квартире следует, что он никогда раньше его не видел:

« — А скажите, почему Маргарита вас называет мастером? — спросил Воланд.

Тот усмехнулся и сказал:

— Это простительная слабость. Она слишком высокого мнения о том романе, который я написал.

— О чем роман?

— Роман о Понтии Пилате».

Мы даже приведем яркий пример в качестве неоспоримого доказательства, что даже порою сами исследователи попадаются на эту «уловку». Вот что пишет о Берлиозе Александр Зеркалов, который известен двумя книгами о романе Михаила Булгакова: «Берлиоз, «председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций… и редактор толстого художественного журнала», т. е. политический функционер, не мог не знать об этой кампании против «пилатчины». Иван Бездомный — рядовой поэт — и тот знал. Второй — предположительный: руководителем кампании был сам Берлиоз. Он отлично (для журналиста) разбирался в христологии, и должности у него были вполне подходящие для руководства не очень важной политической кампанией. Менее примечательно, что самый гнусный пасквилянт, Латунский, идет за гробом Берлиоза; важней, что отшельник Мастер знает редактора и дает ему характеристику. <…> Воланд представляет — как сказал бы юрист — рассказ о Пилате в качестве материала, известного подсудимому. Воланд как бы говорит ему: человек написал вовсе не то, что вы называете «религиозной пропагандой»; написал не о Боге, а о человеке. А вы объявили его «богомазом»; ваша свора его довела до сумасшедшего дома… Он пересказывает эту «пилатчину» как бы от себя и ждет реакции. Какова же она? А реакции нет вовсе. То ли Берлиоз не читал вещь Мастера, то ли предпочел притвориться непонимающим. Последнее больше похоже на дело, ибо он отвечает нарочито нелепой и беспомощной фразой: «Ваш рассказ… совершенно не совпадает с евангельскими рассказами», почему-то «внимательно всматриваясь в лицо иностранца» [3]. Берлиоз оказался в дурном положении. Если он не читал Мастера, но позволил своим клевретам начать травлю, его дело плохо. Если читал и не согласен с прочитанным, почему он увиливает от ответа? «Начитанный редактор», готовый забраться «в дебри, в которые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек», обязан был поспорить с удивительным рассказчиком по теме его повествования» [4]. Но если Воланд пересказывал главу из романа Мастера, как полагает данный булгаковед, то почему рассказчик делал вид, что незнаком с автором романа, когда ему пришлось знакомиться с Мастером? Налицо опять темное место.

Следующий на очереди — Левий Матвей. Если человек впервые читает роман не поверхностно, а внимательно и неспешно, то при чтении ершалаимских глав его мысль столкнется со следующей помехой. Как известно, Левий Матвей в последний раз говорил с Иешуа за два дня до казни последнего (то есть в среду). В этот промежуток времени он пролежал из-за внезапно поразившей его болезни в сарае, а в пятницу, примерно в десятом часу, он услышал страшный приговор, объявленный Пилатом. При этом в среду вечером Иешуа успел познакомиться с самим Иудой, с которым не было возможности нигде познакомиться или просто встретиться сборщику податей и о существовании которого Левий Матвей вообще не имел никакого понятия. Иуда и Левий друг для друга как будто вообще не существовали! Но когда Афраний привел к Пилату Левия Матвея, оказалось, что тот все-таки знал откуда-то о предательстве Иуды: «Тебя зарезать мне не удастся, — ответил Левий, оскалившись и улыбаясь, — я не такой глупый человек, чтобы на это рассчитывать, но я зарежу Иуду из Кириафа, я этому посвящу остаток жизни» (гл. 26). Так знал Левий Матвей об Иуде или нет? Если ему сообщили об Иуде до разговора с Пилатом, то кто это сделал и зачем? Напомним, что предательство Иуды было тайной одного Каифы и его приспешников, о которой Пилат узнал только со слов Иешуа, рассказавшего о приглашении в гости к этому нанятому первосвященником юноше. Единственный, кто мог знать, кроме Каифы, об этом деле — это всеведущий Афраний. Но тому не было смысла и надобности что-то сообщать какому-то оборванному бродяге.

Вот таблица, по которой видно, что Левий и Иуда нигде не пересекались и что первому о предательстве никто не сообщал:

Когда мы в первый раз читаем ершалаимские главы, то мы можем заметить, что в них почему-то совсем нет никакой нечистой силы, ничего потустороннего и ни одного демона, хотя сам Воланд говорил литераторам на Патриарших прудах, что он лично присутствовал на суде Пилата. Из-за этой явной странности читатель может рано или поздно прийти к мысли, что Афраний и Воланд — это один и тот же человек (в силу их сходства), а точнее, персонаж, так как Воланд — это не человек.

В этом же самом «малом» романе есть еще одно обстоятельство, которое всех решительно новичков сбивает с толку. 25-я глава носит обманчивое название «Как прокуратор пытался спасти Иуду из Кириафа», так как прокуратор на самом деле хотел не спасти, а, наоборот, погубить этого юношу. Но, должно быть, во избежание какого-нибудь провала или каких-либо наушников и шпионов подобных барону Майгелю Пилат не давал начальнику тайной службы своих указаний прямо, отчего тому всегда приходилось стараться правильно понять своего повелителя. Поэтому, когда читатель видит, как некий человек в капюшоне появляется в Гефсиманском саду после убийства Иуды, сначала даже приходит сомнение, был ли это Афраний. И если читатель принимает его все-таки в конечном итоге за Афрания, ему все равно непонятно, зачем тот обманывает своего правителя, что будто бы не сумел уберечь Иуду, ведь он же сам и зарезал его. Зачем он сделал противоположное своему заданию? Оказывается, Пилат просто дает Афранию только завуалированные поручения по причине, которую мы сейчас указали. Это такой их метод общения, требующий определенного мастерства и опыта. В общем, эта глава намеренно путает читателя, чем автор намекает каждому из нас, что в романе могут быть подобные сюрпризы, вроде тех, что мы сейчас перечисляем. Это уже шестое темное место в «Мастере и Маргарите».

