Чудо из волшебного шара

Кэтрин Дойл, 2020

Десятилетний Джордж случайно попадает в магазин диковинок Марли во время рождественской ярмарки, где получает в подарок стеклянный шар со снеговиком внутри. И вскоре с ним, его бабушкой и отцом начинают приключаться настоящие чудеса, а родной дом, парк, да и весь город меняются прямо на глазах. Как же иначе помочь отцу понять, что праздник необходим каждому взрослому не меньше, чем ребёнку! Для среднего школьного возраста.

3. Полуночный пикник

Некоторое время спустя в дверь к Джорджу постучали. Он перекатился на ноги и стал яростно вытирать рукавом щёки.

Дверь, скрипнув, приоткрылась, и в щель грациозно скользнула рука, размахивая белым чайным полотенцем, как флагом:

— Я пришла с миром.

— И с чем-нибудь поесть тоже? — с надеждой спросил Джордж.

Из-за двери показалась голова бабушки Фло в ореоле серебряных кудряшек.

— Ещё бы! — воскликнула бабушка Фло, словно это было что-то само собой разумеющееся. Глаза у неё сияли из-под очков, но морщины вокруг глаз стали глубже. — А у тебя, моя радость, кажется, нос заложен. Ты как себя чувствуешь?

— Хорошо, — сказал Джордж, откашливаясь от хрипоты. — Я как раз собирался идти чистить зубы.

— О, замечательно! Я как раз вовремя, — бабушка Фло проскользнула в комнату, держа в руках тарелку перегретых мясных пирогов.

У Джорджа заурчал живот.

— Как же тебе удалось пронести их мимо папы?

— За тридцать лет работы секретным агентом разведки, Джордж, чему-нибудь да научишься.

— Я думал, ты была учителем пения.

— Да неужели?.. — ухмыльнулась бабушка Фло и закрыла дверь задом. — Кем бы я ни была, раз уж ты стал свидетелем моей контрабанды, я думаю, самое разумное будет избавиться от улик. Ты не против?

Джордж уже стаскивал на пол пуховое одеяло и бросал на него подушки.

— Можешь не уговаривать! — сказал он, опускаясь на пол.

Они сели, упираясь спиной в кровать Джорджа, и раздвинули широко ноги, как тряпичные куклы. Комнату будто захлёстывала цветная волна. Джордж с мамой красили её вместе — для стен они выбрали самый яркий голубой цвет, какой только сумели найти, а потом Джордж держал стремянку, пока мама, запрокинув голову, превращала потолок в Млечный Путь. Звёзды простирались над ним каждую ночь и напоминали о ней.

Бабушка Фло залезла в карман и извлекла оттуда шесть шоколадных палочек.

— И не говори, что я никогда тебя не балую, — сказала она, подкладывая припрятанное печенье к имеющейся добыче. — В них столько сахара, что нам с тобой хватит продержаться до утра.

Джордж широко улыбнулся, щёки его были набиты непрожёванными пирогами, словно у хомяка:

— А знаешь, если говорить о полуночных пикниках, этот вовсе не так уж плох.

— Ах, какая бабушка не захочет услышать такое признание! — мечтательно воскликнула бабушка Фло. — Не так уж плох!

Их покой нарушил шум в доме: далёкое эхо тяжёлых шагов разлетелось по коридору, следом хлопнула дверь. Джордж откусил ещё кусок мясного пирога, скрывая прилив досады:

— Уж лучше бы он проспал всё Рождество. А то для всех только хуже делает.

Бабушка Фло поправила над ухом своенравную прядь:

— Не сердись на папу, Джордж. Зря он сорвал на тебе свой гнев.

— И на тебе тоже зря, — буркнул Джордж, и знакомая искорка злости напрягла позвоночник. — Почему ты не накричала в ответ?

