Девственница на продажу

Лана Ричи, 2021

Меня продали мои же родственники. Чудовищу без чести и принципов. И пусть я считаюсь его невестой, это лишь фарс: на самом деле он приобрел игрушку: красивую невнную, за которую некому заступиться.

Глава 5

Первые две недели в доме Стивенсонов были сложными — что уж греха таить. Особенно тяжело мне было сносить явное пренебрежение двоюродной сестры. С остальными было проще. Дядя, если не обращать внимания на прижимистость, граничащую с явной скупостью, казался вполне нормальным человеком. Тетя и вовсе старалась не попадаться мне на глаза. Если же такое случалось — молчала. За эти две недели мы перебросились едва ли десятком фраз.

Потом жизнь у дяди превратилась в настоящий ад. Сейчас я уже понимала: именно тогда закончились деньги, что я дала им на «хранение». Меня не звали к столу. Если же я опаздывала к обеду или ужину — оставалась без еды. Несколько раз дядя в открытую высказался о том, что его семья не может себе позволить содержать «бедную родственницу».

В последний раз я вспылила и намекнула, что бедная родственница вполне может отозвать право на распоряжение доходом от своего имущества. После этого упреки на некоторое время прекратились. Потом они возобновились, но стали более изобретательными. А я уже не пыталась огрызаться. Я смирилась.

Единственное, на что еще хватало твердости моего характера, так это защита дома от посягательств родни. Дядя постоянно предлагал продать его. Но я отказывалась. Сейчас думаю, что проще было просто переехать туда — и забыть навсегда о Стивенсонах. Но тогда я просто не могла представить себе, как буду ходить по комнатам, в которых жила с папой и мамой, и знать, что больше никогда не увижу их…

Каждый месяц я созванивалась с мистером Адамсом. Разговор не отличался разнообразием:

— Привет, Диана. Как ты?

— Все хорошо. Дядя и тетя заботятся обо мне. Они передают вам привет.

На самом деле, они ни разу не вспоминали его имя. И я уверена, что мистер Адамс прекрасно знал это. Но делал вид, что принимает все за чистую монету.

— Прекрасно, дорогая. И им передавай привет.

На этом месте обычно повисала пауза. Потом он осторожно продолжал:

— Ты же скажешь мне, если что-то пойдет не так?

Я заверяла его, что непременно расскажу ему обо всем, прощалась и сбрасывала вызов. Не могла же я сказать этому доброму, сострадательному человеку, что не так пошло все, причем с самого начала! Что бы он сделал? Я просто терпела. Пыталась быть милой со всеми, включая гордячку Эмму. Была уверена, что они заботятся обо мне — пусть и на свой манер.

Но месяц спустя я и в самом деле вдруг начала чувствовать их заботу. Меня перестали обделять едой. Однажды дядя даже сам свозил меня в салон красоты, а посте этого сделал несколько фотографий. Охал и ахал он при этом явно преувеличенно, но я предпочла не замечать этого. Думала, что в пожилом родственнике, наконец-то, взыграла совесть…

Истинные чувства семьи выдавала только моя сестра. Она по-прежнему смотрела на меня свысока, да еще и завела привычку фыркать мне в след каждый раз, когда я проходила мимо. Долго я не могла понять этого, потом просто решила, что она потешается над моим внешним видом. Из-за вынужденного поста, растянувшегося на несколько месяцев, платья более грудастой Эммы висели на мне, как белье на веревке.

Однажды, глядя в зеркало и безуспешно пытаясь поправить ситуацию при помощи булавок, я даже подумала: я же реально выгляжу смешно. Неужели на месте сестры я вела бы себя иначе? И поняла, что не стала бы смеяться. Ни за что. Попытаться помочь — да, во всем, что в моих силах. Но насмехаться над тем, кому и так нелегко… Это как-то неправильно!

Но я не осуждала Эмму. Мы просто разные. Ну не нравлюсь я ей — что с того? Лишь однажды она разозлила меня всерьез. Я спустилась из своей комнаты, чтобы набрать стакан воды. Стивенсоны в это время сидели на кухне. Такое ощущение, что кто-то из них дежурил там постоянно — стоит ли удивляться, что все члены семьи отличались полнотой?