Больше всего мысль читателя спотыкается в финале романа. Мы назовем только наиболее явное из всего этого. Во-первых, непонятно, зачем понадобилось участие самого Мастера в судьбе Пилата. Воланд предложил Мастеру закончить свой роман, после чего последовало долгожданное освобождение прикованного к одному месту прокуратора. А если бы Мастер умер в своей палате, Пилат так и остался бы сидеть на своем кресле, вечно глядя на луну? А другой мастер мог бы отпустить Пилата? Во-вторых, непонятно, какова природа Ершалаима, к которому протянулась лунная тропа, по которой пошли герои. Означает ли это, что в тот момент было два города с одним названием — Ершалаим времен Пилата и Ершалаим ХХ века? Перед нами был пространственно-временной разлом? Но этому явно противоречит слова автора, что в этом городе разросся за много веков древний сад: «Над черной бездной, в которую ушли стены, загорелся необъятный город с царствующими над ним сверкающими идолами над пышно разросшимся за много тысяч этих лун садом» [5] (гл. 32). И, в-третьих, непонятно, почему автор описывает в эпилоге Мастера, являющемуся каждый год во сне Ивану, как «пугливо озирающегося обросшего бородой человека»? Это следствие пребывания в вечном приюте? Но почему тогда Маргарита так не озирается?

Последнюю непонятную вещь неподкованный читатель замечает уже при повторном чтении «Мастера и Маргариты». Под первым впечатлением читателю становится непонятным эпиграф, согласно которому дьявол — это тот, кто вечно желает зла и вечно совершает благо. Неужели Воланд желает кому-то зла? Часто в этом случае делается отсылка на диалог Воланда и Левия Матвея. Именно там рассуждения князя тьмы приводят читателя к мысли к пользе наличия зла в этом мире. Но эта напрасная отсылка делу нисколько, очевидно, не помогает. Все равно эти рассуждения не делают зложелательного Воланда менее желающим зла и доброжелательным. Даже, напротив, из диалога посланника света и повелителя теней как раз и следует, что Воланд желает, чтобы в мире помимо добра существовало зло.

И последнее, на что можно обратить внимание, это то, что имя Мастера в романе пишется со строчной буквы. Надо сказать, что в этом факте ничего особенного и тем более загадочного нет, вопреки кажущейся в нем странности. Слово «мастер» пишется с маленькой буквы, поскольку оно является не личным именем или прозвищем человека, который его носит, а обыкновенным словом. Так, например, Павел Бажов называет своего героя в «Каменном цветке» — Данилой-мастером. Это не более чем степень искусности. И в нашей истории бывают подобные примеры, так что это далеко не единственный случай. Так, хорошо известные слова «дьявол» и «сатана» одинаково позволительно использовать как имена собственные и имена нарицательные, почему оба слова пишутся в одних случаях с большой буквы, в других — с маленькой (зависит от контекста), но все-таки они должны во всех случаях рассматриваться как имена нарицательные (как в самом романе Михаила Булгакова). Александр Амфитеатров в своей книге о духах тьмы говорит: «Когда слово дьявол употребляется в единственном числе, оно обозначает или, 1) как имя нарицательное, одного из дьяволов, либо сравнение с дьяволом, или, 2) как имя собирательное, всю дьявольскую расу, весь дьявольский народ (как «турка» вместо «турки», «немец» вместо «немцы» и т.п.), или, наконец, 3) как имя собственное, повелителя дьяволов, князя тьмы» [6]. Вот как нужно понимать имена сатана и дьявол. Аналогичным образом имя первого человека Адам переводится как «человек», то есть имя, которым Бог нарек его, стало впоследствии личным. Поэтому спрашивается: почему слова «дьявол» и «человек» мы почти всегда пишем с маленькой буквы, а слово «мастер» должно с чего-то писаться с большой? Это же нелогично. Что бы поменялось, если бы Михаил Булгаков написал слово «мастер» с прописного знака? Но, как бы то ни было, большинство читателей все-таки смущается этим фактом романа. Так уж почему-то получилось, и, надо полагать, Михаил Булгаков об этом знал.

Теперь еще раз в кратком виде перечислим все те темные и непонятные места в романе, каждое из которых любой, можно сказать, неподкованный читатель обходит по прочтении молчанием [7], мысленно делая на них взмах рукой, как будто тут ничего не заслуживает смущения:

1. Откуда Мастер знает имя сатаны?

2. Какова природа сновидения Ивана?

3. Знает ли Воланд о романе Мастера или не знает?

4. Знает ли Левий Матвей или не знает о существовании Иуды из Кириафа?

5. Почему в ершалаимских главах или романе Мастера нет как действующих героев дьявола и демонов?

6. Почему Афраний погубил Иуду, если Пилат поручил его спасти?

7. А) Почему для разрешения участи Пилата понадобился Мастер? Б) Какова природа Ершалаима, к коему направился Пилат по лунной тропе? В) Почему, являясь каждый год Ивану, Мастер пугливо озирается?

8. Почему доброжелательный Воланд по эпиграфу к роману зложелателен?

9. Почему слово «мастер» в романе пишется с маленькой буквы?

