Пасьянс. Современный роман

Лариса Гартман

Запутанная и непростая, но, как и положено настоящему пасьянсу, влекущая своей непредсказуемостью история молодой девушки Риты никого не оставит равнодушным. Любовь и разочарование, предательство и неожиданные взлёты – судьба приготовила для неё немало сюрпризов.

Глава 5

Приближались новогодние праздники. Город изменился до неузнаваемости — здания игриво подмигивали проезжающим машинам гирляндами радужных лампочек, и без того короткая городская ночь окончательно исчезла в свете безумствующей иллюминации.

За стеклянными витринами магазинов, словно девицы на кастинге, выстроились «лесные красавицы» новой породы, той, что никогда не видела леса. Серебристые и изумрудные, припорошенные пенопластовым снегом и распространяющие вокруг себя запах хвойного мыла, с заносчивым видом смотрели они на тех, других ёлочек, сплющенных и испуганных, тоскливо сгрудившихся в кузовах грузовиков. К вечеру «газики» и «зилки» уезжали пустые, а за витринным стеклом шеренги не редели — русский народ к синтетике привыкал неохотно.

Таинственные искорки засверкали и в глазах людей, оживших душой в предвкушении неведомого чуда. И неважно, что с боем курантов наступит обычный завтрашний день, об этом, как всегда, никто не задумывался, ведь щемящее удовольствие доставляло даже само ожидание перемен.

Деликатесы с магазинных полок молниеносно перекочёвывали в сумки покупателей. Народ, единогласно, как никогда, объединялся под единственно актуальным на данный момент лозунгом — «один раз живём!».

Предпраздничная суета не обошла стороной и институт. Но здесь начало нового года сулило другое «торжественное» событие — начало зимней сессии. Рита готовилась к экзаменам и всё реже вспоминала о своём недавнем «приключении».

Слава Богу, всё обошлось без серьёзных последствий, которые нешуточно могли бы осложнить ей жизнь. Ольге рассказывать о том, что произошло после дискотеки не пришлось — она обо всём догадалась сама, но ни утешать, ни успокаивать не стала, только резонно заметила:

— Все когда-то через это проходят, тебе же не двенадцать лет, мамочка не заругает.

Да, мама не поругает, но как раз об этом Рита беспокоилась меньше всего. А лишало покоя то, что она никак не могла найти причину своего внезапного безрассудства. Что это было? Алкогольное опьянение? Да ведь выпила она совсем немного и помнила всё до мельчайших подробностей. Порыв страсти? Нет, страшно было даже подумать, что она, всегда такая серьёзная и здравомыслящая, могла поддаться какому-то неведомому инстинкту, дремавшему до сих пор…

Но жизнь брала своё, и как ни горьки были воспоминания о случившемся, приходилось каждый день идти на опостылевшие занятия, заботиться о пропитании и раз в неделю отчитываться матери об успешной учёбе в институте.

Мама засобиралась сначала в гости к дочери, но потом сама отказалась от этой мысли, сославшись на хроническое безденежье. Рита восприняла новость с не совсем приятным для себя облегчением — всё-таки маму она любила и испытывала угрызения совести за то, что так отдалилась от неё после смерти отца. Но встречать Новый год в убогой общежитской комнате, слушая деревенские «свежие» новости? Нет, лучше уж пойти на городскую площадь, где будет ёлка, музыка, фейерверк и весь соответствующий празднику антураж!

Правда, провести новогоднюю ночь в гордом одиночестве Рите не пришлось, потому что в дело, как это часто бывает, вмешался Его Величество Случай.

Утром тридцать первого заканчивалась смена Нины Константиновны. Рита собралась сходить в магазин за хлебом и встретила её в опустевшем коридоре общежития уже одетую в серое драповое пальто и покряхтывающую под тяжестью двух объёмистых пакетов, заполненных продуктами.

— Тёть Нин, да вы как же всё это до дома донесёте? — неподдельное удивление остановило девушку на полпути.

— Да вот, нахватала, как будто сорок человек в гости жду, — Нина Константиновна и говорила с трудом, словно груз покупок давил на горло.

Недолго думая, Рита подхватила из её руки один из пакетов и непривычным для себя покровительственным тоном сказала:

— Пойдёмте, я вас до остановки провожу.

