Иная жизнь Евы

Ксения Север, 2018

У вас хоть раз было желание изменить одно единственное событие в прошлом? То самое, которое делит жизнь на «до» и «после»? Мое Желание исполнилось и жизнь круто изменилась. Из «серой мышки» в «мисс популярность», из болота отчаяния в роскошную жизнь. Любовь, подруги, семья… Или это только видимость? Сейчас я расскажу вам сказку. О жестокости и любви, о горечи предательства и силе настоящей дружбы. С капелькой отчаянья и ноткой боли. Я расскажу вам сказку, в которую вы, может, не поверите. Но для меня эта сказка – жизнь. И я все ещё верю, что у неё счастливый конец.

Глава 1

— Не смей больше переступать порог моего дома! Глаза б мои тебя больше не видели!

Вопли за стеной сменились воем и невнятным хорошо знакомым бормотанием. Вся кровь прилила к щекам. Все ясно… Мой нерадивый папаша в очередной раз решил навестить меня, любимую кровиночку, после очередных бурно проведенных выходных. Но вот беда, на его пути попалась бывшая жена, по совместительству являющаяся моей матерью.

Каждый пьяный стон отца отзывался внутри тупой болью. Этот, некогда родной человек, за последние годы раз за разом врывается в нашу тихую спокойную жизнь, принося лишь одно разочарование.

Я подскочила со старенького скрипучего дивана, резко распахнула дверь и застыла, щурясь от яркого света.

Отец в осколках зеркала полулежал на бежевом линолеуме. На его руках я заметила свежие порезы. Мать, сжав руки в кулаках, грозно нависла над ним. Ее каштановые волосы торчали в разные стороны, брови сошлись на переносице, а темные глаза готовы были метать молнии.

— Ева! Закрой дверь с обратной стороны! — голос матери дрожал от гнева.

В этот момент отец завалился на бок, размазывая кровавые следы по синим цветочкам на обоях, а затем завыл от боли. Мамино внимание переключилось на него.

— Замолчи! Ничтожество! Пошел вон из моей квартиры! Ты бессовестный, отвратительный…

Внутри будто что–то щелкнуло. Я непроизвольно бросилась к отцу, пытаясь параллельно найти взглядом нечто хоть отдаленно напоминающее бинт или полотенце. В нос ударила тошнотворная волна смеси запахов перегара, табака, затхлости и грязи.

— Мама, пожалуйста…! — я присела на пол и попробовала оттащить папашу из груды осколков, но его пьяное сознание не намерено было мне помогать. Он просто сидел и стонал.

— Прекрати сейчас же! — мать схватила меня за плечи, — Не смей прикасаться к этому! Он наверняка болен чем–то заразным!

— Мам! Он истекает кровью! — мне все же удалось вытащить руки отца из осколков, — Ему нужна помощь!

— Ему поможет только вытрезвитель! — Мать развернулась и с высоко поднятой головой скрылась за дверью кухни. — И чтобы к твоему уходу ноги его в нашем доме не было!

Я не могла его вот так бросить или вытолкнуть в подъезд… Не могла! Поэтому попыталась оттащить нерадивого папашу в комнату и хоть немного обработать его раны. Еще бы в обморок не грохнуться от витающего вокруг него запаха перегара.

— Пап, если ты сейчас мне не поможешь, то мама точно вызовет полицию в следующий раз, — я зашептала и попыталась подтолкнуть отца в сторону комнаты, — Ну же!

Путь до нашей небольшой спальни равный двум нормальным человеческим шагам мы преодолевали невыносимо долго, и это практически отбило у меня желание помочь этому, когда–то родному, человеку. Но взяв свою волю в кулак, я усадила папашу на пол, прислонив к стене, а затем прошмыгнула в ванную за полотенцем, чтобы предпринять меры по очистке рук отца от крови и грязи.

К тому времени как хлопнула входная дверь, а хлопнула она довольно грозно, мне удалось обработать раны нерадивого родителя и даже замотать его ладони бинтом. Решив, что этого будет достаточно, я собрала все осколки в прихожей, и прихватив свою потрепанную школьную форму, решительно направилась приводить в порядок себя.

