Начать жизнь заново

Лана Кинлем, 2021

Алекс считал, что вся его жизнь похожа на абсурд. Некую постановку, придуманную сумасшедшим маразматиком, в которую он попал случайно. Однако у жизни поганое чувство юмора. Одна-единственная встреча перевернула его мир, погрузив в вечный ночной кошмар. Получится ли у него убежать? Сможет ли он начать жить заново или навсегда погрязнет в пучине отчаяния, одиночества и страха?

Глава 5

На выходные отец уехал по рабочим вопросам, а мать осталась дома хлопотать над предстоящим торжеством. Адвокатская палата Моргана праздновала юбилей, и наша семья была приглашена на него. Это было значимое событие, к тому же меня должны были представить на этом мероприятии, как нового члена команды.

На эти два дня я закрылся в коконе апатии, максимально отстранившись от мира. Закидываясь с самого утра кучей обезболивающих и найденными в аптечке матери прозаком и мапротилином¹, я часов на 18 терял способность рационального мышления. Смесь обезболов и двух видов антидепрессантов давала спасительный эффект пустоты в моей голове.

Двигаясь словно робот, я автономно выполнял все то, что ждала от меня моя мать, и хорошо поставленная речь давала гарантию, что я не блеял, как дебил, когда ко мне обращались. Однако я почти не помнил эти разговоры. Я не помнил почти ничего, кроме смутных образов, как будто вспоминал фильм, посмотренный несколько лет назад. Через каждые несколько часов я склонялся над унитазом, освобождая протестующий желудок от колес, закидывая парочку новых. И каждый вечер, выблевывая из себя все таблетки вместе с прожитым днем, я засыпал после этого на полу в обнимку с Ричи.

В понедельник вернулся отец, и они с матерью, обзвонив всех своих «полезных людей», собрали семейный совет. Я смог уловить, что семья моей нареченной тоже приглашена на торжество, и родители хотят объявить о помолвке. И обстановка, мол, подходящая, да и перед мистером Морганом это выглядело бы как почти выполненное обязательство.

Я согласился без боя. Мать с отцом только молча переглянулись: видимо, они ожидали от меня очередного всплеска «подросткового бунта». Но я был не в состоянии спорить. Я только выдавил из себя согласие и снова уперся взглядом в пол. Но все же успел заметить удовлетворительный и облегченный кивок матери и слегка подозрительный взгляд отца. Вспышкой молнии в моей голове пронеслась мысль, что вот сейчас он мне скажет: «Сын. Если вдруг ты подсел на наркотики или что-то подобное…»

Что он бы сказал дальше? «Ты можешь рассказать мне»? «Я беспокоюсь о твоем состоянии»? «Это не то занятие для молодого успешного парня»?

В любом случае, он просто промолчал. А я не стал развивать мысль. Потому что не хотел и потому что не мог. Всё, чего мне хотелось — лечь на пол с Ричи и тупо смотреть в потолок.

Ну и блевать. Нестерпимо хотелось блевать.

Бросив что-то о сне перед тяжелым днем, я, пошатываясь, поднялся в свою комнату и бросился в туалет. Упав на колени перед унитазом, я обхватил дрожащими руками его бока и с мерзким звуком выплюнул то скудное содержимое, которое было внутри. Живот свело резкой режущей болью, и я, свернувшись в клубок на коврике, тихо заскулил, обняв колени.

Блевать больше не хотелось, а вот сдохнуть — безумно. Впрочем, это желание поселилось во мне с той ночи и не отпускало, пока я не закидывал в себя антидепрессантов до отупения.

Когда я проснулся после удушающей истерики в тот роковой день, в голове еще мелькала мысль сходить к врачу. В конце концов, мой зад кровоточил, а на шее осталась полоса от рубашки. Но перед глазами всплывали лица родителей, на которых — неверие, смешанное с плохо скрытым отвращением.

Я не мог представить, что еще когда-то смогу произнести словосочетание «меня изнасиловали». Эта фраза окончательно уничтожит меня, и я это знал.

И вот я валяюсь на полу ванной, умирая от боли. В глазах плясали черные мушки, а сама комната танцевала с ними самбу, и я зажмурился.

«Нужна таблетка, — думал я, — и еще одна, от боли»

Но стоило хоть немного разогнуться, и боль снова скручивалась тугим узлом, заставляя тихо выть. Черные мушки стали черными пятнами, продолжая свой танец даже через закрытые веки, сознание медленно уплывало от меня. Чему я был несказанно рад. Я только успел понадеяться, что впаду наконец в кому, когда чернота окутала меня полностью.