По дороге они разговорились, и тётя Нина, незаметно для девушки, выпытала всё, что было у неё на душе. От природы будучи оптимистом, сама Нина Константиновна воспринимала своё одиночество как благо, но жизнь подбрасывала редкую возможность в кои-то веки почувствовать себя добрым Дедом Морозом, великодушно раздающим подарки, и идея пришла сама собой:

— Давай-ка, доченька, поехали ко мне, нечего тебе в пустом общежитии одной ночевать, сейчас всякое случается — новости слушать жутко.

«Всё что могло, уже случилось», — подумала Рита, а вслух обрадовано произнесла:

— Если я вам не помешаю, то с удовольствием поеду!

— Да кому ты помешать можешь? Девочка моя, я уже много лет на пару с телевизором все праздники отмечаю! И раздумывать нечего, вон, как раз «пятёрка» идёт.

Желание встретить Новый год в уютной тёплой квартире пересилило нерешительность, и Рита уверенно шагнула на подножку трамвая.

Уже через час обе женщины, молодая и пожилая, мило болтали на кухне, с воодушевлением готовясь к пиршеству. Посторонний человек, глядя на них, с уверенностью сказал бы, что это мать с дочерью привычно занимаются подготовкой к семейному торжеству. Рита, в благодарность за доброту тёти Нины, старалась как никогда — нарезала и украшала всевозможные салатики, лепила крохотные, идеально ровные пельмешки, до блеска натирала высокие поющие на разные голоса бокалы, чем окончательно влюбила в себя общежитскую вахтёршу.

К одиннадцати праздничный стол был накрыт, сверкающий хрусталь важно застыл в ожидании торжественной минуты, а с экрана телевизора, как из рога изобилия, посыпались поздравления. Нина Константиновна, с задумчивой улыбкой на лице, поправляла стоящие на книжной полке старые фотографии. Рита, по-домашнему подобрав под себя ноги, уютно устроилась в кресле и, наконец, отважилась задать давно мучивший её вопрос:

— Тёть Нин, как так получилось, что вы совсем одна живёте?

На секунду руки женщины остановились, потом она неспешно, словно о чём-то раздумывала, закончила свою работу, также неторопливо подошла к дивану и села невдалеке от кресла, где замерла в ожидании ответа Рита.

— Судьба, девочка моя, судьба, наверное… — взгляд её устремился к фотографиям, к которым только что бережно прикасались пальцы, и, обращаясь то ли к Рите, то ли к чёрно-белым снимкам, Нина Константиновна поведала свою нерадостную историю.

— Квартиру эту мои родители получили уже лет сорок тому назад, я ещё школьницей была. Они оба строители, отец на кране, а мать маляром работала, семья небольшая, я — единственный ребёнок, вот и дали двухкомнатную в новостройке. Жили мы неплохо, не помню, чтобы ссорились… В школе с учёбой у меня тоже проблем не было, в общем, хлопот родителям я не доставляла.

В соседнюю квартиру долго почему-то никого не заселяли, а потом Максимовы туда въехали — интеллигенция до мозга костей, профессора в каком-то там поколении. Я с их дочкой Люськой, ну, вернее, с Людмилой, быстро подружилась, потому, как в один класс попали учиться. В школу вместе идём, со школы вместе, уроки вдвоём веселее делать, родители и её и мои целый день на работе, так мы и поедим то у них, то у нас — сами себе хозяйки.

Окончили школу, поступили в институт, как и положено подругам, на один и тот же факультет, на математический. Она — потому что родители потомственные математики, а я — за компанию. Родителям моим хотелось, чтобы единственная дочь высшее образование имела, а какое — не важно. (Рита с удивлением взглянула на тётю Нину — совсем не вписывалась та в образ математика)

Вот в институте-то и познакомились мы с Димкой Новиковым. Красивый был, остроумный, без шуток часу не мог прожить, короче, звезда всего факультета. Добрая половина девчонок по нему сохла. Уж, за что он нас с Люськой выбрал, не знаю. Только стали мы дружить втроём почти с самого начала учёбы.