Бабушка Фло откинула голову назад:

— Наверно, потому, Джордж, что несмотря на папин возраст и несмотря на мой, он всё ещё мой ребёнок. И ему плохо. Он боится, когда ему напоминают о маме. — Глаза у бабушки затуманились. — Это самый отчаянный страх из всех страхов на свете. Он ищет выхода и может прикинуться чем угодно. Гневом. Чёрствостью. Безрассудством. — Она схватила с тарелки мясной пирог и повертела в руках. — Совершенно необъяснимым пренебрежением к Рождеству.

— Значит, он только притворяется, что терпеть не может Рождество? — с сомнением произнёс Джордж.

— Я думаю, он терпеть не может воспоминания, которые навевает праздник, — просто ответила бабушка Фло. — Но это, в общем, одно и то же.

— Ага.

И, прогоняя напряжённость, Джордж погладил себя по груди, а бабушка — тёплыми кругами по спине. Мало — помалу кулак, сжимавший ему сердце, ослаб, и он снова мог дышать свободно.

В затянувшейся тишине, отрываясь от полуночного пира, бабушка Фло тихонько запела. За долгие годы жизни её голос не раз озарял стропила школьных спортивных залов и больших концертных, своды церквей и театров. Он звучал на перекрёстках улиц и в маленьких кофейнях, на фольклорных фестивалях и нередко, словно это было для неё делом чести, каждый караоке-бар — поначалу в Дублине, а потом, когда она отправилась за море, чтобы начать новую жизнь с дедушкой Джорджа, и в Лондоне. Муж умер, когда отец Джорджа был ещё маленьким, но бабушка Фло никогда не переставала петь.

Джордж совершенно не мог понять, как это ей удавалось. Его столик возле кровати был весь завален старыми блокнотами, которые уже рассыпались на сгибах, а идеи для рисования иссякли давным-давно. Искусство, как и многое другое в его жизни, казалось, принадлежало прошлому. Он перестал даже общаться со школьными друзьями. Вместо футбольных матчей по выходным или походов в клуб игровых автоматов с Беном и Самиром он теперь устраивал одиночные марафоны на своей PS4 или читал графические романы, сидя на чердаке в старом потёртом кресле, которое очень любила мама.

Песня закончилась, а вместе с ней и пикник оказался почти уговорён. Оставалась единственная шоколадная палочка. Джордж предложил её бабушке Фло.

Она разломила палочку надвое и протянула ему половинку:

— Моему соучастнику в тайном деле.

Она поднялась и поцеловала его в макушку:

— Так будет не всегда, моя радость. Я тебе обещаю.

И Джорджу отчаянно захотелось поверить ей.

— Пока жива надежда, будет жить и малюсенькая возможность перемен, — улыбнулась бабушка Фло. — У меня, кстати, такое странное ощущение, будто Рождество возвратится к нам даже быстрее, чем мы думаем. — Она сунула руку в карман и протянула Джорджу стеклянный шар Марли. — И это мне, кстати, напомнило, что я кое-что вытащила у тебя из пальто. Я думаю, не будет большого вреда припрятать в комнате немного праздника перед сном.

Джордж благодарно взял в руки стеклянный шар:

— Спасибо, бабушка!

Она неспешно двинулась в темноту:

— Сладких снов, Джордж! Радостных и ярких!

Сытый и довольный после пирогов и песен, Джордж переоделся в пижаму и почистил зубы. Он уже почти засыпал, когда снова раздался стук в дверь. На этот раз дверь не открылась. Послышался глухой стук — к дереву прижался лоб.

— Мы с тобой как голову потеряли, Джордж. Я потерял. Такое уж это, видимо, время года. По крайней мере, через пару дней всё закончится. — Голос отца звучал так глухо, что Джорджу приходилось прислушиваться. — Я надеюсь, ты понимаешь: я делаю всё для твоего же блага. Я хочу только, чтоб ты был счастлив. И хорошо спал… Ты уже спишь, наверно, да? Ладно. Спокойной ночи, сынок.

За три долгих года это было самое радостное поздравление сына с Рождеством от Хьюго Бишопа.

Джордж перевернулся на другой бок и натянул одеяло до подбородка.

Но от таких поздравлений немного радости.