Из всех названных темных мест мы оттолкнемся от пятого. Именно оно будет служить основой для центральной мысли всего нашего исследования. Обратим внимание, как мы раньше оговорились: «Из-за этой явной странности читатель может рано или поздно прийти к мысли, что Афраний и Воланд — это один и тот же человек (в силу их сходства)», а затем себя тут же поправили: «а точнее, персонаж, так как Воланд — это не человек». В чем особенность этой оговорки, понять совсем несложно. Действительно, когда мы уже знаем, что Воланд был в Ершалаиме, и при этом мы видим, что в этом древнем городе никого, кроме людей, не было, некоторые из нас могут прийти к мысли, что под капюшоном Афрания скрывался сам Воланд. И важно здесь не столько сам вопрос, верно это или нет, сколько то, что при выдвижении этого предположения мы можем заметить одну очень интересную вещь, прямо вытекающую из наших слов. Мы же сначала сказали, что нам кажется, что Воланд и Афраний — это тот же самый человек, но затем себя тут же поправили, сказав, что это один и тот же персонаж. Ведь при самом первом чтении романа мы сначала думаем, что Афраний — это человек, так как он преподносится нам таким, но если мы начинаем потом предполагать, что это Воланд, то для нас этот персонаж становится уже не человеком, а духом, то есть дьяволом. Но что же тогда меняется? Что происходит при таком переходе с человека на дьявола в одном персонаже? Неужели только одно имя? Если же меняется все-таки одно имя, то, стало быть, Воланд — это человек, которого почему-то автор и выдуманные им герои называют дьяволом. Но готов ли читатель с этим согласиться? Готов ли он признать, что Воланд — это не дьявол, а человек, которого называют дьяволом? Нет, сатаною не может быть человек, сатаною может быть только один дух. И поэтому при переходе с человека на дьявола в персонаже по имени Афраний меняется не только одно его имя, указывающее на конкретную его принадлежность к одному из обоих миров — человеческого и потустороннего, но и то, что разделяет друг с другом эти же миры. Существует какая-то граница, что проведена между людьми и демонами — между Мастером с Маргаритой и Воландом. И эту границу нам предстоит здесь найти.

Как уже можно понять, задача нашей книги — показать на основе толкования романа Михаила Булгакова, кто такой человек на фоне дьявола. Правда, наше исследование носит, как может показаться, не совсем соответствующее этой задаче название «Следствие по делу Воланда», которое взято из 27-й главы: «Весь этаж был занят следствием по делу Воланда, и лампы всю ночь горели в десяти кабинетах». В действительности же дело заключается в том, что само исследование начнется с рассмотрения совсем другого вопроса, который очень тесно связан с вопросом, какова граница между людьми и бесами: сначала мы попытаемся разобраться в вопросе, кто такой Правдивый Повествователь, а благодаря этому мы поймем подлинное значение эпиграфа к роману: «…так кто ж ты, наконец?», которое чрезвычайно важно для нашего исследования. Если же мы не поймем, кто такой Правдивый Повествователь и какую роль он играет в романе, наше сравнение человека с Воландом будет неполным, поскольку без этого не будет понятно, какова связь данного сравнения и самой сюжетной линии в «Мастере и Маргарите».

Итак, наше «Следствие по делу Воланда» условно состоит из двух частей, а точнее, из двух вопросов, которые мы разберем: сначала нам нужно понять, кто такой Правдивый Повествователь, а затем мы поймем, кто такой человек на фоне дьявола благодаря теории тождества двух персонажей — Афрания и Воланда.

Но прежде чем мы перейдем к рассмотрению этих вопросов, нам напоследок следует обратить внимание на одно весьма важное обстоятельство. Как известно, роман не был завершен писателем, из-за чего, естественно, усложняется его толкование. Причем многие даже могут сказать, что из-за этого в принципе невозможно прийти к какому-либо авторскому замыслу. Однако к нам это замечание практически никак не относится. Если бы даже Михаил Булгаков действительно еще раз переработал в корне свой роман, все равно тот ключевой замысел, который будет раскрыт в данном исследовании, можно обнаружить не только в существующем варианте романа, но даже во всех его черновиках, что будет видно по последней главе. И это является верным признаком и доказательством того, что этот заложенный автором замысел из всех основных действительно соответствует «Мастеру и Маргарите». В ходе многолетней работы над любой книгой, особенно в нашем случае, разумеется, могут у писателя возникать другие основные замыслы и мысли, но какая-то первоначальная основа все-таки же остается. Верно же или нет? Данная основа и будет представлена в настоящей работе.

1. Характерное отношение читателя к роману «Мастер и Маргарита»

Роман «Мастер и Маргарита» — это книга, в которую автор попытался творчески внедрить одну мировую тайну. Поэтому к этой книге мы относимся ровно так же, как мы относимся к этой тайне

Ко всему, что вообще ни существует в нашем мире, у человека есть какое-либо отношение. Так просто устроено наше мироздание. И вот то, как каждый читатель относится к роману «Мастер и Маргарита», уже может нам показать, что Михаил Булгаков хотел сказать своею книгой, или это хотя бы может способствовать раскрытию одного из ее замыслов. И как же это тогда возможно?

Дело в том, что наше отношение к роману очень похоже на наше отношение к теме одного всем известного явления, название которого укажем ниже. А если они так похожи, то можно ли сказать, что это не более чем простое совпадение?

Разумеется, под отношением тут надо понимать не личную связь человека с тем или иным явлением, а связь общую — всех людей. Каждый из нас, например, по-разному относится к яблокам: кому-то они нравятся, а кому-то — нет, кто-то их любит, а кому-то они просто надоели, но все мы здесь сходимся в том, что к самим яблокам мы относимся только как к яблокам, а не как к апельсинам, бананам или грушам. Все же остальное — это уже дело вкуса, как сказал Воланд. Тут главная и, пожалуй, единственная трудность в понимании данной главы и заключается только в том, что нужно правильно понять, что тут конкретно следует понимать под словом «отношение».

Так вот такой темой, что по отношению к себе совпадает с романом Михаила Булгакова, является любовь, а именно — любовь между мужчиной и женщиной. Только тут надо сразу же уточнить, что здесь речь идет не только о любви как таковой, о любви в собственном смысле этого слова, а о всем вообще комплексе взаимоотношений обоих полов, в том числе и в порочном виде, то есть сюда относится и то, что любовью не является, но что человек все-таки ею называет.

Итак, в чем же тут выражается это сходство?