Как дружили? — Нина Константиновна задумалась, как будто свой же вопрос поставил её в тупик. — Да как все в те годы — в кино бегали, в библиотеке вместе сидели, в подъезде, вон, на подоконнике допоздна хохотали. Влюбилась я в него по уши. Почему-то казалось мне, что именно на меня он больше внимания обращает, какое-то душевное родство с ним ощущала, а может, просто сама это себе в голову вбила… Признаться в любви ему, конечно же, не могла. Что ты, гордость! Ждала, пока сам догадается! Вот и догадался… Не знаю, когда они с Люськой вдвоём встречаться ещё успевали, но однажды прибегает она ко мне радостная такая, светится вся, и прямо с порога новость свою вылепила — выхожу, мол, за Димку замуж, потому как беременная… — Нина Константиновна замолчала, вздохнула, словно заново переживала события, давно ушедшие в прошлое, потом медленно обвела невидящим взглядом нарядный аппетитный стол и с горечью в голосе продолжила, — Словно оборвалось что-то тогда во мне… Поняла, что не просто влюбилась я в Димку, а по-настоящему, серьёзно полюбила, и нет для меня никого дороже в этом мире… Родители тогда как раз целыми неделями дома не появлялись (какая-то стройка большая в пригороде началась), вот я в одиночестве наревелась и приняла сама для себя решение — о любви своей ему не скажу — поздно, только унижаться, если с Люськой поссорюсь — значит и его больше не видеть, а это тоже мне было не по силам. Пусть, думаю, остаётся все, как есть, любила безответно — и дальше любить буду…

А тут — горе, я и про любовь-то думать забыла! На стройке в бытовке баллон газовый взорвался, отца сразу… а мама ещё две недели в больнице умирала. Я — девчонка совсем, восемнадцать лет, родственников никого нет… И похороны устраивать, и за мамой в больнице ходить, как выдержала тогда, сама не понимаю!

Пока в себя от этого ужаса пришла, Люська с Димой уже расписались, и он к ним жить перешёл (его родители то ли на Камчатке, то ли в Норильске жили). Мне, конечно, институт пришлось бросить, нужно было на хлеб зарабатывать. Устроилась я в общежитие вахтёром, вот всю жизнь и сижу на посту.

У Новиковых вскоре девочка родилась — Танюшкой назвали — так Люська даже в декретном сидеть не стала. Родители-профессора няню наняли, а она дальше в институте училась. Димка повозмущался маленько, что, мол, не годится ребёнку с чужим человеком расти, но разве против большинства пойдёшь? Я так и общалась с ними, иногда даже с Танечкой оставалась в выходной. Чувство моё куда-то глубоко запряталось… А уйти совсем? Да оно и сейчас никуда не ушло…

Димка быстро в гору пошёл — ещё тридцати не было, а он уже кандидатскую защитил. Людмила в другом институте на кафедре пристроилась. И жили они вроде неплохо. Сломалось всё после того, как Сережа родился. Танюшка тогда в школу ходила, разница большая у них в возрасте. Дима так обрадовался рождению сына, думал, что и Люська теперь семье больше времени отдавать будет, а она снова няню наняла… Ссориться не ссорились, но стал он всё больше на работе задерживаться. А потом внезапно уехал в Америку на работу (хорошие-то специалисты везде нужны!), и аспирантку свою с собой прихватил, видимо давно уже любовь крутили. Через пару лет капитально там устроился и Танюшку к себе забрал.

По Люське я и не заметила, чтоб переживала она сильно — не было там никогда большой любви. Живут теперь с Серёжкой на пару, отец деньгами помогает, а уезжать из России сын отказался. Слышишь музыка? — тётя Нина кивнула головой в сторону стены, завешенной цветастым ковром. — Это у них, в соседней квартире. Наверное, к Сергею друзья пришли.

— Так вы замуж и не вышли? — за всю длинную речь хозяйки Рита в первый раз рискнула прервать её и сразу смутилась от своей бестактности.

— Да, вздумала один раз… Почти до свадьбы дело дошло, но как только с Димкой сравнила, кандидат этот в женихи мне такими мелким показался, что я быстренько его отшила. Так и стала одна жить. А после уж привыкла, не хотелось чужого человека в свою устроенную жизнь впускать… — тётя Нина снова притихла на минутку и вдруг заставила Риту вздрогнуть от неожиданности, вскрикнув совсем другим голосом, — ох, господи! Без пятнадцати двенадцать, а я тебя всё сказками угощаю!

И действительно, последний час уходящего года пролетел незаметно. За стеной беззаботно заливался голос незнакомого певца, в квартире сверху раньше времени начали танцевать — на беспощадный топот потолок отзывался жалобным скрипом.

— Давай-давай, моя хорошая, за стол, надо старый год проводить, как положено, скоро президент поздравлять будет.

