Испорченные сказания. Том I. Бремя крови

Ксен Крас (2024)

Король умер, оставив одиннадцатилетнего сына, и это не тот случай, когда молодой правитель исправит ошибки отца. Страх, сдерживающий озлобленных лордов, ушел вместе с королем. Законы обернулись против народа, их предпосылки были искажены и забыты. В королевстве вспыхивают бунты. Хаос на улицах прикрывает возродившийся культ, его последователи жаждут вернуть к жизни то, что «не должно возвращаться». В потомках первых правителей пробуждается дар, который погрузит мир в кровопролитную войну. А причиной всему стала лишь одна ошибка прошлого.

Глава

X

. Клейс

Еще пара миль и он будет на месте.

Вилстронги уже ждали его, регент отправил к ним гонца еще за семь дней до своего путешествия. Его ждет и сын Гийера — настоящий король Аурон.

Следуя элементарным требованиям безопасности, регенту не следовало путешествовать одному, даже если он передвигался по Королевским землям. Его статус обязывал иметь свиту, кареты, многочисленную охрану, однако, он всегда избегал этого. После смерти друга он стал чаще посещать маленького короля, за последние полгода он уже третий раз покидал Санфелл. Но отправляясь первый раз, он ограничился всего двумя десятками солдат и десятком рыцарей — всем этим людям он безгранично доверял, семеро лучших из Серого Ордена были знакомы с Клейсом Форестом еще с тех пор, как он остался жить в Королевских землях, а восемь бойцов и вовсе входили ранее в его личную охрану, привезенную из родного дома.

В этот раз его сопровождало три десятка рыцарей и шесть десятков воинов. После смерти Его Величества все недовольные осмелели.

Как бы Клейс ни противился это признавать, но смута охватывала все большее количество земель. Он знал, что недовольные указами Фалина Доброго все еще есть, хоть и предпочитают потявкивать из укрытия. Он знал и то, что есть много групп, которые проповедуют, что душевнобольные — лишь наказанные Богом мучений за свои грехи. Он знал, что есть и те, кто считают, что на лекарей лорды тратят слишком много средств, а изобретатели и ученые, теперь имеющие возможность свободно обучаться в Цитадели лишь шарлатаны. Да, при короле Гийере все недовольные боялись выступать открыто.

Но проверить регента на прочность желали очень многие. И лорд Форест свято верил, что готов к такому повороту событий, что он справится, что никто не способен создать ему проблем. Он ошибался.

Все началось с почти незаметных стычек населения с лекарями, периодически ему поступали жалобы на то, что ученых мужей и женщин ограбили или избили, а иногда и то, и другое. Впрочем, это казалось вполне обычным делом — всегда были те, кто хотел поживиться за счет других, всегда были те, кому не повезло попасться первыми на пути. Всегда были те, кого не устраивает нынешний расклад дел, король, лорд, или то, что небо над головой голубое, а не желтое, равно как всюду встречались и любители помахать кулаками ради собственного удовольствия.

Но со временем количество нападений и жалоб лишь возрастало. Прошло всего четыре цикла, как на улицах уже начали появляться целые отряды бойцов за мир без шутов и шарлатанов. В городе стража разгоняла их, а вне города…

Недавние одиночные выкрики о несправедливости и пожелания сжигать душевнобольных, а не отправлять их на Остров для лечения, теперь превратились в хор.

Пока регент Форест надеялся уладить все мирным путем, он упустил драгоценное время. То время, в течение которого он мог приказать казнить на площади всего с десяток особо горластых горожан, а в других городах могли бы бросить в темницу всего нескольких человек и тем самым доказать, что принятые законы не обсуждаются. Теперь же остановить нарастающий бунт намного сложнее и для этого ему потребуется помощь всех родов. Лорд рассчитывал на них.

Но и все Династии не помогут ему, не говоря уже про Ветви. Непонятные ему ссоры между Флеймами и Глейгримами, как обычно, произошли совершенно невовремя, примирить их не удалось. И Клейса не отпускало предчувствие, что их конфликт может принять и большие масштабы.

