То, что ждало в темноте

Лариса Печенежская

В жизни главного героя граница между видениями и реальностью стирается, а тени прошлого начинают терзать его разум. Заброшенный дом из его детства, хранящий мрачные тайны, является к нему в снах и наяву, превращая жизнь в кошмар и вынуждая вернуться туда, где он однажды потерял друга… и самого себя. Но чем ближе он подходит к разгадке секретов, тем сильнее дом затягивает его в опасную игру. Сумеет ли он сохранить рассудок и выжить, когда то, что ждало его в темноте, раскроет страшную правду?

Глава 3

«Твоё прошлое сильнее тебя только до тех пор,

пока ты от него бежишь».

Поезд качался на стыках рельс, монотонно наполняя тишину ритмичным стуком колес. Гаррет смотрел в окно, где пейзаж сливался в одно нечеткое полотно — чередование серых деревьев, голых полей и промозглого тумана. Он едва замечал, что проносилось мимо. Мысли то и дело возвращались к ночному голосу за дверью, который не отпускал его уже много часов. «Не оставляй меня здесь, Гарри», — эти слова Итана эхом отзывались в его сознании, надрывные и полные отчаяния. С каждым стуком колес в них словно бы прибавлялась сила, увеличивая тяжесть на душе. Гаррет пытался думать о чем-то другом, но долгий путь до Криксайда не позволял ему этого. Поезд неумолимо приближал его к месту, с которым были связаны все неприятные воспоминания, которых он так сильно избегал, пытаясь оставить в прошлом.

Вдруг в его памяти всплыл один из моментов, вырезанных временем, который захватил его сознание, словно волна, накатившая из ниоткуда. Он видел, как вместе с Итаном сидел летним вечером на большом камне возле старого дома. Вокруг царила тишина, лишь изредка прерываемая шорохом ветра, заплутавшегося в листве окружавших дом деревьев. Солнце опустилось за холмы, и густые сумерки, заполняя все вокруг, казалось, ненасытно поглощали окружающий мир.

— Гарри, — вдруг раздался тихий голос Итана, но что-то в его интонации заставило Гаррета вздрогнуть. Взгляд друга был направлен на него, и в этом взгляде читалось что-то тревожно — тягучее. — Скажи, а ты когда-нибудь чувствовал, что кто-то зовет тебя… там, в глубине?

И Итан показал в сторону дома, его глаза не отрывались от темного дверного проема. Гаррет, презрев время, услышал свой смех, которым тогда старался разрядить странное напряжение, повисшее в воздухе.

— Зовет? Слушай, Итан, ты серьезно? Этот дом пуст уже много лет, — попытался он отмахнуться, но в словах друга звучала настойчивая, почти болезненная уверенность, которую трудно было игнорировать.

— Нет, Гарри, — не отводя глаз от двери, приглушенно продолжил Итан, словно боясь спугнуть невидимое, — я слышу… чувствую… будто там что-то есть. Скрывающееся, но живое.

Гаррет ясно вспомнил, что хотел возразить другу, но странная мысль, которой он не мог дать ни имени, ни формы, не позволила произнести ни звука. Однако слова Итана, несмотря на прошедшие годы, все же оставили на нем незаметный след, который в настоящий момент проявился в его памяти, словно изображение на фотобумаге.

Чем меньше становилось расстояние до Криксайда, тем сильнее он ощущал приближение зловещего «присутствия» из дома. Оно словно тянуло его к себе, заполняя всё вокруг странной напряжённой энергией и заставляя сердце бешено колотиться. Гаррет не мог избавиться от мысли, что дом был не просто местом из его прошлого. Он продолжал жить, поджидая его.

Глядя в окно поезда, он ловил себя на том, что тени вдоль дороги будто оживали. Память воскрешала едва слышные шёпоты, каждый из которых напоминал ему о забытых словах и страхах, оставленных в детстве, о безжалостной темноте, заполнившей его жизнь после того, как исчез Итан. Он старался сосредоточиться на мелькавших за окном пейзажах, но, стоило только закрыть глаза, как тотчас ощущал на себе чужой взгляд, холодный и пронзительный.

Чем ближе он подъезжал к городу, тем громче становился зловещий зов дома. Казалось, даже воздух загустел, пропитанный ожиданием чего-то неизбежного. Его руки непроизвольно сжимались в кулаки, холодный пот проступал на лбу. В голове сменяли друг друга обрывки воспоминаний: ночные видения, коридоры заброшенного дома, где за каждой дверью таилось что-то жуткое, нетерпеливо ожидавшее его.

Незаметно для себя Гаррет задремал. Сон окутал его сознание, увлекая в тёмное, зыбкое пространство, где не было ни времени, ни ориентиров, лишь густой мрак и холодный воздух, пропитанный чем-то тревожным.

Внезапно перед ним появился Итан. Его лицо расплывалось в туманной дымке, будто смазанное временем. Итан смотрел на Гаррета с отчаянной серьёзностью, его губы шевелились, но слова выходили странно глухими, словно прорезались сквозь слой воды. Лицо друга было бледным, глаза блестели в лунном свете, а на губах застыла неестественная улыбка, будто застывшая между жизнью и смертью.

Итан тянулся к Гаррету, пытаясь что-то сказать, но слова распадались на обрывки, теряясь в пространстве. Гаррет изо всех сил старался понять, напряжённо вслушивался, но слышал только отдельные фразы, не связанные между собой: «Дом… он знал… за дверью… он ждёт…». Его голос то возникал, то исчезал, иногда звучал слишком близко, словно был у самого уха, а потом отдалялся, как далёкое эхо.

Итан приблизился к Гаррету, его глаза сверкнули, наполненные страхом и мольбой. Губы снова зашевелились, и Гаррет различил шёпот: «Он хранит… там скрыто… освободи ме…».

Слова прервались, и в этот миг Итан протянул руку, как будто хотел передать что-то. Гаррет почувствовал, как его ладонь обжёг леденящий холод, но в этот момент фигура Итана начала растворяться. Он слышал только едва различимый шёпот, теряющийся вдали: «Найди меня… он держит…». Вскоре даже эти обрывочные слова поглотила темнота, а образ друга окончательно рассеялся, как туман, оставив Гаррета в мучительном ощущении незавершённости и беспомощности.