Сегодняшний день не мог начаться по–другому. В моей жизни все идет через одно место. Наверное, стоит отменить сегодняшний поход в кино. Это с самого начала было плохой идеей. Правильно Лизка говорила. Дожила до семнадцати лет без свиданий, значит и начинать уже поздно. О каких парнях вообще речь? Одиннадцатый класс, на носу ЕГЭ, а у меня в голове «розовые сопли»! Нужно больше заниматься, чтобы поступить на бюджет, а не заниматься всей этой ерундой! И вообще, за три часа сидения в кинотеатре можно заработать пятьсот рублей промоутером.

Я включила воду и перевела взгляд на зеркало.

Стекло отразило тощую бледную девушку с огромными серыми глазами в посеревшей от времени рубашке. И на что я вообще надеюсь? Неужели сам Роман Волков, волейбольная звезда нашей школы, всерьез может пойти с такой как я на настоящее свидание? Это будет просто поход в кинотеатр в расплату за то, что я делала за него домашки по английскому полгода. И даже если он вообще придет, то сядет в противоположном конце зала.

Сердце болезненно сжалось в груди. К горлу подступил комок.

Он — мачо. Я — изгой. И с этим ничего не поделаешь, этого никак не исправить. Все чертовы десять лет школы меня либо не замечали, либо надо мной издевались. Просто так. Ради хохмы. С первого по восьмой класс самыми безобидными моими прозвищами были «свинарка», «нищенка» и «поломойка». Приколы у богатеньких одноклассников были такие — поржать над той, которая не может отомстить. В начале девятого класса я попросту перестала обращать на все это внимание и… наступило затишье. Я выжила в этом филиале ада на земле, научилась не обращать внимания ради учебы в лучшей школе нашей провинции из восьми имеющихся. Можно сказать элитное заведение! Сюда отбирали детей по размеру кошелька родителей, но мне «повезло». Меня, дочку продавщицы, приняли на обучение в числе тех немногих, которые прошли систему тестирования.

Вот так я стала девочкой для битья, невидимкой.

Нет. Этот поход в кино точно стоит отменить. Нужно знать свое место пока мне в очередной раз не сделали больно.

Я плеснула на лицо водой, завязала волосы в тугой высокий хвост и покинула помещение ванной комнаты.

Отец успел перебраться с пола на кресло и рассматривал свои руки с долей пьяного удивления.

— Ева, доча… — голос папаши оказался сиплым и дрожащим, как у дряхлого старика. Дряхлый сорокалетний старик. Звучит ужасающе.

— Пап, — я давно решила не вести никаких диалогов с ним в таком состоянии, — Нам нужно выметаться отсюда. Мама будет в бешенстве, если увидит тебя во второй раз за сегодняшний день. Точно сдаст тебя в полицию.

— Постой, — серые глаза отца, точь–в–точь мои, смотрели на меня умоляюще, — Воды. Принеси.

Это просто стакан воды. Один стакан, и мы уйдем отсюда. Успокаивая себя, я вздохнула и направилась на кухню.

— Ты мой ангел! — отец заговорил бодрее после третьего стакана, но его речь по–прежнему была невнятной. «Тзы мвой анзел» — вот что на самом деле проговорил сквозь зубы папаша.

— Твоему ангелу крылышки пообрывают, если он опоздает в школу. Идем.

Спокойно, Ева. Он твой отец. Родителей не выбирают. Спокойно.

— Ева! — Внезапно отец схватился за мои руки ладонями в бинтах. Я отшатнулась, — За что она так со мной? Я люблю ее, тебя люблю…всех люблю…

Глаза папаши наполнились пьяными слезами. Нет уж, на эти уловки я больше не поведусь.

— Пап! — заговорила строго, жестко, — Нам нужно идти! Ты меня слышишь?

— А помнишь, я купил тебе сладкую вату и шарики в парке? — отца понесло дальше по волнам пьяных воспоминаний, — У тебя тогда были хвостики, как у белочки…ты смеялась…и мама смеялась…

— Это было пятнадцать лет назад! Хватит, — я резко оборвала слезливые речи. Затем стащила папашу с кресла и направилась к двери. На душе будто кошки скребли.