Очнулся я от теплого, мягкого и влажного прикосновения к лицу. Попытался отмахнуться от этого вторжения, но промазал, и пальцы стукнулись о плиты. Сквозь полубредовое состояние пробилось теплое дыхание, а потом — тихие поскуливания. Этот звук заставил меня сделать над собой усилие, и я с трудом приоткрыл глаза.

Ричи лежал рядом, подталкивая лапой мою руку и периодически бодая меня в грудь головой. Я слабо улыбнулся и, позволив ему приподнять мою руку, зарылся пальцами в шерсть. Говорить я не хотел, да и не факт, что смог бы. К тому же это было и не нужно, мы понимали друг друга без слов.

Еще раз лизнув меня в щеку, пес поднялся на полусогнутых лапах и дернул головой, перекидывая мою руку на свою шею. Он пытался заставить меня подняться, и я оперся на него, кое-как оторвав голову от пола. Она была тяжелой, словно в уши залили свинец, но Ричи дернулся в сторону комнаты, и я пошел за ним на коленях.

Доведя меня до кровати, лабрадор помог мне усесться, уперевшись спиной о нее, а сам утопал, открыв лапой дверь комнаты. Я посмотрел ему вслед, пробежался глазами по комнате, и мой взгляд остановился на зеркале у окна. Я почти сразу отвернулся, но мой вид напугал меня. Лучшего грима на Хэллоуин и придумать нельзя: мертвенная бледность, белые губы, черные круги под глазами и торчащие во все стороны грязные волосы. Я бы обделался, если бы увидел такое на улице ночью.

За дверью послышался цокот когтей, и я снова посмотрел туда. Ричи, по-деловому распахнув дверь, вошел в комнату, таща в зубах свою миску с водой. Аккуратно опустив ее рядом со мной, он поднял на меня глаза, облизнув нос. А я снова улыбнулся. Если бы мог, то рассмеялся бы. Пес, опустив голову, носом подвинул миску ближе и снова воззрился на меня с немым укором в глазах.

Я был уверен, что умей он разговаривать, назвал бы меня неблагодарной мразью.

Качнув головой, я поднял миску и сделал глоток. Руки дрожали, расплескивая воду, я едва не подавился, но выпил сколько смог. Ричи довольно фыркнул и улегся рядом со мной, помахивая хвостом. Я упал на него, привычно зарываясь руками в шерсть. Живот снова резануло, и я, подтянув к груди колени, сосредоточился на сердцебиении моего верного друга. Вскоре темнота снова поглотила меня, но теперь меня топила не боль, а обволакивало тепло Ричи.

***

— Боже мой, Алекс!

Я поморщился и приоткрыл глаза. Мать стояла на пороге комнаты с выпученными глазами. В другой бы раз я подскочил, но не сейчас. Я просто не мог. Кое-как подняв голову, я сел на полу, потерев лоб. Ричи, убедившись, что я не упаду обратно, уселся в своей обычной торжественной позе королевской собаки. Как и всегда при родителях. Мать смотрела на меня взглядом полным ужаса. Я вспомнил свое отражение в зеркале и усмехнулся. Какая ирония, мать пугает мой вид, а не причины моего вида. Она попыталась что-то сказать, но я лишь махнул рукой и, пошатнувшись, поднялся. Затылок и поясница тут же отозвались болью, но я не обратил внимания.

— Ты… приводи себя в порядок, сегодня…

— Я помню, — выплюнул я и уплелся в ванную.

Я слышал, как хлопнула дверь моей комнаты.

Мать заходила ко мне крайне редко, по крайней мере не когда я был в комнате. Но сегодня был особенный день. Ведь сам Митчелл Морган пригласил мою семью.

При воспоминании ненавистного имени меня передернуло. В груди еще со вчерашнего вечера теплился удушливый страх этой встречи, но таблетки удачно подавляли его. И сейчас я собирался снова закинуть в себя прозак и парочку таблеток анальгина.

Открыв шкафчик, я достал бледно-оранжевую баночку с антидепрессантом и подкинул ее на руке. Однако поймать не смог, эти таблетки здорово нарушали координацию движений. Баночка упала на пол и весело покатилась по нему. Я вздохнул, потерев лоб. Чувство безграничной усталости внезапно навалилось на меня, тупая боль в голове все нарастала. Достав анальгин, я запил таблетку водой и обернулся, ища взглядом закатившуюся баночку.