Тётя Нина разлила по крохотным рюмочкам багровое вино и наспех произнесла небольшую речь, не забыв поблагодарить прошедший год за то, что хотя бы не принёс крупных неприятностей.

Изумительную красоту салатов не хотелось нарушать, но «генерал в юбке» скомандовал, и Рита быстренько наполнила свою тарелку.

Было что-то нереальное в том, что перед ней праздничные блюда, никогда не появлявшиеся на столе в доме родителей, что в квартире тепло и уютно, не пыхает вонючим дымом печка, не ломятся в дверь друзья отца, залившие глаза спиртом…

На экране появился президент, и хозяйка аккуратно, со знанием дела, откупорила бутылку шампанского.

— Ну, загадывай желание!

Куранты радостно заливались, оповещая страну о наступлении Нового года, и Рита уже так отчаянно верила в чудо, что загадала не новые сапоги, и не новую шубу…

Внезапно в комнате стало ещё светлее — ночное небо за окном вскипело тысячами фейерверков, с шипением и треском из всех дворов выстреливали разноцветные огни.

— Пошли туда?! — в глазах тёти Нины промелькнули озорные детские искорки.

Накинув на себя первую попавшуюся на вешалке одежду, Рита и Нина Константиновна выскочили на застеклённый балкон, с небольшим усилием сдвинули в сторону примёрзшую пластиковую раму и одновременно высунули головы наружу.

Двор пятиэтажки был полон народу. Ребятишки восторженным визгом провожали в небо каждую новую ракету, молодёжь чокалась бокалами и целовалась. Кто-то, несмотря на мороз, выставил на балкон колонку, и музыка грохотала на весь квартал.

Рита постояла бы на балконе ещё, но вовремя заметила, как поёживается от ветра тётя Нина — к утру обещали метель — и поспешила предложить первая:

— Пойдёмте за стол, а? Горячее скоро остынет, не зря же столько старались!

Долго просидеть за столом им не удалось — в дверь позвонили. Нина Константиновна открыла, не потрудившись посмотреть в глазок. Скандируя «С Новым годом!» и «Поздравляем!», в квартиру вбежал странный Дед Мороз с красным поролоновым носом и почему-то без бороды, от него не отставала не менее чудная Снегурочка с чёрной, геометрически правильной чёлкой и в белой тюлевой юбочке поверх джинсов. В дверях, стесняясь поступить так же, как «дед» с «внучкой», толпились парни и девушки, за которыми недавно с затаённой завистью наблюдала с балкона Рита.

Хозяйка, которой по долгу службы всю жизнь приходилось управляться с таким «контингентом», совершенно не растерялась и сразу подбодрила пришедших гостей:

— Заходите-заходите, ребятки! Угощайтесь! Риточка, принеси-ка с кухни вилки!

Только этого и ожидающие «ребятки», которым и на первый, и на второй взгляд было не меньше, чем по 20 лет, не стали заморачиваться по поводу отсутствия стульев и молниеносно окружили стол. Наперебой выкрикивая тосты и поздравления, не забывая петь дифирамбы гостеприимной хозяйке, они дружно опустошили добрую половину тарелок. Рита с удивлением наблюдала, как уничтожаются приготовленные разносолы, но ещё больше её удивило то, что Дед Мороз отошёл с Ниной Константиновной в сторону и что-то, горячо доказывая, шептал ей на ухо. Невооружённым взглядом было видно, что они хорошо друг друга знают.

Снегурочка скомандовала: «Спасибо этому дому!», и непрошенные гости так же внезапно, как и явились, собрались уходить.

— Риточка, может, ты тоже с ребятами пойдёшь? — вопрос тёти Нины заставил Риту застыть на месте.

— Я?.. Почему?.. — от неожиданности ответ прозвучал испуганно.

Нина Константиновна рассмеялась.

— Ох, дура я старая! Ничего не объяснила и из дома тебя выгоняю! Это же Серёжа, — она кивнула головой в сторону Деда Мороза, — сын моей подруги, он в соседней квартире живёт. Тебе с молодёжью повеселее будет, а я бы уже и отдохнуть прилегла.

Нина Константиновна нисколько не лукавила — ей действительно хотелось остаться в привычном одиночестве, посидеть перед телевизором, закутав ноги в старенький плед, и насладиться ароматным кофе вприкуску с шоколадкой.