Дрожь пробежала по его телу, словно где-то глубоко внутри пробудилось нечто чуждое, настойчивое и неотвратимое. Он пытался окликнуть Итана, но голос застрял в горле. Мрак вокруг становился плотнее, словно напитывался тяжелыми тенями, которые начинали медленно двигаться, окружая его, нависая, словно сами были живыми существами, наблюдавшими из бездны.

И тут вдруг в ноздри ударил запах — резкий, обжигающий запах сырой земли и чего-то невыносимо затхлого. Гаррет чувствовал, как он окутывает его, подступает ближе и ближе, вызывая тошноту. Возникло ощущение, что он снова в том доме, среди его тёмных коридоров и комнат. Краем глаза Гаррет видел, как вокруг, едва различимые, двигались фигуры — неясные, как изломанные тени. Силуэты были неустойчивыми, как колебания пламени, но они словно следили за ним, окружали, замедляя его движения.

Из темноты вдруг снова проступило лицо Итана, еле различимое, как если бы он смотрел на него сквозь слой мутной воды. Глаза его были широко раскрыты, на губах застыла искажённая кривая улыбка. Да и выглядел он странно — как будто был одновременно живым и мёртвым…

Итан что-то прошептал, но теперь это были не слова, а почти утробное мычание, в котором тем не менее слышалась отчаянная мольба. Его губы снова шевелились, и Гаррет уловил новые обрывки фраз, смутные и хаотичные, но наполненные такой глубокой тревогой, что у него по спине пробежали мурашки.

«Под холмом… открой… найди… не дай им…»

Вдруг лицо Итана исказилось, как от боли, и он резко повернул голову в сторону, как будто что-то увидел за пределами видимого. Страх мелькнул в его глазах, и он бросился прочь, растворяясь во тьме и уводя за собой последние проблески света. Гаррет попытался последовать за ним, но его тело словно приросло к месту, ноги не слушались, и руки были тяжёлыми, как свинец.

И в этот момент он услышал другой звук. Это был шорох, доносящийся откуда-то из глубины сна. Он заметно усиливался, словно кто-то пробирался сквозь плотную завесу, подбираясь всё ближе. Казалось, сам дом начал оживать, нашёптывая что-то Гаррету, смешивая между собой голоса прошлого и его собственные страхи.

Он попытался проснуться, вырваться из кошмара, но сон удерживал его крепко, как капкан, сжимаясь всё сильнее и не отпуская. Ему показалось, что прямо перед ним в темноте снова блеснули глаза Итана, наполненные затаённой болью и страхом, но они тут же исчезли, оставив его в полной пустоте.

Всё тело Гаррета накрыла такая ледяная волна, что он дёрнулся и наконец открыл глаза. Он по-прежнему находился в поезде, который неумолимо приближался к Криксайду, однако всё вокруг показалось ему таким мрачным, будто само воспоминание о доме из сна просочилось в реальность и теперь неотвратимо безжалостно поджидало его впереди.

Погруженный в свои мысли, Гаррет не сразу отреагировал на то, что пассажиры направились к выходу из вагона. Заметив это, он бросил взгляд в окно и понял, что прибыл в родной город, но в сердце не ощутил его таковым.

Гаррет нехотя поднялся, подхватив сумку, и вышел из вагона, стараясь не замечать людей вокруг. Сырой, пронзительный ветер ударил в лицо, едва он ступил на перрон. Он был густым, пропитанным запахом холодной земли, и это мгновенно оживило воспоминания. Всё выглядело таким знакомым и одновременно чужим — словно город, который он оставил когда-то, долгое время ждал его возвращения, но втайне надеялся, что этого не произойдёт.

Перрон был уже почти пуст, и оставшиеся несколько человек медленно расходились в разные стороны. Гаррет огляделся, и его охватило странное чувство, будто за ним кто-то наблюдает. Он посмотрел на окна вокзала, за которыми скрывались очертания старого зала ожидания, но, как ни всматривался, никого не увидел. Шагнув прочь, он почувствовал, что напряжение не спадает, а тянется за ним, сопровождая каждый его шаг.

Стараясь прогнать эти мысли, Гаррет направился к выходу из вокзала. На улицах мерцали редкие фонари. Свернув за угол, он увидел маленькое кафе, оставшееся почти таким же, каким оно было в его отрочестве, когда он заходил сюда с Итаном после школы, и на секунду замер, погружённый в воспоминания. Ощущение было странным, почти жутким, словно город хранил каждый след их былых шагов… Он хотел отвернуться, уйти, но его взгляд задержался на дверях кафе. В свете, тускло сочившемся из окна, ему показалось, будто на стекле промелькнуло отражение — темный, размытый силуэт Итана, зовущего его внутрь.

Гаррет судорожно вздохнул, отогнав видение, и продолжил путь. Ему было тяжело дышать, как будто воздух сопротивлялся каждому вдоху. Чем ближе он подходил к гостинице, тем сильнее ощущал нависающее над ним беспокойство. В городе, который он знал с детства, не было ни уюта, ни тепла. Все места, казавшиеся когда-то неотъемлемой частью его жизни, теперь смотрели на него с холодной пустотой, будто чужие, и вызывали душевный дискомфорт. Он прошёл по главной улице, но узкие окна большинства домов были тёмными.

В гостинице зарегистрировался быстро и направился к своему номеру, вглядываясь в каждую деталь вокруг. Зайдя внутрь, Гаррет бросил сумку на кровать и осмотрелся. Обычная комната — безликая, но достаточно чистая. Он прикрыл глаза, пытаясь воедино собрать мысли, но вместо этого ощутил, как нарастает гнетущее чувство тревоги. Поняв, что не сможет просто так заснуть, он достал телефон и набрал номер Кайла, старшего брата, который оставался в этом городе все эти годы.

Гаррет долго вслушивался в длинные гудки, но ответ так и не последовал. Он положил телефон на тумбочку, не испытывая никаких чувств по случаю возвращения, так как прекрасно понимал, что возвратился сюда лишь для того, чтобы понять причину исчезновения Итана и разорвать цепь, которая не отпускала его все эти годы. Нужно было отдохнуть после дальней дороги и, приняв душ, он с облегчением лег в мягкую постель, укрывшись на удивление теплым и приятным на ощупь пледом. Но стоило ему закрыть глаза, как перед ним снова промелькнуло видение друга — образ, который был одновременно близким и пугающе незнакомым.

