Империя в огне

Константин Кураленя, 2012

В четвёртом романе «Империя в огне» автор отправляет своего героя в тринадцатый век, время падения Золотой империи чжурчжэней. Смертоносное шествие монгольских войск залило кровью Азию и Дальний Восток. Наш герой оказывается в центре исторических событий, участвует в дальних походах, жестоких битвах, смертельных поединках и, конечно же, везде выходит победителем. Но вот монголы дошли до берегов Нижнего Амура и осадили крепость Адзи-хурень…

Глава 5, написанная другим почерком.

ПРОСНУТЬСЯ ПРИНЦЕССОЙ

— Это просто ужасно, принцесса! Вы, принцесса Адзи, наследница правящего дома Ваньяней, и такие скотские условия путешествия, такое хамское отношение. Министр дорог совсем не исполняет своих обязанностей, придётся намекнуть об этом своему мужу. — Вторая статс-дама брезгливо сморщила носик и демонстративно приложила к губам надушенный платок. Её муж был начальником стражи порядка.

— Сейчас всем плохо, милая Сен Лю, идёт война. Монголы разбили наших союзников из государства Си Ся, нам больше не на кого надеяться. Вот и я вынуждена отдать себя похотливому старику во имя победы.

— О, как я восхищена вашим самопожертвованием, но в этом есть и вина наших начальников. Тангуты были вправе ждать нашей помощи, и кто знает, удалось бы Чингисхану одержать победу, если бы в Си Ся пришли наши армии? — скривила губки Сен Лю.

Две дамы из светского общества совершали путешествие по горной дороге. Она вела по стене, которая потом прославится как одно из чудес света и станет называться Великой, а путешествие было не что иное, как свадебный кортеж невесты к жениху. По этой стене без труда могла прокатиться грозная боевая повозка, а не только эта тростниковая коляска для прогулок. Что в другом месте выглядело бы по крайней мере странно, для азиатов было нормой. Я имею в виду то, что тележку катили двое поджарых молодых людей, стараясь объезжать слишком огромные валуны. Судя по набору вооружения, эти двуногие лошадки были и телохранителями. В некотором отдалении следовал отряд одетых в красно-синие одежды воинов. Кроме них коляску сопровождало огромное количество служанок и фрейлин. Они, словно летний цветник, окружали благоухающий бутон редкой красоты. И прекрасный этот бутон была я, принцесса Адзи, дочь покойного императора Удабу империи Айсинь Гурунь, или империи Цзинь, как её называли китайцы. Правда, самого императора-отца я ни разу не видела. Так уж случилось, что живу я среди этих людей всего полтора года. А всё начиналось так.

Когда-то в кровавом тысяча девятьсот восемнадцатом году в далёкой от этих мест и времени России произошла великая смута. Возжелавший крови и новой жизни народ вынудил отказаться от трона своего законного императора. Началась междоусобная война. Отец пошёл на сына, брат на брата. Все общечеловеческие законы морали были попраны в кровавой вакханалии.

Я со своей сестрой Изольдой, матушкой и батюшкой были вынуждены инкогнито покинуть родину, ставшую нам мачехой. И вот в этом бушующем водовороте смертельных страстей нам повезло встретить надёжный остров. Этим островом оказался есаул казачьих войск Семён Касьян, мой Сёмушка. Он стал нашим защитником и ангелом хранителем. Мы с сестрой воспылали к нему чем-то большим, чем чувство благодарности. А я полюбила его всем сердцем. И молодой офицер ответил мне взаимностью. Мы любили друг друга преданно и самозабвенно. Война и кровь лишь обострили наши чувства. Полыхающая огнём страна не желала отпускать нас из своих кровавых лап. Но Семён совершил невозможное, он вывез нас из этого ада в Лондон. Полгода я жила с мыслью, что я самая счастливая девушка на земле. Но не бывает вечного счастья, как не бывает вечной весны.

Семён был боевой офицер и человек чести. Он постоянно вспоминал истекающую кровью родину. Я понимала, что Семёна гложет совесть, что его товарищи гибнут в снегах России, а он живёт, словно лорд, не нуждаясь ни в чём.

Я, полуприкрыв глаза, наблюдала за его осторожными сборами. Он уходил ранним промозглым утром и думал, что я сплю. Я могла его остановить. Стоило мне только открыть глаза и позвать его по имени. Но я знала, что ему надо идти, что это его долг. Но больше всего я боялась, что он меня возненавидит из-за того, что вынужден метаться меж двух огней. А мне было легче умереть, чем увидеть в его глазах искры ненависти. Я выдержала, он ушёл.