И я ее нашел. На пороге ванной сидел Ричи, а баночка была в его зубах. Я вздохнул.

— Спасибо, Ричи. А теперь отдай ее мне, — устало попросил я, протянув к псу руку.

И тут всегда послушный лабрадор вдруг попятился и выскользнул за дверь.

Мои брови взлетели на лоб от удивления, я завис на пару секунд, а потом бросился следом. Ричи фыркнул мне от дверей комнаты и скрылся, я только успел заметить мелькнувший хвост на лестнице. Выбежав из комнаты, я остановился, переводя дыхание. Даже это маленькое физическое напряжение далось мне с трудом, поэтому пробежка по лестнице в таком состоянии могла кончиться весьма плачевно. Ричи вернулся минуты через две уже без таблеток, очевидно он и не собирался мне их возвращать.

Я снова вздохнул и присел перед ним.

— Ну что, брат? Ты-то точно прочитал бы мне лекцию о вреде своему организму, правда?

Пес заворчал и подтолкнул меня в комнату, намекая, что я много говорю. Я со смешком пошел собираться.

Минут через 15 я спустился вниз. Нацепив один из лучших костюмов, приведя в порядок волосы и умывшись, я все равно выглядел довольно криповато. Отсутствие антидепрессанта давало о себе знать зарождающейся в груди нервной тошнотой, и я боялся, как бы она не перешла в горло, а потом и наружу.

Мать вышла с кухни, разговаривая с кем-то через гарнитуру, окинула меня взглядом и, качнув головой, махнула рукой, призывая следовать за ней. Продолжая разговор, мне она не сказала ни слова, но меня это вполне устраивало.

Остановив меня жестом у дверей своей спальни, она скрылась внутри, чтобы через пару секунд выйти с тональным кремом в руках. Внимательно вглядываясь в мое лицо, она машинально открыла тюбик, прикидывая, как замазать мои круги под глазами, а потом, словно опомнившись, замерла, глядя на открытый крем в своих руках. Она бросила на меня растерянный взгляд, словно протянув бомжу деньги вдруг спохватилась, что не занимается благотворительностью. Снова посмотрела на тюбик и приставила палец, как будто бы собиралась выдавить на него немного. Но тут из гарнитуры послышался визгливый голос, окликнувший ее, и мать вздрогнула.

— Да, я Вас слушаю, Анабель! — резковато ответила она.

Дерганым движением закрутив крышку тоналки, она сунула ее мне в руки, как будто бы самую мерзкую вещь, которую когда-либо держала в руках, показала на мое лицо и быстро скрылась в своей комнате.

Я еще с минуту тупо смотрел на захлопнувшуюся перед носом дверь, перевел взгляд на крем, как совсем недавно мать, и, глубоко вздохнув, покачал головой.

Этот день обещал быть дерьмовым, и начался он все с того же дерьма.

***

— Доброго дня, мистер и миссис Брайн!

— Как Ваши дела, мистер Брайн?

— Миссис Брайн, чудесная прическа!

— О, это Ваш сын, мистер Брайн?

— Ах, Алекс, приятно познакомиться с Вами!

— Алекс, говорят, Вы будете работать в команде мистера Моргана?

— Мистер Брайн, Ваш сын принесет нам прибыль, мы так думаем!

Бла-бла-бла. Я незаметно потер пальцем висок и скользнул в тень. Прислонившись спиной к стене, я вздохнул, продолжая массировать виски. Боль возвращалась, все эти дежурные обмены любезностями сливались в единую какофонию шума, треплющего нервы.

Мне очень хотелось сбежать куда-нибудь, хотя бы просто спрятаться, чтобы не слышать этот гул и не видеть мельтешащих людей. Или хотя бы таблетку, чтобы это собрание альтернативно одаренных перестало трепать мне нервы. Но у меня не было ни одной из этих возможностей.

На другом конце зала я увидел Андреа. Моя невеста со скучающе-заинтересованным видом, как и полагается дамам нашего круга общения, беседовала с одним из юристов Ассоциации. Перехватив мой взгляд, она слегка кивнула и снова переключилась на юриста, со внезапным оживлением поддерживая диалог. Мужчина слегка опешил этой перемене, но с пылом начал что-то говорить. Андреа снова поймала мой взгляд, на ее красивом кукольном лице мелькнуло злорадное торжество и самодовольство.

