Глава первая
Аня не успела дочитать слово, как её планшет начал соскальзывать с колен, и она внезапно выбросила руку вперёд, чтоб ухватить его, забыв, что находится в классе. Подняв глаза вверх, она увидела Елизавету Владимировну, которая, завладев имуществом девочки, осуждающе смотрела на свою ученицу. Затем учительница молча развернулась и пошла к столу, где оставив Анин планшет, взяла в руки книгу, чтоб продолжить урок внеклассного чтения.
Аня, рыжеволосая девочка, которую дети дразнили «морковкой», на что она очень обижалась, надула губки и уставилась в окно.
— Не переживай, — шепнул однокласснице Герман, её единственный друг и защитник, сидевший с ней за одной партой. — После урока отдаст.
— На самом интересном месте… — также шёпотом ответила девочка возмущённо.
— А ты что читаешь? — спросил одноклассник.
— «Гарри Поттер». Не читал?
— Нет…
— Обязательно найди в инете и скачай, а хочешь, я тебе ссылку перешлю?
— Петрова и Скворцов, — сделала замечание детям Елизавета Владимировна. — Будете болтать, рассажу.
— Ладно, потом поговорим, — пробубнила Аня, поглядывая на учительницу, которая начала читать отрывок из «Тома Сойера». Они немного послушали, и девочка снова зашептала:
— Она думает, если мы в пятом классе, значит совсем ещё дети. Я «Тома Сойера» ещё в первом классе прочла.
— А я во втором, — ответил Герман и стал кривляться, изображая персонажи из произведения Марка Твена.
— Скворцов, прекрати сейчас же, — сделала ему замечание Елизавета Владимировна, потому что дети в классе начали хихикать, а некоторые открыто смеяться, глядя на шутника.
Но стоило ей опустить глаза в книгу, как Герман скорчил такую смешную рожицу и даже привстал из-за парты, что все так и покатились со смеху. Молодой учительнице надо было бы и самой посмеяться вместе с детьми и разрядить обстановку, но она почему-то рассердилась.
— Давай дневник, я вызываю твоих родителей, — захлопнула она книгу и положила на свой стол.
Класс притих, и все уставились на мальчишку.
— Я больше не буду, — выпалил Герман.
Обычно это срабатывало, но не в этот раз.
— Твоё «не буду» я уже слышала, — учительница оставалась непреклонной. — Мне надоело с тобой воевать, пусть родители разбираются.
— Он больше не будет, — вступилась за своего друга Аня.
— А ты, Петрова, не лезь, куда тебя не просят, — сердито сказала Елизавета Владимировна, а затем устремила строгий взгляд на виновника беспорядка. — Я жду, Скворцов.
Мальчик поплёлся к учительскому столу.
— Ну, чего стоишь? — спросила она, забирая из его рук дневник. — Иди, садись на место.
Но он продолжал топтаться возле её стола, опустив голову.
— Не пишите ничего, пожалуйста, — сказал мальчик еле слышно.
Учительница открыла дневник, не обращая внимания на просьбу своего нелюбимого ученика, и уже собиралась сделать запись, как снова услышала голос Ани:
— Елизавета Владимировна, не надо… Просто у него высокий энергетический потенциал, и он еще не умеет им управлять. Но вообще-то, это ведь хорошо, если у человека много энергии, он даже может… Может сделать всё что угодно. Между прочим, высокий энергетический потенциал имели выдающиеся люди.
Другой ученик, долговязый парень по фамилии Слепаков, вскочил на стул и начал размахивать рюкзаком, выкрикивая:
— У меня тоже высокий эндокритический потенциал…
Класс в очередной раз взорвался смехом. Со своего места подхватился Горженко, толстый мальчик, и писклявым голосом завопил:
— Отдай… Это мой рюкзак… — и двинулся в сторону Слепакова.
Похититель чужих рюкзаков соскочил на пол и стал дразнить толстуна, ловко увёртываясь от его неуклюжих попыток вернуть своё имущество. Хобенко начал дергать за косички Мудрачкову, а та визжала, схватившись за голову. Другие ученики тоже подхватились со своих мест, и каждый кричал что-то своё. Урок был сорван, хотя молодая учительница пыталась утихомирить детвору, но тщетно, никто её не слушал.
Резко прозвенел звонок, будто пришедший ей на выручку, и она, махнув рукой на резвящихся детей, вновь уселась за свой стол, пытаясь все-таки довести начатое дело до конца, но тут к столу подлетела Аня и, схватив дневник своего одноклассника, возбуждённо выпалила:
— Вы не можете делать запись на переменке, таковы правила в нашей школе, — и сунула его в руки Герману.