— Ты как она! — Отец рявкнул с обидой в голосе, — Такая же… жесткая, грубая… Я твой отец! Помни это!

Вся кровь прилила к щекам. Меня затрясло.

— Я все помню, это ты забываешься! Тебе освежить память??

— Ты не понимаешь…Ты моя дочь, мой ангел… А она нас разлучила! Из–за нее я такой! — папаша вцепился в дверной косяк.

— Мама нас не разлучала. — Я разжала его слабые пальцы. — Все произошло по твоей вине! Прекрати сюда приходить!

Черт возьми, да зачем я с ним вообще разговариваю? Он невменяем!

— Она меня выгнала! А я вас любил! Ты — мое солнышко, мое светлое…

— Хватит! Ты знаешь, как было на самом деле, — голос предательски дрогнул.

— Да! Да, доча! — отец начал кричать, — Я ошибся! Все ошибаются! Но Я вас всегда любил! Твоя мать — вот кто сволочь!

— Не смей так говорить!!!

— Да! — папаша, наконец, вывалился в подъезд, — Твоя мать могла бы простить меня! Сейчас бы катались…как сыр…ик…в масле! На мерседесе! У нас…ик…была бы семья! Ты… должна это понимать! Я не виноват…

Я замолчала и, скрывая злость, подтолкнула пьяного родителя в кабину подъехавшего лифта. Хоть он и не трезв, а знает, в какое место бить больнее всего. Конечно же, я помнила. Все помнила. Как нам втроем было хорошо, как папа с мамой любили друг друга, как меня водили в парк на карусели и покупали сахарную вату. Всю жизнь я думала о том, а что было бы, если наша семья не распалась. Если бы моя мама вместо того, чтобы судорожно броситься на любую работу, лишь бы прокормить ребенка, закончила бы университет. Если бы папа вместо того, чтобы падать все ниже по социальной лестнице смог бы и дальше работать инженером, добиваться успехов в своей профессии. Как бы все сложилось? Было бы всем от этого лучше?

–… и доча, я тебе одно скажу! — отец навалился на меня всем своим весом пытаясь обнять, — Я люблю тебя! Ты мой ангел!

Кое–как мне удалось вырваться из пьяного захвата и подтащить родителя к выходу.

Вот он заладил со своим ангелом! Будто не понимает, что как раньше уже не будет! Никогда не будет! Он выбрал свой путь!

Нужно скорее сдавать отца на руки его новой жене.

— Ев–в–у–ушка! Поговори со мной! Ты думаешь, я алкоголик? Я не алкоголик!

— А кто же ты? — я невесело усмехнулась.

— Я залечиваю душевные травмы! Твоя мать! Она меня искалечи–ила… забрала мою кровиночку–у…

— Успокойся, — я заговорила, сцепив зубы, — рядом твоя кровиночка.

Мы, наконец, добрались до нужного подъезда, и, прислонив отца к стене, я набрала номер квартиры на домофоне.

— Ева! — отец испуганно и узнавающе рассматривал дверь, — Ты хочешь сдать меня этой женщине?! Ева!

— Папа, эта женщина — твоя законная жена, — в этот момент из домофона прохрипело грозное: «Володя?!», поэтому пришлось протараторить, — Галина Григорьевна, спуститесь, пожалуйста.

Из динамика полетела брань и какие–то непонятные звуки. Я решила не встревать в разборку между отцом и его очередной, на этот раз законной, женой. Убедившись, что отец не в состоянии куда–либо сбежать, поспешила удалиться от подъезда.

Путь до школы пришлось преодолевать бегом по ноябрьским подмороженным скользким лужам. Ветер раздувал полы тонкого пальто, пробирая до костей. Ноги норовили разъехаться, но я чудом добралась до «филиала ада» в целости и сохранности. Для полного счастья не хватало только сломать себе какую–нибудь конечность. Лизка встречала меня возле школьных ворот. Подпрыгивала на месте в попытке согреться и крутилась в разные стороны с недовольным видом. Ее темные короткие волосы топорщились в разные стороны, а на круглом румяном лице читалось недовольство.

— Я тут уже фигов час торчу! — подруга, наконец, заметила меня и нахмурилась, — Где тебя черти носят?