Черноволосая Снегурочка, не долго думая, подхватила Риту под руку:

— Пойдём-пойдём! Новый год с народом встречать надо!

Когда толпа уже вывалила на лестничную площадку, тётя Нина окликнула Риту, протягивая ей ключ на синем шнурке:

— На, возьми! Придёшь — меня не буди, в зале тебе постелю.

Соседская квартира представляла собой абсолютную копию квартиры тети Нины по планировке и полную её противоположность по содержимому.

Если бы Рита заочно не была знакома с хозяевами и с тем, какого рода деятельностью они занимаются, то по обстановке ни за что бы об этом не догадалась. За стеклянными дверками антикварных сервантов, как наглядный показатель благосостояния людей советского поколения, горделиво сверкал хрусталь. На полках, этажерках и просто на полу нашли себе место статуэтки разных размеров, расцветок и форм — стыдливая Афродита из слоновой кости и толстенький лакированный Будда мирно соседствовали с фарфоровыми конями и зайчиками. На стене, в окружении каких-то диких картин, написанных, очевидно, нетрезвым абстракционистом, нашёл себе приют телевизор с плоским экраном — новинка современной техники.

В углу скромно прижалась к стене метровая ёлочка. Игрушки на ней отсутствовали, зато все ветви были опутаны гирляндами, вспыхивающими сотнями радужных лампочек. Она одна, да, пожалуй, ещё чёрный журнальный столик, который с трудом вместил на себя пару бутылок вина, рюмки и тарелки с бутербродами, напоминала о празднике. Всё остальное свободное пространство на полках, подоконниках и даже антресоль над дверью занимали книги. Толстые и тонкие, с потрёпанными от постоянного пользования переплётами, они пробрались и на кухню, куда затащила «нестандартная» Снегурочка Риту.

— Тебя Рита зовут, да? А меня Мара. А ты тёть Нине кто? — грассирующий «эр» придавал своеобразие её речи, делая весь облик ещё более оригинальным.

— Имя необычное — Мара, никогда не слышала такого, — Рита с самого начала почувствовала симпатию к этой девчонке, и общаться было легко.

— Да ты что! Это просто сокращённое от Марина! Меня все так зовут, и сама привыкла. Вино будешь? — Мара-Марина уже усадила Риту на мягкий пуф, стоящий у кухонного стола и ловко пододвигала к ней поближе тарелки с закусками.

— Да нет, не хочется, а вот чаю или кофе с удовольствием выпью.

На кухне они были одни, остальные прошли сразу в зал и, судя по музыке и топоту, устроили дискотеку.

Мара уверенно открыла один из висящих на стене шкафчиков, достала турку и поставила её на газ. В этот момент на кухню заглянул Сергей, сменивший костюм Деда Мороза на джинсы и синий свитер. Голубые глаза его смотрели пытливо и внимательно, словно оценивая ситуацию, но губы, ещё не утратившие детскую пухлость, готовы были растянуться в улыбке.

— Как вы тут? Общаетесь? Давайте не засиживайтесь! — он одарил обеих девушек обворожительным взглядом, на секунду замер, встретившись глазами с Ритой, и исчез в темноте коридора.

— Иди, иди уже! Сами знаем, когда приходить! Раскомандовался! — беззлобно прикрикнула Мара ему вослед.

Голос Сергея показался Рите знакомым, но где, где она могла его слышать?..

— Кофе готов! — торжественно доложила Мара и разлила дымящийся ароматный напиток в две высокие зелёные чашки.

— Ты с ним… дружишь? — более подходящего по смыслу слова Рита не нашла.

— С кем? С Серёжкой? Ну да, мы все тут дружим, все праздники вместе собираемся. А если ты в другом смысле, то нет. Только остальные уже в институте познакомились, а мы, кажется, в детском садике. Сколько себя помню, столько и его знаю. Я в соседнем подъезде живу, в одном классе учились, институт вот вместе заканчиваем, — Мара не заморачивалась по поводу подтекста вопроса, а отвечала искренне и просто, мило перекатывая во рту своё «эр». Лёгкий хмель сделал её болтливой, к тому же Рита слушала с таким вниманием, что хотелось говорить ещё и ещё.