Женщина оторопело уставилась на девочку и, не найдя, что ответить, перевела взгляд на класс. Дети уже открыли дверь и начали выскакивать в коридор, продолжая кричать и толкать друг друга.
— Ничего, Петрова, — наконец пришла в себя учительница. — Я воспользуюсь телефоном, — сказала она и вышла из класса, оставив на столе Анин планшет.
Девочка тут же подхватила его и сунула в свой рюкзак.
После уроков Аня и Герман отправились в парк, который находился через дорогу от их школы. Здесь, в самом дальнем углу, стояла деревянная беседка, которая давно не видела кисти маляра, а старая краска уже облупилась и смылась дождями, и только вверху, на изрешеченной дырками крыше, кое-где оставались следы зеленой краски. Эта беседка была их любимым местом, так как располагалась вдали от пешеходных дорожек, и сюда никто не заглядывал.
— Не переживай, — пыталась утешить своего друга Аня, залезая на лавочку с ногами и усаживаясь на парапет. — Может, она еще не позвонит.
— Ага, как же, не позвонит… Видела, какая она была злющая… — ответил Герман, устраиваясь напротив.
— Она не злющая, — ответила девочка. — Просто, беспомощная, не знает, что с нами делать. И потом, мне кажется, она не любит детей.
— Если не любит, чего в школу идти? — насупился Герман.
— Ты знаешь, — снова заговорила Аня, — на одном сайте я видела рассказ, который написала Елизавета Павловская. Может, это наша Елизавета Владимировна? Если так посмотреть, она ведь учит нас языку и литературе, значит, сама может писать.
— Не факт, — откликнулся Герман, а потом, сделав кислое лицо, добавил:
— Мне все равно, пусть хоть романы пишет… Никогда не буду их читать…
Из кустов напротив беседки высунулась голова девочки, и её взгляд был направлен в сторону детей. Поджав губы, она тихо прошипела:
— Вот где они прячутся. Понятно…
И тут же сзади неё выросли ещё две головы девочек, они тоже уставились на беседку.
— Пошли, — скомандовала первая, — и все три головы исчезли в кустах, а затем юные сыщицы вышли на открытое место и двинулись прямиком к беседке.
Только Аня хотела что-то возразить Герману, как заметила своих одноклассниц. Первая, Воронкова, толстушка с гладко зачесанными волосами и массивной светлой косой, была старостой класса и считала своей обязанностью следить за одноклассниками даже вне школы. Две другие, её подружки, всегда сопровождали Воронкову.
Аня и Герман молча смотрели на эту троицу, а староста изрекла:
— Понятно, где вы прячетесь.
— От кого нам прятаться? — невозмутимо ответил Герман.
Аня добавила:
— От тебя что ли?
— Секретничаете? — не обратила внимания на слова одноклассников Воронкова и хотела войти внутрь беседки, но Аня, спрыгнув на пол, преградила ей дорогу и вызывающе сказала:
— Слушай, Воронкова, тебе чего надо?
— Чем вы тут занимаетесь? — не унималась староста.
— Чем надо, тем и занимаемся, — не выдержала Аня. — Чего ты вынюхиваешь, за всеми подсматриваешь? Тебе, что, нечем больше заняться? Лучше бы книжку почитала, чем шпионить.
— Ты можешь говорить что угодно, Петрова, но я, все равно, выведаю все ваши секреты, — ответила староста и, скривив губы, изображая улыбку, добавила:
— Рыжая Петрова свалилась с забора…
Эта дразнилка задевала Аню больше всего. Да, у неё были рыжие волосы, как у её бабушки, а папа ласково называл свою дочку «Рыжиком», но ни с какого забора она никогда не сваливалась. Аня схватила свой рюкзак и кинулась на обидчицу. Воронкова отскочила в сторону, а её подружки завизжали и бросились бежать. Герман перехватил Анину руку с рюкзаком и примирительно сказал:
— Не надо, она того не стоит.
Староста послала в их сторону презрительный взгляд, развернулась и уверенной походкой пошла к своим подругам, которые поджидали её неподалёку. Аня вернулась в беседку, топнула ногой и, еле сдерживая себя, произнесла:
— Терпеть её не могу… Шпионка… И так настроения никакого, а тут ещё эта… — не найдя подходящего слова, она только махнула рукой. — Вот бы сейчас оказаться в каком-нибудь другом мире, чтоб больше никогда её не видеть.