Прошёл год. В России побеждали большевики, а от Семёна не было ни одной весточки. Меня очень выручал наш друг Кузя, которого мы спасли от пиратов с необитаемого острова на далёких Филиппинах. Вы не знаете, на какие поступки способна влюблённая женщина. И в один прекрасный день я решилась. Никому ничего не говоря, я купила дипломатический паспорт и с миссией Красного Креста тайно покинула Англию. Мой путь лежал в Россию. Я не знаю, на что я надеялась, я просто любила. Вы не представляете, с какими трудностями мне пришлось столкнуться, прежде чем я добралась до его родной казачьей станицы на берегах реки Уссури. Но там его не оказалось. Один человек вспомнил, что видел его в партизанском отряде Якова Тряпицына, возможно, Семёна расстреляли вместе со всем штабом этого партизанского командира, но мёртвым его никто не видел. Поэтому я вспомнила о селе Нижнетамбовском, о котором не раз говорил Семён. Оттуда был родом ещё один наш товарищ по скитаниям Иван Зимин. И я решила, что он-то точно знает о дальнейшей судьбе Семёна.

Вы не представляете моей радости, когда в Нижнетамбовском я встретила Ивана. Он мне рассказал, как они вместе воевали и где принял последний бой с японцами мой Сёмочка.

— Вот только тела мы не нашли, наверное, зверьё растащило, — сказал он.

Я попросила отвести меня на то место и, как он ни сопротивлялся, всё же настояла на своём. Иван сдался, и ранней весной мы пришли на Шаман-гору. Он показал мне тот самый побитый пулями грот, где мой Семён держал свой последний бой. Я поставила свечу за упокой души убиённого русского воина Семёна, но она потухла, костёр горел, а свеча тухла. И как я ни пыталась её зажечь, ничего не вышло. Я поняла, что это Провидение посылает мне знак. Тогда я попросила Ивана удалиться и вернуться за мной на другое утро. Он вновь долго противился, но я была непреклонна, и Ваня сдался. Он оставил мне продуктов и карабин.

— Будь в гроте и никуда не уходи, — сказал он на прощанье.

А куда мне было уходить, где-то здесь душа моего любимого обрела вечный покой. Да и чего греха таить, я вообще больше уходить никуда не собиралась и украдкой поглядывала на ружьё. Наверное, оно и поставит последнюю точку в нашей любви.

Запасливый Иван оставил мне склянку с водкой, и я, как простая русская баба, поминала Сёмочку и плакала, плакала и поминала своего любого. Когда спиртное закончилось, я приставила к сердцу ствол ружья и попыталась дотянуться до курка. Как я проклинала свои изнеженные коротенькие ручки. Затем я разулась и попыталась нажать на курок пальцем ноги, но шум за стенами грота привлёк моё внимание. Я смело вышла наружу. На небе светила луна, а напротив меня стоял лохматый исполин. Вот и выход! Я не стану грешницей и не совершу самоубийства, а значит, в раю мы с Семёном вновь обретём друг друга.

Я отбросила ружьё в сторону и смело отправилась навстречу своей судьбе.

— Здравствуй, мохнатый брат! — сказала я. — Помоги мне встретиться с любимым.

Медведь, утробно охая, подошёл вплотную и начал буравить меня маленькими глазками, но я не видела в них злобы и не чувствовала исходящего из его пасти смрадного дыхания. Затем он осторожно положил свои огромные лапы мне на плечи и лизнул шершавым языком в щёку. После чего, довольно похрюкивая, отправился восвояси. У меня внутри всё обмерло, это знак судьбы!

«Живой!» — кричало сердце. «Живой!» — кричало всё вокруг.

Спокойная и умиротворённая, я легла спать.

Проснулась я в роскошной постели. «Неужели Иван перенёс меня пьяную и беспомощную в деревню? — ёкнуло сердце. — Ну ты, девонька, даёшь!»

— Госпожа желает принять ванну? — привёл меня в чувство молодой женский голос, и из-за портьеры показалось смазливое раскосое личико.

–…?! — это всё, что я смогла ответить.

— Госпожа плохо спала? — Тень тревоги набежала на лицо девушки.