В первую очередь роман сходится отношением к себе с темой любви по силе своей загадочности и таинственности. Как-то Антон Чехов устами одного своего героя сказал: «Как зарождается любовь, — сказал Алехин, — почему Пелагея не полюбила кого-нибудь другого, более подходящего к ней по ее душевным и внешним качествам, а полюбила именно Никанора, этого мурло, — тут у нас все зовут его мурлом, — поскольку в любви важны вопросы личного счастья — все это неизвестно и обо всем этом можно трактовать как угодно. До сих пор о любви была сказана только одна неоспоримая правда, а именно, что «тайна сия велика есть», все же остальное, что писали и говорили о любви, было не решением, а только постановкой вопросов, которые так и оставались неразрешенными. То объяснение, которое, казалось бы, годится для одного случая, уже не годится для десяти других, и самое лучшее, по-моему, — это объяснять каждый случай в отдельности, не пытаясь обобщать. Надо, как говорят доктора, индивидуализировать каждый отдельный случай» [8]. Не то же ли самое или хотя бы нечто подобное мы могли бы сказать насчет и романа «Мастер и Маргарита»? Михаилу Булгакову как-то удалось написать свою книгу так, чтобы у нее, несмотря на огромное количество посвященных ей исследований и толкований, не смогло появиться никакого авторитета, то есть лица, толкование которого казалось бы другим наиболее верным из всех существующих. Сколько бы мы ни писали об этом романе, не только у других, но и у нас самих, должно быть, никогда не будет уверенности в том, что мы наконец нашли то направление, следовать которому мы должны, когда толкуем роман. Поэтому следующее высказывание Альфреда Баркова совершенно справедливо: «Содержание романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита», несмотря на большое количество посвященных ему исследований, до настоящего времени остается загадкой для булгаковедов» [9].

Второе, в чем очень похожи роман и тема любви, — это бесконечная мания, безудержное влечение к себе. Как заметил Борис Соколов, «этот роман необоримо притягивает к себе, берет читателя в плен, не отпускает потом всю жизнь» [10] (но ведь это описание и самой любви!). Роман Михаила Булгакова, бесспорно, превосходен во всех отношениях, действительно кажется, что такую книгу написал сам мастер. Но как бы ни был он хорош, все равно находятся те, кому он не нравится, или те, кто к нему равнодушен, и таких существует очень много. Правда, здесь под отсутствием интереса к роману всегда означает лишь несовпадение по личным вкусам: он может не нравится кому-то лишь потому, что такими темами читатель просто не интересуется. Саму же гениальность романа никто не отрицает, и все признают его шедевром художественной литературы. При этом, надо добавить, каждый человек, читавший эту книгу, все равно в той или иной степени совсем не против услышать хотя бы что-то по вопросу, что же автор хотел сказать этой книгой. Этим-то как раз и доказывается, что к этой книге невозможно быть полностью равнодушным — она все равно остается в сердце читателя. Но если всеобщий интерес читателей к роману еще может быть предметом обсуждения и споров — подвергнуться сомнению, то о любви между мужчиной и женщиной можно сразу же сказать с полной уверенностью, что к этой теме никто из людей не равнодушен — все люди, правда, по-своему, ею интересуются. Человек просто так устроен. Мы не можем в силу каких-то обстоятельств сказать, что мы наконец стали равнодушны к этой теме. Мы лишь можем стать равнодушными к одной из ее сторон или к одному из аспектов любви. Сама же по себе любовь всегда интересна человеку и не может ему надоесть.

И в третьем сходство отношения к теме любви и отношения к роману выражается в том, что интерес и к роману, и к этой теме вызывают к себе в той или иной степени и мере какое-то неодобрительное отношение с нашей стороны. Как это понимать? Безусловно, ничего плохого в чтении романа Михаила Булгакова и в интересе к теме любви нет. И никакого неодобрения с нашей стороны эти вещи не вызывают. Но тут нельзя не согласиться, что реакция на отношение к роману и теме любви все-таки отличается от реакции на отношение к какому-либо другому явлению. Даже само слово «любовь», под которым подразумевается любовь обоих полов, пусть даже в собственном смысле этого слова, вызывает в нас какой-нибудь негатив, хотя бы в самом ничтожном виде. Можно даже для сравнения привести следующий пример. Представим, что какой-нибудь философ написал много трудов по теме красоты или истины, или по какой-либо другой теме, и так получилось, что все они, вопреки благожелательности автора, оказались еретичными и пагубными для чтения, что даже было бы грехом всех их не сжечь. Но в данном случае для нас будет плох лишь сам результат работы философа, а не его интерес к ней или увлечение ею. То, что он питает любовь к теме истины или красоты или даже живет ими, нами в любом случае будет одобряться. А по поводу плохого результата его работы можно даже сказать, что не ошибается тот, кто ничего не делает. Интерес же к роману «Мастер и Маргарита» и теме любви обоих полов похож в смысле отношения к себе интересу к теме дьявола и демонов. Но если первый интерес все-таки может нами одобряться, и в нем в самом деле ничего нехорошего нет, то второй чаще всего является, по нашему мнению, каким-то нездоровым, и это правильно, так как нечего любить демонов и нечистую силу.

Вот в чем схожи роман Михаила Булгакова и тема любви. Есть еще и другие пункты, кроме названных трех, но эти самые главные и наиболее очевидные. Но тут опять-таки важно понять, что здесь имеется в виду под этим сходством. Ведь в мире есть множество вещей, которые не менее слабо, чем роман и тема любви, вызывают к себе непреодолимый интерес, которые не менее, чем они, таинственны и любовь к которым тоже может вызывать с нашей стороны какое-нибудь неодобрение. Так мы и говорим лишь о сходстве интереса, таинственности и неодобрения, а не о степени их силы. Например, тема демонов хоть и вызывает с нашей стороны неодобрение, но по отношению к себе она не схожа с романом и темой любви. Кроме того, здесь нужно помнить и том, что тут речь идет именно о сходстве и подобии, а не о тождестве. Если бы наше отношение к роману было тождественно нашему отношению к теме любви, то в таком случае между этими вещами произошло бы слияние, а его нет. Напротив, здесь мы видим лишь одно сходство, а сходство предполагает и различия. Так, тема любви по отношению к себе может вызывать к себе тот или иной стыд, а роман Михаила Булгакова его никогда не вызывает, потому что он практически не касается лично читателя.