Холдбисты располагались слишком далеко и чрезмерно заняты обеспечением собственной безопасности, ведь если две враждующие Династии вдруг решат устроить войну, то в первую очередь пострадают они, Дримленсы и Редглассы. Впрочем, он не был уверен, что Экрог Редгласс не придумает что-то, чтобы нажиться на чужих проблемах. Он обещал посодействовать регенту и юному королю, однако, всем известно, что у них самая малочисленная регулярная армия, а деньги в данной ситуации почти ничего не решат. Мальчишка Дримленс бесследно пропал, и его люди, хоть и подчинялись Его Величеству, нуждались в крепкой руке и собственном правителе, без которого беспорядки начали твориться и на их землях. Да, ситуация с недовольными на западе была еще хуже, чем в землях Старскаев. Человек Его Величества проявлял огромное рвение, старался изо всех сил, однако, он был лишь назначенным на время наместником и многие не воспринимали его слова как следует.

Молодой лорд Вайткроу теперь возглавлял свою Династию, от старшего брата лорд Форест слышал, что он планирует свадьбу, а значит, мальчишке будет совсем не до проблем в Санфелле. Да и можно ли рассчитывать на лорда, чей возраст едва достиг семнадцати? Клейс помнил себя таким, и теперь понимал, что не захотел бы связываться с собой из прошлого — что он только не вытворял. Удивительно, что Гийер ни разу не наказал его.

Сейчас регент мог рассчитывать только на свою Династию Форестов, да на преданных королю Бладсвордов.

Этого было недостаточно. Слишком мало для подавления нарастающего бунта. Пожалуй, пока Династии заняты своими делами, ему необходимо поговорить с Ветвями, теми, чьи правители уже взрослы и разумны, например, с вассалами Дримленсов и Вайткроу — быть может они окажут содействие.

Волчий Орден справлялся с подавлением горожан, успевал объезжать на десяток миль вокруг замка и наказывать провинившихся и особо буйных простолюдинов, защищал Остров и лечебницу для душевнобольных, но не более того.

Клейс подозревал, что есть и лорды, быть может из совсем Малых Ветвей, а может и побогаче, кто поддерживает, хоть и без огласки, бунтарей. И, что еще хуже — к кричащим о неправильности принятых законов и желающим вернуться в прошлое лет этак на сорок, а может и сто, присоединялись все новые и новые люди.

— Ваше Высочество, — сир Тордж Проницательный поравнялся с Клейсом, — Пожалейте себя и лошадей. Неужто мы настолько спешим? Поглядите вперед, замок уже виднеется!

Регент и впрямь увидел вдалеке башни замка Вилстронгов, они возвышались над остальными постройками. Замок добрых друзей короля и воспитателей Аурона-настоящего располагался на холме и внутри него, стремящиеся вверх, к небу, башни можно было разглядеть издалека, а разноуровневый город вокруг замка скрывали многочисленные холмики.

— Да, вы правы Сир Тордж, — регент потянул поводья, — Можем не торопиться столь сильно. Я углубился в свои мысли и перестал следить за дорогой.

— Я понимаю. В последнее время вы не похожи на себя, Ваше Высочество. А уж когда приезжаете сюда, то и вовсе невозможно понять присутствует ли с нами ваш дух и разум, или осталось лишь тело.

— Все настолько удручающе, сир?

Клейс улыбнулся — рыцарь сопровождал его сюда всякий раз, он же был среди тех, кто много лет назад помогал убить семью того мальчишки, что сейчас сидит на троне в Санфелле.

— Более удручающе вы выглядите, когда возвращаетесь после посещения лордов Вилстронгов домой, Ваше Высочество.

— Да, ты прав, — каждый раз в голову Клейса закрадываются одни и те же мысли — самозванец и простолюдин, что живет в замке и спит в королевских покоях был более воспитанным, умным, способным, талантливым и человечным, чем тот, кто вскоре должен на самом деле пройти коронацию и, после, править Ферстлендом. Лжеаурон не мог не радовать своими достижениями, в то время как родной сын Аалии Форест и Гийера не отличался ни одним из необходимы качеств не то, что в полной, а хотя бы допустимой мере.