Я могла ожидать всего что угодно, но это было выше моего понимания. Поэтому я предпочла отмалчиваться. И тут память услужливо подбросила мне картинку из прошлого: изрядно подвыпивший Семён пытается мне доказать, что он гость из другого времени. Но разве такое бывает? И тогда я подумала, что он просто не хочет на мне жениться. Честно говоря, переход из одной действительности в другую меня не очень удивил ещё и потому, что тревоги и события последних дней научили спокойно воспринимать происходящее вокруг.

«А вот сейчас проверим, — подумала я, — врал мне Семён или нет».

— Эй, принесите мне мою одежду! — капризным голосом скомандовала я.

— Принцесса Адзи сегодня не в духе, — зашушукались за портьерами.

«Ой-ля-ля, так я ещё и принцесса!» — как о ком-то постороннем подумала я о себе.

В это время из-за портьеры выпорхнул шёлковый халат удивительной работы, расписанный журавлями. Так началась моя жизнь в доме покойного родителя. Мне бы не хотелось, чтобы вы подумали, что переход в другое время оказался для меня таким простым и естественным. В первое время всё было ужасно нереальным. Мне казалось, что я сейчас открою глаза и проснусь, но увы. Поэтому я стала просто жить и надеяться, а что мне оставалось ещё?

Я не нуждалась ни в чём, каждое моё слово воспринималось как ниспослание свыше. Я стала чжурчжэньской принцессой из правящего рода Ваньяней. Мне предлагались сногсшибательные партии, о моей красоте и уме слагались поэмы и песни. Что ещё надо земному человеку, попавшему в рай? Но я никогда не забывала, зачем я пошла к каменному Шаману. Любимый, где ты, почему ты не ищешь свою Луизу? Я знаю, что ты за мной придёшь, а иначе зачем Бог посылает мне такие испытания?

Плохо было одно: моя империя вот уже семнадцать лет воевала с монголами Чингисхана. А я знала, что рано или поздно монголы захватят Китай, где сейчас правила моя династия. Я только не помнила точно, в каком году это произойдёт.

Сегодня министр внешних сношений и мой сколько — тороюродный дядюшка Агун принёс радостную весть, что под стенами столицы Си Ся Чжунсина погиб Чингисхан.

— Теперь войсками командует его младший сын, этот нагулянный на стороне сопляк Тулуй. Слава Небесам, с этого времени дела империи пойдут на поправку, — говорил он. — В армии Южной Сун мятеж. Большинство генералов перешли на нашу сторону. Вот только войска Лю Цюаня выступили на стороне монголов.

Я ничего не понимала в политике, тем более чжурч — жэньские, китайские и монгольские имена и названия городов могли свести с ума кого угодно. Я ждала чуда, я ждала своего любимого. В последнее время он часто снился мне в снах. Как будто спрашивал советов, и я их ему давала. Иногда я видела его в робе арестанта. Иногда — сражающимся с врагами или бредущего по тайге, но самое главное, я знала, что он жив. Я чувствовала, что между нами существует некая незримая нить, и никому её не оборвать. Всё обрушилось вчера утром.

В мои покои торопливо вошёл дядюшка Агун и без предисловий заявил:

— Девочка моя, ты уже взрослая и до сих пор мы потакали твоим капризам в выборе женихов. Но империи требуется мощный военный союзник, иначе нам в этой войне не победить. Чэнь Хэ-шан мог бы стать таким союзником, но взамен он требует только одного — твоей руки. И мы дали согласье, завтра ты выезжаешь к своему жениху.

— Но, дядя, он же старый и противный, я не смогу с ним жить, — попыталась я соблюдать правила игры.

— Для того чтобы наделать наследников, у него сил хватит, — ухмыльнулся дядюшка Агун.

— Я не поеду! — попыталась встать я на дыбы.

— Раньше надо было думать, упрямая кошка, — снял доброжелательную маску любящего родственника дядюшка. Это он намекал на себя, помнит ещё старый развратник, как задом наперёд вылетал из моих покоев.

— Ты, я вижу, очень рад мне отомстить, — презрительно бросила я ему в лицо.

— Такая красивая девушка могла бы стать настоящим счастьем в постели любого смертного и даже небожителя, — зло проскрипел дядя. — Но вредная строптивость сама привела тебя к такому итогу.