«Сука», — подумал я и отвел глаза.

Уж не ревновать ли она пыталась меня заставить? Но это было маловероятно. Из разговора наших родителей я знал, что нареченная моя очень интересуется Ассоциацией юристов. Только они это выставляли, как искреннее увлечение юриспруденцией, однако я знал, что увлекается она именно юристами. Большие дяденьки с большими кошельками и малым количеством времени на личную жизнь очень привлекали эту избалованную дрянь. Хотя к нашему фиктивному браку она отнеслась спокойно. То ли думала, что я стану таким же большим дядей, то ли уже планировала через какое-то время заиметь в любовниках одного из этих жирных боровов.

При удачном раскладе для нее, если я стану одним из партнеров фирмы Моргана, она сможет водить шашни с нашими подчиненными. А те в свою очередь будут не мало ей платить, чтобы начальник не узнал. Я слишком хорошо знал эту систему и таких дам, слишком много у меня было знакомств.

Покачав головой, я оглядел зал. Отец у фуршетного стола разговаривал с группой мужчин, иногда они смеялись какой-то весьма удачной шутке, и тогда отец слегка склонял голову вперед. Это значило, что ему вовсе не смешно, но он обязан поддерживать этот разговор.

Мать в окружении богато наряженных дам обсуждала последнюю моду. Пусть она сама была юристом и с бо́льшим бы удовольствием поддержала разговор в компании отца, но таковы были правила приличия. Я всегда задавался вопросом, как она может поддержать разговор о моде, если в ее гардеробе висят лишь деловые костюмы и всего два платья, одно из которых свадебное.

— Алекс!

Сдержав желание сморщиться от досады от того, что меня заметили, я обернулся на оклик и облегченно выдохнул. Ко мне пробирался Чак, тот самый адвокат из компании Митчелла. Мы снова разговорились, лишь изредка касаясь работы. Чак был вполне интересным собеседником, и более того, пока мы общались, ко мне не подходили напыщенные ублюдки с намерением потрясти руку и вставить пару фраз о том, какие на меня возлагаются надежды.

Мы с Чаком успели выпить по бокалу шампанского, когда в зале началось оживление. Мы замолчали, оглядываясь по сторонам, как неожиданно рядом возникла мать и, схватив меня за локоть, потащила к небольшой сцене. Там уже стоял отец и Андреа, с таким видом, словно была не меньше, чем королевой Великобритании. Сдержавшись от того, чтобы закатить глаза, я встал рядом с ней, посмотрев в зал. На нас уставились сотни глаз.

Отец, поправив галстук, вышел к микрофону и прочистил горло.

— Дамы и господа. Рад приветствовать сегодня всех в этом зале.

Толпа вежливо зааплодировала. Я вздохнул. Снова эти помпезные речи. Отец еще в течение минут двух разглагольствовал о прекрасном вечере, приятном времяпрепровождении, продуктивной работе и прочем.

— Помимо повода нашей сегодняшней встречи, у меня есть еще одно объявление. Митчелл Морган, директор адвокатской палаты, принял на работу нового сотрудника. Теперь в Ассоциации юристов на одну светлую голову больше. Поприветствуйте — мой сын Алекс и его невеста Андреа.

Снова раздались аплодисменты. Андреа подняла руку, помахав ладошкой, и я, не сдержавшись, фыркнул. Ее, мать твою, величество. И вообще, никто меня еще не нанимал, я не подписал ни одного документа. Но видимо это были детали, не имеющие значения. Как и мое мнение.

Аплодисменты слегка затянулись, среди людей пошли шепотки, и отец поднял руку, привлекая внимание.

— Дадим слово Алексу. Прошу.

Он уступил мне место у микрофона, и я незаметно вздохнул. Андреа положила мне руку на плечо, демонстрируя людям, что она поддерживает меня, хотя мы еще не женаты. Дамы заулыбались, мужчины закивали. А мне нестерпимо захотелось повернуться и оттолкнуть ее. Желательно, чтобы она при этом упала со сцены. Желательно, чтобы свернула себе шею. Такие мысли пугали, поэтому кивнув ей, но даже не посмотрев в ее сторону, я подошел к отцу. Пожав ему руку, я начал скучную речь о том, как я рад влиться в ряды властителей мира сего: полслова про усердие, полслова про целеустремленность, пять слов про прибыль. Даже у речей были свои концепции.