— Недовольны будущим королем?

— К сожалению, вы правы, сир. Юный Аурон-из-замка радует меня всякий мой приезд, но вот второй…

— Быть может, нам следует выбрать того короля, кто наиболее достоин этой чести, Ваше Высочество?

— Вы предлагаете мне предать Его Величество, сир Тордж?

— Отнюдь. Я вижу ваши терзания и предлагаю вам подумать о том, какой выбор следует сделать. Благо, у вас еще есть в запасе время.

— Так я думал и про взбеленившийся народ, сир — времени еще много, я еще успею сделать все, что требуется, торопиться некуда. Но, увы. Времени всегда либо слишком много, либо оно, вдруг, совсем выходит.

— Но если вы считаете, что из Лжеаурона выйдет король лучше, чем из…

— Сир Тордж, оставьте это. Мальчик, с которым мы сейчас встретимся — сын Гийера. Все, что мы с вами делаем, необходимо, чтобы он выжил. Королевский род силен, мудр и несгибаем, и он должен продолжаться.

— Не стоит забывать, что мальчика из замка также воспитывал Его Величество. И он проводил с ним очень много времени, в нем есть часть бывшего короля. Большая часть.

— Я думал над эти. И после подумаю еще.

— Его Величество, пожалуй, либо не замечал кто из его детей достойнее, либо не хотел замечать. Он должен был выбрать сам, — мужчина, давно знавший регента, помнил его еще совсем мальчишкой, и, вероятно, жалел его, — Оставлять этот выбор для вас, взваливать ответственность на вас, Ваше Высочество…

— Довольно!

Лорд Форест выпрямился в седле. Он почувствовал злость, задышал чаще, кровь прилила к голове и теперь стучала в висках.

— Замолчите. Не стоит никому, в том числе и вам, сир, отзываться столь нелестно о короле. Тем более, винить его в чем-либо!

Остаток поездки прошел в молчании, благо ехать оставалось не более полутора часов. Замок на холме был красив, его внешние каменные стены казались почти полностью зелеными, мощные стены замка также выглядели зелеными и мерцали на солнце, а стены возвышающихся башен, словно в сказках, переливались от желтого до красного.

Почти про все каменные здания Вилстронгов ходило множество слухов среди простолюдинов, но на самом деле ничего магического в этих стенах не было. Еще столетия назад с камнями на этой земле случилось нечто необъяснимое — до сих пор мужи науки в Цитадели Мудрости пытаются разобраться в этом.

Все камни с тех дней отличались от остальных — вкрапления, похожие на разноцветные кусочки зеркала, встречались во всех. Каменщики Вилстронгов научились обрабатывать их, мебель, статуэтки и даже стены из этих камней ценились во всех уголках Ферстленда. Пусть доставлять их было и непросто, лорды Разноцветных камней, как везде называли правителей Ветви Вилстронгов, не упускали свой шанс и зарабатывали себе на жизнь и процветание рода именно продажей разнообразных изделий. Их холмистые земли были малопригодны для полей; птицы у них водились, а вот из скотины — лишь козы да овцы. Разумеется, чтобы прокормить народ этого было недостаточно.

Камни обеспечивали владения продовольствием, а от желающих провести турнир в Певенаинфорте, нарисовать или воспеть его, не было отбоя. Королю перепадала часть налогов с каждого подобного прибыльного мероприятия.

— Ваше Высочество, его Величество Аурон встречает вас! — сир Тордж понадеялся, что сейчас было самое время вновь заговорить и забыть о разногласиях.

Он оказался прав. Около получаса назад отряд из Певенаинфорта отправился им навстречу, и пока регент слушал новые занимательные истории и слухи, а также делился собственными с предводителем отряда сиром Тавмом Болтливым, Клейс успел остыть.

Лорд Форест помахал мальчишке — тот прибежал к опустившемуся мосту, что служил одним из двух проходов через ров, и ждал, пока откроют ворота.

— Удивительный замок! — заметил сир Тордж, — А в солнечную погоду, как сегодня, он и вовсе кажется магическим!