Гаррет проснулся рано, но чувство усталости не покидало его. На мгновение он подумал, что вернулся в свою квартиру, но, оглядевшись, вспомнил, где находится. В комнате царил слабый полумрак: за окном едва занимался рассвет, окрашивая стены гостиничного номера в тусклые, серые оттенки. Казалось, что свет, пробивающийся сквозь тонкие шторы, приносит в комнату не успокоение, а лишь подчеркивает её безликость и невзрачность.

Он сел на кровати, ощущая затёкшие плечи, и долго смотрел в окно, где за стеклом расплывались неясные очертания города. Улицы казались пустыми, как будто город вымер и остался лишь для него одного. Снаружи было тихо, но в этой тишине ему чудилось странное, беспокойное напряжение, будто кто-то, затаившись, выжидал что-то.

Гаррет заставил себя протянуть руку к тумбочке и взять телефон. Ожидаемого сообщения от брата так и не было. Проклятая пустота. Гаррет положил телефон назад и бросил взгляд на своё отражение в небольшом, старом зеркале на стене. На него смотрело сероватое лицо с тёмными кругами под глазами и застывшим, усталым взглядом… Он почти не узнал себя. Казалось, из зеркала на него смотрел кто-то другой, тот, кто вернулся сюда, чтобы встретиться со своими страхами и тайнами, которые не стоило раскрывать.

Гаррет принял контрастный душ, надеясь избавиться от тягостного оцепенения, но тревога не покидала душу. Каждое движение было замедленным, будто что-то сдерживало его, не позволяя двигаться свободно. Растершись полотенцем докрасна, он оделся и машинально проверил карманы, оглянувшись вокруг. Он не торопился спускаться в кафе для завтрака, понимая, что еще довольно рано. Не зная, как убить свободное время до его открытия, решил прогуляться по городу.

Выйдя из гостиницы, он направился к старым, до боли знакомым местам, которые оставались неотъемлемой частью его детства, но в памяти казались почти нереальными и размытыми, словно видения из сна. Утренний город, притихший и пустынный, встретил его холодным ветром, гонявшим сухие листья по тротуару. Они шуршали под ногами, как приглушённый шепот из прошлого.

Первым он увидел парк — тускло освещённый первыми солнечными лучами, которые с трудом пробивались сквозь плотную завесу туч. Кусты и деревья тянулись вдоль аллеи, знакомые и в то же время незнакомые. Некоторые из них, окруженные молодой порослью, искривились и усохли под воздействием времени. Когда-то среди них стояла старая карусель, на которой он и Итан катались, держась за вытертые деревянные поручни. Гаррет долго смотрел на пустое место, оставшееся после неё, и ему вдруг показалось, что совсем рядом зазвучал детский гомон, сквозь который до его слуха донесся смех друга.

Он продолжил путь, чувствуя вязкое напряжение в воздухе, словно сам город, живя своей скрытой жизнью, затаился и наблюдает за ним. Пройдя дальше по аллее, Гаррет увидел старую беседку, где они с Итаном часто сидели, прячась от дождя или просто ведя разговоры, полные детских секретов и смеха. Войдя внутрь, он замер, физически ощущая, как тишина сгустилась вокруг него. Деревянные перила беседки потрескались и покрылись тёмными пятнами времени, и, прикоснувшись к ним, Гаррет почувствовал, что беседка помнит их, словно под каждым слоем её облупившейся краски таились отпечатки их детских разговоров. Он сел на скамью, закрыв глаза, — и вдруг ему показалось, что рядом с ним сидит Итан. Ощущение было настолько явным, что он протянул руку, чтобы коснуться его, но… пустота мгновенно вернула его в реальность.

Покинув беседку, Гаррет пошёл дальше, наполняя звуком своих неспешных шагов пустые улочки. Он приблизился к старой школе — огромному, серому зданию, к дверям которого вела лестница с широкими каменными перилами. На правом из них они с Итаном часто подолгу засиживались после занятий, обсуждая свои секреты. Гаррет поднялся по ступенькам и застыл перед входом, глядя на массивную деревянную дверь, за которой они с Итаном провели много времени. Ему казалось, что старые стены «смотрят» на него, с укором наблюдая за каждым его движением… Тряхнув головой, чтобы избавиться от этого наваждения, Гаррет чуть ли не бегом спустился вниз и машинально пошел к ближайшей улице.

На углу, как в давние времена его детства, стояла маленькая лавка, в которую они с Итаном забегали по пути домой, чтобы купить конфеты. Она была закрыта, окна её запылились, и вывеска, облупившаяся и тусклая, повисла под странным углом. Гаррет не удержался и заглянул в окно. Пыль, собравшаяся на стекле, позволяла рассмотреть только размытые очертания внутри, но он все же уловил что-то знакомое — контур витрины, на которой когда-то стояли банки с яркими сладостями, и деревянный прилавок, за которым неизменно сидела пожилая женщина с ласковыми глазами. Образы минувшего вновь всплыли перед глазами, и ему показалось, что Итан дергает его за рукав, уговаривая зайти и купить абрикосовый мармелад.

Он резко повернулся и побрёл дальше, не оглядываясь. На каждом шагу город встречал его обрывками воспоминаний, наполненных странной, мрачной теплотой, которая на самом деле вызывала лишь холод внутри. Узкие улочки, вымощенные камнем, скульптура огромного куска яблочного пирога, фонтан на площади — всё вокруг было наполнено воспоминаниями об их дружбе, следами призраков общего детства. Глаза Гаррета скользили по знакомым объектам, но ощущение, что за ним следят, не покидало. Взгляд остановился на городских часах — и он оглянулся в поисках кафе. Голод настойчиво напомнил о себе.