— Не черти, — я коротко мотнула головой и направилась следом за подругой к школе, — Отец решил украсить мое утро легким ароматом перегара и речами о вечной любви.

— Это же надо так сказать, — Лиза понимающе хмыкнула, — В тебе погибает писательница.

— Угу. Мечтательница, — поправила я подругу, — И медсестра. Знаешь ли ты, как сложно бинтовать изрезанные руки невменяемому человеку. Я вот не знала

Мы направились к школе.

— Не принимай близко к сердцу. Скоро вся эта жесть закончится, — Лиза накинула на меня руку, — Вот поступим в универ, съедем в общагу, заживе–ем…

— Угумс. Сначала столкнемся с общим душем на этаже и грязным сортиром, а возможно даже с полчищами тараканов, и это хорошо, если не будет клопов! Далее многочисленные соседи по комнате не будут давать спать, а еще одна из твоих новых псевдоподружек приведет нового хахаля и попросит освободить комнатку на половину ночи…

— Хватит! — Лизка мотнула головой, — Стоп. Прекрати! Ты же оптимистка по жизни.

— Похоже, что не сегодня, — перескакивая через ступеньки мы добрались до холла школы.

Здесь, как всегда, было не протолкнуться. Стоял гул сотни голосов. И никому не было никакого дела до нашего появления. Ничего нового.

Мы рухнули на одну из освободившихся лавочек.

— Погоди–погоди! Сегодня же тот самый день, да?

— Сегодня еще один понедельник, — я пожала плечами, — Итого осталось примерно двадцать…

— Ты прекрасно знаешь, о чем я! Я про тебя и Волкова! У вас же сегодня с ним сви…

— Тихо! — я шикнула, старательно отводя взгляд, — Это просто поход в кино. Может мы будем сидеть в разных концах зала… Хотя скорее всего, так и будет…

— Ев, если бы это не было словом–которое–нельзя–называть, черта с два ты бы пошла смотреть «Ржачные каникулы», — Лизка хмыкнула. — Хотя я бы на твоем месте…

— Это просто кино, Лиз! — я скинула пальто, переобулась, — Я делала за него домашку помогала с инглишем, он отведет меня в кино, ясно?

— Ясно, — Лизка закатила глаза. — Нафига тебе это надо? Чует моя задница, что ничего хорошего из этого не выйдет.

— Что может случиться в кино? Ну? Лиз, все в порядке. А ты что вечером делать будешь?

До урока оставалось десять минут, и мы неспеша направились в сторону кабинета, протискиваясь между снующей малышней.

— Эй! Осторожнее! Головы себе порасшибаете! — Лизка закричала на весь коридор, вызывая лишь хохот у младшеклассников, — Что я делаю. Да как всегда. Алиску из сада заберу, покормлю, выгуляю… Блин, вот иногда думаю, она что, моя дочь что ли?

— Эй, она твоя сестра!

— Угу. От нее одна головная боль. Тут учудила, блин! Заперлась от меня в ванной! И утащила айпад! Представляешь! Я в ее возрасте строила куличики в песочнице и в носу ковырялась, а она, видите ли, свинку пеппу решила посмотреть.

— И что в этом такого?

— Да то, что влетело от родаков то мне. Я же не уследила.

Я рассмеялась.

— Тебя обхитрил четырехлетний ребенок.

Алиска покорила мое сердце с первого взгляда. Хитрющего, немного нахально взгляда. Эдакая лиса Алиса из сказки про буратино. Полная противоположность спокойной и рассудительной Лизке.

Интересно, была бы у меня сестра, если бы родители не развелись? А может брат? Нет, серьезно, я бы с большим удовольствием забирала его из сада, кормила, одевала раздевала… Только бы не видеть того, что происходит сейчас.

Внутри опять что–то екнуло. К горлу подступил комок.

— Ты так говоришь, потому что у тебя нету мелких, — Лизка не заметила моих переживаний, — Будь ты на моем месте, ты бы с ума сошла за вечер от Алискиных выходок.

— Она чудесная, — я заговорила, стараясь выровнять голос.

— Она просто маскируется, — мы вошли в кабинет и лицо Лизки исказилось от ужаса, — Вот че–ерт! Сегодня что, блин, контрольная?!