Когда я проходила мимо Эммы, услышала брошенное сквозь зубы:

— Шлюха.

— Что?!

Я остановилась и медленно развернулась к сестре. В первый момент я не почувствовала ничего, кроме изумления. За что она меня так? За эти полгода я покидала дом всего на несколько раз, только по необходимости, и никогда не пыталась встречаться или даже просто разговаривать с мужчинами. В свои почти двадцать лет я по-прежнему оставалась девственницей и не собиралась пока менять этого.

Эмма смотрела на меня в упор, с каким-то странным, злорадным вызовом. Кажется, она просто нарывалась на ссору! Но это было явно не в интересах дяди. Он быстро нагнулся, прошептал ей что-то на ухо, и сестра, с шумом отодвинув стул, величественно уплыла в свою комнату. Дядя и тетя продолжили разговор, как ни в чем не бывало. Я же, не зная, что и думать, вернулась к себе.

Вскоре то тетя, то дядя стали заводить разговоры о том, что собираются «устроить» мою жизнь. Я к этому времени так устала от своего двусмысленного положения в их семье, что искренне радовалась этому. Думала, что они помогут найти мне работу. Разумеется, на что-то престижное я не рассчитывала… Но готова была на что угодно, лишь бы начать зарабатывать и получить, наконец, возможность переехать отсюда.

В один прекрасный момент дядя пришел ко мне радостный и сказал:

— Поздравляю, Диана! Я выполнил свое обещание. Теперь ты, наконец, сможешь начать самостоятельную жизнь.

Мое сердце радостно екнуло:

— Вы смогли найти мне работу? Какую, кем?

Он снисходительно рассмеялся:

— Ну что ты, глупышка. Какая тебе работа, ты ж не умеешь ничего!

Он радостно потирал руки, улыбался и вообще выглядел донельзя довольным. Но, при этом, старательно отводил глаза:

— Я нашел тебе жениха. Зачем тебе теперь вообще думать о работе?

Это застало меня врасплох. Перебирая всевозможные варианты того, как покинуть дом Стивенсонов, я о таком варианте даже не думала. И не собиралась думать теперь:

— Я не хочу выходить замуж. Точнее, хочу… Но только не так.

Улыбка медленно сползла его лица. Теперь он казался настороженным и злым. Как старая матерая крыса, почуявшая опасность…

— И что теперь? Мне вечно тебя тащить на своей шее? Ждать, пока ты сама найдешь какого-нибудь голодранца, чтобы мне пришлось обеспечивать еще и его?

Я постаралась скрыть возмущение, вспыхнувшее внутри от таких несправедливых слов:

— Ну почему же… Я найду работу. Встану на ноги. А уже потом можно будет подумать и о браке.

Он фыркнул:

— Работу! Вкалывать за копейки? На это ты долго не протянешь. А красота уходит… Кроме того, такие варианты попадаются нечасто. Подумай сама: богатый, красивый, способный обеспечить тебе ту жизнь к которой ты привыкла, и даже больше.

Впервые за все время, что я здесь провела, дядя признал, что у родителей я жила лучше. И это тоже настораживало.

— А кроме того, никто же не заставляет тебя сходу соглашаться на его предложение. Ты можешь съездить к нему, познакомится. Узнаешь его получше — вдруг он тебе понравится? Тогда ты скажешь мне спасибо. Может, и еще как-то отблагодаришь бедного дядюшку. А если не понравится… Просто прилетишь обратно.

Это решило все. Я осторожно переспросила у него:

— Прилечу обратно? Он что, не из нашего города?

Дядя развел руками:

— Нет. Я искал кого-нибудь поближе, но… Сама понимаешь, обеспеченных холостяков не так много. А мне хотелось выбрать для тебя самый лучший вариант!

Я подавила мимолетный укол совести и постаралась сосредоточиться на услышанном. Другой город, дальний перелет… Это означает, что как минимум пару дней я проведу вдали от этой семейки!

— Я согласна, дядя. Я съезжу к нему. Но если он мне не понравится — сразу вылетаю обратно!

Он потер руки:

— Ну вот и чудненько. Я закажу билеты и договорюсь о том, чтобы тебя встретили.