Брошенная семья. Путь к счастью

Кэти Свит

— Вот твои вещи, — муж выставляет чемодан на лестничную клетку. — Убирайся! У меня теперь другая! Ты мне не нужна! — Что? — я не понимаю. — Куда я пойду? Я же только что родила! У тебя есть дочь! Ты забыл? Или заотмечался так сильно? — все еще надеюсь, что это какая—то странная шутка. — Ты родила бракованного ребенка, — он заявляет категорично. — Такой мне не нужен! Убирайся вон! — Дорогой, — из-за плеча моего мужа выглядывает… моя лучшая подруга в тонком полупрозрачном халатике. — Что ты с ней церемонишься? Закрой дверь, пойдем!

Глава 11. Эля

Выхожу на перрон, с трудом вытаскиваю из вагона свои чемодан и сумку. Озираюсь по сторонам и печально вздыхаю. До вокзала идти далеко, на улице накрапывает мелкий противный дождик, а у меня нет ни капюшона, ни шапки, ни зонта.

Придется мокнуть.

Делать нечего. Беру вещи и иду в сторону невысокого желтого здания, на чьих стенах гордо красуется название города.

До метро дохожу промокшей насквозь, спускаюсь в подземку, и мне становится зябко. Местные сквозняки пробирают насквозь.

Бр-р-р…

Кутаюсь в тонкую куртку, но она напрочь промокла, и никакого толка в ней нет.

Меня толкает случайный прохожий, другой спотыкается о мою сумку и покрывает меня трехэтажным матом. Подхватываю вещи и отхожу еще ближе к стене. Трясет всю.

Вот это, блин, гостеприимство…

Мимо проносятся куда-то спешащие люди, я пытаюсь разобраться в хитросплетении разноцветных линий метро.

С трудом, но все же добираюсь до столь необходимого мне центра. Предоставлю все документы, анализы, и меня пропускают внутрь.

Дожидаюсь медсестру, она помогает погрузить вещи на тележку, и мы идем по длинному коридору вдоль светло-зеленых стен.

С бешено колотящимся сердцем поднимаюсь на лифте на нужный этаж, следую за провожающей меня женщиной вплоть до палаты.

— Вот ваша кровать, — показывает на стоящую напротив окна застеленную полутороспальную кровать. — Располагайтесь. Доктор, как освободится, подойдет.

— Спасибо, — благодарю. Она уходит, а я остаюсь в трехместной палате одна. Две другие койки не расстелены.

Не тратя ни секунды столь драгоценного времени, снимаю с себя уже практически высохшее белье, переодеваюсь в чистую, сухую одежду. Сверху накидываю флисовую кофточку, хоть в палате тепло, я все равно никак не могу согреться.

Сейчас бы забраться в горячий душ… потом выпить ароматного чая… Закутаться в плед, устроиться поудобнее и почитать.

Но это все мечты. В реальности меня ждет совершенно другое.

Раскладываю вещи, ем совершенно невкусные щи. Я бы с удовольствием поела что-то другое, но помимо них и тушеной капусты ничего не дают. Вот вам и больничная еда для кормящей мамы.

— Папа, я на месте, — отзваниваюсь единственному человеку, с кем хочу поговорить. Злате написала сообщение и еще раз поблагодарила за помощь.

— Умница, дочка! — подбадривает отец. — Как добралась? Все в порядке?

— Да, все хорошо, — отвечаю, облокотившись на подоконник и глядя в окно. Перед взором открывается красивый вид на город. — Палата трехместная, но я пока здесь одна. Анечку еще не привезли. Жду.

Минута кажется вечностью.

— Скоро, значит, привезут. — Он ни на секунду не теряет оптимистичного настроя. — Поспи, потом вряд ли будет до этого.

— Ох, папа, — вздыхаю. — Если бы я только могла.

Волнение зашкаливает, стоять на месте невыносимо.

Ну когда же привезут мою девочку? Когда?!

Ах, как же хочется скорее ее увидеть!

— Эля? — За моей спиной раздается знакомый голос, и сердце уходит в пятки. Миша.

Оборачиваюсь.

Мы не виделись с тех пор, как он мне изменил.

Майоров хотел поговорить, объясниться, но я даже слушать его не стала. У меня тогда не было ни сил, ни желания общаться с ним.

Удивительно, но мама мое решение поддержала.

На самом деле, это она обнаружила, что он мне изменяет. И незамедлительно рассказала, предоставив уж очень красноречивые фото.

Некоторые у меня до сих пор перед глазами стоят.

— Я перезвоню, — бросаю в трубку отцу и, не дожидаясь ответа, завершаю вызов.

— Здравствуй, — говорит Михаил. — Замужество, смотрю, тебе к лицу, — язвит.

— А тебе, как вижу, очень идет свобода, — пытаюсь уколоть его в ответ.

— Кто-то сказал, что я свободен? — вопросительно выгибает бровь, многозначительно глядя на меня.

И правда… С чего я это решила?

Теперь перед ним неудобно.

— Извини, если оказалась не права, — не моргая смотрю на Майорова. — Личной жизнью своих бывших не интересуюсь! — отрезаю.

— А надо бы, — говорит еле слышно. Чтобы разобрать его слова, приходится напрячь слух. — Много интересного открывается.

— Что? — переспрашиваю.

— Жизнь, говорю, интересная штука, — внимательно рассматривает меня.

— Не поспоришь, — вздыхаю. Весь мой запал испаряется, я ощущаю себя, как сдутый воздушный шар. — Миш, когда мне Анечку привезут? — спрашиваю, не пряча своей боли. Перед Майоровым нет никакого смысла ее скрывать.

— Не сегодня, — ошарашивает меня новостью. Смотрю на мужчину и ничего не вижу. В глазах застыли слезы.

Видимо, он без труда считывает мою реакцию, потому что тут же продолжает объяснять. Моя девочка пока еще находится в медикаментозном сне, на аппарате. Ей постепенно снижают дозировку лекарств и готовят к пробуждению.

— Если все пойдет по плану, то завтра утром переведем в палату, — обнадеживает меня. — Я как раз завтра дежурю, так что смогу проконтролировать от и до.

— Спасибо. — Моей благодарности нет границ.

Стоим друг напротив друга. Не двигаемся с места. Мое сердце колотится так быстро, словно собирается выпрыгнуть из груди.

За время, что мы не виделись, внешне Миша практически не изменился. Остался таким же мужественным и добрым, только взгляд стал более глубоким, да сам мужчина сильно повзрослел.

— Если хочешь, то через час смогу тебя отвести к дочке, — предлагает, о чем-то раздумывая. — Пойдешь?

— Конечно, пойду!