День шел своим чередом. После контрольной началась самостоятельная, которая сменилась лабораторной. Казалось, что именно сегодня школа решила выпить из нас все соки. Одиннадцатый класс! Подготовка к ЕГЭ! С первого сентября у учителей были такие лица, будто у надзирателей в тюрьме. Никаких сотовых! Никаких шпор! Даже мне, примерной отличницы, от такого контроля становилось немного не по себе.

После всей этой экзекуции пришла она. Спасительная Большая Перемена. Время сплетен, обнимашек старшеклассников, беготни малышни и время перекуса. А учитывая то, что со вчерашнего вечера мой желудок был пуст, сейчас я обрадовалась этой перемене как никогда. Внутри меня, похоже, завелся кит, поющий грустные голодные песенки от одного вида помещения столовой. И все эти запахи щей и гречи с котлетами казались божественными ароматами.

Лизка зачарованно замерла напротив витрины с сегодняшним обедом. Толстая повариха в необъятном халате небрежно раскладывала по тарелкам не слишком аппетитные порции.

— Надо прекращать жрать. Сколько калорий я сегодня съела? — лицо подруги стало таким, будто она решает теорему Ландау, — За выходные я опять поправилась на восемьсот граммов. Надо садиться на диету. Жизнь — боль.

Из года в год одно и то же. Борьба с весом, который она упорно называла лишним. Но вес стоически держался, не сдавая позиций. Лизка грустила, ревела и заедала стресс пирожками, отчего вес опять стремительно рос.

— А смысл? — я хмыкнула, пересчитывая свои сбережения, — Твой вес как–то сказывается на твоем умении шевелить мозгами? А вот если ты будешь ходить голодная, то опять схватишь трояк и поругаешься с отцом. Оно тебе надо?

— Ты умеешь поддержать, блин! Ладно. Стану вечноголодным студентом, похудею, — Лиза облегченно улыбнулась, — Нужно подкрепление мозга! Химия отняла у меня слишком много сил. А ты что будешь?

— Пирожок с чаем, — я насчитала ровно двадцать рублей, которых хватало ровно на пирог с яблоком и чай.

— Серьезно? — Лиза округлила глаза, — Ты хоть завтракала?

Я не умела врать, поэтому просто передернула плечами.

— Нет, ты будешь еще картошку с мясом, — подруга грозно шикнула в мою сторону, — И убери свои деньги! Сегодня моя очередь платить.

— Прекрати, — я мотнула головой, — Моя очередь платить никогда не наступит. Лиза, прекрати…

— Поздно, — подруга улыбнулась и, выставив поднос перед кассой, затараторила, — Нам две порции картошки, одну порцию супа, два пирожка с яблоком и два чая. Спасибо.

По–моему вся кровь моего организма прилила к щекам. Что я могла сейчас сделать? Отказаться? Завопить, что не голодна? Глупо.

Пришлось молча отойти к столу, за которым мы обедали последние лет шесть. Немодный, вдали от сплетен, суеты и школьной «элиты». Место для невидимок. Зато здесь я могла чувствовать себя спокойно.

— Ты на себя в зеркало вообще в полный рост смотришься? — Лиза уселась на свое место. В ее голосе чувствовалось раздражение.

— Бывает, — я принялась себя рассматривать, — А что не так?

— А то не так, что ты похожа на скелет, обтянутый кожей. Ты что, вообще ничего не ешь?

— Лиз, не начинай, а! — я взялась за горячую кружку и утопила свой пристыженный взгляд в чае. — У меня просто нет аппетита, серьезно!

— Я знаю тебя! — Лиза принялась уплетать суп, и продолжила с набитым ртом, — Прекрати экономить на том, что ты ешь. Иначе поступать в вуз будет некому. Усохнешь. Или ветром сдует.

Переживания подруги были оправданы. Я питалась крайне скверно. Продукты из холодильника старалась брать как можно реже, пытаясь таким способом сократить расходы мамы на еду. А все свои карманные и заработанные деньги откладывала на ноутбук. Правда, накопление проходило неважно, деньги постоянно требовались на сапоги маме, на пальто мне, следующим в очереди покупок стоял пуховик. Хотя возможно если эта зима будет не такой уж и холодной…

— И еще, — возмущение в тоне голоса подруги никуда не делось, — Ты на термометр уличный смотрела? В курсе вообще, что отрицательная температура?