В таком случае остается лишь ответить на вопрос, что вообще дает нам это сравнение. Если мы относимся к роману «Мастер и Маргарита» ровно так же, как мы относимся к теме любви между мужчиной и женщиной, то что это может означать, если это не простое совпадение?

Прежде всего здесь нельзя не поинтересоваться: стоит ли для Воланда и его демонов вопрос: «Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви?». И положим сразу, что такой любви не существует. И несмотря на то что ее нет, и в таком случае для человека данный вопрос явно стоит — для него и ему он вообще и был задан. Для Воланда же этого вопроса вообще не существует, хотя бы существовала на свете такая любовь. Конечно, в качестве обыкновенной формулировки и ответа на себя этот вопрос для Воланда существует и может быть ему задан. Но как проблема, благодаря которой он вообще был задан Правдивым Повествователем, такой вопрос Воланда никак не касается. А если не касается, значит, Воланд, как уже можно отсюда заключить, есть тот, кто не знает любви между мужчиной и женщиной и поэтому не является половым существом, то есть мужчиной. Воланд не только не человек, но и не мужчина. Так что благодаря этому сравнению темы любви и романа мы уже видим, кто такой человек на фоне Воланда: мы существа половые, и для нас существует любовь обоих полов, причем так, как будто бы с нее мы и начинаемся, иначе невозможно было бы дать разумное объяснение тому, почему у нас такое характерное отношение к данной любви. И мы уже можем сказать, что меняется в персонаже Афрании, когда перестаем в нем видеть человека и начинаем видеть дьявола: этот герой перестает знать эту любовь, потому что уже не является мужчиной.

Также ни для кого, должно быть, не секрет, что между сатаною и любовью обоих полов существует самая глубокая связь, но, правда, не в том смысле, что будто бы эта любовь от дьявола, а в том, что дьявол не может не быть там, где пересекаются друг с другом мужчина и женщина, и что сатана с этой любовью прекрасно сочетается. Отсюда и возникает с нашей стороны неодобрение в том или ином виде и силе, когда мы видим какую-либо любящую пару. Только к своей собственной любви мы можем относиться так, как будто в ней ничего заслуживающего смущения или подозрения нет, на любовь же других мы в любом случае смотрим так, что мы не можем допустить хотя бы мысли о том, что перед нами любовь как таковая. Любить женщину — это значит начать иметь дело с силами тьмы и подвергаться духовному влиянию демонов. Не бывает и не может быть такой человеческой пары, к которой был бы равнодушен сатана, а за любой влюбленной парой: за Адамом и Евой, Ромео и Джульеттой, Парисом и Еленой, Пигмалионом и Галатеей или Орфеем и Эвридикой, как нам кажется, вообще всегда стоит сам дьявол. Поэтому, если человек хочет быть полностью свободен от демонов, ему лучше отказаться от мечты с кем-либо связать свою жизнь.

Борис Соколов отмечает тот очень важный факт, что «практически никто из основных персонажей не связан между собой узами родства, свойства или брака», а если таковые связи и есть, то «все они — на далекой периферии действия» [11]. Это один из тех способов, благодаря которому Михаилу Булгакову удалось сделать свой роман таким, к какому возникает соответствующее отношение. Важно здесь, заметим, не столько то, что в романе нет явных семейных уз, родственников, дружбы или даже простого приятельства, а также детей как важных героев, сколько то, что внедрение таковых в сам роман повлекло бы за собой полное его уничтожение, и поэтому Борис Соколов указал не просто факт, относящийся к чему-то частному в романе, а факт, относящийся к самой его основе. В «Мастере и Маргарите» не может быть семьи, кровного или духовного родства и детей ровно так же, как в любой сказке не может быть намеков на сцены, на которые косвенно и целомудренно указывают авторы классической литературы, то есть детям сказка не может послужить разгадкой происхождения самих детей. Автор «Мастер и Маргариты» словно хочет читателю сказать, что семья, родственные отношения, дети и все им подобное несовместимо с сатаною, что ровно касается и самого Воланда. Не важно какая семья: она может состоять из убежденных атеистов или ревностных богоборцев, она может быть языческой, иудейской или мусульманской, все ее члены могут принадлежать к раскольническим или еретическим церквам или состоять в какой-нибудь секте. Кем и какой бы ни была семья, она несовместима с дьяволом, за то с ним совместима любовь обоих полов в любом ее виде. Сатаны нет там, где есть семья и все, что с нею связано и что ей подобно. Когда же семья исчезает, то там-то и появляется дух зла, хотя бы место было свято. Воланд со своей свитой, таким образом, может оказаться только там, где идет разрушение брака, семьи и всего им подобного. Там же, где все это есть, пусть даже место будет не христианской веры, духа зла и его верных помощников нет.

К роману «Мастер и Маргарита» у всех читателей отношение разное: кто-то им интересуется, а кому-то он не нравится, но все к нему относятся так, как мы относимся к теме любви между мужчиной и женщиной: какие чувства и какую реакцию вызывает в душе эта тема, если приходится ее поднимать или слышать о ней, такие же чувства и такую же реакцию вызывает в сердце роман Михаила Булгакова, когда начинают о нем говорить. Роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», таким образом, — это книга, одним из основных замыслов которой является тема, которую можно кратко назвать «Человек и дьявол». В этом романе автор пытается читателя навести на эту ключевую тему, от подробного освещения которой человек обычно отказывается по тем или иным причинам. Вне этой темы любое толкование романа будет действовать искажающим образом на его замыслы, будет делать его безвкусным, потому что он написан автором в духе темы любви обоих полов, несмотря на то, что эта книга написана не о любви, а о дьяволе.