— Уж не на себя ли ты намекаешь, небожитель — импотент? — Настоящая графиня Облонская, воспитанница Бестужевских курсов, никогда бы себе не позволила так обижать пожилого человека. Но принцесса Адзи, до чёртиков уставшая сбрасывать со своего тела похотливые руки важных сановников и прочей придворной знати, — она позволила. Сёмочка миленький, где же ты?

— Вопрос решён, не поедешь сама, повезут силой! — взъярился за импотента дядя и хлопнул дверью.

И вот в сопровождении второй статс-дамы и ужасной сплетницы Сен Лю меня везли продавать за несколько десятков тысяч голов солдатского мяса. Я с любопытством разглядывала самую долгую стройку всех времён и народов. Если представить, что каждый камень в эти стены с болью и проклятьями укладывал какой-то определённый человек, то становится жутко: сколько же здесь за все века накопилось зла? Из-за очередного поворота стены показалась повозка, гружённая камнями. Возница еле-еле перебирал вожжами.

— Эй ты, простофиля, убирайся с дороги! — прорычал начальник стражи.

— Куда же я уберусь? — воспротивился тот. — Дорога-то узкая.

— А вот куда. Стража!

В долю секунды солдаты облепили тележку, но довести задуманное до конца не успели. Возница свистнул, и пространство вокруг нас заполнилось людьми, которыми командовал детина с огромным топором.

— Что, сволочи, попили нашей кровушки? — то там, то здесь раздавались злобные голоса.

Зазвенели мечи, засвистели стрелы, пролилась кровь. Я поняла, что это одна из восставших китайских шаек, и приготовилась к худшему. Одно я знала точно — живой не дамся. Я знала, что вытворяют эти дикари с женщинами, особенно с женщинами знатного сословия. Для этой цели у меня в причёске был спрятан тонкий стилет дамасской работы. Был бы рядом Семён, уж он-то нашёл бы способ выручить меня из беды. Как он всегда говорил? «Красивая женщина — это объект повышенной опасности, поэтому нужен глаз да глаз».

Меж тем бандиты согнали в кучу женщин и добивали раненых стражников. К таким зрелищам я, наверное, никогда не привыкну. Я сразу же стала центром внимания. Хоть я и красила волосы в чёрный цвет, но белую кожу никуда не спрячешь.

— Шанго куня, шанго! — раздавались восторженные голоса.

Главарь сразу же оттолкнул меня к себе за спину.

— Моя! — однозначно обозначил он своё право командира.

— Не обижай, командир, добыча общая, мы все хотим её попробовать, правда, братья? — высказался за справедливость один из бандитов.

— Вон их сколько, — мотнул головой предводитель в сторону моих фрейлин. — Пробуй какую пожелаешь.

— Э, нет, ту я могу попробовать когда захочу, а такую раз в жизни, — продолжал настаивать любитель красоты.

— Я сказал нет. — Главарь был непреклонен.

— Ну тогда и ты её не получишь.

Раздался свист рассекаемого металлом воздуха, и главарь, схватившись за рукоятку ножа, торчащего из его шеи, свалился под ноги толпе.

Я смотрела на всё расширившимися от ужаса глазами. Ведь это они обо мне, я для них не человек, а кусок плоти. Скоты!

— В очередь, становитесь в очередь! — раздались нетерпеливые крики, и я поняла, что пришла последняя минута моей жизни.

Судорожным движением я сунула руку в причёску, и, о ужас, стилета на месте не оказалось.

— Уж не это ли ты потеряла, красавица? — заржал грязный заморыш, показывая мне стилет.

И такой непереносимой похотью потянуло от этого вонючего, грязного существа, что я потеряла сознание. Это был самый лучший выход, потому что дальнейшей жизни я себе не представляла. Я уже не видела, как в воздухе засвистели стрелы, как валились замертво так и не успевшие расстегнуть штаны насильники. Очнулась я от прикосновения к щекам холодного предмета.

— Слава Небесам, очнулась, — услышала я голос второй статс-дамы.

— Это она принцесса? — раздался суровый мужской голос, привыкший повелевать.

— Она.

— Хороша! Отправим её нашему брату Угэдэю, он любит развлечения, а нам не до этого.

«Опять! Неужели в эти распроклятые времена для женщины нет никакого просвета», — едва не застонала я и потеряла чувства окончательно.

— Да что же она у вас такая неженка, — было последнее, что я услышала.

Лишь потом я узнала, что у бандитов нас отбили наши враги монголы. Не знаю, хорошо это или плохо.