— В каком ещё другом? — не понял Герман.
— Я читала на одном сайте, что существует тысяча других миров, — ответила фантазёрка, сразу позабыв свою обиду. — Есть миры, похожие на наш, а есть, где живут монстры… Куда бы ты хотел попасть?
— Я предпочитаю остаться здесь, — ответил Герман.
— И каждый день видеть эту Воронкову? — бросила взгляд в сторону удаляющихся одноклассниц Аня.
— Да что ты привязалась к этой Воронковой? Вот мне сегодня крышка, если Елизавета позвонила маме. А она, скорее всего, позвонила, — обречённо констатировал мальчик.
— Я и говорю, хорошо было бы переместиться, — подхватила неугомонная любительница других миров. — Только знаешь, к монстрам мне что-то не хочется. Я бы отправилась в какое-нибудь старинное время, где кавалеры и дамы, где все такие галантные, — романтично произнесла девочка.
Не успел Герман ответить, как в беседку залетел чёрный ворон и сел на парапет, в его клюве что-то поблёскивало. Он уставился на Аню немигающими глазами, а дети удивлённо смотрели на птицу. Наконец ворон, каркнув, выронил из клюва вещицу и тут же взлетел. Проводив его взглядом, Аня подобрала с пола маленький металлический предмет, который оказался простеньким, но в то же время элегантным браслетом.
— Смотри, — обратилась девочка к Герману, восторженно рассматривая вещицу. — Какая прелесть.
— Ничего особенного, — ответил равнодушно мальчик. — Наверно, у кого-то стянула.
— Кто? — не поняла Аня.
— Ворона.
— А может, это ворон и может, он вовсе не стянул, а принёс мне подарок.
— Чего? — начал смеяться Герман. — Ты ещё скажи, что это заколдованный принц, твой тайный поклонник.
— У меня нет поклонников, — обижено выпалила Аня, толкнув Германа и, отвернувшись от него, начала надевать браслет.
— Ладно, давай застегну, — сказал мальчик, перестав смеяться.
— Не надо, — пробурчала Аня.
— Я пошутил, чего ты обижаешься?
— Я думала, ты мне друг, — только и ответила она, продолжая сражаться с застёжкой.
— Ну ладно тебе.
Герман помог девочке надеть браслет, и она, отведя руку в сторону, стала любоваться на обновку.
Они не заметили, как небо стремительно затянулось чёрными тучами, подул сильный ветер, и дети всполошились лишь тогда, когда блеснула молния, и так загрохотало, что даже заложило уши, а старая беседка, поскрипывая, закачалась. И тут же пошёл ливень, а старые доски на полу в беседке начали одна за другой отскакивать, будто кто-то выбивал их изнутри. Аня с Германом забились в дальний угол, вцепившись друг в друга, и, словно парализованные, не могли пошевелиться, а только вздрагивали каждый раз, когда очередная доска взлетала вверх и с шумом падала рядом. Но вскоре дождь стал утихать, небо светлеть, а доски перестали отлетать, и ребята обнаружили ступеньки, ведущие куда-то вниз, которые просматривались на месте образовавшейся дыры. Первым пришёл в себя Герман:
— Что это?
— Не знаю, — ответила Аня, подходя ближе к отверстию. — Там темно, ничего не видно.
— Пошли отсюда, — отозвался мальчик и подхватил свой рюкзак.
Но Аня уже начала осторожно спускаться, подсвечивая себе мобильным телефоном.
— Не ходи туда, — остановил её Герман.
— А вдруг там что-то интересное, — спустилась она ещё на одну ступеньку.
— Что там может быть интересного? — не сдавался мальчик.
— Клад.
— Какой ещё клад? Пойдём лучше.
Аня обернулась к своему другу:
— Давай спустимся. Неужели тебе не интересно? Ну пожалуйста… Мы только чуть-чуть посмотрим и уйдём.
— Ладно, — наконец согласился Герман и, оставив свой рюкзак, пошёл за Аней.
Как только дети исчезли в подземелье, к беседке снова подлетел ворон и, усевшись на перила, стал смотреть немигающими глазами, как доски сами по себе стали укладываться на прежнее место. Затем, так же молча, взлетел ввысь и растаял, как призрак, и только одно чёрное перо, плавно кружась, опустилось вниз и, пролетев через дыру в крыше, улеглось на пол.