Когда я закончил, люди снова захлопали, а я, выдавив улыбку, слегка поклонился и отошел к Андреа. То есть я хотел отойти и уже сделал шаг назад, как вдруг мой взгляд зацепил знакомую фигуру.

Митчелл Морган, взойдя на сцену, махнул рукой своей публике. Люди зааплодировали с новой силой и даже свистом. Митчелл по-хозяйски прошелся по сцене, поклонился народу, пожал руку отцу и встал перед микрофоном.

— Мои многоуважаемые коллеги, — вкрадчиво и мягко начал он, улыбнувшись обворожительной и в то же время какой-то шкодной улыбкой, — я безумно рад всех вас видеть!

Толпа буквально разорвалась от хлопков.

Но я почти не слышал их. С того момента, как Морган появился на сцене, меня парализовал липкий противный страх. Я стоял буквально в шаге от него и не мог сдвинуться с места, не мог выдавить ни слова. Я чувствовал ледяную змейку ужаса, прокатившуюся по позвоночнику, и каплю пота вслед за ней скользнувшую по виску. Стоило мне снова услышать мягкий голос Митча, как память услужливо подкинула картины из прекрасного вечера выпускного, когда он говорил тем же самым голосом. И я отчетливо помнил, что за этим последовало.

Мое дыхание сбилось, я сильно прикусил щеку изнутри, почувствовав резкий металлический привкус крови во рту. Я не слышал людей, не слышал, что говорил Морган. Не знаю, сказали ли хоть слово отец и Андреа. Все мое существо сосредоточилось на фигуре передо мной, а единственным желанием было бежать. Ощущение опасности плотным кольцом окутало меня, став почти осязаемым.

Но я не мог отвести от него глаз.

Закончив свою речь какой-то шуткой, вызвавшей общий смех, Морган повернулся ко мне, добродушно улыбаясь, и, протянув руку, положил ее на мое плечо. Это прикосновение вывело меня из состояния ступора.

Резко оттолкнув его руку, словно мог ошпариться, я отпрыгнул назад. Я бы, наверное, заорал, если бы голос меня слушался. Толпа недоуменно замолкла, я чувствовал на себе кучу взглядов, в том числе недовольный взгляд отца за спиной. Митчелл смотрел на меня все с тем же радушием, его улыбка не дрогнула ни на дюйм.

Я попытался сказать, чтобы он не прикасался ко мне, но из горла вырвался лишь глухой сип. Я отшатнулся еще на шаг, задев плечом руку Андреа, и оцепенение, сковывающее все тело, окончательно отпустило. Бросив взгляд в толпу, я развернулся и бросился прочь со сцены и из зала. Я еще успел услышать, как Митч отшучивается, мол, переволновался парень, и как по толпе проносится неуверенный смешок.

Пролетев по коридору, я едва не сбил с ног встретившегося официанта. Оттолкнув его, я пробежал дальше, ворвался в туалет и с размаху захлопнул за собой дверцу кабинки. Едва переводя дыхание, я опустился на унитаз, глядя на дверь. Все тело трясло, рубашка противно прилипла к телу, голова разрывалась пульсирующей болью, которую я пока не особо чувствовал, благодаря приливу адреналина. К горлу снова подкатила тошнота.

Когда живот все-таки свело спазмом, я скользнул на пол и выплеснул в унитаз поток желчи. Ничего другого, кроме бокала шампанского, в желудке не было. Дрожащими пальцами я убрал волосы со лба и сел, прислонившись спиной к стенке.

Я не мог не знать, что Морган будет на этом банкете, в конце концов, он же был его организатором. Я думал, что каким-то чудесным образом смогу избежать встречи с ним в зале, где была сотня людей? Думал, что смогу сделать вид, будто ничего не было? Сделать вид, что мы вовсе не знакомы?

На самом деле, я вообще не думал. Старательно прячась от мыслей о Моргане в целом, я просто плыл по течению, думая только о том, когда этот вечер закончится. Возможно, это было неразумно и глупо с моей стороны, надо было хоть как-то подготовить себя к тому, что увижу его снова. Но лишь одно его имя вызывало у меня приступ удушья и навевало чувство страха.

