Его багровые лилии

Лами Кой, 2022

Магия в Стране Холода соединяет несколько эпох, парадигм и позволяет влиять на умы людей. Юный житель страны Манджиро мечтает захватить трон, а его лучший друг Феликс, читающий книги о колдовстве, намерен ему помочь. Однажды они были вынуждены бежать из своей родной деревни. Во время своих странствий друзья сталкиваются с держащей в страхе народ Королевой Ужасов, а затем находят приют у прекрасной ведьмы в города вина и багровых лилий. Она удерживает мальчиков в своем борделе, навязывая собственные идеи, дабы не дать никому из них использовать магию для заполучения трона. Вот почему подаренная ею меандровая тиара не радует будущего короля. Так неужели во всех его бедах виновата одна женщина? Или Королева Ужасов все еще дает знать о себе?

Часть 5:

Центр. Почему чудные не захватили власть

— Эти!.. Мерзкие уродцы! Принесут всем нам погибель! Вот увидите! Будет сидеть на этом самом месте, на троне, не мой внучатый племянник, а другая какая-нибудь золотая башка! Вы думаете, они не умеют маскироваться!? Сила мысли! Вот, что их вообще держит на этой земле! Она их даже не носит, они парят в паре миллиметров над ней, уверенные в том, что их тела способны на такое мракобесие!

— Уважаемый первый секретарь мира, прошу убедительнейшим образом Вас, перестаньте плеваться! Первый принц обязательно сядет на престол, и это будет Ваш племянник. Где доказательства того, скажите, пожалуйста, мне, что чудные — оборотни? Или, предположим, парят над землей? — попытался успокоить легким поглаживанием тощей белой в расписанном рукаве кисти высокий неказистый мужчина средних лет своего пузатого собеседника в богатом снежном костюме.

— Господи! — ругался он. — Да у вас же всех головы опилками набиты! Раньше каждый студент на себе мог опыт со стульями провести и висеть спокойно в воздухе! Прокалывать ноги и руки без крови! Выы!.. — он заходил по комнате, при этом ноги секретаря сопровождались стуком позолоченной трости. Раньше действительно проводили опыты, но это было столетия назад, а сейчас — лишь в книгах, которые первый секретарь старательно прячет от закона, запрещающего ныне ум. Сейчас правил страной его же сын, выросший отменным ублюдком, жадным до власти, и в отсутствии всякого воспитания его был, конечно, виноват сам секретарь. А до волны безумия, явления, которое превратило перспективы и современность в субъективную картину, студенты интересовались не сплетнями, а философией, математикой, физикой, психологией. Четырнадцать дней психосоматики приводили к потрясающему результату: человек мог без боли и крови прокалывать себя стержнем и иголкой, висеть в воздухе, опираясь только о спинки стульев в районе стоп и головы без напряжения и дрожи. — Вы же все бездари! Необразованные!

Корреспондент внимательно слушал его, но не скрывал на лице отвращения от собеседника, хотя тот и не замечал: постоянно глядел либо в невидимую точку, либо на носки своих матовых белых туфель, уже разваливающихся от толстой неровной стопы своего господина, но тщательно начищаемых его слугой.

Секретарь продолжал ругаться, пока не чувствовал находящую на него усталость вместе с забытием. Он кивал скрюченным носом, постепенно скрючивался сам, и становился похожим на седого немощного старика с какой-то клюкой, а не изящной дорогой тростью. Корреспондент обнимал его за плечи и тихо шептал мужчине колыбель. Секретарь все засыпал и засыпал, взгляд его стеклянел, точно за зрачками уже не было сознания. Одна из важнейших личностей при ограниченной монархии, которая сдерживала произвол своего отродья, превращалась в послушного и слабого пациента. Корреспондент окружил его медсестрами, но приказал не спасать секретаря ни в одном инциденте, как если с ним что-либо случилось: хоть лихорадка, хоть коллапс, хоть инсульт или инфаркт, хоть кома.

— Храните Боги нашего короля Еруима, сына когда-то слепого от жестокости Ельгена и покойной деревенской девочки Альджиро, благородно отдавшей свою честь во благо страны и двух сыновей! — пел, как гимн, корреспондент. — Как мне жаль… Как мне жаль, что сегодня страну ждет такое потрясение как смерть первого секретаря и отца нашего монарха, и эту скорбную весть должен буду сообщить я.