— Угу, первый день зимы и все такое…

— Красота красотой, но в осеннем пальто ты загнешься еще раньше, чем загнешься от голода. Я просто в шоке, ты сама себе вбила в голову, что надо на всем экономить. Да, возможно, денег вашей семье и не хватает, но ты сама довела до абсурда свою экономию.

— Тебе не понять…

— Ой, эту песню я слышала уже, — Лиза фыркнула, — Я знаю твою маму, она явно не морит тебя голодом, и ты прекрати морить. Работай, работай вилкой!

Лиза временами напоминала мать — наседку. Она все время знала, как будет лучше и постоянно следила за всем вокруг. Если бы на месте подруги был любой другой человек, я бы, наверное, послала его куда подальше с его советами. Но Лиза, искренне желая мне добра, делала это так непосредственно и открыто, что попытка упрекнуть ее в чрезмерной заботливости была бы самым постыдным поступком в моей жизни.

Я нехотя взялась за вилку, подцепила котлетку и отправила ее в рот. Божественный вкус мяса заставил меня на время забыть о теме нашего разговора, и я принялась быстро поглощать содержимое тарелки.

— Одиночка опять на тебя пялится. Я тебе точно говорю, мысленно он уже тебя раздел, — заговорщицкий шепот Лизы отвлек меня.

Я резко развернулась и тут же уткнулась взглядом в чуть ссутуленную фигуру одноклассника. Его отросшие волосы спадали на лоб, а взгляд темных, как ночь, глаз был устремлен в мою сторону.

«Одиночка», точнее Алексей Дорошенко, появился в нашем классе два года назад и тут же, с подачи классрука, стал моим соседом по парте. Тихоня, спокойный, уравновешенный и жутко молчаливый. Кличка «одиночка» прицепилась к нему с первого появления в классе. Блистал на уроках информатики, был на «ты» с техникой, а с людьми предпочитал держаться на расстоянии.

Странный, но в то же время что–то в нем было такое… Была какая–то тайна.

Одиночка действительно смотрел на меня, смотрел изучающе, скорее, как на подопытного кролика, чем как на девушку.

— Фигня это все. Я обещала ему отдать свою тетрадь по литературе, но ты ее наглым образом отобрала, — я пожала плечами и легонько кивнула соседу по парте, он сразу же отвел свои большущие темные глаза, — И он не одиночка. Его зовут Алексей.

— Ах, он уже стал Алексеем, — Лиза захихикала, поедая свою порцию котлет, — Нет, правда, он слишком много на тебя глазеет. Кого бы ты выбрала, его или Волкова?

— Опять ты! — я возмутилась, — Начнем с того, что никто бы из них меня не выбрал.

— Не говори глупостей! Я же теоретически спрашивала. — Лиза подмигнула ухмыляясь.

— Чисто теоретически я бы выбрала Брэда Пита. Или Лео ДиКаприо. Еще не определилась, — я фыркнула и тоже захихикала.

— Фу–у, они же старые! — Лиза смеялась в голос, — Мне больше нравится Лиам Хэмсворт, он такой лапочка в фильме…

— Хэй, девчат, о чем разговор? — голос раздавшийся справа заставил нас с Лизаветой вздрогнуть, — Ев, приветы! Ну что, как жизнь?

Роман плюхнулся на свободный стул, обдавая нас самой милой улыбкой, продемонстрировав идеально ровные белые зубы, контрастирующие с его пухлыми розовыми губами. Модная прическа, дерзко расстегнутая на верхние пуговицы рубашка, пиджак в закатанными рукавами, и этот чуть прищуренный взгляд…

Я застыла, подавившись словами и старательно скрывая напряжение за натянутой улыбкой. Ну все. Сейчас скажет, что кино не будет. А я даже помечтать о свидании не успела…

— Привет, Ром, — Лиза подскочила со стула, — Ев, я пойду в класс. У меня там… эээ… дела. Важные и неотложные.

