Натали Лан

Ксения Пашкова, 2021

Это прошлое не перестает следовать за мной или это я неизменно тащу его за собой? Избавившись от многолетней ненависти к себе, я готова довериться новому человеку. И у меня нет сомнений, что Даниэль – именно тот, кого стоит впустить в свою жизнь. Но что будет с нашими отношениями, когда он узнает о моей привязанности к Артему, с которым нас связывает многолетняя история любви?Как отличить настоящие чувства от болезненной зависимости? И как довериться, если тебя уже не раз предавали?

Шесть лет назад

Как же приятно ни на что не надеяться и ничего не ждать. Большинство одноклассников ушли после выпускного в девятом, и теперь мне предстоит учиться с малознакомыми ребятами из других классов. Некоторых из них я знаю в лицо, других же вижу будто впервые.

Быстро поздоровавшись и назвав свое имя, я нахожу свободную парту у стены и интересуюсь у новых одноклассников, не занята ли она. Они пожимают плечами, что мной расценивается, как зеленый свет. Разложив все вещи на столе, я решаю скоротать время до начала урока за игрой в телефоне.

— Морской бой? — интересуется подсевший ко мне Артем.

Я недоуменно наблюдаю за тем, как он достает из рюкзака учебник по истории и тетрадь.

— Надеюсь, ты не против? — он невинно улыбается и поправляет новые модные очки в тонкой оправе.

В нем изменилось буквально все. Из голоса исчезла привычная звонкость, а на ее смену пришла незнакомая мне хрипотца. Он держится уверенно, в какой-то степени даже нагло. Впервые при виде него у меня в голове всплывает слово «мужчина». Я наблюдаю за его расслабленными движениями и ловлю себя на мысли, что его энергетика стала совершенно другой. В нем едва узнается мальчик, который предлагал мне помощь с домашним заданием и пытался угостить выпечкой из столовой. Теперь он похож на человека, который приходит и берет все, что захочет. Такие перемены будоражат не только меня. Я сразу замечаю, как девушки из класса с интересом рассматривают его и приветливо улыбаются.

— Просто из наших тут только Олег, а мы с ним никогда не ладили, — продолжает говорить сам с собой Артем, пока я пытаюсь выйти из ступора.

Он нравился мне весь девятый класс, но только сейчас я осознаю, насколько наивны были те чувства.

— Ладно, — выдавливаю я из себя, надеясь, что в ближайшие дни он подружится с кем-то из наших новых одноклассников и пересядет к ним. А еще у меня нет ни малейших сомнений, что он не станет больше возиться со мной, когда способен вскружить голову буквально любой свободной девушке в классе. Словно в подтверждение моих мыслей к нам подходят две подруги, держащиеся за руки. Они уверенно наклоняются над нашей партой и поочередно протягивают Артему руку в знак знакомства.

— Какие милые, — ухмыляясь, замечает он, когда они возвращаются на свои места.

Я оставляю его комментарий без ответа. В течение дня к нему подходят еще несколько раз. Он каждый раз пытается привлечь меня к беседе, но я отворачиваюсь, всем своим видом показывая, что мне это не интересно. Когда к последним урокам все относительно успокаиваются, Артем, к сожалению, переключается на меня.

— Как прошло твое лето?

И зачем только он ко мне лезет? Стоит отвыкнуть от общения с ним, как он с новой силой врывается в жизнь.

— Ничего особенного, — говорю я, рисуя в блокноте пышные розы с шипами.

— Держи, — Артем протягивает мне черную гелевую ручку.

— И зачем она мне?

— Ей удобнее рисовать, — буднично отвечает он.

— Тебе-то откуда знать?

— Ну, как бы стыдно художнику не разбираться в подобных вещах.

— И давно ты стал художником? — мне кажется, что он шутит или издевается, но лицо Артема остается серьезным.

— Думаю, с рождения, — мой вопрос заметно поднимает ему настроение. — Похоже, ты знаешь меня ничуть не лучше всех этих незнакомцев.

— Видимо, ты держал это в тайне, — я гордо вскидываю подбородок, уверенная в том, что запомнила бы такую важную деталь. — Учительница по изобразительному искусству всегда хвалила талантливых ребят, и ты никогда не входил в их число.

— Может, ты просто невнимательно ее слушала? — в его голосе я отчетливо слышу издевку. Он намекает на мое безразличие по отношению к нему, и это вполне справедливо. Когда я заинтересовалась им в девятом классе, Артем уже слишком отдалился, чтобы у нас получилось сблизиться. Это угнетало меня без преувеличения целый год.

— Ну, хорошо, — я вырываю из середины тетради двойной листок в клетку, — нарисуй мне розы.

— Слишком просто, — он фыркает, но забирает протянутый листок.

— Ты прикалываешься? У розы такое сложное строение.

— Не смотри, — приказывает Артем, принимаясь усердно выводить линии, и я послушно отворачиваюсь.

В общей сложности он рисует два урока и одну десятиминутную перемену. И только, когда я собираюсь уходить домой, он окликает меня и протягивает рисунок.

— Это… — у меня нет ни малейших сомнений, что это орхидеи. Ветвь с несколькими фиолетовыми цветками, — у тебя что, всегда с собой цветные карандаши?

— Тебя это удивляет? — он принимает оскорбленный вид.

— Раз ты художник, то нет.

— Рад, что мы это выяснили, и как тебе рисунок?

— Прекрасные орхидеи, — я провожу указательным пальцем по нарисованным лепесткам и бутонам.

— Розы весьма узнаваемы, — он неожиданно возвращается к нашему недавнему разговору, — орхидеи — единственные цветы, которые у меня не выходит довести до идеала. Мне приятно, что ты сразу их узнала.

— Я могу оставить их себе?

— Конечно, ты ведь теперь моя соседка по парте. Тебе можно все, — он подмигивает и, закинув на одно плечо рюкзак, направляется к выходу из кабинета. Выйдя вслед за ним, я замечаю, что из школы он идет в сопровождении тех самых подруг, которые подходили к нам в начале дня.

Вернувшись домой, я беру в руки ножницы и свой дневник. Вырезанный рисунок клею на новую страницу и делаю подпись «Орхидеи от Артема». Их насыщенный фиолетовый цвет завораживает и словно дурманит сознание. А потом я ловлю себя на мысли, что мне не нравится чувствовать себя так. В мои планы точно не входило целый час рассматривать подаренный Артемом кусок бумаги.

— Дерьмо, — выругавшись вслух, я иду на кухню, где собираюсь в очередной раз наесться до боли в животе, а затем пойти в туалет и опустошить набитый желудок. Это случается не часто — где-то раз в месяц, когда я чувствую себя виноватой или когда особенно сильно стыжусь своего внешнего вида. Но этого хватает, чтобы ощутить опустошенность и хорошо знакомую ненависть.