Вскоре он заметил небольшую вывеску неподалёку, у одной из боковых улиц. Название «По пути домой» вызвало на его лице улыбку. Ни название, ни цвет вывески, ни внешний вид кафе — ничто не давало повода для воспоминаний. И всё же память настойчиво подсказывала ему, что он был здесь раньше, вместе с Итаном смеялся, болтал, ловил солнечный свет на ресницах. Как если бы само место кафе таило в себе отголосок его детства, который настойчиво звал его заглянуть внутрь и снова стать собой, прежним. Возможно, не само место было знакомым ему, а то чувство, которое оно вызвало в душе, — забытое, полустёртое, всё ещё живое, но спрятавшееся в её глубине.

Войдя в кафе, он почувствовал облегчение, но оно было недолгим. Интерьер казался простым, но выцветшие обои и тёмные деревянные панели несли на себе отпечаток времени, создавая атмосферу неуютного беспокойства, которое навевало странную тоску. Казалось, что стены помнили дни, когда он приходил сюда с Итаном — когда ещё не было никакого мрака в сознании, а были только их детские разговоры и улыбки.

Гаррет выбрал столик у окна и сел, наблюдая за тем, как утро уверенно входит в свои права. Официантка подошла к нему с натянутой улыбкой, приняла заказ, и он остался наедине с тремя другими посетителями в другом конце помещения.

Он разглядывал зал, и ему вдруг почудилось, что видит себя и Итана, сидящих за соседним столиком и взахлёб обсуждающих что-то важное. Воспоминание всплыло так ярко, словно наяву перенеся его в прошлое, где в тишине прозвучал звонкий мальчишеский смех друга, а его светлые волосы вспыхнули на солнце.

Гаррет моргнул, и видение исчезло. Официантка принесла завтрак — простую еду, пахнущую поджаренным хлебом. Поблагодарив ее, он уставился в свою чашку с кофе, стараясь унять дрожь, что невольно пробежала по телу. Машинально сделал первый глоток, но привычный вкус напитка не принес ни утешения, ни удовлетворения. Омлет с беконом выглядел неаппетитно. Казалось, воспоминания о прежних днях вытянули из него весь вкус и аромат.

Взгляд снова метнулся к городским часам за окном, и он задумался о предстоящей ночи, понимая, что больше не может убегать от своей судьбы. Наступает час «икс», когда завтра в полночь он вынужден вернуться туда, где остались не только его детские страхи, но и находится ключ к правде, пронзительной и страшной, которая позволит ему узнать, что произошло с Итаном в ту злополучную ночь.

В конце концов Гаррету удалось связаться с Кайлом. Тот сидел в тишине своей гостиной, когда телефон внезапно зазвонил. Незнакомый номер на экране насторожил его, и он было подумал, что это рекламный звонок или ошибка. Но какое-то странное чувство заставило его задержать палец над экраном, подсказывая, что этот звонок важен.

— Алло? — произнёс он, и в ответ услышал почти забытый, но все же знакомый голос.

— Кайл, это… я…

Он замер, не веря своим ушам. На долю секунды даже не смог вымолвить ни слова, и в этой тишине будто снова вернулся в те годы, когда брат уехал из дома, оставив зияющую рану в сердцах родителей, которую никто так и не смог залечить. Глубокая обида на младшего брата, которой он позволил притупиться за прошедшие годы, неожиданно всколыхнулась, смешанная с облегчением и смутной тревогой.

— Гарри, — наконец выдохнул он, стараясь скрыть потрясение. — Не думал, что… не думал, что когда-нибудь снова услышу тебя.

В трубке повисла тяжёлая тишина, напряжённая, как натянутая струна. Гаррет, казалось, медлил, не зная, что ответить. За эти годы оба привыкли к молчанию, но теперь оно весомо давило на них, как напоминание о давно потерянной связи.

— Я долго собирался… позвонить, — наконец выдавил Гаррет, и голос его прозвучал напряжённо, с нотками извинения.

Кайл почувствовал, как в груди медленно закипает раздражение, но всё-таки сдержал себя.

— Собирался… — медленно повторил он. — Столько лет, Гарри. И вдруг решился? Почему сейчас?

— Не знаю, как объяснить, — голос Гаррета звучал тихо, почти устало. — Просто… мне нужно было приехать. В Криксайд.

Слова звучали странно, как будто за ними пряталось что-то большее. Кайл на мгновение замолчал, обдумывая услышанное.

— Я думал, ты никогда не вернёшься сюда, — произнёс он наконец, скрывая под несколько резким тоном щемящее чувство облегчения, которое возникло помимо воли. — Так что изменилось?

— Это не телефонный разговор, — ответил Гаррет с напряжённой сдержанностью. — Просто… я не мог больше избегать этого места.

Кайл нахмурился, обдумывая ответ брата. Он почувствовал, что за его словами кроется что-то глубокое, возможно, болезненное, но старая обида всё ещё пульсировала у него в висках.

— Мы так надеялись, что ты одумаешься, Гарри, — сказал он, не скрывая горечи. — Мама всё ждала, хотя и понимала, что ты не вернёшься.

Опять между ними повисло тяжёлое молчание. Наконец Гаррет ответил, и голос его прозвучал резко, почти срываясь:

— Я знаю, что вам было больно. Но, Кайл, я позвонил, потому что мне… мне нужно поговорить. Может быть, ты просто согласишься встретиться? Я не прошу о многом.

Кайл ничего не ответил, обдумывая его просьбу. Внутри него боролись чувства — старое раздражение, обида и одновременно смутная готовность пойти брату навстречу.

— Ладно, — наконец сказал он, вздохнув. — Приезжай. Но, Гарри, — он замялся, — это не будет лёгкой встречей, понял?

— Я понял, — ответил Гаррет тихо. — И… спасибо.

Они оба замолчали, чувствуя тяжесть слов, которые ещё не были сказаны.

— Но, — выдавил он из себя через паузу, — давай встретимся не у вас дома, а где-то в другом месте.

— Ты уже не считаешь дом своим несмотря на то, что родился в нем и прожил восемнадцать лет? — спросил Кайл.

— Он давно уже не мой, — тихо ответил Гаррет. — Извини, но я прожил в нем меньше, чем без него. Но не в этом суть. Просто мне трудно возвращаться туда, где от меня отказались. Впрочем, не хочу ворошить прошлое.