***

К обеду на заседании обсуждалась кончина первого секретаря Ельгена. Голодные и подготовившиеся к трапезе толстые животы в голубых костюмах и с белыми палантинами с бахромой от жен были не очень расположены к серьезным разговорам. Корреспондент стоял около места для Еруима, но сам король предпочел не явиться. Тогда мужчина окинул взглядом всех сидящих за большим овальным столом с кружевной той скатертью, что их жирные пухлые ручки каждое собрание пытались облапать, убедился, что никто не изъявляет желания больше сказать ничего лишнего и что каждый сможет его слушать. Так же стоя у пустого расшитого серебром и золотом кресла, корреспондент обратился к сидящим:

— Дорогие мои! Я знаю, как тяжело вам всем было собраться сейчас здесь, взять себя в руки и замолчать, — шестеро с бульдожьими лицами стариков в один этот момент обернулись на говорящего, выставив на него неодобряющий недопонимающий взгляд лохматых серых бровей, но тот тем не менее продолжал свою речь. — Но сегодня нас, как и всю эту великую страну Россов, поразило большое, глубокое несчастье. Да-да! Несчастье! Сейчас вы смотрите на меня с презрением, поганые, ленивые, обжиревшие псы! — каждое из последних слов он выделил наиболее отчетливо. — Но после одной лишь моей фразы вы все будете плакать, страдать и скорбеть, потому что отец нашего мудрейшего и вернейшего короля, Ельген, умер сегодня утром от истощения. Медсестры, которые находились с ним постоянно, не смогли ему помочь или даже успеть подозвать врача. В последние месяцы секретарь практически не ел, а затем и вовсе отказался от пищи. Как вы знали, на нервной почве у него еще три года назад развилась астма, и вследствие обезвоживания и обессиливания господин Ельген не смог справиться с приступом, проявления которыми были невыразительными для медицинских работников. Когда наши опытные медсестры отметили гиперемию лица и потерянность в лице своего пациента, в чувстве страха секретарь поднялся со стула, на котором сидел, и вышел в окно напротив него. К счастью, оно не выходило сразу на улицу, поэтому господин Ельген упал на крышу с небольшой высоты и даже сам попытался встать. Но от нестандартности сей ситуации и труднодостижимости своего пациента врач не успел ничего сделать, чтобы спасти нашего любимого секретаря. Поэтому, с болью в сердце, я сообщаю вам, господа, что Государство Россов лишилось одной из самых ярких личностей в нашей истории.

К концу его выступления все бульдоги в голубых костюмах уже не видели корреспондента за своими слезами, даже при непрекращаемых попытках вытереть лицо салфеткой. Когда дрожащие рты уже были наполнены солью, представители Совета короля поняли, что пропускают свой обед. Вдоволь наплакавшись, толстые мужички вывалились из-за столов и, покряхтывая и похлюпывая, с привычными кипами бумаг и свертками побежали было уже в свою большую королевскую столовую, оформленную под ресторан под самых дорогих гостей — уж привыкли эти бульдоги уже есть коллективно. Но корреспондент неожиданно перекрыл им дорогу у дверей, состроил поистине презрительный вид:

— Неужели вы, холопы, так просто оставите этот зал? Вы хоть понимаете, что вас ждет? В стране проснутся негодования. Все маргинальные группы, еретики встанут, чтобы пойти за вашими детьми и сжарить фаер-болами их головы, ваших жен они совратят суккубьей магией и изнасилуют, а дома зальют вулканьей кислотой! Вы понимаете это? Несколько лет Ельген терроризировал этих людей и только в последние годы опомнился и стал выдвигать свои предложения по реформированиям госуправления, по программе лояльности к сиротам, чтобы они не стали все чудными и не затопили материк какой-нибудь радиоактивной жижей. Вы понимаете, что человек, которого они боялись, завоевал их же уважение. Его смерть вызовет диссонанс в обществе! — лицо корреспондента покраснело, но первый стоящий перед ним из толпы бульдогов выглядел серьезным, и ни одна жирная складочка на его лице, ни один усик не дрогнули.

Конец ознакомительного фрагмента.