Вот такое характерное отношение читателей имеет к себе роман Михаила Афанасьевича Булгакова «Мастер и Маргарита». Вот почему нам важно было показать, что читатель относится к роману Михаила Булгакова как к теме любви между мужчиной и женщиной. Между этой любовью, какой бы она ни была, и дьяволом существует очень глубокая, практически неразрывная связь, которая покажет нам, кто такой человек на фоне демонов. А ведь именно этому вопросу посвящена наша книга.

2. Кто такой Правдивый Повествователь?

Изначально ключевую роль в романе Михаила Булгакова нес Воланд, затем эта роль перешла к Мастеру и Маргарите, когда их включили в роман, но в конечном итоге самую важную роль в романе стал нести Иван, ибо прощальная сцена Мастера со своим учеником и эпилог были внесены в роман в самую последнюю очередь

Роман «Мастер и Маргарита» имеет довольно необычную структуру: в него входят две независимые друг от друга, но при этом глубоко взаимосвязанные сюжетные линии, одну из которых принято называть московскими главами, а другую — ершалаимскими (коих всего 4-е). Так они называются потому, что все, что рассказывается в них, связано с определенным географическим местом — с тем или иным городом: одни события происходят в Москве, другие — в Ершалаиме. Ясно, что главной из этих сюжетных линий является все-таки московская, в которой как раз и рассказывается о Мастере и Маргарите и похождениях Воланда. Зачем же в нее была все-таки включена Михаилом Булгаковым история о Пилате, до сих остается центральным вопросом для каждого исследователя. И какова бы ни была причина этого непонятного решения автора, ясно одно: обе сюжетные линии написаны Михаилом Булгаковым не от себя, а от лица двух выдуманных им же персонажей, имя одного из которых нам уже известно. И это — Мастер. Мастер является автором романа о Пилате. Именно ему было суждено написать эту историю. Но если ершалаимские главы написаны рукою Мастера, то кого следует видеть автором уже глав московских?

Сам это лицо Михаил Булгаков называет Правдивым Повествователем: «Даже у меня, правдивого повествователя, но постороннего человека, сжимается сердце при мысли о том, что испытала Маргарита, когда пришла на другой день в домик мастера, по счастью, не успев переговорить с мужем, который не вернулся в назначенный срок, и узнала, что мастера уже нет» (гл. 19). Причем по трем местам из романа можно полагать, что данный рассказчик является таким же полноценным персонажем, как и Мастер. И вот они:

«Поэтому нет ничего удивительного в таком хотя бы разговоре, который однажды слышал автор этих правдивейших строк у чугунной решетки Грибоедова» (гл. 5);

«Пишущий эти правдивые строки сам лично, направляясь в Феодосию, слышал в поезде рассказ о том, как в Москве две тысячи человек вышли из театра нагишом в буквальном смысле слова и в таком виде разъехались по домам в таксомоторах» (эпилог);

«Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата. Очаровательное место! Всякий может в этом убедиться, если пожелает направиться в этот сад. Пусть обратится ко мне, я скажу ему адрес, укажу дорогу − особняк еще цел до сих пор» (гл. 19).

Тогда возникает другой вопрос: если этот Правдивый Повествователь в самом деле входит в общее число персонажей своего же романа, то кто это может быть? Ясно сразу, что это не может быть какой-нибудь второстепенный персонаж, так как почти ко всем второстепенным героям Михаил Булгаков, очевидно, не питает какой-либо симпатии, и вряд ли он мог дать свое перо какому-то незначительному лицу, без которого роман мог бы вполне существовать. Открытие имени Правдивого Повествователя должно открыть нам что-то о замыслах автора, а имя обыкновенного героя, очевидно, не сможет нам ничего дать. Ясно, что этот писатель должен играть в романе какую-то видную и значимую роль. Кроме того, тот факт, что автор приложил к московским главам ершалаимские, создав из них, таким образом, единый органичный роман, говорит о том, что это имело для него какое-то бесконечно важное значение и определенный смысл. А единственный, кого искренно интересовал роман о Пилате, единственный, кого поглотил как Маргариту пятый прокуратор Иудеи, был сосед Мастера по палате в психиатрической клинике — поэт Иван Бездомный, относящийся к числу пяти главных героев произведения Михаила Булгакова (Воланд, Пилат, Иван, Маргарита и Мастер [12]).

То, что Иван написал московские главы, прежде всего подтверждается тем случаем, когда перед полетом из Москвы к Ивану залетел Мастер, чтобы попрощаться с поэтом. Вот как выглядел их разговор:

«Иванушка просветлел и сказал:

— Это хорошо, что вы сюда залетели. Я ведь слово свое сдержу, стишков больше писать не буду. Меня другое теперь интересует, — Иванушка улыбнулся и безумными глазами поглядел куда-то мимо мастера, — я другое хочу написать. Я тут пока лежал, знаете ли, очень многое понял.

Мастер взволновался от этих слов и заговорил, присаживаясь на край Иванушкиной постели:

— А вот это хорошо, это хорошо. Вы о нем продолжение напишите!

Иванушкины глаза вспыхнули.

— А вы сами не будете разве? — тут он поник головой и задумчиво добавил: — Ах да… Что же это я спрашиваю, — Иванушка покосился в пол, посмотрел испуганно.

— Да, — сказал мастер, и голос его показался Иванушке незнакомым и глухим, — я уже больше не буду писать о нем. Я буду занят другим» (гл. 30).