— Может, ты и прав-по своему, — с трудом согласился с братом Кайл. — Что ж, давай встретимся у тебя в гостинице. Ты это хотел мне предложить?

— Да, — подтвердил Гаррет. — В моем номере мы сможем поговорить без оглядки на чужие уши. И не говори маме, что я в городе. Я пока не готов с ней встретиться. Не хочу, чтобы ей было больно.

— Ты вообще не желаешь с ней увидеться? — изумился Кайл.

— Я такого не сказал, — ответил Гаррет неопределенно. — Всему свое время. Я остановился в гостинице «Приют и очаг», номер 24. Жду тебя через час.

— Окей, буду, — коротко ответил Кайл и отключился.

Гаррет вернулся в свой номер и, едва переступив порог, ощутил, как внутри его сковало напряжение. Комната показалась темнее и теснее, чем утром. Он нервно огляделся, осязаемо чувствуя тишину. В номере было прохладно, и он поежился. Взгляд упал на камин, где уже были сложены дрова. Взяв спички, он поджег их и сел в стоящее рядом кресло. Но сразу же встал и начал ходить из угла в угол, не находя себе места от волнения.

Снова и снова он поглядывал на часы, злясь на то, как медленно ползут минуты. Он знал, что Кайл скоро придёт, но чем ближе было время встречи, тем сильнее росло гнетущее ощущение вины.

Мысли путались, возвращая его в прошлое — к обрывкам детских воспоминаний, к жизни в отчем доме, к брату, которого не видел так много лет. За прошедшие годы их разрыв лишь усилился, и теперь, находясь в их родном городе, он ощущал эту пропасть значительно сильнее. Бессознательно подошёл к окну и уставился на улицу, чувствуя себя так, словно в любую секунду может сорваться в пустоту, которую сам же и создал, покинув всех, кто-то был ему дорог.

Гаррет попытался представить, как начнётся их разговор. Он вспоминал обиды, затаённые слова, которые так и не были произнесены, моменты, когда семья окончательно отдалилась от него. А может, он от неё? Прошло уже двадцать два года — и вот сейчас ему предстояло увидеть Кайла. Узнает ли он его? Их жизни разошлись, и каждый пытался забыть о существовании другого, но теперь, здесь, Гаррет чувствовал непривычную связь с братом. Он снова сел, ощущая, как внутри всё дрожит.

Время тянулось мучительно медленно. Гаррет слышал каждый звук в гостинице — отдалённые шаги то в коридоре, то по лестнице, приглушённые голоса постояльцев… Каждый звук отзывался на нервах, заставляя его напрягаться. Иногда ему казалось, что Кайл подошел к двери, и на миг его дыхание замирало, но потом он вновь переходил в режим ожидания.

Наконец, когда оно стало почти невыносимым, он услышал в коридоре уверенные шаги, которые вскоре остановились. Его сердце заколотилось так, что казалось, еще чуть-чуть — и оно вырвется из груди. Слабый стук в дверь, показавшийся ему оглушительным, заставил Гаррета вздрогнуть.

Дверь открылась, и Гаррету показалось, что время на мгновение застыло. В дверном проёме стоял Кайл, слегка затемненный полумраком коридора, но достаточно видимый, чтобы он смог разглядеть его. Кайл выглядел суровее, чем раньше, с жёстким взглядом и чертами, обострившимися от времени и, возможно, от тягот жизни.

Первым порывом Гаррета было обнять брата, но его сковало чувство неуверенности. В глазах обоих застыла настороженность. Затем они обменялись неловкими взглядами, словно незнакомцы, вынужденные встретиться друг с другом.

Кайл медленно шагнул внутрь, и дверь тихо закрылась за ним. Вблизи стало ясно, что он изменился значительно больше, чем показалось сначала: его плечи, всегда крепкие и прямые, теперь слегка сутулились, а вокруг глаз пролегли глубокие морщины. Виски посеребрились сединой, и фигура не была такой худощавой, как раньше. Гаррет про себя с горечью отметил, что они оба успели постареть, и вдруг ощутил угрызения совести за то, что все прошедшие годы воспроизводил в своем сознании образ брата, исходя из юношеских воспоминаний.

— Гарри, — наконец проговорил брат, и его голос прозвучал непривычно грубее, но в нём ещё сохранялась та едва уловимая интонация, которую Гаррет помнил с детства.

— Кайл, — ответил он, стараясь выдержать взгляд брата, хотя это далось ему с трудом.

Молчание снова повисло между ними, как густая завеса, сотканная из старых обид и неразрешенных вопросов. Они стояли, изучая друг друга и сопоставляя внешние изменения, произошедшие с ними, с теми образами, которые сохранились в их памяти. Гаррет понимал, что видит перед собой человека, чей жизненный путь был весьма тяжёлым.

— Ты… изменился… очень, — наконец сказал Кайл с оттенком грусти в голосе. — Не знаю… наверное, я ожидал, что ты будешь…

Он не договорил и отвел глаза. Гаррет с горечью усмехнулся, чувствуя, как в его сердце снова поднимается старая обида.

— Удивительно, правда? Мы оба изменились, Кайл, — ответил он. — Слишком много времени прошло. Я, наверное, тоже не ожидал увидеть тебя таким.

Кайл не сумел скрыть, что слова младшего брата задели его, но быстро взял себя в руки. Он сел на край стула у окна и, не глядя на Гаррета, устало произнёс:

— Мама часто вспоминала о тебе… особенно после того, как отец покинул нас…

— Мне жаль, — прервал его Гаррет, пытаясь пробудить в душе чувство вины. — Правда, жаль, но…

Он остановился, не находя для оправдания подходящего слова, и вдруг осознал, что оно ему и не нужно. Ведь не он объявил войну и решил больше не переступать порог родительского дома.

— Я не мог вернуться… из-за отца, — наконец выдавил он из себя.

Кайл медленно повернулся к нему, не скрывая во взгляде огорчения.

— Я пытался быть с ними, знаешь? Пытался заполнить пустоту, которую ты оставил. И я ждал, что ты вернёшься хотя бы на один день… что это важно и для тебя.

Гаррет тяжело вздохнул, чувствуя, как между ними вновь встают тени прошлого.