Подтянув колени к груди, я уткнулся в них лбом и закрыл глаза, представляя тепло Ричи, пытаясь заставить пальцы вспомнить ощущение шерсти под ними. Понемногу дыхание выровнялось, а сердце перестало вырываться из груди. Я отключился от мира, казалось, на долгое время, находясь мыслями рядом со своим псом.

— Алекс, ты там?

В тишине этот голос показался громовым, а стук в дверь едва не разорвал барабанные перепонки. Я подпрыгнул, вскочив на ноги и больно ударившись локтем об унитаз. Сердце снова застучало в горле, и я, закрыв глаза, задержал дыхание на пару секунд, медленно выдохнув.

— Алекс, выйди оттуда немедленно! — снова раздался строгий голос отца.

Еще раз вздохнув, я открыл дверь. Предо мной предстал мой предок с крайне недовольным, но обеспокоенным видом. Правда я очень сомневался, что беспокоился он за меня.

— Что случилось? Ты выглядишь…

Он повел рукой, не подобрав нужного слова. Я слегка дернул бровью.

— Непредставительно? — спросил я.

В этом вопросе явно должен был быть сарказм или хотя бы доля ехидства, но их не было. Мой голос звучал настолько безжизненно и вяло, что я сам этого испугался. Отец тихо хмыкнул.

— Не паясничай, сын. Что с тобой случилось? Ты… ты заболел?

В его голос скользнуло беспокойство. Если честно, я ожидал, что после этого вопроса он сделает шаг в сторону. Мало ли я заразный, я бы уже этому не удивился. Но он остался на месте, и я мысленно зааплодировал ему за эту сдержанность.

— Наверное, съел что-то не то, — выдавил я.

Отец смерил меня взглядом. Повисла недолгая пауза.

— Да… — протянул наконец он. — Здесь сегодня на редкость пакостные устрицы. Что ж.

Он встряхнулся, дернув полы пиджака. Мой ответ его устроил, необходимость родительского обязательного переживания за здоровье своего ребенка потеряла актуальность, и он снова стал самим собой.

— Мистер Морган не в обиде на тебя за твой внезапный побег, к тому же твой нездоровый вид и состояние здоровья в целом оправдывают твой поступок. Однако, Алекс, ты должен понимать, что это выглядело крайне…

— Некрасиво, — равнодушно кивнул я. Адреналин отступил, оставив место критичной вымотанности.

Отец кивнул.

— Я передам мистеру Моргану твои извинения, но впредь, если ты чувствуешь себя нехорошо, предупреждай сразу, чтобы избежать подобных инцидентов.

«Началось время нотаций»

— А если уж происходит такая ситуация, научись выйти из нее достойно. Ты мужчина, Алекс, мужчина должен быть сильным и уметь преодолевать свои проблемы. Бери пример со своего отца, сын.

«Да неужели? Тебя тоже насиловал твой начальник через пару часов после знакомства? Как, интересно, ты преодолел бы такую проблему? Стереотипами?»

Мой мозг взорвался потоком брани в сторону милого предка, но вслух я сказал только:

— Да, отец.

Тот еще раз окинул меня взглядом, а я взмолился про себя, чтобы он не заставлял меня возвращаться в зал. Я не был уверен… нет, я был уверен на сто процентов, что не переживу еще одной встречи с Морганом сегодня. К счастью, отец решил, что «для своего имени я выгляжу недостойно возвращения».

— Возвращайся домой, Алекс. Мы с мамой подъедем позже.

Я молча кивнул и выскользнул за дверь, не глядя на него.

Выскочив из здания, я поймал такси. Всю дорогу до дома я напряженно думал, что мне теперь делать. Я не мог работать на Моргана. Я даже находиться с ним в одном помещении не мог, чего тут говорить о работе. Нужно было составить в голове план разговора с отцом. Он ведь говорил, что я мог просто сказать, что не хочу работать на Митчелла. Я собирался так и сделать.

Когда я подъехал к знакомой тропинке, в моей голове уже были аргументы, вроде того, что я пока не готов работать в такой большой фирме. Извинения, что не оправдываю надежд, и мои размышления о том, что мне нужно набраться опыта в более простой команде. Ведь родители не хотят, чтобы я опорочил наше имя некачественной работой.

На первое время этих аргументов должно было хватить, дальше я собирался решать по ситуации.

Наконец, из этой задницы показался маленький просвет, и я немного успокоился. Я смогу это пережить, убеждал я себя. Все наладится.