— У меня парень в армии, Сашуля мой, солдатка я, — с притворным страданием в глазах подпёрла голову рукой и тут же, не выдержав, рассмеялась, — пытаюсь ждать, чуть-чуть осталось. А у Серёжки была девчонка, — щёки у Риты мгновенно вспыхнули, потому что Мара случайно затронула интересующую её тему, — они долго, где-то года два, встречались, мы думали — на свадьбе скоро погуляем, потом её родители в Германию резко так собрались, она даже институт не закончила. Серёжка хвалился, что диплом получит и к ней уезжает, ему-то без проблем — папаня из Америки денежек подкинет. Только, как в кино — полгода не прошло, и уже — «не пиши, не звони, выхожу замуж»! Сначала сильно переживал, а сейчас вроде бы ничего, а, может, вида не подаёт.

Рита слушала Мару и невольно сравнивала её с Ольгой — сравнение было явно не в Ольгину пользу. Ни за что на свете не согласилась бы она сейчас поменять эту компанию на ту, где встречала новый год Смирнова!

Кофе, заменивший «чарку знакомства», был допит, и девушки направились в зал, откуда доносился заразительный смех и музыка.

Дискотека плавно перешла на стадию игр. Парни и девушки, усевшись кругом прямо на ковёр с невообразимо высоким ворсом, играли в «бутылочку». Хотя точнее было бы сказать в «статуэточку», потому как рука ведущего раскручивала ни что иное, как обнажённую Афродиту. Да и правила игры в этой компании были свои — вместо поцелуев те, на кого указывала голова Афродиты, выдавали анекдоты, пародии на преподавателей и другие «невинные» шутки. Хохотали от души вне зависимости от таланта выступающего, по той одной причине, что у всех было хорошее настроение.

Рита с Марой присоединились к играющим, и немного времени спустя Рита почти забыла о том, что она здесь «новенькая», потому что так же, как все, заливалась смехом и рассказывала анекдоты, если статуэтка обращала свою макушку в её сторону.

Сергей больше не смотрел так пристально в её глаза, но для того, чтобы сердце девушки то и дело замирало в груди, ему достаточно было называть её по имени. От нового ощущения всё происходящее вокруг казалось Рите восхитительным и необыкновенным. Она еще раз поймала себя на мысли, что пытается вспомнить, где слышала его голос, но потом оставила это бесполезное занятие.

Из разговоров Рита поняла, что все собравшиеся заканчивают пединститут, только разные факультеты. Странно, обычно студенты держались «своих». Когда молодые мужчины удалились на лестничную площадку «дым пустить», а слабый пол устроил на кухне импровизированный девичник, Рита поинтересовалась у рыжеволосой толстушки:

— Вы что, не вместе учитесь?

— Нет. Мы вон с Танюшкой и Игорем на филфаке, Мара с Серёгой на физмате, остальные с биохима. Как в стройотряде летом перед первым курсом скучковались, так и не разбежались до сих пор.

Вернулись с перекура парни, и девчонки одна за другой тоже потянулись в зал. Дело шло к утру, шумное веселье само собой стало затихать. По телевизору показывали какую-то новогоднюю сказку для взрослых, но смотрел её один Лёха, невысокий плотный парень, сытым котом развалившийся в круглом кресле и отрешённо глядевший на плоскую панель телевизора.

Кто-то засобирался домой, и это прозвучало сигналом к завершению праздника. От сутолоки в коридоре вернулись оживление и смех — одни выискивали в общей куче свою обувь, другие вызывали по телефону такси, рыжая толстушка Лиля, под общий беззлобный смех, подпрыгивала у вешалки в безнадёжной попытке достать с верхней полки свою шапку.

Рита вдруг сообразила, что, если тотчас же не уйдёт, рискует остаться в квартире наедине с хозяином, а после такого обилия новых впечатлений к этому она была совершенно не готова. И, хотя прекрасно понимала, что, уходя вот так, при всех, не сможет даже обменяться номерами телефонов с Сергеем, всё же протиснулась к выходу, чмокнув по пути в щёчку Мару и шепнув ей: «Пока!».

Сергей в общей суете не заметил бегства новой знакомой и, только когда проводил последнего гостя, понял, что та ушла «по-английски».

Рита же неслышно прикрыла за собой дверь, на цыпочках, чтобы не беспокоить тётю Нину, прокралась в ванную комнату, ополоснула лицо тёплой водой и подняла глаза к зеркалу…

Боже! Как же сразу… Ну конечно! Голос… Это его голос! Его голос шептал из телефонной трубки… тогда…

Потрясённая открытием Рита в изнеможении присела на край ванны.