— Возможно, я злопамятен, Кайл. Возможно, совершил слишком много ошибок, — тихо произнес он. — Но сейчас я здесь. На три, может, четыре дня. Я вернулся, чтобы решить одну проблему. А потом, наверное, зайду повидать маму… Как она?

И замолчал. Кайл смотрел на него несколько долгих секунд, как бы взвешивая эти слова и происходящее между ними, но его лицо оставалось напряжённым, почти суровым. Он сам не говорил и Гаррету не помогал найти нужных слов. Поэтому напряженность, возникшая с первой минуты встречи, явно продолжала сохраняться в дальнейшей беседе.

— Что ж, Гарри, — наконец произнес Кайл, ничего не ответив на вопрос брата, но его голос прозвучал чуть мягче. — Наверное, стоит начать с чего-то. Быть может, с того, почему ты приехал и зачем я тебе понадобился.

Гаррет было открыл рот, чтобы что-то сказать, но не произнес ни слова. В молчании несколько раз пройдясь по номеру, он в глубокой задумчивости остановился возле окна. Кайл не стал нарушать установившуюся тишину дополнительными вопросами, позволяя брату собраться с мыслями.

Вскоре тот сказал глухо:

— У меня проблемы, Кайл. Даже не знаю, как рассказать тебе о них, чтобы ты понял всё правильно.

Ему было тяжело говорить о своих намерениях, но он знал, что брат — единственный, кто может ему помочь.

— Я вернулся в Криксайд не просто так, — сказал Гаррет, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. — Мне нужно кое-что выяснить. Это связано с Итаном.

— С Итаном? — переспросил Кайл, и в его голосе послышалась настороженность. — Спустя столько лет? Зачем тебе это? Все давно забыли о нем. Даже его родители переехали в другой город. К чему ворошить прошлое? Ты ведь сам сбежал от всего этого.

Гаррет почувствовал укол вины, но, сжав зубы, твёрдо ответил:

— Я должен узнать, что случилось с моим другом. Всё это время я чувствовал, что что-то осталось незавершённым. А теперь… Теперь я уверен, что должен вернуться в дом Уилсонов на холме.

В гостиничном номере повисло молчание. Наконец, Кайл тихо сказал:

— Ты действительно думаешь, что сможешь найти ответы? Столько лет прошло, Гарри. Что бы ни произошло тогда, это давно стало частью прошлого.

— Это не просто часть прошлого, — перебил его Гаррет. — Оно стало частью моей жизни. Эти сны, эти… знаки… эти эфемерные видения. Дом хочет, чтобы я вернулся в него.

— Дом? — с недоумением переспросил брат. — Ты же понимаешь, как это звучит?

Гаррет провёл рукой по волосам, осознавая, насколько бредовыми могут показаться его слова.

— Понимаю. Но мне нужно это сделать, — твёрдо сказал он.

И снова стал смотрел в окно, как бы надеясь найти там слова, которые он не мог сформулировать даже для самого себя. Улицы, в это обеденное время почти безлюдные, отражали его внутреннее состояние — ощущение пустоты, периодически наполняемой страхом, недомолвками и чем-то необъяснимым. Наконец он заговорил, не поворачиваясь к брату:

— Думаю, мне надо начать несколько издалека. Это произошло почти полгода назад. Сначала я думал, что мне снится один и тот же кошмар, отличающийся разве что некоторыми деталями. Но с каждым разом сон становился всё более… отчётливым. Он был о старом доме семьи Уилсонов, предков Итана. О том, который находится на холме за городом возле леса.

Это место мне всегда казалось жутким, хотя мы с Итаном и проводили возле него и в нём большую часть своего свободного времени. Мне было страшно находиться в этом доме, но его тянуло к нему как магнитом. Не проходило и дня, чтобы мы не испытывали себя на смелость и силу воли, проходя по его темным коридорам и заглядывая за скрипучие двери, за которыми, как нам казалось, скрывались секреты, которые Итану не терпелось раскрыть.

Но со временем в Итане начали происходить перемены. Это я понимаю сейчас, а тогда… просто не обратил внимания на странности, которые стали проявляться в нем, списав их на его плохое настроение.

— Что ты имеешь ввиду? — поинтересовался Кайл.

— В один из дней я предложил Итану зайти в дом, поскольку мы находились недалеко от него. Но Итан неожиданно покачал головой:

— Не сегодня. Мне кажется, что дом… наблюдает за нами.

— Что? — переспросил я, посмеиваясь. — Как дом может наблюдать? Он же кирпичный.

— Забудь, — буркнул Итан и резко сменил тему.

Теперь я осознаю, что это был один из тех моментов, когда Итан пытался что-то сказать мне, но я не услышал его.

Потом, после его таинственного исчезновения, я весьма болезненно переживал необъяснимую потерю друга, который был основной частью меня. Я уехал, разорвав все связи не только с тобой, отцом и матерью, но и с городом, в котором родился, и постарался все забыть. Отчасти мне это удалось, и в течение девятнадцать лет я жил обыденной жизнью, как многие. Не скажу, что был счастлив. Однако и жаловаться на что-либо не было причины. Правда, предпочтя жизнь убежденного холостяка, семьи не завёл. Друзей тоже. После Итана никто не мог удовлетворить мои требования к дружбе. Приятели были, иначе с кем бы я отвлекался от работы и серых будней…

Но вот полгода назад мне впервые приснился этот проклятый дом, который с тех пор не оставлял меня в покое все последующие ночи. Он звал меня вернуться, каждый раз намекая на то, что именно в нем я найду все ответы, связанные с исчезновением Итана. Я пробовал бороться с этим сном, даже не спать, чтобы он не досаждал мне, но ночные видения удивительным образом стали проявляться в реальности: я наяву слышал в своей квартире скрип старых половиц этого дома, скрежет ржавых петель открывающихся дверей, устрашающие шепоты, призывающие меня, видел тени, перемещающиеся по моей квартире.

Он замолчал, подбирая слова и боясь посмотреть на брата. Кайл не произносил ни звука, и только прерывистое дыхание напоминало о его присутствии.