— Вы уже слишком взрослый мужчина, сир, и вы бывали здесь не раз… — Клейс улыбнулся, — Неужели вы до сих пор верите, что жена строителя была ведьмой и на славу постаралась? Или вам ближе мнение, что первый лорд Вилстронг, младший брат короля Ситара Старская, смог убедить Богов, вознося им молитвы тридцать девять лет без перерыва на еду и походы в отхожие места для того, чтобы доказать — он лучше и искуснее всего своего семейства, и тогда Боги отдали ему радугу и он украсил ею свой замок?

— Да, эта история известна всем, Ваше Высочество.

— Еще где-то я слышал легенду, что один из последующих лордов Вилстронг, во время последней войны, когда его взяли в осаду, размолол в пыль все зеркала, все украшения, подсвечники и факелы, все ценное, что было у него и людей, и приказал, если его войско падет и враги войдут в его дом, развеять эту пыль по ветру, но она осела на пропитанные кровью его подданных и врагов стены и осталась там по сей день. Говорят, он хотел лишить недругов радости от победы. Уверен, последняя история совершенно безумна, думаю, ее придумали во времена правления лорда Сиака Жадного Вилстронга, и с тех пор она почитается народом.

Наставник юного короля рассмеялся, он, на удивление, знал очень много интересных легенд и запоминал то, что говорили в народе, хоть и считал это детскими сказками. Регент и сам порой удивлялся своей памяти.

— А вы сами предпочитаете какую из легенд, милорд?

— Я читал древние записи. Летописцы утверждают — много столетий назад, когда еще только появились Династии, огненохвостые звезды упали на наши земли, нанесли много вреда, и после их падения, произошло много странного. Вероятно, появление разноцветных камней более похоже на последствия от огненохвостых звезд, нежели на развеянную по ветру пыль из драгоценностей. К тому же, в летописях встречается еще ряд событий, связанный с падением звезд.

— Вас это до того сильно интересовало?

— О, нет, все эти записи мне показывала моя дорогая сестра Аалия. Ее всегда очаровывали легенды, в которых сложно разобраться, летописи еще со времен появления Династий, древние поверья о родах — великих и не очень.

— Она что-то искала в них, Ваше Высочество?

— Может быть. Аалия, сколько я ее помню, была впечатлительной, а после погребения ее первого сына, вдруг поверила в проклятия и магию. И, как бы мне не было неприятно об этом говорить, ее вера была схожа с помешательством. Однажды, мне шепнули, что она собрала таких же верующих как она, снабжала их золотом и помогала им выяснять что из старинных легенд и слухов правда, а что — вымысел.

— Неужели у нас существует этот отряд до сих пор?

— Разумеется, нет. Орден, как они себя называли, уничтожен. Я очень любил свою сестру, и Его Величество Гийер любил ее всей душой, но мы оба, думаю, видели, что… Мы не могли отправить ее на Остров, а следовало бы. Там бы о ней могли позаботиться и быть может, она бы была сейчас с нами.

— Мне очень жаль, милорд. Аалия была прекрасной королевой, и да пусть теперь Боги позаботятся о ней.

— Или она о них…

Сир Тордж неодобрительно покачал головой.

Клейс не был ярым приверженцем Храмов, он выполнял традиции и положенные ритуалы, но разуверился в Богах. Рыцарь же не потерял веры и иногда у них случались религиозные споры.

— Этот орден, милорд, в чем его смысл?

— Аалия со своими странными друзьями уверовала, что Орден Тринадцати, что был уничтожен еще Фалином Добрым, был отличным от Культа Первых. Она считала, что его необходимо восстановить и проводить какие-то ритуалы во владениях каждого из лордов Династий.

— Я и не думал, что смерть сына повлияет на нее настолько…

— Она потеряла своего первенца, сир. У женщин свои взгляды на жизнь и свое отношение к детям. Я нередко встречал упоминания о матерях, что совершали безумства ради спасения своего старшего мальчика, каким бы он ни был.

— Даже если он недостоин спасения?