Что это за продолжение такое, догадаться нетрудно. Очевидно, здесь Мастер говорил не о чем ином, как о своем романе, который, по его мнению, был завершен, но ему как мастеру что-то подсказывало, что конец его сочинения будет все-таки неудовлетворительным для читателя, поскольку в нем отсутствует самое главное — не разрешается участь Пилата. Поэтому концом романа о Пилате можно считать 32-ю главу, где рассказывается о прощении прокуратора и судьбе Мастера и Маргариты и которая написана рукою Правдивого Повествователя.

Теперь встает вопрос об одаренности Ивана Бездомного. При поверхностном чтении кажется, что только один Мастер был наделен автором мастерством в писательском деле. Так кажется потому, что поэт Бездомный признался в чудовищности своих стихов, а затем отрекся от поэзии. Но Мастер ведь тоже покончил с творчеством после неудачной попытки опубликовать свой роман, и при этом все факты говорят в пользу того, что Иван все же мог стать его учеником. Так, Альфред Барков дает способностям Ивана следующую оценку: «В первой главе перед читателем предстает молодой, многообещающий поэт, в изображении которого Иисус получился «ну прямо как живой» — не правда ли, неплохая характеристика талантливости? Признанием его таланта служит не только публикация стихов с его портретом на первой полосе «Литературной газеты», и даже не отношение к нему со стороны собратьев по перу в литературном ресторане, где все увидели, «что это — никакое не привидение, а Иван Николаевич Бездомный — известнейший поэт»; главным, пожалуй, является то, что в качестве такового его вынужден признать даже приспособленец от литературы Рюхин, с которым у Бездомного мало чего общего» [13]. Ошибка Ивана заключается в том, что он свой великий дар направил не в то русло, что он его продал миру литературы, где все пишется в угоду властям. Поэт должен писать не то, что ему заказывает председатель МАССОЛИТа, а то, что лежит у него на душе или сердце. Михаил Булгаков создал в романе все благоприятные условия для того, чтобы Иван это осознал и использовал свой писательский дар так, как это требуется в идеале и совершенстве. Встреча с Мастером навсегда изменило в нем отношение к творчеству и литературе. Это знакомство открыло ему глаза. В нем возникло искреннее желание закончить полюбившийся молодому сердцу роман своего учителя. Но это исполнить напрямую невозможно, так как почерк любого писателя неповторим — невозможно продолжить чью-то книгу, как невозможно восстановить второй том «Мертвых душ». Было бы весьма удобно, если бы у Николая Гоголя был такой же ревностный последователь, как Иван. Поэтому тот, проявив смекалку, завершает историю Пилата другим, очень оригинальным способом: он пишет роман не о Понтии Пилате, а о своем учителе и его возлюбленной, и в этой книге отводит одну главу, в которой как раз и разрешается судьба несчастного Пилата. Таким образом, он выполнил первоклассно свою работу и исполнил данное ему поручение Мастера. Что же в словах: «Меня другое теперь интересует», «я другое хочу написать» могло иное быть, как не желание Ивана описать удивительную встречу с незнакомым мастером, навсегда изменившую его жизнь?

Иван, как видно по тексту, скрывает свое настоящее имя и пишет роман под именем Правдивого Повествователя. Он приложил все усилия к тому, чтобы показать читателю, что Иван Бездомный — это вовсе не он сам, а совсем другой человек, один из его главных героев. Но есть некоторые детали в романе, которые сильно выдают тождество этих двух человеческих личностей, потому что все до конца подобно любому преступлению невозможно скрыть и утаить.

Ключ к истинному имени Правдивого Повествователя лежит в эпиграфе к роману. Для того, чтобы его обнаружить, обратимся к большому комментарию Бориса Соколова:

«Цитата из гетевского «Фауста»: «…так кто ж ты, наконец?» — «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» — пришла в булгаковский роман в качестве эпиграфа также из «Иисуса Неизвестного». В главе «По ту сторону Евангелия» Мережковский приводит свой перевод и немецкий оригинал этого места:

«Дьявол служит Богу наперекор себе, как однажды признался Фаусту Мефистофель, один из очень умных дьяволов:

Я — часть той силы,

Что вечно делает добро, желая зла.

Ein Teil von jener Kraft

Die stets das Boese will und stets das Gute schafft.

В главном все же не признался, — что для него невольное служение Богу — ад. <…>».

Интересно, что в 1938 году в подготовительных материалах к «Мастеру и Маргарите» Булгаков выписал как раз тот текст немецкого оригинала «Фауста», что приведен в «Иисусе Неизвестном». Легко убедиться, что первая строка перевода у Булгакова и Мережковского совпадает, причем добавлено отсутствующее у Гете местоимение «я». Немецкое «stets» точнее было бы перевести как «всегда» или «постоянно», тогда как «вечно» — это «ewig». Однако Булгаков вслед за Мережковским использовал не столь очевидное здесь «вечно», приблизив, правда, свой перевод к буквальному следованию оригиналу: убрав деепричастный оборот и дважды переведя «stets» как «вечно». Кстати, в главе «Иисус и дьявол» Мережковский приводит немецкий текст и свой перевод другой фразы, вошедшей в эпиграф к «Мастеру и Маргарите»: «Кто же ты?», очень близкий к булгаковскому» [14].

Как мы видим, перевод цитаты не дословный, благодаря чему Михаил Булгаков отчасти сохранил смысл оригинала [15]. Но только ли по этой причине перевод осуществлен автором именно таким образом? Оказывается, вторая строчка цитаты, если ее прочесть в духе самого романа, переведена специально и нарочно под исключительную особенность общения Воланда — под то, как Воланд со всеми говорит. Во фразе «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» неподдельно слышится гулкий бас самого Воланда. Кто это еще мог сказать, как не сам Воланд?