— Но, Кайл, дело не только в снах и дневных галлюцинациях, — продолжил Гаррет, наконец обернувшись и встретив его взгляд. — Этот дом стал преследовать меня наяву. Я чувствую его присутствие, вижу в любое время суток его… образ.

И, тяжело вздохнув, добавил:

— Который сменился образом Итана. И теперь он везде преследует меня, называя по имени и умоляя о помощи. Я стал видеть его, вот как тебя, повсюду: в спальне, кухне или гостиной; он стучал в мою дверь, говоря какие-то на первый взгляд бессвязные слова, но по факту наполненные таинственным смыслом; смотрел с укоризной, молча стоял возле моего рабочего стола в офисе; махал мне рукой, стоя на тротуаре, когда я проезжал мимо на автомобиле; иногда улыбался мне, прислонясь плечом к стойке светофора…

Потом пришло первое письмо от какого-то таинственного анонима, требующего, чтобы я вернулся в Криксайд и пришел в дом, который давно ждет меня. Но происходящему в моей жизни кошмару и этого показалось мало. Вдруг ко мне на работу явился Саймон Вейл, мой бывший одноклассник.

— Ты ведь никогда не забывал про Итана, не так ли? — риторически поинтересовался он. — Я знаю, ты думаешь, что всё осталось в прошлом, что кошмары, которые преследуют тебя во сне, — просто отголоски давно минувших дней. Но это далеко не так, Гарри. Некоторые двери, однажды открывшиеся, не закрываются, пока в них не войдут. И дверь, которую ты приоткрыл во сне, нужно открыть до конца и узнать, что за ней скрывается.

— Но ведь Саймон… — услышал он взволнованный голос брата, но не дал ему договорить.

— Я знаю, что он погиб четыре года назад. Точнее узнал об этом позже, когда позвонил в одну из его бывших гостиниц, и мог бы счесть появление его призрака как игру своего разума. Но, во-первых, я и думать о нем забыл. Во-вторых, он предстал передо мной не в образе восемнадцатилетнего юноши, каким я видел его перед отъездом из Криксайда, а мужчиной лет тридцати пяти. В-третьих, я видел его перед собой не как расплывающегося призрака, а как реального человека во плоти, упакованного в одежду, каждую деталь которой я могу описать. И самое главное — он оставил на моем столе медальон Итана.

И Гаррет достал медальон из внутреннего кармана своего пиджака, держа на ладони, как доказательство того, что он находится в здравом уме, рассказывая о невероятных событиях, которые происходили с ним в последнее время.

Кайл осторожно взял медальон и стал его рассматривать.

— Ты уверен, что он принадлежал Итану? — недоверчиво спросил он.

— Абсолютно. Ни у кого другого я ничего подобного не видел. Итан никогда с ним не расставался, даже купаясь в озере. И очень дорожил им. К тому же начертил гвоздем на оборотной стороне первую букву своего имени. Переверни — и ты убедишься, что это тот самый медальон.

Кайл выполнил просьбу брата: там действительно была кривовато выцарапана буква «И». Он поднял недоумевающий взгляд на Гаррета, который, побледнев, стоял перед ним как изваяние. Мгновение спустя, разгладив пальцами морщины на лбу, тот сказал:

— А теперь открой медальон.

Кайл поспешно раскрыл обе половинки — и к его ногам скользнул маленький листочек. Он поднял его и прочитал вслух: «Время пришло. Дом ждет тебя, Гарри. Только тебя».

— Что за чертовщина, — выругался Кайл, растерянно глядя на брата. — Может, ты сам написал его?

Гаррет обиженно посмотрел на него.

— Это не мой почерк, — резко ответил он. — К тому же я пока еще не сошел с ума, чтобы писать самому себе записки.

Но последней каплей в чаше моего терпения оказалось последнее письмо, которое я, придя с работы, нашел на столе в кухне. На конверте не было ни штампа, ни обратного адреса — только моё имя, выведенное размашистым почерком моего исчезнувшего друга.

И Гаррет снова засунул руку во внутренний карман пиджака. Вскоре в его пальцах Кайл увидел маленький самодельный конверт желтого цвета. Взяв его, он все также вслух прочитал: «Время пришло. Ты должен вспомнить, Гарри. Без твоей помощи не выбраться. Я пытался, но мне это не под силу. Приезжай. Найди меня там, где всё произошло. Итан».

Растерянно повертев письмо в руках, Кайл вернул его брату и сел в кресло, не зная, как реагировать на то, что услышал и увидел.

— Я знаю, как это звучит, Кайл, — голос Гаррета заставил его вздрогнуть и посмотреть на него. — Поверь, я сам не понимаю, что со мной происходит. И сны, и приход покойного Саймона, и участившиеся явления исчезнувшего Итана — это не фантазии больного разума, блуждающего за границей реального. И это предметно подтверждают письма и медальон, которые, как видишь, отнюдь, не иллюзорно пытаются меня убедить, что Итан… ждёт… в старом доме.

Гаррет устало опустил голову, не в состоянии больше продолжать разговор, который вконец измучил его. Но ему нужно было поделиться с кем-то всем тем, что за полгода чуть не довело его до умопомешательства. В номере повисла тишина, которую он же и нарушил, продолжая исповедоваться:

— Я пытался избавиться от этих мыслей и снов, от призраков и видений, тем не менее, письма и медальон не позволили мне этого. Сначала я думал, что, может, так проявляют себя стресс или старая вина за то, что не смог помочь Итану, что уехал из Криксайда, попытавшись избавиться от прошлого. Но, Кайл, — Гаррет вновь стал ходить по комнате, не скрывая страха, который опять вполз в него, словно уж, — я уже ни в чем не уверен, поскольку не могу понять, где реальность, а где галлюцинации. Мне кажется, кто-то или что-то пытается довести меня до безумия, используя для этого все возможные средства. Но зачем он это делает, не знаю.

Гаррет замолчал, чувствуя, как напряжение сковало каждую клетку его тела. Тишина, казалось, поглотила всё, а между ними повисло что-то тяжёлое и мрачное, от чего нельзя было убежать.

— И теперь вот я здесь, — еле слышно добавил Гаррет. — Я вернулся, Кайл, потому что больше не знаю, что делать. Мне нужно понять, что это — обычные галлюцинации, проклятие прошлого, явь или шутки моего разума… Может быть, ты сможешь помочь мне найти ответ?