— Да. Только для нас существует такое понятие. Отцы тоже нередко закрывают глаза на деяния своих отпрысков — мне прощалось практически все, хоть я и не был худшим из детей. Райану отец прощал не меньше, но наша мать… У них с Райаном была особенная связь. Я не хочу сказать, что она не любила меня, но старшего из нас она оберегала изо всех сил. Ох, а вот и король! Продолжим разговор позднее.

Сир Тордж кивнул в знак согласия.

Клейс поспешил слезть с коня, потому как мальчик королевских кровей побежал к нему, стоило лишь открыть врата. Отряд остановился и ждал, пока у края моста регент поймает хохочущего Аурона Старская и отнесет его за надежные стены главного замка Вилстронгов.

Коня Клейса за стены отвел Тордж.

Кайрус

— Осужденный Дорр, осужденный Илон, осужденный Франк, — традиции требовали, чтобы к каждому из стоящих перед палачом обращались лично, — осужденный Фер, осужденный Мил, — Кайрус учился своему делу с детства и отличался прекрасной памятью.

Он держал в руках свиток с королевскими печатями, указ, что был написан рукой регента и заверен в присутствии королевского Совета, однако, смотреть в него не требовалось. Кайрус помнил каждое имя и каждое слово, знал порядок выполнения всех формальностей и не питал жалости к тем людям, что стояли сейчас перед ним. Порванные и грязные одежды, спутанные и слипшиеся волосы, серые лица, тела, исхудавшие за многие циклы, проведенные в камере, босые ноги… С этих людей нечего было брать, и Кайрус обрадовался, что ему не придется взваливать на себя грехи всех этих людей.

— Его Величество король Аурон Старскай вместе с Его Высочеством регентом лордом Клейсом Форестом и королевским Советом, за ваши злодеяния и преступления, включающие в себя разведение смуты среди населения, нападение и причинение вреда здоровью и имуществу ученых мужей Карла и Бака, похищение и уничтожение имущества изобретателя Хэга, обвинения титулованных особ в их предвзятом отношении к Гильдии Мудрости, а также попытку совершения поджога Пристанища для душевнобольных и тем самым намерения совершить убийства беспомощных больных и находящихся там верноподданных лекарей из Гильдии Мудрости, вам вынесен приговор…

Кайрус не первый раз зачитывал подобный текст, его голос не дрожал, оставался ровным и размеренным. Он думал только о том, как справятся его сыновья с их обязанностями — старший, Ларс, уже бывал с ним на городской площади, но для младшего, Рисса, это был первый урок. Быть может, следовало не слушать друга Иола и выбрать для второго сына более спокойный день.

— Осужденный Франк, за то, что вы являетесь главарем, что подтверждали самолично, а также являетесь зачинщиком всех совершенных преступлений, вас приговаривают к смерти через повешенье, а ваше тело, в назидание другим, будет висеть на позорном столбе.

Ни одна казнь не обходилась без гама, без криков из толпы, без согласного ропота и осуждающего шепота. Кайрус — потомственный королевский палач, почетный и уважаемый всеми остальными палачами, из семьи, что исполняет свой долг уж не первую сотню лет. Палачи оглашали приговоры, исполняли их, но никогда не выносили самостоятельно. Так повелось уже давно.

Они — лишь средство наказания в руках короля или лорда, равнодушное, незаинтересованное, не испытывающее никакой жажды крови. К сожалению, или, скорее, к счастью, люди не могли вымещать злость на короле, что подписал указ, на регенте, что вынес решение, на Совете, что высказывался, но могли на исполнителе воли правителя.

— Пусть бог мучений нашлет на тебя болезни!

— Ты поплатишься за это!

— Отлученный!

Всех палачей называли отлученными; так как считалось, что они принимали на себя все грехи и проклятия тех, кого они казнили, им запрещалось заходить в храм и молиться, ведь обращение от них могло разгневать Богов. Гийер боролся за право палачей входить в Храмы. Чтобы это не вызвало неодобрения, он издал указ, гласящий что мастера топора и плетей должны стоять позади всех и подходить к священнослужителю лишь после того, как вся паства покинет стены храма. Почивший король не был таким рьяным бойцом за свои законы как Фалин Добрый. Да и, признаться, почти никто из палачей не питал любви к религии и не отличался верой в Богов и, следовательно, не стремился попасть в Храм.