— Угум, — это все, что удалось из себя выдавить.

Да что за ерунда такая?!

— Мне нужно поговорить с тобой насчет нашего…эээ…похода в кино, — Рома слегка коснулся моей руки своими тонкими длинными пальцами.

Ну, конечно. Как я и предполагала…

— Ты не сможешь сегодня? — голос безнадежно дрожал, — Ну что ж, в другой раз?

Я закусила нижнюю губу и даже попыталась улыбнуться. Одной «проблемой» меньше и тремя свободными часами больше. Во всем есть свои плюсы. Я оптимист. Оптимист по жизни. Стараюсь им быть.

— Да не! Все норм! Не парься! — Рома хохотнул, сжимая мою руку, — У меня это, запара небольшая. Предки попросили помочь там по делам. Подождешь возле киношки в скверике? Ок? Я как освобожусь, живенько примчу.

— О, — это предложение сбило меня с толку и добавило еще больше дрожи в голос, — Хорошо. Ладно. Все ок.

— Если че, я наберу! Или маякну в ватсапе? Ок? Номер не меняла? — Рома опять предпринял попытку взять меня за руку, но это было для меня чересчур.

И так, половина столовой уже была занята обсуждением плотного общения изгоя и самого Романа Волкова. По этой причине я расправила плечи, спрятала руки под столом и постаралась расслабиться, чтобы не выглядеть уж совсем чокнутой.

— Нет, номер тот же.

Он что, реально собирается мне звонить? И у него сохранен мой номер?! Это что–то новенькое.

— Ну и супер! Тогда я…

— Эй, Ева! Привет! — въедливый заносчивый голосок обрушился на лавной обрушился на сознание. Колосова. Стервозная блондинка с завышенным самомнением, отравившая мою школьную жизнь ядом своего презрения. Только ее здесь не хватало.

За прошедшие полгода я уже успела отвыкнуть от ее надменного голоса и едких фразочек в мою сторону.

— Ты онемела? Эй! — она щелкнула перед моим носом наманикюренной лапкой.

— Лады, девчат! — Рома подскочил со стула. — У меня тренировка. Не скучайте!

— Слушаю тебя, — я стоически подняла взгляд и наткнулась на мину презрения на точеном личике одноклассницы.

— О! Есть контакт! Слышала, ты занимаешься английским с ребятами? Домашки всякие делаешь? — Марина мило улыбалась, провожая Рому взглядом. Ревнует? Волкова ко мне?! Да это уже не в какие рамки не вписывается…

— Больше не занимаюсь, — я коротко мотнула головой.

— Как жаль, — девушка вздохнула, — Я хотела нанять тебя репетитором моему братику. Сколько ты берешь?

Я молчала, сохраняя видимость спокойствия. Нужно просто не обращать на них внимания. Это всегда срабатывало.

— Марин, пошли отсюда, — из–за спины Колосовой вынырнула ее верная прилипала Вика Травкина. Ее я тоже тихо ненавидела, — Свинарка берет не деньгами!

Свинарка! Слово — пощечина.

— Вика! Следи за языком! — Маринка хмыкнула поморщившись.

— То есть Ева. Ева берет натурой, — Вика наиграно рассмеялась, — Идем отсюда. Ты же не хочешь, чтобы твой брат таскал в дом такую мерзость.

Последнее слово было произнесено с особым акцентом, а затем она наклонилась и зашипела сквозь зубы:

— Думаешь Волков на тебя внимание обратил, да? Ты чмо, уродка. Запомни, это раз и навсегда!

Я подскочила с места и кинулась к выходу из столовой. Вика с Маринкой разразились диким хохотом за моей спиной. Опять! Опять это началось! Стоило только привлечь внимание этих стервятниц, как они тут как тут. Им просто стало скучно! А я попалась на глаза, да еще и в компании Ромы…

Внутри плескалось неприятное липкое чувство стыда и раздражения. Впервые мне хотелось найти внутренние силы, чтобы высказать Вике, что всем известно, каким путем ей достаются победы в олимпиадах, и почему именно Марина станет президентом школы. Но для них я никто, и звать меня никак. А все мои высказывания породят лишь большее количество унижений.

Мне остается лишь молчание.