Кайл несколько мгновений смотрел на брата, осмысливая услышанное. В его взгляде смешались недоверие к нему и сочувствие, сдержанная строгость и желание высказаться по этому поводу. Гаррет чувствовал, что слова не даются Кайлу легко. По-видимому, он пытался найти из них самые разумные, чтобы не разрушить хрупкое доверие, которое возникло между ними после долгих лет молчания.

— Гарри, — наконец тихо проговорил он, — ты всегда был… как бы это сказать… впечатлительным. Когда мы были детьми, ты умел представить что угодно непосредственно и живо — и часто из-за этого страдал. Ты образно и живо воспринимал события, остро реагировал на происходящее и надолго запоминал то, что тебя потрясло. Но то, что ты сейчас рассказываешь, звучит уже иначе.

— Это всё… — запнулся он, подбирая слова, — выходит за границы разумного.

— Ты думаешь, что я выдумываю? — спросил Гаррет, не скрывая горечи.

Кайл, покачал головой.

— Я не это имею в виду, Гарри. Просто… ты жил далеко от этого места, оставил здесь слишком много неприятных воспоминаний. Я понимаю, что прошлое всегда может… настигнуть, но мне кажется, что это не то, что происходит с тобой.

Он слегка смягчил голос, снова обращаясь к брату, как к тому мальчишке, о котором всегда заботился:

— Но, Гарри, ты ведь должен как-то разобраться в себе. Ты сказал, что не понимаешь, где заканчивается реальность и начинается галлюцинация. Может, это не дом тебе сигналит… а твой разум, который хочет выяснить то, что когда-то произошло.

Гаррет молча слушал, иногда поглядывая на брата. Слова Кайла проникли в душу глубже, чем он хотел, вызвав досаду, но игнорировать их, исходя из разумного подхода, не хотелось.

— Возможно, ты прав, Кайл, — неуверенно проговорил он. — Только не знаю, как именно я должен в этом разобраться. Прошлое, связанное с Итаном, преследует меня, не отпуская, и я до сих пор не понял, что оно хочет от меня.

— Может, тебе стоит обратиться к психиатру? — предложил брат. — Думаю, он сможет тебе помочь.

Гаррет скептически улыбнулся.

— Конечно, сможет, — сказал он, скривив губы, — уложить на койку в психиатрическую лечебницу. Там, нашпигованный транквилизаторами и антидепрессантами, я абсолютно все выброшу из своей головы и превращусь в овощ, который, прикованный к кровати, будет целыми днями изучать потолок над собой. Нет, это не выход.

Кайл, не выдержав взгляда брата, на секунду опустил глаза, но затем снова посмотрел на него.

— Тогда, думаю, первое, что ты должен сделать, — это прекратить себя обвинять. Тебе необходимо отпустить то, в чем ты не виноват. Ни твоего участия, ни твоей вины в том, что Итан бесследно исчез, нет. Пока ты держишься за все это, заброшенный дом, страх, связанный с ним, и видения, преследующие тебя, будут только набирать силу. Второе… — он чуть помедлил, подбирая слова, — тебе нужно вернуться в этот дом и убедиться, что он уже очень давно не играет никакой роли в твоей жизни и никак не может влиять на неё. Но если тебе боязно сделать это в одиночку, я готов пойти с тобой.

Гаррет замер, поражённый неожиданным поворотом в разговоре. Он с трудом находил слова благодарности после стольких лет отчужденности. И пока он собирался с духом ответить на предложение брата, Кайл снова заговорил:

— Слушай, Гарри, я понимаю, что ты давно чувствуешь себя оторванным от семьи. Но это неправильно. Разрыв с тобой мы, я имею ввиду себя, мать и отца, перенесли очень тяжело. Прошли и через непонимание твоих решений, и через душевную боль, а еще через обиду и горечь… Но это осталось в прошлом, и теперь, когда ты наконец вернулся, я не могу оставить тебя одного. Кто знает, возможно, этот дом примирит также и нас, и мы сможем наконец расставить всё, что отдаляло нас друг от друга, по своим местам, вернув былые родственные чувства и связи.

Гаррет молчал, глядя в лицо брата. Он никак не мог поверить в то, что слышал. Затем подошел к нему и положил руку на плечо.

— Я не готов вернуться в семью, — тихо произнес он. — Не исключаю, что когда-нибудь все же вернусь, но прежде мне нужно решить проблемы, связанные с Итаном и домом его предков. Благодарю тебя, что предложил мне свою помощь, но тебя в моих снах не было. Извини. Боюсь, что твое присутствие все испортит. Дом и Итан зовут меня и только меня. И я готов встретиться с чем бы там ни было в одиночку.

— Хорошо, Гарри, — сказал Кайл, с трудом справляясь с комом в горле. — Но, если тебе понадобится моя поддержка, знай, что я готов оказать ее тебе. В любое время. А сейчас мне нужно идти. Звони, если понадоблюсь. Может, мне все же обрадовать маму, что ты приехал?

— Пока не стоит. Прояви терпение. Я ведь даже не представляю, что ждет меня в старом доме и какой будет моя жизнь после.

Кайл кивнул и, подойдя к Гаррету, протянул руку. Но тот вместо того, чтобы пожать ее, крепко обнял старшего брата. Какое-то время они так и стояли, обнявшись, но потом Кайл отстранился и, скрывая слезы под опущенными веками, поспешил к двери.

Гаррет, оставшись один в номере, вдруг физически почувствовал нечто странное, словно бы материализовавшееся: воздух в комнате стал тяжёлым, душным, а какие-то невидимые руки надавили на грудь, не позволяя глубоко вдохнуть. Через время придя в себя, он медленно направился в туалетную комнату, чтобы сполоснуть лицо холодной водой. Подойдя к раковине, он резко отпрянул, заметив на зеркале надпись, сделанную темно-красной помадой, тюбик от которой валялся на полу. Все тем же размашистым почерком Итана были выведены слова: «Пути назад нет. Жду тебя в доме в указанное время».

Гаррет почувствовал, как закружилась голова и ухватился рукой за край раковины.