Но было и то, что отличало таких как Кайрус, помогало переживать тяготы их жизни — у карающего органа власти правителей не брали денег. Принять монеты из рук убийц и мучителей считалось невозможным, ведь это грозило проклятием для берущего. Также и продукты пропитания, которые им требовались каждый палач и члены его семьи могли брать на рынках и в лавках бесплатно. Им платили хорошее жалование, после казни им разрешалось забрать себе все, что было на приговоренном ниже пояса, а любители черной магии частенько выкупали различные части тела мертвецов.

Кроме того, Кайрус был женат второй раз, хотя его первая жена жива и здорова. Единственными людьми, кому разрешалось разойтись и найти другую жену, если среди двух детей не родится ни одного мальчика, еще до начала Эпохи Королей, были палачи.

Первый раз Кайрус женился в шестнадцать, жена родила двух девочек, одна умерла спустя три цикла, а вторая не пережила первого года жизни, и тогда он, с разрешения короля, взял себе вторую жену — крепкую и работящую сестру своего хорошего приятеля Иола, милейшую Онсу из таких же потомственных карателей, что и он. Онса родила ему уже трех сыновей, двое теперь помогали ему, а третий только учился ходить, двух прекрасных дочерей, из которых росли отличные помощницы для матери, а в будущем они смогут стать хорошими женами детям его друзей, и сейчас семья вновь ждала пополнения. Кроме того, Онса успевала содержать в чистоте и порядке их дом, шить наряды для всей семьи и в совершенстве обучилась чтению и письму, чтобы иногда помогать мужу.

— Прошу тебя, пощади… Пощади моего сына!

— Надеюсь, вороколы выклюют тебе глаза!

— Да сгорит весь твой дом!

Кайрус слышал все это множество раз. Одно и то же повторялось с каждым приговором. Впервые он услышал в свой адрес подобное, когда пошел с отцом в семилетнем возрасте. Мальчики лет шести-семи должны начинать постигать дело своей семьи. Конечно, поначалу им приходится тяжело — их пугают крики боли и злые лица, пугают проклятия и жестокость толпы на площади, им не понятны приговоры. Но первое, что им требуется научиться делать — ограждать душу и разум от происходящего, побороть жалость и брезгливость, и лишь после этого они смогут продолжать.

В первый день с отцом Кайрусу все время хотелось плакать — тогда на площади наказывали молодых юношей-воришек — самому старшему из них было лет шестнадцать, не больше. Те мальчишки обокрали служанку королевы Миррен Старскай, матери усопшего короля Гийера Старская. Кайрус хорошо помнил, как всем ворам за такое деяние отрубили руку, пожалев лишь самого младшего и лишив его двух пальцев с правой руки.

Именно тогда будущий палач рыдал и отказывался помогать отцу, он должен был собирать отрубленные конечности и мыть помост от крови. И его пугали ужасные проклятия и искривленные гримасой злости лица вокруг. Отец объяснил Кайрусу, что это их предназначение, и, что если не будет палачей, на которых люди будут выплескивать злость, если не будет тех, кто наказывает за преступления, то мир погрузится во мрак.

Молодой король Гийер тогда лишь планировал занять место отца, его коронации еще не было, а Фалин еще не успел отплыть в Новые Земли. Королева Миррен, в первую очередь — супруга, мать и женщина, страдала от сильных мигреней. Совершила ли она плохой поступок, отправив служанку за травами для себя? Было ли неправильным с ее стороны дать серебреные монеты и попросить обменять их на снадобье девушку, чья жизнь заключалась в служении и помощи королеве? Было ли справедливо обокрасть молодую служанку толпе, пусть и молодых, но все же мужчин? И следовало подумать также, что могло бы произойти не накажи за столь хамское нападение воришек. Быть может, спустя год, а то и меньше, все, совершенно не стыдясь, обворовывали и убивали бы друг друга на глазах у прохожих, а придворные боялись бы покидать стены замка без воинов.