Расплатившись с таксистом, я побрел по тропинке к дому, как вдруг мой взгляд запнулся о поднятый флажок почтового ящика. В этот день у нас не должно было быть почты, а значит, кто-то принес письмо сам. Нахмурившись, я подошел к ящику, и, открыв его, ахнул. В глубине лежал мой мобильник. Я совсем забыл про него в эти дни, да я про все забыл, закидываясь таблетками. А последний раз свой телефон я видел… Всё верно. В номере Митчелла Моргана в день своего выпускного.

Дрожащими руками забрав гаджет, я кинулся к дому. Пару раз уронив ключи, я все же открыл дверь и, захлопнув ее ногой, опустился на диван в гостиной. Телефон был выключен, и я зажал кнопку включения, с замирающим сердцем ожидая того, что должен был там увидеть.

Мобильник высветил мне экран приветствия и показал главную страницу. Я еще минуту смотрел на нее в ожидании чего-то, а потом, выдохнув, откинулся на спинку дивана, заблокировав телефон. И чего я ожидал там увидеть?

Но через пару секунд раздался характерный звук входящего сообщения. Я вздрогнул и снова уставился на экран.

Сообщение пришло от контакта, взглянув на имя которого, я снова ощутил тугой узел в животе. «Митч» значилось в имени, и рядом был смайлик сердечка.

С гадким предчувствием я открыл сообщение.

«Привет, малыш. Куда же ты свалил с праздника? Я устроил его и в твою честь тоже)»

Я выругался. Это ублюдок забил свой номер в мои контакты, каким-то образом подбросил телефон в почтовый ящик, когда знал, что я дома один, а теперь еще и глумился. Меня ослепило вспышкой злобы, но это было лучше, чем купаться в страхе и отчаянье.

«Ответь мне, сладкий, или я буду настаивать, чтобы проведать тебя дома»

Я снова выругался и, остервенело щелкая по экрану, набрал ответ:

«Пошел ты!»

«Как грубо. Неужели никакого уважения к начальнику и хорошему другу, Ал?)»

Да он издевается!

«Да иди ты в задницу со своей дружбой! И я не собираюсь работать на тебя, найду другое место, где тебя не будет видно!»

Я отбросил телефон и ушел на кухню. Меня пробирала злоба и едкое желание плюнуть уроду прямо в лицо. Пиликанье из гостиной сообщило мне о новом сообщении, но я не спешил возвращаться.

Открыв холодильник, я окинул взглядом продукты. Надо было поесть в конце концов, иначе мой организм рисковал обзавестись серьезными проблемами. Но я решил перенести трапезу. Достав из холодильника бутылку молока, я сделал два глотка прямо из горла. Из зала снова донесся звук пришедшего сообщения, и я, захлопнув дверцу, решил засунуть Митча в черный список.

Вернувшись, я взял телефон, но, открыв сообщения, опустился на диван.

«Если ты приглашаешь меня в свою задницу с предложением дружить, то я им обязательно воспользуюсь, малыш)»

«И ты будешь работать на меня. Или хочешь, чтобы я тебя убедил в этом? Тогда посмотри свои фотографии, шалунишка»

Нахмурившись, я открыл галерею и, резко выдохнув, выронил телефон, отскочив от него. Там было примерно с десяток фотографий меня. Голого, распластанного на кровати Митча, со следами спермы на заднице.

Во мне смешались несколько чувств сразу: ненависть, отвращение, страх и ярость. Схватив телефон, я набрал номер, и как только Морган взял трубку, я заорал:

— Ты совсем больной ублюдок! Да я тебя засужу, ни один адвокат из твоей конторы не поможет!

— Эй, эй, малыш, успокойся, — засмеялся Митч на том конце провода, и я разразился бурным потоком мата.

Мою мать точно хватил бы инфаркт, если бы она услышала, но к черту мою мать.

Морган выслушал меня, не перебивая, а потом вкрадчиво поинтересовался:

— Ты закончил?

Я не ответил, тяжело дыша после такого запала. Митчелл хмыкнул.

— А теперь послушай меня, мальчик. Можешь удалять эти фотографии, можешь пойти показать кому-нибудь. У меня они тоже есть, так что, если удалишь, перешлю снова, только попроси. Но идти с ними к копам я тебе не советую. Во-первых, тебе никто не поверит. Как не поверили и твои родители, не так ли?

