Только моя

Кристина Зайцева (2024)

В моей жизни все отлично. Учеба, планы на будущее и парень, в которого я влюблена, но все меняется в тот день, когда в город возвращает мой бывший — Антон Матвеев. Когда-то я любила его так сильно, что ни дня не могла без него прожить, а он считал меня избалованной папиной дочкой. Мы расстались, но теперь он вторгается в мою жизнь вновь и вновь, ломая все, до чего успевает дотронуться.

Глава 7

Полина

Два этих слова в моей голове за секунду приобретают триллион разных смыслов, и все они проносятся перед мысленным взором за секунду, разгоняя сердце.

— Поговорить? — спрашиваю, будто дура заторможенная. — Со мной?

— Да, — он кивает, заталкивая руки в карманы шорт.

На его лице ожидание.

Я провожу языком по нижней губе, пытаясь взять свою глупую задницу в руки, но от волнения они потеют.

Что ему нужно?!

— Конечно, — стараюсь звучать дружелюбно. — Говори.

Это не похоже на нормальную беседу, потому что я все еще стою на пороге, не собираясь ни единого шага в его сторону делать, а Антон — на противоположном конце коридора, и тоже не двигается с места.

Между нами почти три метра, и это выглядит по-дурацки.

На языке вертится: «Давно ли он здесь? Как вообще меня нашел?» Хотя второй вопрос глупый. У них с его новой фанаткой отлично клеится разговор, так что Даша могла рассказать ему о своей работе и… обо мне.

Антон переносит вес тела с одной ноги на другую, отчего пол под ним скрипит, и говорит:

— Хочу сказать спасибо за помощь. В прошлом году. С ментами и в универе. У меня… не получилось поговорить с тобой раньше. Ты, наверное, уже в курсе, я год в армии провел. Спасибо за помощь, ты меня очень выручила.

Мое горло перехватывает оттого, что у него был вагон чертового времени, чтобы поговорить со мной год назад, но он этого не сделал. Даже не попытался.

Плевать.

Плевать! Плевать! Плевать!

— Я сама создала тебе эти проблемы, — я стараюсь улыбаться, и это даже получается. — Если бы ты рассказал мне… до всего этого вообще не дошло бы. До отчисления и… полиции…

— Не думал, что у тебя были такие «возможности», — он смотрит на меня исподлобья, и взгляд у него тяжелый. — Или что ты захочешь этими возможностями ради меня воспользоваться.

— Интересно, почему ты так решил? — бросаю я почти зло, но тут же себя одергиваю.

Чтобы мои слова не звучали, как претензия. Как обвинение, вслед которому хочется швырнуть тарелку. Мы не в ссоре! Мы не пара, чтобы я швырялась в него посудой и претензиями, которые клокочут в груди. Этот до тошноты цивилизованный разговор единственное, что я могу себе, черт возьми, позволить, поэтому натягиваю на лицо фальшивую улыбку.

— Ты была у меня дома? — отвечает он на мой вопрос своим.

Мне становится не по себе. Почти так же, как в тот день, когда я притащилась к нему домой и получила пожелание катиться, куда подальше от его матери…

Не по себе от того, как он всматривается в мое лицо, но я никогда в жизни не покажу Антону Матвееву, как сильно он потоптался по моему сердцу.

— Да… я просто… хотела вернуть тебе твою толстовку, — пожимаю плечом, понимая, как по-идиотски это звучит, но большего он от меня не услышит.

— Толстовку?

— Да. Я теперь не знаю где она. Потерялась.

— Не страшно.

— Как дела? — спрашиваю нейтрально, сжимая пальцами сумку подмышкой до скрипа кожи.

— Все круто. Как у тебя? — чуть выгибает он брови.

— Так же. Знаешь, нам ничего не мешает быть друзьями.

Это полная чушь. Я не передумала. Я приложу все усилия, чтобы его больше не видеть, но он второй раз появляется без предупреждения.

Молчит секунду, не спуская своего тяжелого взгляда с моего лица, потом хрипловато растягивает одно-единственное слово:

— Наверное.

— Предлагаю мир, дружбу, жвачку.

— Круто.

— Ну, я тогда пойду. Работа…

— Угу…

Он продолжает стоять на месте, а мне нужно убраться от него подальше, пока я не натворила каких-нибудь глупостей. Первый шаг дается мне так, будто к ногам привязали гири.

Антон отходит в сторону на полшага, освобождая мне проход. Его голова поворачивается вслед за мной, когда мы равняемся, но чтобы заглянуть ему в лицо мне даже на пятисантиметровых каблуках нужно вывернуть шею.

Я этого не делаю.

Смотрю себе под ноги, но вопрос Матвеева все же заставляет меня на него взглянуть.

— Вам нужны волонтеры? — спрашивает, достав из кармана шорт сложенный вдвое буклет, которые размещены на стенде, здесь, в коридоре.

Вижу разноцветную брошюру в его руке и говорю:

— Они всегда нужны. Но это работа не оплачивается.

— Я в курсе, кто такие волонтеры.

— Вряд ли ты захочешь тратить на это время, — смотрю на него, подняв подбородок.

Его глаза плавают по моему лицу и задевают губы.

Из-за этого щеки у меня вспыхивают. Кажется, мне легче километр идти по пустыне, чем смотреть в его глаза равнодушно, поэтому я прячу взгляд.

Молчит, не опровергая моего предположения. Просто смотрит, и он слишком близко. Загар волшебным образом стал золотистым за каких-то два дня, ведь его кожа от природы смуглая. Как и у его сестры. Как и у его матери, на которую он так похож. Этот загар на нем, как родной, и к его глазам подходит так же. К тем самым, от которых потеряла голову Даша.

Мне достаточно поднять руку, чтобы до него дотронуться. Или качнуться вперед, чтобы ткнуться лбом в его каменный бицепс. И в эти секунды мне приходится дышать тонким запахом стирального порошка, которым пахнет от его одежды. И это слишком!

Делаю шаг в сторону, хватаясь за дверную ручку, и говорю, прежде чем скрыться за дверью:

— Пока.