Кайрусу объяснили про справедливость, но куда больше про то, что у каждого есть своя цель, своя работа и свой талант. Его талант, как и у его отца, дяди, кузена и всех по мужской линии — быть оружием для свершения правосудия.

— Нет!

Одна из осужденных, на сколько он помнил, ее звали Найра, бросилась к Франку, но помощники Кайруса остановили ее и вернули на место.

Палач сопроводил до виселицы осужденного и надел на его шею петлю. Как и любой другой человек, Франк имел право исповедаться, высказаться или попросить прощения. На помост к приговоренному поднялся жрец из городского Храма, и палач терпеливо ожидал, пока служитель Богов отойдет в сторону.

Кайрус нажал на рычаг, цепи скрипнули и пол под Франком провалился. Ларс, тем временем, уже нес отцу щипцы и небольшую жаровню, а Рисс розги.

— Осужденный Дорр, осужденный Илон, осужденный Фер и осужденный Мил, Его Величество великодушен и пожелал смягчить для вас наказание. Вас приговорили к двадцати ударам розгами каждого, а также вам и вашим отпрыскам запрещено работать в замке.

— Нет! Но я не сделал ничего плохого! Меня схватили и осудили по ошибке! — Мил и его семейство работали на кухне.

— Осужденная Иви и осужденная Зея, в отношении вас Его Величество проявил милосердие, вас приговорили к семи ударам розгами каждую. Осужденная Найра, за ваши деяния, клевету и подстрекательство, вас приговорили к избавлению от языка, коим вы поливали грязью королевскую семью и проклинали невинных, и десяти ударам розгами.

— Да сгорите в пламени и ты, и весь твой род!..

Столпотворение подошло к концу, стоило лишь привести в исполнение все приговоры. Жаждущие зрелищ люди расходились по своим делам, лишь несколько членов семей казненного и наказанных рыдали у помоста, бросали проклятия, или помогали осужденным подняться. Нескольких, после розог, пришлось уносить их родным на руках, это было обычным делом.

— Отец, я рад, что ты доверил мне помогать тебе сегодня! — Ларсу в этот день доверили нанести несколько ударов, это полезно для его обучения, не все ж ему мешки бить. Он весь пошел в Кайруса — широкоплечий, высокий, с широким лицом и тяжелой нижней челюстью. Мальчик уже проводил много времени на солнце, тренируясь в пытках и телесных наказаниях, наблюдая за отцом или развивая свое тело, а потому, как и отец, имел сухие и темные волосы, загорелую кожу, а его детская опухлость медленно и верно перерастала в развитую мускулатуру.

— Тебе уже пора замещать меня, когда требуется и посещать со мной Совет, когда меня приглашают, Ларс. Как ты себя чувствуешь, Рисс?

— Мне не нравится здесь, отец. Люди плохо про меня говорили, и про тебя, и про Ларса. И они кинули в меня грязью!

Иногда люди переходили все грани дозволенного, в Кайруса, бывало, кидали и камнями. За причинение вреда палачам полагалось строгое наказание, но за такие мелкие провинности, как грязь, никто из королевских людей не стал бы вешать всю толпу. Вычислить же, кто именно сделал пакость не представлялось возможным.

— Да, такое случается, сын. Было больно?

— Нет. Но почему они нас ненавидят?

— Они понимают, в глубине души, что ничего не могут сделать с нами. Они выражают свое неодобрение приговором Его Величества. Но высказаться королю люди не могут. И потому винят нас.

— Но ведь мы не виноваты!

— Я знаю. Но пусть лучше они срываются на нас, чем на короле. Запомни, Рисс, мы делаем все правильно. К грязи и проклятиям придется привыкнуть. Тебе было страшно?

— Нет.

— Хорошо. Рисс, убери здесь и вымой пол. Ларс, помоги мне снять тело. Ты принес иглы и нити?

— Зачем?

— Чтобы зашить после. Вчера одна неназвавшаяся обратилась ко мне и пожелала купить сердце сегодняшнего мертвеца. Хорошо, молодец, бери за ноги! Да, молодец, Ларс. И нужен нож поострее, волосы висельника — ценный товар.