Я сглотнул. Откуда он это знал?

— Ты же не удосужился сходить к ним в первый же день накатать заяву, не заявился в травмпункт снять побои и сделать анализ спермы из твоей чудной попки. Сейчас это делать уже бесполезно, судмедэксперт откажет тебе в экспертизе, потому что следов уже нет. Да и не мне тебе рассказывать, как это делается. У тебя же диплом с почетом, — Митч хохотнул.

Да, я прекрасно это знал. Но я даже не думал о том, чтобы идти в полицию. Я и представить себе не мог судебного разбирательства случая сексуального насилия, где я бы выступал в роли истца. Да я бы сквозь землю провалился от такого позора.

Чувствуя подступающую панику и отчаяние, я рухнул в кресло, не в силах отключить телефон.

— Свой шанс наказать меня ты упустил, а теперь я воспользуюсь нашим маленьким приключением в своих интересах. Ты же не хочешь прослыть в Ассоциации, как подстилка начальника, правда, Алекс?

Мне стало плохо. Внезапно меня озарило, что именно задумал Морган. Имея на руках эти фотографии, он мог требовать, что угодно. Он мог меня шантажировать, и он собирался заняться именно этим.

— Если ты не будешь послушным мальчиком, эти фотки попадут в прессу. А потом твою семью и тебя разорвут на лоскутки, после того, как весь мир узнает, что сын известного судьи и отличного прокурора, двух лучших юристов Ассоциации, трахается со своим начальником, как дешевая проститутка, и все это ради повышения и денег. Если ты думал, что ты теперь опозорен и унижен, то ты глубоко ошибаешься. Я могу тебе показать, что значит позор на родовом имени.

Меня замутило. Я слышал на заднем фоне, как продолжается эта гребаная вечеринка, слышал смех и хлопки пробок шампанского. И слышал реальную угрозу в голосе Моргана. Если такое произойдет, жизнь моей семьи будет кончена навсегда.

— Так что подумай еще раз, малыш, — продолжил Митч. — Ты хороший юрист, лучший на своем потоке. Поговорив с тобой тем вечером, я понял, что у тебя потрясающий склад ума, ты настоящий самородок в нашем деле. И я хочу, чтобы ты работал в моей команде. Но мне нужны были гарантии, что ты никуда не денешься. Со временем ты меня поймешь. Обещаю, что ты очень быстро продвинешься по карьерной лестнице, но помни — никаких необдуманных поступков без моего ведома. Попытаешься продать меня, подставить или уйти — ты знаешь, что будет. Ты понял меня, Алекс?

Я не мог выдавить из себя ни слова. Я знал, что такое подлость и жестокость, но впервые столкнулся с этим. Взрослая жизнь в кругу элиты слишком резко шибанула меня реальностью. Как можно сделать с человеком такое, только ради гарантии, что он не свалит к конкурентам?

— Алекс? Отвечай мне, когда я задаю вопрос. Ты понял меня или нет?

— Понял… — едва слышно выдавил я.

— Ну и отлично. Жду тебя завтра в своем офисе. И да, захвати бутылочку вина — отметим твой первый рабочий день. Только помни, на работе я «мистер Морган», в остальное время можешь называть меня Митчем. Запомнил?

— Д-да…

— Прекрасно. Тогда до встречи, малыш.

Я чувствовал по голосу, что он улыбается.

Не дождавшись ответа, Морган скинул, а я так и сидел с прижатой к уху трубкой. В моей голове роился целый шквал мыслей, я пытался найти хоть один выход из этой ситуации и не находил его.

Не знаю, сколько я просидел так, сверля глазами пол. Из моей комнаты послышался задорный собачий лай, и я, вздрогнув, опустил руку. Телефон выскользнул, стукнувшись о пол. На непослушных ногах я поплелся в свою комнату, держась за стену. Казалось, земля уходит у меня из-под ног, а сознание тонет в бездне, из которой нельзя выбраться.

Ричи встретил меня, радостно виляя хвостом, но я не обратил на него внимания. Закрыв за собой дверь, я замер посреди комнаты, а потом рухнул на колени и, схватившись за волосы, заорал во всю мощь легких. Мой крик спугнул стаю птиц, сидевших на дереве за открытым окном. Ему вторил протяжный собачий вой.

Примечания

1

Прозак — антидепрессант, производное пропиламина. Мапротилин — тетрациклический антидепрессант.