Но Иван в отличие от Воланда не имеет какой-то характерной особенности в общении с кем-либо. Какой бы ни переводился под него текст, никогда не узнать, что это делается именно под него. Воланд — это, пожалуй, единственный из всех персонажей, чьи слова сразу узнаются тому, кто хорошо знаком с романом Михаила Булгакова. Стоит Воланду что-то сказать, как тут же становится ясным, кто это говорит. Учтя это, Михаил Булгаков вносит в роман фразу, которая с полной очевидностью соответствует первой строчке эпиграфа: вопросу: «…так кто ж ты, наконец?» аналогично место из 13-й главы: «Да кто же он, наконец, такой? — в возбуждении потрясая кулаками, спросил Иван».

Тому, кто знаком с романом и делал по нему какие-то выводы, ясна причина, зачем Иван именно таким образом перевел одно место из поэмы Иоганна Гете «Фауст», а затем внес его в свой роман о Мастере и Маргарите. Для него это психологически было совершенно естественно и практически неизбежно. После того, как следствие по делу Воланда решило, что Москву посетила не потусторонняя сила, а шайка преступников и гипнотизеров, многие москвичи, включая Ивана, успокоились на этом. Но основные жертвы Воланда при этом стали, по эпилогу, заложниками полной луны, которая каждый раз напоминала им о тех странных событиях, что произошли с ними некогда в Москве. Ведь ясно же, что основной итог, к которому пришел Иван в конце всех своих раздумий и размышлений над прошлым, — это вопрос, кто же все-таки посетил тогда Москву. Кто это, если не дьявол? Отсюда и преследуют бессонные ночи бывшего поэта. Поэтому здесь спрашивает: «так кто ж ты, наконец?» — уже не Фауст, а Иван, и тут отвечает: «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо» — уже не Мефистофель, а Воланд.

А вот еще два факта, говорящие в пользу причастности Ивана к работе над «Мастером и Маргаритой». Михаил Булгаков писал свою книгу около десяти лет, начав работу не раньше 1928-го года. Роман постоянно кардинальным образом изменялся: в нем что-то опускалось, что-то добавлялось, что-то переделывалось. При этом можно заметить, что «уже во второй половине 1937 года появилось хорошо известное теперь заглавие «Мастер и Маргарита» [16], а в 1938 году была выписана разобранная нами цитата из «Фауста» [17]. Такое совпадение можно объяснить тем, что к этим годам у Михаила Булгакова созрела идея передать авторство романа своему герою Ивану — Правдивому Повествователю.

Теперь осталось объяснить только следующее: как Иван написал свой роман, если в московских главах есть события, участником и свидетелем которых не был не только он, но также ни один из москвичей? Особенно это касается второй части романа, посвященной в основном истории Маргариты, о приключениях которой практически никто не знал. Сам Азазелло обещал Маргарите: «Я приглашаю вас к иностранцу совершенно безопасному. И ни одна душа не будет знать об этом посещении. Вот уж за это я вам ручаюсь» (гл. 19).

Сначала обратим внимание на то, что сам Мастер не был участником того, что он описал в своем сочинении. Он не был там и поэтому ничего из жизни Пилата лично не видел. В силу этого вопрос о возможности написания «Мастера и Маргариты» в принципе не имеет смысла, он просто отпадает: если Иван не мог это написать, то почему мы верим, что Мастер мог написать роман о Пилате? В чем проблема талантливому и одаренному Ивану «угадать» московские события так, как отгадал ершалаимские Мастер? Сомневаться в возможности Ивану написать роман нет, таким образом, никакого смысла.

Этот вывод, однако, не объясняет, каким образом бывший поэт Бездомный проделал свою большую и непростую работу. К счастью, с первой частью все просто: очевидно она написана с помощью собранного материала для расследования событий, связанных с личностью по имени Воланд. В Москве велось следствие по делу Воланда, и именно из него Иван извлек нужные детали и сведения для своей работы.

Правдивый Повествователь уже с первой же главы, названием, кстати, которой он советует никогда не разговаривать с неизвестными, дает знать, что описываемая им история стала источников всевозможных обсуждений: «Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе». Если автор добавил фразу «впоследствии узнали», значит, ему важно было, чтобы читатель знал, что этой речью потом интересовались.

Слово «впоследствии» повторяется еще раз и довольно скоро в той же главе, чтобы читатель обратил на него внимание. Повторяется же оно еще раз, когда тот впервые знакомится с неизвестным консультантом (Воландом): «Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные учреждения представили свои сводки с описанием этого человека. Сличение их не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй — что человек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал на левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у человека не было», а затем заключается следующее: «Приходится признать, что ни одна из этих сводок никуда не годится». Ни одно из приведенных описаний Воланда Ивана не удовлетворило, и, поскольку тот сам лично его видел, автор приводит собственное описание неизвестного: «Раньше всего: ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой — золотые». И как же тут было не удержаться и не дополнить описание Воланда собственными воспоминаниями? Ведь никого, кроме него и Берлиоза, там не было: «Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду — лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом — иностранец». Словом, запомнился ему иностранец полностью. Особенно примечательно это замечание автора: «Рот какой-то кривой». Не похоже ли оно на высказывание поэта, на которого «иностранец с первых же слов произвел отвратительное впечатление»?

Из того, что автором приводятся три сводки с описанием сатаны, следует, что после ухода Воланда из Москвы началось следствие, пытавшееся разобраться во всей чертовщине, какая творилась в городе. Оно началось даже гораздо раньше — и во время пребывания Воланда в Москве. Но, хотя преступников нужно искать по горячим следам, разобраться во всем все же лучше удается только после того, как все закончилось. Автор в эпилоге пишет, «что в течение долгого времени по всей столице шел тяжелый гул самых невероятных слухов, очень быстро перекинувшихся и в отдаленные и глухие места провинции», и что «шепот «нечистая сила…» слышался в очередях, стоявших у молочных, в трамваях, в магазинах, в квартирах, в кухнях, в поездах, и дачных и дальнего следования, на станциях и полустанках, на дачах и на пляжах», то есть везде. Эти слухи и постарался внести в свой роман Иван. Достаточно привести некоторые из них:

Конец ознакомительного фрагмента.